Детективное агентство "Анна и её духи". Восьмое дело.

Штольман нашел Аню снова неотрывно смотрящей на статую. Да что же это такое? Снова плакала. И совсем бледная. — Посмотри! — встрепенулась Анна, заметив Якова. Она указала на статую, но Святая Бригитта вновь представляла собой крашеное дерево и ничего больше. Как же так? Неужели никто больше этого не видел? Неужели ей все померещилось? Штольман прижал Аню к себе, с ужасом чувствуя, что она снова дрожит. Всё! Хватит! Срочно нужно покинуть это место! Он сам потом съездит, куда ему нужно. Яков достал платок, вытер мокрые Анины щёки, поправил её шляпку и потянул к выходу. Подальше от плачущих статуй, сожженных священников и недоброжелательных матрон! Его беспокоило, что она ничего не говорила и не отрывала взгляда от Святой Бригитты. Всё: на улицу, а потом домой! Дойдя до дверей, Яков притормозил. В церковь громогласно и весьма энергично вошел епископ, которого сопровождали несколько полицейских. — Это полнейшее безобразие! — завершил епископ ранее начатую тираду так, что эхо отразилось от сводов церкви и достигло ушей всех присутствующих. Далее последовала новая порция, в которой было многое: неприкосновенность церкви, греховность прихожан, власть дьявола, посягнувшего на великой благости человека, который много лет провел в Африке и проповедовал Слово Божие, а после пас свою паству в этом приходе, а также пятно, которое легло на церковь, до которой снизошла сама Святая Бригитта. Штольман не стал дослушивать: дождался, пока процессия повернет к ризнице, и вывел наконец Аню наружу. Она выглядела, как маленькая синичка, в своем желтом платье. Она всегда вызывала у него желание защитить её, но очень редко Анне действительно это требовалось. Сейчас был один из таких случаев. Жаль, что они не дома. Здесь максимум, что он может сделать — греть её ладошку в своей руке. Что же опять ей явилось? В том, что причиной Аниного состояния были дела потусторонние, он не сомневался. — Я всё тебе расскажу, — сказала Аня, пожав руку Якова. Она прямо чувствовала, как от Штольмана исходят волны напряжения, раздражения и беспокойства. Ей стало легче. Все эти эмоции будто закрыли её от того, что произошло раньше. Броня вокруг неё, если хотите. Вся его злость направлена не на неё, а на тех, кто причинил ей боль. Её он любил. Это она чувствовала тоже. — Только не здесь. Яков кивнул. Да, здесь он и сам не хотел оставаться. Они дошли до задних ворот, откуда до кафе через проулок было рукой подать. Выйдя за ворота, они столкнулись с двумя рыдающими навзрыд девушками, которые обнимали друг друга и плакали от души. — Наш дорогой кюре-е-е-е! — тянула одна. — Да-а-а-а! — вторила другая. Штольман изумленно поднял брови. Незнакомки были похожи как две капли воды: пышнотелы, светловолосы и голубоглазы. Они даже слезы утирали одинаковыми движениями. — Что же нам теперь делать? — прорыдала одна и с горя обняла вторую. — Кюре теперь нет! — еще крепче обняла подругу девушка. Обе зашли на новую волну плача. — Ты, кажется, искал того, кто искренне переживал бы за покойного, — проговорила Аня, которая удивленно рассматривала колоритную парочку. — Вот, пожалуйста! Мы их нашли. — Да, — хмыкнул Яков. — Их горе неподдельно! Аня попыталась утешить девушек, и спустя пять минут причитаний и увещеваний им со Штольманом удалось добиться внятного ответа. Перед ними стояли Жаннин и Роза, кухарка и уборщица, которые обеспечивали скромный быт в доме священника. Яков, услышав, кем трудились девушки, только и смог, что поднять брови. Уборщица и повариха при церкви представлялись ему несколько иными. Такой вызывающе цветущей и откровенно полнокровной деревенской красы он не ожидал. Следующая фраза девушек и вовсе заставила изумление Штольмана достигнуть неведомых высот. — Нам теперь идти некуда, — сказала Жаннин. — Из домика нас точно выгонят! — добавила Роза. — Новый священник вряд ли будет так добр. — Подождите, — замахала руками Аня. — Вы что же, и живете здесь? Прямо на территории церкви? — Да, — кивнула горничная. — Мы ведь нездешние. Вот господин кюре и велел нам жить здесь. В пристройке к кладовым. — Так гораздо удобнее. До дома быстро добежать можно, если мы понадобились бы господину кюре. А мы часто были ему нужны. Аня растерянно посмотрела на Штольмана. Кажется, святость покойного Сен-Желе все же можно поставить под сомнение. Или она слишком дурно о нем думала?