Детективное агентство "Анна и её духи". Восьмое дело.

Визит в полицию оказался безрадостным. Штольман, который получил заряд бодрости и чувствовал себя мальчишкой, и Аня, которая излучала жизнелюбие после объятий любимого человека, обнаружили в участке взвинченного, бледного и успевшего за пару часов истерзать себя Антуана. Он съездил домой, но сбежал оттуда через полчаса, потому что не смог врать жене и матери, а терпеть их участливые вопросы был не в силах. Он ждал сигнала Поля Мартена, который как раз выяснял, что предпримет официальная власть. Сам он почитал ситуацию угнетающей. Не желая того, он сделал свою жену, верующую и относящуюся к браку с уважением, грешницей, да и сам он чувствовал какую-то странную муть, будто налипшую на него изнутри. Все стало неправильным. Даже если сейчас их вновь обвенчают по всем канонам, первое, самое трепетное и возвышенное ощущение смыто, раздавлено и запачкано случившимся. Как быть дальше, Перре не представлял. Штольман, слушая комиссара и поглядывая на изведшегося Антуана, решил, что пусть это и не в его правилах, он должен вмешаться и поговорить с парнем, а то он Бог знает до чего дойдет и сам себе испоганит первые дни семейной жизни. Эжени же, размахивая руками и чуть ли плюясь от переполнявших его эмоций рассказывал, как сегодня завершилась работа в церкви. Когда Штольманы ушли, комиссару пришлось выслушать нудный, но весьма многозначительный рассказ епископа, который искренне надеялся, что дом Божий будет освобожден от присутствия полицейских в скором времени и он сможет провести здесь все необходимые обряды и начать подыскивать нового кандидата на должность кюре. Церковь Святой Бригитты не простая церковь. Куда людям податься, чтобы преклонить колени перед являющейся им святой, если не сюда? Нельзя отбирать у людей надежду. И всё в таком духе по кругу. Замолчал епископ только после того, как комиссар не выдержал и не заявил, что власть Бога на небесах он не отрицает, но преступников на земле ищут его полицейские, посему он останется в церкви столько, сколько будет нужно, пусть всю неделю кряду. Как только церковный начальник успокоился и прекратил проповедовать, то сразу выяснилось несколько весьма любопытных фактов. Во-первых, полицейский эксперт доложил Эжени, что он обнаружил нечто странное — тело кюре, конечно, обгорело, но там, где кожа уцелела, можно было рассмотреть множество татуировок. Епископ выглядел озадаченным, но сказал, что Сен-Желе долгое время проповедовал в Африке, а в таких случаях многие священники делают рисунки на теле, чтобы заслужить доверие тех племен, к которым они попадают. Доктор, тем не менее, весьма в этом сомневался, потому как узоры на африканские никак не смахивали, тут скорее была видна рука господ из парижских подворотен, которые работали на преступные слои населения. — Скажу я вам так, — раздраженно проговорил Этьен, с неудовольствием поглядывая на Аню, считая, что женщинам в его отделении делать нечего. Тем более таким красивым. Тем более занимающимся сыском. — Выяснится, что никакой это не кюре, вот я вам зуб даю! Видал я такие набивки, наши столичные фартовые их носят. Так что нечего им делать на коже благообразного священника-проповедника! И две этих красы деревенские! Вы ведь видели их! Да если бы я у себя дома таких завел, даже просто приходящими, меня бы жена со свету съела. А тут живут под боком у кюре, а он и в ус не дует, будто так и надо! Ох, выйдет скандал, выйдет! Он утер потное лицо носовым платком и с сочувствием взглянул на Антуана. Он знал его дольше Поля, поэтому понимал, что тот должен чувствовать, предполагая, что венчание было ненастоящим. Сделать уже ничего было нельзя, поэтому оставалось только рыть носом землю и ждать приказа сверху. Сам комиссар решать такую проблему не имел права: слишком многих людей заденет. — Я пойду позвоню, — проговорил Перре, не в силах выносить взгляд Эжени. Комиссар кивнул, и Антуан вылетел из кабинета. — Теперь про молитвенники, — проводил юношу взглядом Этьен. — Мы изучили страницы, которые были открыты, и получили консультацию епископа. Он вновь выглядел озадаченным, но виду постарался не подать. Он сказал, что кто-то пытался провести обряд очищения церкви от бесов и дьявольского влияния. Обряд древний, сейчас, как вы понимаете, мало использующийся, чай не Средневековье, поэтому мало кто с ним так досконально знаком, но проведено было все со знанием дела. И молитвенники не простые, им лет по триста. Штольман поморщился. С каждым словом ему все больше и больше не нравилось это дело.