Эта ночь последняя в войне

Впервые за долгое время Глеб чувствует себя хорошо. Голова прошла, пульсация в ушах не беспокоит, и он хочет спать, как все нормальные люди. В кои-то веки! Он чувствует, как погружается в сон, успевая подумать: «Хорошая девочка». И вроде такой простой секс без особых изысков, без игр и забав, которыми так увлекается его жена, но как-то по-настоящему. Как в первый раз. Или как в последний. Но не отчаянно, а с надеждой. «Мы друг друга любим как во сне. Нам разрешено немного жить» - в его голове всплывают строки из уже написанных им и еще не существующих песен, все плывет…или летит… Он засыпает. Но буквально через пару часов что-то будит его – то ли звук, то ли отблеск фонаря из окна, то ли воспоминание. Ему не по себе. Рядом девушка, она спит, ее тепло внезапно умиляет его. Они с женой спят в разных комнатах и в разное время. Бессонница – привычная для него история, сон урывками – все это давно утомило его жену, которая даже не пытается ему помочь. Впрочем, у нее и своих трудностей хватает. Да, ей часто бывает невесело. Антидепрессанты помогают, но не так эффективно, как хотелось бы. Поэтому он рад (за нее), когда она уезжает к родителям – там ей легче. Но, боже мой, как ему хочется порою простого человеческого тепла рядом. Физического ощущения другого человека, когда ты спишь. Глеб пытается нащупать на тумбочке телефон – посмотреть время – телефона нет. Зато айпад на месте, удачно. То, что высвечивается на экране, выбивает его из колеи мгновенно и резко. Он начинает дрожать, его буквально трясет - не то от бешенства, не то от обиды. «Я убью тебя, придурок». Сволочь, это, конечно, не то чтобы угроза, но попытка вывести из себя. Грубая, жестокая попытка. Ну что сказать, она удалась. Глеб, стараясь унять дрожь, выбирается из-под одеяла. Девочку бы не разбудить. Она сегодня ему помогла. Жаль, что ненадолго, но все хорошее (или хотя бы неплохое) имеет свойство заканчиваться раньше, чем мы ожидаем. Он тихо выходит из комнаты, черт, на кухне нет сигарет. Придется возвращаться. Свет в коридоре он не включает, чтобы не тревожить свою гостью, пусть поспит. Но в темноте ему трудно передвигаться, какие-то побочки на зрение или что это вообще, да похер. Сигареты обнаруживаются там, где он их вчера оставил, - на столе. Пока он предпринимает эти простые действия: куда-то идет, что-то ищет, перемещается из одного помещения в другое – он старается не думать. Терпит. Но вот он один на кухне, с айпадом. Сейчас надо ответить. Ответить предельно лаконично, но емко. Так, чтобы Он отвязался. Чтобы перестал провоцировать. «Мне ведь больше нечем откупиться от него», - думает Глеб. Неприятные тяжело текучие мысли, вязкие, как … кисель? желе? студень? – обволакивают его. А ведь еще пару часов назад он был почти доволен этой жизнью. Блядь, это никогда не закончится. Его фантазии хватает на короткое «Иди на хуй», но он сам понимает, что это довольно жалко. Попытки в анализ – «Че он прицепился ко мне? Сколько ему еще от меня будет нужно? Почему я должен обеспечивать его старость? Почему я не могу его послать?» - ни к чему не приводят. Плохо. Мерзко. Гнусно от самого себя, от этой жалкости. Слабости. Невозможности преодолеть – стереотип? установку? – младшего брата. Тут в двери появляется Таня. Хорошенькая. Заспанная, разлохматившиеся темные кудри падают на плечи (она кудрявая? Вот это поворот, а он и не заметил вчера), его футболка ей длинновата, хотя ростом она почти с него, а ножки! Ну, их он вчера уже оценил. Во всех смыслах. Но. Какого черта она приперлась сюда сейчас. - Глеб… Что с вами?.. С тобой… Ты выглядишь странно. О боже мой, о боже мой, еще бы с ней он не объяснялся. Тошно. - Что тебе, детка? Не спится в нашем трехзвездочном отеле? Отвали, а. «Глеб, это грубо», - точит его внутренний голос. И девочка ни в чем не виновата. И уж точно она не виновата в том, что ты не в состоянии разрулить свои отношения с братом в этой уебищной своей жизни. - За что ты… вы так со мной? Я могу помочь? «Это максимально глупо, детка», - думает он. Чем – ты – можешь мне помочь? Со своим опытом в количестве пары-тройки парней? Да и вообще – со своим – опытом. - Уйди уже, просто уйди. Какого хера ты тут вообще делаешь?, - вырывается у него, о чем он моментально жалеет, но Таня уже выбегает из кухни, копошится там в комнате – вот же дурочка – шмотки свои надевает? Ему даже смешно от этих ее кристально невинных реакций, все как в романе. Да. Глеб, ты это заслужил, че. Но девочка хорошая, и она дала ему пару часов спокойствия, не хочется ее унижать. Он выходит в прихожую, девушка изучает замок – аххах – не тут-то было, все не так просто, милая. Не уйдешь. - Куда рванула-то? Спать иди ложись. - Вы сказали мне уйти. Я уйду прямо сейчас. Извините. Я не побеспокою вас больше. - Мне не до твоих истерик. Просто ложись спать. Завтра будет лучше. - Замок… Откройте, пожалуйста. - Ты че, совсем тупая? Ложись спать, я сказал. - Вы очень грубы, я к такому не привыкла и не намерена это выслушивать, извините. Ни фига! Какой отпор. Такой наивный и в то же время такой чем-то цепляющий. И даже, можно сказать, обескураживающий. Когда он бывал груб с девушками? Часто… Но всегда не по-настоящему. Романтика ведь, хоть и умирала долго, но… до сих пор трепыхается там… где-то очень глубоко в душе. - Детка… давай завтра, а? Как еще просить тебя? Мне. Не до тебя сейчас. Это неясно? Сработало - она вся обмякает под его руками и послушно идет с ним в комнату. - Раздевайся. О боже, она начинает снимать с себя все, и белье… она думает, что он ее выебет? Прямо сейчас? Детка, да ты странного обо мне мнения… - Да не в этом смысле! Трахать тебя я не планировал. Ну наконец-то. Она укрывается с головой одеялом и затихает. - Вот и умница. Спи. Или хотя бы молчи. Глеб выходит из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Включает чайник, хотя от чая в 4 утра его тошнит. Как и всегда, впрочем, тошнит от всего. Но надо создать видимость… чего? Трагического бодрствования под чифир? Ну, типа того. О, и Вадим Рудольфович не спит. Отвечает, душка. Приятно, как никогда. Глеб медлит, не открывает сообщение. Может, просто удалить контакт, да и все? Какого черта?