Конфеты и краски

Обычный скучный школьный день, шел урок иностранного языка. Ученики выполняли данное учителем задание. Слишком занятая и торопящаяся на первый урок, Ким не замечала никого вокруг нее, и даже не заметила серую, как туча, Обри, что сидела на соседней паре. Ее глаза были мокрые, руки сжались в кулаки, а одна нога тряслась. Никакого задания она не выполняла. Сидевший за ней Маверик вроде что-то делал, но с трудом, на каждом упражнение задумывался на минуту-две, пока не дошел до середины и не решился спросить у подруги. Парень стрельнул взглядом в сторону учителя — он был занят и не смотрел на учеников — и наклонился к Обри, ткнув в ею спину ручкой. — Пц, Обри, что у… — Заткнись и иди нахуй! — прокричала девушка, хлопнув ладонью по столу и вскочив на ноги. Ее лицо было перекошено яростью, волосы растрепались, щеки покраснели, но не от смущения. На шее пульсировала вена. В кабинете разом стало тихо. Те, кто регулярно становились жертвами Обри, попытались спрятаться за учебниками, или прикрыв голову руками, а учитель поднял голову и удивленно посмотрел на светловолосую девушку с бирюзовыми линзами на глазах. Ким на секунду показалось, будто ее сердце остановилось. Напуганная, она смотрела на девушку, но ее рассеянный взгляд не был ни на кого и ни на что конкретно направлен. — Мисс, это что за поведение?! — воскликнул учитель, оправившись от шока и испуга. Обри в ответ только тихо прошипела. Жертва ее ярости, Маверик, сидел с бледным, как снег, лицом, судорожно хватая воздух. — Выйдите из класса! — Мужчина показал пальцем на дверь. Его голос не казался громче последнего визга Обри. Скинув все свои принадлежности в рюкзак, девушка вылетела в коридор, громко хлопнув дверью. Маверик вопросительно посмотрел на Ким, но и она не понимала, что с ней случилось. Два дня только за эти полторы недели Обри прогуляла, а во все остальные дни едва ли обращала внимание на Ким, отвечала холодно и коротко. Заметив каплю волнения во взгляде Микаэля, очкастая решилась… Она выбежала из кабинета и сразу же нацелилась в туалет — любимое место для всех, кто в школе хочет побыть один, порыдать или разбить керамические унитазы. К счастью, Обри была тут, прямо перед дверью в кабинет, сидевшая с ногами на подоконнике в сгорбленной позе. Ким позвала ее — она подняла голову. — Че? — огрызнулась Обри, когда Ким села рядом. — Что случилось? — Ким положила руку на ее колено. — Угадай с двух попыток? — М… Мама? В ответ ей кивнули. Стиснув губы, Обри отвернулась. Но через некоторое время начала торопливо рассказывать. Мать Обри продолжала запивать горе и на следующий день после смерти своей родительницы, и на последующий. Потом она стала опаздывать на работу, перестала готовить, бутылки скапливались вокруг ее дивана, снова ставшим излюбленным местом. Из дома покойной мамы она забрала мешки, наполненные какими-то вещами, которые скидала перед дверью в свою спальню, и эту кучу она больше не трогала. Ким слушала, задержав дыхание и не перебивая. Она то удивлялась, то злилась, печально отводила взгляд, не зная, что сказать и как Обри поддержать. Психика Обри съехала, когда она узнала, что мама потеряла работу. Злая, нервная, на следующий день она заставила себя прийти в школу, пока все не дошло до срыва на Маверика. — Я извинюсь перед ним, — сказала Обри, глядя в пустоту. — А я... Я пойду сегодня к тебе! — уверенно сообщила Ким. — Зачем? Хочешь с моей мамой поговорить? Ким крепко обняла девушку и стала аккуратно гладить по волосам. Тяжело вздохнув, Обри обвила ее спину дрожащими руками и уткнулась носом в плечо. Слезы просились наружу, но она заставляла себя терпеть и держаться. — Я тебя не хочу оставлять, глупая, — необычно нежным голосом проговорила Ким, и тогда Обри не смогла себя сдерживать. Несколько раз она всхлипнула, глаза намокли, в горле стало больно. Плакать бывает физически неприятно. Обри вытерла слезы и прошептала: — Вот за что мне такое?.. — Какое? — Такое! — с улыбкой воскликнула Обри. — Сопливо произносить вслух. Ким усмехнулась. Она прекрасно понимала, что думает Обри.

***

Как и обещала, Ким и Обри пошли вместе к дому последней. Запах тоски и алкоголя… Ким увидела дремлющую на диване мать Обри — именно такую, какую видела еще год назад — в грязном халате, с немытыми волосами, закрывающими ее красное лицо, с таблетками и бутылками рядом. В горле у Ким образовался ком. Она подумала: могла бы ли ее мама прийти к такому состоянию? Нет. Не могла бы. Она ни разу не принимала алкоголь, по крайней мере, ни Ким, ни Ванс этого не видели, а папа пил не больше пары стаканов виски на Новый Год и на свой день рождения. Обри молчала и старательно отводила взгляд от мамы. Держа подружку за рукав худи, девушка тихо, но быстро прокралась в коридор, к лестнице в свою спальню. Они скинули рюкзаки и поставили их рядом, Обри уже готовилась подниматься, но ее остановил голос из гостиной. Девушки вздрогнули. — Доча! Э-это… Сходи за пивком. Все тело Обри пробрала дрожь, на лице появился оскал. В глазах девушки меркнула ярость. — Какое пивко? Мне даже шестнадцати нет! — В магазине, этом... Как его... Там моя подруга… Ик! Тебе продаст. Послышалось шуршание дивана — женщина, покачиваясь, встала на ноги. Ким ощутила, что не может пошевельнуться. До этого она не слышала, как говорит мама Обри. Но тут Обри сорвалась с места и выбежала в гостиную. Ким только успела вскинуть руку, пытаясь схватить ее за плечо, но не успела. Ноги будто окаменели, приклеились к полу, дар речи пропал, и Кимберли не могла ничего сделать, лишь нацелить слух на происходящее в соседней комнате. — Мама, как ты могла?! Все деньги и время просто в никуда! — кричала Обри. — Да чего ты орешь? Малявка еще, чтобы меня учить, как жить! — А кто, блять, тебя так научил жить? Плечо Ким вздрогнуло, она сцепила руки замком. Ее сознанию просто дика мысль, что ребенок и родитель могут друг с другом ругаться на повышенных тонах, и тем более, ругаться матом. — Ты предала бабушку! Она же потратила деньги на твое лечение! — продолжала восклицать Обри. — Как ты можешь о ней говорить, ты ее вообще не знаешь! Обри шаркнула ногой. Она успела воскликнуть лишь один звук, но мать ее перебила: — Тебе меня вообще не понять, малолетняя дрянь! Ты только можешь истерить! — Она, кажется, плакала. Ким услышала, что женщина решительно приблизилась к дочери, и в ее руках что-то скользило, плескалось. — Ты хоть представляешь, как мне тяжело? Молчание повисло только на секунду, но это казалось тяжело идущей бесконечностью. Ким почувствовала, что едва держится на ногах, и позволила себе налечь на стену. Ее голова гудела. Настолько громкие звуки так близко она слышала, только когда надевала наушники брата, где обычно играет тяжелый металл. — Все было хорошо! Я думала, все будет хорошо! — всхлипывая, кричала Обри. — Ты все испортила! Ненавижу тебя! И снова тишина. Напряженная, давящая, оповещающая о том, что сейчас произойдет что-то очень ужасное. — Ты мелкая тварь! Это ты во всем виновата! Женщина схватила дочь за запястье и замахнулась тем, что было в ее руке. Но Обри, вскрикнув, успела увернуться, и раздался грохот: стеклянная бутылка разбилась о стену. Девушка вырвалась из хватки, и уже через пару секунд Ким, пытающаяся осознать произошедшее, почувствовала крепко сжимающие ее руку пальцы, и Обри, таща ее за собой, забежала в ванную комнату. Щелчок замка. Ким не могла вздохнуть или моргнуть уже полминуты. Крик за дверью продолжался, пока не раздался хлопок входной дверью. Помутневшим от слез взглядом Обри посмотрела на запястье, где остались красноватые следы от ногтей, окруженные грязным фиолетовым ореолом. Отмахнув от себя одеревеневшую руку Ким, девушка подошла к раковине и умылась. Ледяная вода стекала по ее шее, капала в лужи на полу, оставляла пятна на одежде, Часто дыша, Ким смотрела на Обри. Страх продолжал ее сковывать, мысли перемешались. Но она заставила себя подойти к девушке сзади и приобнять за талию. — Мне чуть по голове не прилетело бутылкой, — буркнула Обри, переплетя пальцы с пальцами Кимберли. — Почему ты… Но она резко замолчала. Ким ждала продолжения, однако, заговорить пришлось ей: — Почему я… Не помогла тебе? — Тихий, скромный, слегка дрожащий голос. — Эм, я… Испугалась? Извини. — Да, плевать. Не надо. И тут Обри отодвинула руки Ким и вылетела из них. Сжав кулаки вдоль тела, высоко подняв плечи, она отвернулась к стене. Слева от нее стоял шатающийся шкафчик с полотенцами, старыми бутылочками. В голове Ким пронеслась мысль, и она захотела остановить Обри, которая тряслась, как готовая взорваться бомба. Но Ким не успела. Обри схватила шкафчик за стенку и полки и перевернула его. Грохот заполнил комнату, Ким закрыла уши. Что-то стеклянное разбилось, текущая жидкость показалась из-под обрушенной мебели, хрупкое дерево треснуло. — Обри, твою мать, это уже перебор! — воскликнула Ким, схватив подругу за руку. — Заткнись! — Обри резко обернулась. — Мне хреново, имею право! И Ким, переборов себя, поступила так, как она попросила. Девушка спряталась в углу комнаты, пока перед ней носилась вперед-назад Обри, которая явно было готова что-то вновь перевернуть, возможно, даже выдернуть унитаз с корнем. Но Ким подала голос меньше, чем через минуту: — Давай уйдем, пока она не вернулась. В ответ Обри кивнула и, взяв ее за руку, покинула ванную комнату. Девочки выпорхнули из дома и побежали по улице. Вечер, небо горело огненными цветами на одной стороне, а на другой стороне уже наступала жуткая беззвездная ночь. В кустах стрекотали сверчки, еще по-осеннему теплое солнце, не зашедшее за крыши домов, жгло лицо Обри, которая бежала ему навстречу, не думая ни о чем. Вскоре легкие и ребра заболели, и она остановилась, переводя дыхание. Рядом оказалась Ким, успевшая вспотеть и покраснеть от бега, который ей всегда давался тяжело. Они осмотрелись. Добежав до конца своей улицы и пробежав мимо дома Базила, Обри оказалась рядом с домом Анджела. И, к своему удивлению, она обнаружила его во дворе дома. Мальчик сидел на коленках, ковыряясь в траве, а рядом стояла банка и лежал сачок. Так как этот малыш всегда поднимал настроение Обри своей милой детской глупостью, или хотя бы заставлял отвлечься, девушка к нему подошла. — О, Обри, Ким! Давно не виделись! — воскликнул Анджел, не вставая с земли. — Да… — Обри одним махом вытерла все мокрое на лице. — Учеба, кружки… Сложно. — А ты там чего ковыряешь? — усмехнулась Ким и села рядом с другом. Его ладошки были сложены лодочкой и прижаты к земле, что-то пряча. Анджел загадочно ухмыльнулась и указал взглядом на банку. На дне лежала всякая трава, листья, а на ней копошились более двух дюжин жуков разных размеров. Пятнистые божьи коровки, угрожающие рогачи, маленькие листоеды и большие щелкуны толпились друг на друге, ползали на стенкам банки и пытались выбраться через крошечные дырки в крышке, но Анджел тряс сосуд, и насекомые сокрушительно падали к своим собратьям. Это походило на какую-то фантазию извращенца или хоррор фильм. Ким, недолюбливающая мелких тварей, поежилась. — Вау, как много, — удивилась Обри, крутя в руках банку. — Да, мне просто делать нечего! — Анджел широко улыбнулся. И тут Обри задумалась, опустив глаза в землю. — Слушай… А отдай этих мне. Я тебе взамен сделаю или куплю, что хочешь. Ким в непонимании распахнула глаза и недоверчиво посмотрела на девушку. А Анджел лишь на секунду удивился, но его улыбка быстро вернулась, а глаза снова засияли озорством. — Ой, да бери просто так, я еще поймаю! А тебе зачем! — Хм… Потом узнаешь. — И Обри улыбнулась. Недобро так, зловеще…

***

Наступил новый школьный день, начало первого урока, истории — Ким, Обри и Базил снова сидели рядом, и в этот раз Обри как-то странно смотрела на парнишку, не сводя взгляда. Чтобы начать писать конспект, Базил открыл крышку парты, чтобы достать тетради и ручки. И тут же громкий визг прорезал кабинет. Грохот: парень вскочил из-за стола, перевернув стул. Зеленые глаза, полные ужаса, неотрывно смотрели на содержимое парты, и только Обри знала, что там. Конечно, Базил, как садовод не дрожит от вида насекомых, но не когда их двадцать штук и они неожиданно появляются в его вещах. — Что там у Вас? — прозвучал, как дребезжание наждачной бумаги, голос учительницы. — Ж-жуки!.. Кто-то хихикнул из класса, помимо Ким и Обри. Половина с интересом таращилась на перепуганного одноклассника, некоторые пытались аккуратно привстать и увидеть то, что так напугало Базила. — И что? — Абсолютно спокойный голос старой женщины. — Садитесь на свое место и не срывайте больше урок. Уберете их на перемене. Всего нескольких фраз учительницы хватило, чтобы заставить Обри впасть в осадок. Она привыкла, что учителя беспокоятся о детях, она вспоминала свою добрую учительницу из младшей школы, гиперопекающую учительницу грамматики из средней школы, которая всегда интересовалась, чем позавтракали сегодня ученики. Старшая школа… Жестока и сурова даже со стороны взрослых. — Что? В каком смысле, Миссис? — уверенно сказала девушка в очках, сидящая за партой перед Базилом. Она встала. Обри знала эту девочку. Минси, которая вечно утыкается в скетчбук с карандашом, но если говорит, то говорит смело и решительно. — Что значит «уберете на перемене»? — продолжала она. — Если бы у вас в столе были жуки или крысы, вы бы убрали их тут же, я права? Ему же страшно! Тем временем, щеки, уши Базила заливались краской, он прятал глаза под руками и волосами и что-то бормотал. Уже очень давно никто не вставал на его защиту. Учительница закатила глаза, достала небольшой пакет из своей сумки и вручила Минси. — Раз такая смелая, помоги ему убрать. Только быстро. Минси, улыбаясь, кивнула. Все такая же дружелюбная, она повернулась к Базилу и стала доставать просто голыми руками жучков и скидывать их в пакет. Лекция продолжилась, но Обри ее не слушала. Краем глаза она смотрела на одноклассников. Минси и Базил о чем-то перешептывались, и оба ясно улыбались. Хулиганка резко вспомнила хорошую цитату о том, что друзья врага — твои враги. Она терпеть не может Базила за все, что он сделал. Что забирал себе все внимание Санни, что оставил ее, когда она нуждалась в поддержку больше всего, что испортил фотографии. Теперь покоя не будет и Минси.