Детективное агентство "Анна и её духи". Восьмое дело.

— Это… ничего не доказывает, — неуверенно проговорил Ратте, переглянувшись с остальными членами совета впервые без попыток скрыть своё волнение. В его глазах было очень странное выражение: то ли паники, то ли отупения. Крепо выглядел не лучше. Мадам Ортене, к облегчению Штольмана, который на мошенников давить-то давил, но на органистку, которая так от Ани взгляда и не отвела, поглядывал, стала смотреть на мужчин. Если бы Яков видел сегодня утром лицо дьякона во время беседы с Аней, то он узнал бы этот слегка фанатичный огонь в её глазах. Он был одной природы с тем, что сейчас инфернально подсвечивал радужку пожилой дамы. — Отчего же? — развел руками комиссар, который наконец дождался того момента, когда вся спесь с обвиняемых слетела и можно было давить на нужные места, чтобы дело продвинулось дальше. — Это очень и очень весомый аргумент, который на суд произведет весьма значительное впечатление. Среди присяжных наверняка найдутся истинно верующие люди, да и кто же захочет власть церковную разозлить? Такие дела творятся! Такое оскорбление нанесено! Косвенные улики в один миг станут самыми что ни на есть прямыми. Ратте сглотнул и сел наконец на место. Он вдруг понял, что легко выпутаться из того положения, в котором они оказались, им не будет. То, что ими воспринималось, как обычное практическое дело и возможность подзаработать, коль уж такая возможность сама шла им в руки, многим может показаться издевательством над верой, кощунством и даже вероотступничеством. А такие дела просто не заканчиваются. Шлейф от них тянется слишком далеко. Он уже хотел было сказать, что всё это было идеей покойного кюре, не подумав, что подобные высказывания могут привести к обвинению в убийстве Сен-Желе, как вдруг мадам Леру, всё так же не теряя насмешливого настроя, произнесла: — Господин комиссар, господин Штольман, вы всё так подробно объяснили, что я даже несколько опешила! Никогда бы не подумала, что в нашей церкви такое творится! Члены совета замешаны в такой мистификации! Кошмар! Ратте и Крепо разом взглянули на неё, видимо, не ожидая, что она поведет разговор в эту сторону. Разумеется, все члены совета были причастны к тому, что творится в церкви, ведь искали документы все трое. Мадам Леру же решила попытаться откреститься от происходящего, очень быстро сообразив, как ей можно это сделать. — В моих финансовых документах вы не найдёте ничего, что могло бы меня очернить, — все еще не теряя присутствия духа, продолжала женщина. — Муж мой умер, детей нам Бог не дал, никаких подводных камней на моих счетах на имеется, так зачем же я здесь? Очевидно, что это дело не касается меня. Штольман улыбнулся уголком рта. Ловко, ничего не скажешь! Наверняка Ратте и Крепо сейчас поражены до глубины души. — Видите ли, мадам Леру, — сказал Яков. — Господин кюре не был господином кюре! Это был совершенно другой человек. Его звали Аксель, и он был в составе весьма известной преступной организации, члены которой называют себя апашами. Впрочем, я вам зря об этом говорю. Вы ведь и сами прекрасно о них осведомлены. Слова Штольмана произвели неожиданный эффект. Мадам Ортене стащила с головы чепец и принялась истово креститься, бормоча себе под нос. На её глазах выступили слезы. Ратте и Крепо вытаращили глаза, чуть ли не задыхаясь. Яков безошибочно прочитал изумление, написанное на их лицах. Изумление не личностью покойного Акселя, а тем, что об этом стало известно так скоро. Но больше всего речь Штольмана затронула мадам Леру. Она побелела так, что под глазами явно проступили черные тени, а морщины у рта не смог скрыть слой пудры. — Что… это еще за намеки? — заикаясь, спросила женщина. — Почему вы полагаете, что я прекрасно об этом знаю? Штольман вдруг широко улыбнулся. — Скажите, мадам Леру, дивный браслет у вас на руке создан чудным мастером Робером-Жозефом Огюстом? Гранаты огранки кабошон, штампованное золото, секретная застежка. Можете не отвечать, это он. Голова льва весьма приметна. В прошлый раз, когда мы встречались, ваше платье украшала брошь. Самуэль Арнд. Жемчуг, эмаль, цветное золото. Вы правильно бледнеете, мадам Леру. Правильно, потому как не так давно данные изделия были похищены из ювелирной лавки на острове Сите. Все улики и свидетели указывают на то, что это было сделано руками апашей. Как я уже упомянул: вещицы приметные, посему нести их в скупку смысла нет, сразу полиция на хвост сядет. Плавить такие дорогие вещи тоже не с руки, стоимость их велика именно из-за их происхождения. Вот вам они и достались, скорее всего, от вашего сердечного друга. Я не так давно занялся изучением французских в целом и парижских в частности жаргонов, знаете ли. В вашей речи проскальзывают незаметные для простого обывателя нотки, могущие дать мне возможность утверждать, что общество людей столичных подворотен вам знакомо не по наслышке. Апашей предупредили о том, что кюре на самом деле один из них, причем не просто бывший преступник, а тот человек, который семь лет назад убил одного из главарей апашей. Именно поэтому они тут обосновались в последние дни. Так вот, госпожа Леру, я полагаю, что именно вы предупредили ваших знакомых о том, что кюре — это вовсе не кюре! Других вариантов я не вижу! Ну! Говорите же! Вам сейчас выгоднее признаться!