Детективное агентство "Анна и её духи". Восьмое дело.

— К вам гость, господин Штольман, — сказала Мари, когда Яков и Анна вошли в дом. — Я сказала, что вас нет, но он очень настаивал, и я проводила его в гостиную. Он уже полчаса вас ожидает. Яков, который рассчитывал поужинать с Аней и засесть наконец за выстраивание временной прямой и нанизывание на неё всех известных на сегодняшний момент фактов, положил стопку папок на банкетку под вешалкой и повесил котелок на крючок, протянув горничной трость. — Дородный господин с золотой печаткой и бородавкой на носу, — отрапортовала Мари, отвечая на его вопрос, и Штольман тут же узнал Эжена Ратте, главу приходского совета. Что ему тут нужно? — Скажи ему, что мы будем через десять минут, — проговорил Яков, отметив, что девушка совершенно пообвыклась в особняке и перестала замирать, как статуя, всякий раз, как к ней обращаются напрямую. Глаз у неё меткий — вон как основные приметы гостя описала. Словом, Штольман был рад, что в доме у них всё благополучно и всем обитателям здесь хорошо. Мари кивнула и нырнула в арку, чтобы предупредить гостя. — Что ему нужно? — повторила мысли Якова Анна, когда они поднялись наверх, чтобы не оставлять материалы дела на всеобщем обозрении и сложить папки в кабинете. — Сейчас узнаем, — заметил Штольман, жалея, что не может снять пиджак и галстук, которые надоели ему за день. — Вряд ли он столько ждал, чтобы просто засвидетельствовать свое почтение. — Это точно, — согласилась Аня. Они спустились вниз и обнаружили нервничающего господина Ратте в кресле у окна. Он подергивал ногой и барабанил пальцами по подлокотнику. Увидев Якова, мужчина с облегчением поднялся, а после помрачнел, увидев, что хозяин дома не один. — Дело у меня деликатное, господин Штольман, — произнес Эжен, произнеся положенные приветствия. — Я бы хотел поговорить наедине. — Моя жена — мой партнер и напарник, — ответил Яков. — У меня нет от нее секретов. Мы в любом случае обсудим все после нашего разговора, так что же тратить зря время? — Ну что же, — протянул Ратте, поражаясь современным нравам, хотя сыщик был не намного младше его самого. Жена — соратник по работе, да еще такой работе! Куда катится мир? Скоро мужчинам придется сражаться за жалованье не только со своим полом, но еще и с женщинами! Отвратительно! — Тогда я начну, пожалуй. Он посмотрел на Анну, не понимая, как такая ангельская внешность могла скрывать столь гнилое нутро. До такого мог додуматься только кто-то вроде покойного кюре. Нет, его голубые глаза не обманут! Он так просто на красивое личико не поддастся. — Господин Штольман, — помолчав пару секунд, продолжил глава приходского совета, — насколько я понимаю по тем вопросам, которые вы задали мне, госпоже Леру и господину Крепо, вы уже понимаете, какие именно проблемы беспокоят наш приход. — Пожалуй, да, — не стал противоречить Яков. — Общую картину я могу представить. Мужчина не удержался от досадливого поджимания губ. Он не любил, когда кто-то оказывался прозорливей, чем он сам, поэтому Штольман, который в их приходе обитался всего второй день, но уже делал подобные высказывания и задавал окружающим весьма неудобные вопросы, выводил его из себя своей невозмутимостью, почти издевательским доброжелательным выражением лица и нежеланием все сложные вопросы решить один на один с ним без вмешательства своей благообразной жены. — Я навёл справки, — преодолел момент душевной слабости Ратте. — Отзывы о вашей работе весьма недурны несмотря на то, что вы в Париже не так давно. Якову пришлось считать про себя, чтобы то самое благожелательное выражение лица, так задевшее Эжена, осталось таковым. Мало того, что председатель церковного совета, можно сказать, глаз не сводил с его Ани, причем взгляд его был далек от дружественного, так теперь еще он об их агентстве отзывался со снисходительностью и ноткой снобизма коренного парижанина! Ну и что его сюда привело, в конце-то концов?! Пусть говорит и выматывается! — Видите ли, господин Штольман, — сказал Эжен Ратте. — Дело в том, что покойный господин кюре хранил некие вещи, которые принадлежат церкви, для своего личного пользования. Этому были свои причины. Однако после смерти среди его вещей этих предметов не обнаружили. Мы бы хотели нанять вас, чтобы эти вещи были возвращены церкви и служили на благо людям.