Вечность в твоих волосах

      Эта ночь прошла так же, как и предыдущие. Вениамин не спал, а ворочался, съедал себя мыслями и сомнениями. Не нужно было поддаваться своим чувствам, целовать Ярослава. Что он творит? Теперь осознание, что Ярослав никак не может его раздражать, давило на Вениамина с новой силой. Ярослав был не другим. Ярослав отказывался уходить из его сердца, смешавшись с кровью. Но страх с каждым днём всё больше накрывал Вениамина. Он не понимал, как так получилось. До того как Вениамин переехал сюда, его состояние было отрицательным, тем не менее стабильным. Он мог целыми днями сидеть на одном месте, пялиться в стену и размышлять о смысле жизни. Теперь же так не получалось. Он думал об этом постоянно. Всё было так бессмысленно, просто невероятно. Вениамин избегал компанию, пытался скрыться и от Ярослава, но тот никак не отставал. В глубине души он этого и не хотел. Каждой встрече Вениамин ждал с жутким волнением. Он ненавидел себя за эти чувства, но отключить сердце не получалось.       К полудню в доме послышалась какая-то возня. Обычно тут всегда было тихо. Бабушка никогда не шумела, только приходила к Вениамину и тихо садилась на край кровати, чтобы поговорить. Что происходит? Неожиданно дверь резко распахнулась. На пороге показалась мама. Ужасно злая. Вениамин непонимающе поднял на неё взгляд и хотел было спросить, но она первая взорвалась:       — Какого черта я приезжаю, а мне с самой станции начинают говорить, что мой сын голубой? — почти завизжала она, а Вениамин дёрнулся и нахмурился. — Что за рыжий поганец? Мне всё рассказали.       Женщина злобно оскалилась и бросилась к вещам Вениамина, остервенело пытаясь запихнуть их в чемодан, с которым приехала.       — Ты едешь домой! Это не обсуждается. Как ты посмел? Ты позоришь семью, — продолжила мать, но Вениамин уже не слышал её.       Он вскочил, сверкнул глазами с такой яростью, что даже женщина застыла на секунду.       — Никакой он не рыжий поганец. И я никуда не поеду, — почти зарычал Вениамин, выбегая из дома, чтобы не слышать этих криков.       В голове стучала паника и безысходность. Почему всё так плохо? Кто рассказал матери о них? Сердце стучало слишком громко, будто вот-вот выпрыгнет из груди и застучит на асфальте. Глаза неожиданно начали слезиться. Он не понимал куда бежит, зачем и что делать дальше. Грудь разрывало чувство отчаяния, кричащего отчаяния, которое заполонило всё тело. Оно медленно накапливалось в течение всего времени, капало каждый день, а теперь всей огромной массой обрушилось разом. Холодной водой свалилось безумное осознание. На пересечении множества дорог и случайных событий, которых могло даже не быть, столкнулись люди, не зная, что вся их прошлая жизнь была подготовкой к этой встрече. Ярослав погубил всё, что существовало до этого, разрушил границы, стены, которые выстроил Вениамин, мечтая не встречаться с обществом. Это причиняло почти физическую боль. Будто наяву ломались эти стены. Вениамин уже не различал, это сердце или очередной камень упал с огромного барьера. Было так страшно, непривычно, пусто.       Очнулся Вениамин только когда упёрся взглядом в знакомую облезлую башню. Вокруг полуразрушенной церкви кусками лежал туман. Он оплетал ветхий купол, развалины стен и центрального зала, забираясь внутрь и прогуливаясь по когда-то величественному сооружению. Без Ярослава тут было даже мерзко. Сырость снова ударила в нос, но теперь раздражала, а не навевала воспоминания. Знакомая до боли лестница теперь выглядела даже привлекательной, не вызывая чувства опасности. Вениамин взлетел на неё, не чувствуя собственного веса.       Он стоял на той же крыше. Резкий, пронизывающий ветер почти сбивал с ног, прижимал к холодной крыше. Вениамин уселся на край, опуская ноги и смотря вниз. Смысл жизни так и не приходил в его голову. Всё-таки всё рано или поздно кончится. Ярослав забудет его и уйдёт, бабушка останется в деревне, а музыка надоест. Всё так серо, мёртво и душно. Хотелось бежать. Долго. Не важно куда, когда и зачем. Выкинуть чёртовы мысли и образы, заполонившие голову и воспалившие рассудок.       Дрожащие руки нащупали в кармане ненавистный флакон с таблетками. Вениамин старался не принимать антидепрессанты, которые мало того, что не помогали, так ещё и навевали ужасную сонливость, сбивающую с ног. После них частенько были реалистичные кошмары. Но нынешнее положение было ничуть не лучше. Вениамин, не думая ни секунду, достал таблетки и начал быстро закидывать в себя, желая всеми способами заглушить боль.       Одна таблетка.       Вторая.       Третья.       Счёт потерян.       Перед глазами начало плыть. Эйфория незаметно окутала всё тело. Больше не было страхов, сомнений и боли. Сам того не понимая, Вениамин начал склоняться всё больше, грозясь упасть.       Чьи-то тёплые руки, которые с силой оттащили от края. Звонкий голос, будто через толщу воды. Кто-то приложил бутылку к губам и заставил выпить почти целиком, а затем усилием раскрыл рот, и заставил Вениамина согнуться пополам в приступе рвоты. Разум всё ещё не вернулся в туманную голову, но лицо точно находилось над краем. Те же руки снова подсунули воду, а голос приказал промыть рот и выпить ещё.       Как только голова прояснилась, Вениамин почувствовал тепло на своей груди. Он не был уверен, сколько точно времени прошло. Может час, а может и два. Рыжая макушка лежала на его торсе, а в голову резко врезались совсем тихие всхлипы, больше похожие на подвывание. Пытаясь подняться, Вениамин привлёк к себе внимание и дал понять, что пришёл в нормальное состояние. Ярослав тут же поднял голову и вцепился в Вениамина, обнимая его за шею и тыкаясь мокрым носом в щёки и лоб. Чёрные волосы лезли в глаза, мерзко прилипали к влажному лбу, но, заметив, как Вениамин отмахивается от локонов, Ярослав мгновенно достал из кармана маленькую заколку и бережно прикрепил её.       — Зачем ты сделал это? — раздался совсем тихий, беспомощный голос.       Ярослав будто не спрашивал, а умолял. Он хотел получить ответ, настоящую причину поступка Вениамина. Страх, ужас и непонимание отказывались сходить с его побелевшего лица. Сердце сжалось ещё туже, видя состояние Ярослава.       — Я... не знаю, как это объяснить, — сухо выдохнул Вениамин, но заглядывая в карие глаза, смягчился. — Ты не выходишь из моей головы.       — Это разве плохо?       — Ты ворвался в мою жизнь, разрушил привычный порядок, заставил меня посмотреть на всё по-другому, — заговорил Вениамин, а затем тихо добавил: — Я никогда не видел смысла в своем существовании.       Мягкие руки прикоснулись к его щеке, ласково поглаживая и заставляя смотреть в глаза. Вениамин пытался себя заставить оттолкнуть их, но не справился, в очередной раз.       — Изменения пугают, но они неизбежны, — всё тем же упавшим голосом ответил Ярослав.       — Я боюсь навредить тебе, — выпалил Вениамин, глупо опуская глаза, как провинившийся щенок.       — Мне? Что это значит? — прошептал Ярослав, прижимаясь носом к мокрому виску. — Ты не сможешь мне навредить.       — Я полон тьмы, страхов и отчаяния. Я не вижу себя, а ты светлый, добрый и любящий.       — Я не идеален, Вень. Я такой же человек, у меня тоже есть пороки. Я принимаю твои недостатки, а ты сможешь принять мои.       — Ты свободный и лёгкий.       — Я готов разделить свою свободу с тобой, даже если мне самому нужно будет стать этой свободой.       — Я не вижу смысла, а ты находишь его во всём.       — Значит, я сам буду твоим смыслом. Я помогу увидеть его в других вещах.       Вениамин смог поднять взгляд на Ярослава и заглянуть в медовые глаза, переливающиеся недавними слезами. В них играла решимость. Ярослав был уверен в том, что говорил. Он хотел этого. Вениамин никогда не видел столько любви и упорства в одном человеке. Как только он узнал, что Вениамин тут? Не смотря ни на что, Ярослав который раз спасал его, поднимал из пепла и заставлял жить. Маленькая путеводная звезда горела на заплаканных щеках, светила как никогда ярко. Губы вновь прижались к ней, оставляя нежный поцелуй, похожий на лёгкое прикосновение ветра.       — Ты убиваешь меня, — прошептал Вениамин одними губами, зная, что Ярослав его услышал.       — Значит, смогу и воскресить.       Ярослав прикрыл глаза и поцеловал уже родные губы, прижимаясь всё ближе и утопая в объятиях. Вениамин знал, что больше не сможет отпустить его.