Детективное агентство "Анна и её духи". Восьмое дело.

Дьякон испарился с такой же ловкостью, как и материализовался перед Анной до этого. Только что Штольман видел его на противоположной галерее, потом отвлекся на огромные Анины глаза, в которых плескался страх, а когда он поднялся по лестнице на другую сторону, то Аня была уже одна. — Куда он делся? — спросил Яков, который за пять минут, пока шагал по ступенькам успел нагреться до температуры кипения. Отсутствие объекта злости только подстегнуло и без того вспенившееся раздражение. — Яша, он знает, — Анна бросилась ему навстречу и схватилась за его ладонь. — Я не знаю откуда, но он точно знает. Он совершенно ясно дал мне это понять! — Знает о твоем даре? — Штольман прижал её к себе, невзирая на стопку книг подмышкой и неодобрительный взгляд мадам Сильви, недовольство которой ощущалось даже на этой стороне галереи. — Что он сказал тебе? — Много всего, — зачастила Анна, прижимаясь к Якову, чувствуя горьковатую Кельнскую воду и глухой стук его сердца. Ей стало спокойно. — Он испугал меня. Он показался мне одержимым. Штольман снова вышел из себя, но сделать с этим ничего не смог. Дьякон будто сквозь землю провалился. В церкви его тоже не оказалось, а Яков не поленился и доехал даже дотуда. Злость клокотала внутри, пенилась в венах и билась о стенки сосудов, не находя выхода. Аня с удивлением наблюдала, как Штольман, так ни разу не выпустив книги из рук, довел её до ближайшей телефонной станции и позвонил комиссару Эжени, попросив железно-стальным тоном собрать всех фигурантов дела, включая дьякона — его Яков выделил особо — в участке через два часа. К тому моменту он выяснит несколько новых фактов и будет готов задавать нужные вопросы. Комиссар сказал, что у него тоже есть новости, и он будет ждать Якова в своем кабинете к указанному времени. — Едем к мадам Марибель! — постановил Штольман и поймал извозчика. Они заехали домой, где наконец расстались с книгами. Якову доставили выписку из дела об ограблении магазина на Сите. Он пробежал список глазами, довольно улыбнулся, прищелкнул пальцами и поехал опрашивать исцелившуюся мадам уже в гораздо лучшем расположении духа. Женщина с радостью приняла их в доме, как немного погодя понял Штольман вследствие того, что ей срочно нужен был кто-то, кто был бы готов выслушать её нескончаемые словоизлияния. Через десять минут у него застучало в висках, а через двадцать — заболел затылок. Аня, видя, что чирикание пожилой дамы никак не добавляет Якову хорошего настроения, взяла все на себя. Мадам Марибель в красках живописала свои многолетние страдания и чуть было не взялась показывать, где и что именно было покрыто страшной экземой, чуть было не доведя Якова до паники, но Анна и здесь перевела разговор в нужное русло. — Вот вам крест, я видела всё своими глазами! — женщина перекрестилась, сверкая глазами. — Она пришла в храм! Статуя была живая! Живая! Я часто слышала, что Святая Бригитта посещает нашу церковь, и даже видела, как слезы катятся по Её щекам, но никогда, никогда до этого я не чувствовала ничего подобного! Я молилась, конечно. И верила, но никогда это не трогало меня так. В тот раз вся церковь будто была наполнена светом! Пахло цветами и благовониями. Она… позвала меня. Это было невероятно. Она попросила прикоснуться! Попросила — верь! Я… опустилась на колени и дотронулась. До самого краешка, только до подола. Я не могла больше. Не смела. В этот раз не смела. Ничего не произошло, только на душе стало легче. А утром… я встала, и все прошло. Ни боли, ни жжения, ни крови. Ничего. Это чудо, чудо я вам говорю! Анна и Яков дослушали историю до конца, попрощались и вышли. Штольман задумчиво вышел на дорогу и поднял руку, подзывая фиакр, который проезжал по улице. — Мы едем в участок? — спросила Аня. — Да, — кивнул Яков. — Теперь многое стало понятнее. Страшнее, но понятнее. Нужно закончить хотя бы одну часть этого дела!