Госпожа, и не простая

      Безлюдная широкая каменная дорога вдоль леса. По обе стороны — лишь высокие густые деревья, пожелтевшая листва которых шумит на холодном ветру, — и ни единой живой души. Только птицы, ещё не улетевшие на зиму, кричат в сером небе, и слышно громкий стук четырёх копыт.       Ни одного случайного путника не встретилось мужчине, что мчался навстречу порывам ветра верхом на коне светло-каштановой масти, постоянно подгоняя его и нервно оглядываясь по сторонам.       Он был сосредоточен на дороге, лицо его было суровым. Ага был очень встревожен и терзал себя волнениями, преследовавшими его всё последнее время. Рустем отнюдь не был трусом — но он не мог не признаться себе, что водоворот опасных интриг, в которые его затянула судьба, пугал его. По ночам тревожные мысли о том, что будет, если он проиграет, не давали мужчине спать.       Ага не был глупцом и прекрасно понимал, насколько опасна игра, в которой он принял участие, пусть и не по своей воле — у него просто не было выбора. Он рисковал своей головой в благодарность госпоже, которая была ещё совсем ребёнком, даже не юной. Но если бы не она, он уже давно лежал бы в сырой земле.       Такая услуга, как жизнь — бесценна; ещё большую ценность она имеет, когда эту услугу оказывает своему рабу султанша. Пусть и не по своему желанию, теперь мужчина был навечно привязан к девочке, что ростом доходила ему чуть выше пояса. Умной, хитрой и расчётливой не по годам.       Ум Михримах Султан, её мысли и планы, совершенно противоестественные для возраста госпожи, пугали Рустема. Стыдно было подумать — взрослый, почти тридцатипятилетний мужчина трепетал, когда девочка пронзала его своим холодным взглядом, будто смотрела в душу. Ребёнок не может смотреть так твердо и серьёзно. То же касалось манеры, с которой говорила султанша, её жестов, поведения.       Ага был поражен до глубины души. Где же та милая малышка с детской наивностью, которую он катал на лошади всего несколько месяцев назад? По коже шли мурашки, когда он вспоминал, какой она была раньше.       Что же произошло? Неужели тот случай, пребывание на волосок от пропасти под названием «смерть», мог настолько сильно затронуть нежную душу, повредить её и повлиять на рассудок ребёнка, заставив султаншу так резко повзрослеть, начать смотреть на мир и мыслить совсем по-иному? Рустем ломал голову, но пока самой правдоподобной теорией насчёт причины внутренних изменений госпожи была именно эта.       Рустема также озадачило знакомство с Хюррем Султан, что произошло совсем недавно. Ага чувствовал благоговейный трепет перед Хасеки падишаха, суровый, безжалостный взгляд которой так сильно напоминал ему взгляд Михримах Султан. Поразительная схожесть — но она, по крайней мере, может объяснить поведение младшей султанши: девочка просто переняла это от матери, ничего удивительного.       Мужчина был впечатлён властью и силой, что исходили от этой невероятной женщины, он чувствовал могущество, что словно витало рядом с ней в воздухе. Сказать, что он был восхищён — ничего не сказать.       Рустем боялся даже посмотреть на рыжеволосую госпожу: настолько сильное волнение она вызывала. И в то же время она заинтересовала его достаточно, чтобы в голове возникли мысли о том, насколько перспективной является цель стать её самым приближенным слугой — и какие возможности она открывает перед ним.       Конечно, он бы в любом случае попытался стать доверенным лицом жены падишаха, даже если бы не хотел — теперь ага был лишь куклой в руках Михримах Султан, что дергала его за ниточки; у него не было выбора, кроме как делать всё, что она пожелает. Но невозможно было отрицать, что идея стать слугой Хюррем Султан казалась ему очень привлекательной.       Стать верным приближенным единственной и любимой дочери падишаха, конечно, было крайне важно, но она пока всего лишь ребёнок, хоть власть и течёт у неё в крови с рождения. Другое дело — взрослая, мудрая женщина, которая смогла, будучи простой рабыней, достичь таких высот благодаря своему уму. Она — самая важная личность в этом дворце, после самого султана. Судьба мужчины зависит от того, понравится ли он ей.       Рустем понимал, что ему прежде всего нужно выполнять указания, которые ему дала Михримах Султан, если он хочет подобраться к её матери, и не отклоняться от них ни на шаг, чтобы доказать госпоже свою преданность и получить от неё поддержку.       Но мужчина не мог не сомневаться в том, что делал по приказу дочери падишаха — чем, собственно, и занимался в данный момент. Слишком странным и необъяснимым ему казалось столь сильное желание султанши избавиться от какой-то жалкой рабыни, которая всё равно уже меньше, чем через месяц, точно будет мертва.       Почему дочь султана так сильно опасается за Нигяр? Какую тайную угрозу эта бедная хатун, обречённая на смерть, может представлять для госпожи? Зачем султанше понадобилось спасать какую-то падшую женщину, которая не представляла для неё абсолютно никакой пользы?       Сколько бы Рустем не пытался понять мотивы Михримах Султан, он только больше заходил в тупик и недоумевал. Что такого необычного скрывается в этой бывшей калфе, о чём он не может догадаться? Настойчивое желание узнать эту тайну вызывало у мужчины сильный зуд.       Интерес подогревала ещё и другая мысль, что зародилась в уме аги и не давала ему спокойствия. Рустем знал, что хатун крайне важна для Хюррем Султан — настолько, что Хасеки приказала своим слугам выкрасть её и тайно привести к ней, во дворец.       Намерения рыжеволосой, в отличие от намерений её дочери, были понятны: использовать Нигяр, чтобы та маячила в гареме перед Хатидже Султан, подобно красной тряпке перед быком. Славянка желала таким образом отомстить госпоже за многие годы вражды.       Михримах же по необъяснимым причинам желала воспрепятствовать планам матери. Но Рустем думал, что если Нигяр успешно окажется в их руках, она может принести огромную выгоду. Да, он, конечно, не осмелится действовать против приказов дочери султана, не сможет, но идея казалась ему гениальной.       Если бы только найти способ убедить Михримах Султан изменить решение и не отправлять хатун с отпрыском на свободу, а поступить с ней иначе… А именно — преподнести бывшую калфу в качестве подарка султанше, который та так жаждала получить.       Это было бы очень полезным и важным поступком, который помог бы ему завоевать доверие Хюррем Султан и возвыситься в глазах Хасеки, что было бы им лишь на руку — ведь это и было основной целью Михримах. Госпожа непременно взяла бы агу, который преподнес ей такой бесценный подарок, к себе на службу, и раздумывать бы не стала.       С помощью Нигяр они могли бы легко и быстро получить всё, что было им так нужно — Рустем стал бы приближенным лицом султанши безо всяких усилий. Мужчина терзался мыслями, как поделиться этим грандиозным планом с дочерью падишаха, намекнуть ей, но никак не мог придумать.       Ага едва не пропустил замаскированный среди деревьев поворот, но вовремя успел несильно ударить коня, и тот свернул на узкую тропу, а затем выбежал на небольшую поляну, что со всех сторон была окружена лесной чащей и спрятана от чужих глаз.       Заставив животное остановиться, Рустем спрыгнул, привязал темногривого красавца к дереву и осмотрел на первый взгляд безлюдную лужайку, поросшую высокой пожелтевшей травой, что служила тайным местом встречи.       Сперва никакого движения рядом не было, но спустя несколько минут ожидания взгляд мужчины зацепился за кусок темно-коричневой ткани, который мелькнул между стволами деревьев, цветом сливаясь с ними. Послышался хруст сухих веток под чужими ногами, и Рустем убедился, что больше не один. Он тотчас же пошел в ту сторону, где его ждала хрупкая тень, углубившись в чащу.       Его знакомая сбросила капюшон накидки, чтобы ага мог убедиться, что это правда она. По плечам рассыпались темные волосы. Девушка выглядела встревоженной, нервно кусала губы и бегло смотрела по сторонам, опасаясь, что в этом тайном месте появиться кто-нибудь чужой.       — Фериде-хатун, — Рустем приблизился еще на шаг, от чего ей явно стало не по себе. — Я надеюсь, случилось что-то действительно важное, если ты отправила мне весть средь бела дня, это опасно. Что-то с Нигяр? Хатидже Султан не заметит твоё отсутствие? Говори быстрее.       Фериде была совсем юной девушкой с наивным взглядом и детским личиком, из-за которого ей можно дать не больше восемнадцати лет.       — Не переживай, ага, госпожа утром отбыла во дворец и до вечера не вернётся, — заговорила служанка Хатидже. — Поэтому я и написала тебе.       — Ты хочешь сказать, что… — мужчина нахмурился, его лицо озарило понимание, что это значило.       — Да, — подтвердила хатун, говоря очень тихо, наклонившись ближе к аге, хотя никто не мог их услышать. — Всё свершится сегодня вечером.       Рустем молча обдумывал услышанное, смотря на Фериде с крайне напряженным видом.       — Ты уверена, что всё получится? — с тревогой спросил ага. — Что госпожа не вернётся раньше времени? А что насчет слуг, которых послала Хюррем Султан? Они точно верят, что ты хочешь им помочь?       — Можешь не волноваться, я всё предусмотрела, — попыталась убедить его Фериде. — Они считают, что я хочу перейти на сторону Хасеки, и поэтому помогаю им. Нет причин переживать, я точно смогла убедить их.       — Значит, они все сделают за нас, прекрасно, — губы мужчины тронула довольная усмешка. — Ты же помнишь, что надо сделать?       — Конечно, ага. Когда они помогут хатун сбежать, то посадят её в карету и повезут во дворец через лес, где на них нападут разбойники… Слуг они отпустят живыми и невредимыми, и те вернутся во дворец. Только без той, которую должны были украсть. Все будут думать, что она убита.       — Отлично, ты хорошо выучила план, — Рустем усмехнулся, но его улыбка была какой-то неприятной, холодной. Он в несколько шагов преодолел расстояние, что было между ним и дрожащей от страха Фериде.       Девушка пыталась натянуто улыбнуться, но спустя мгновение почувствовала стальную хватку мужских пальцев на своей шее и едва сдержала вскрик. Ага не душил ее, но неприятно впивался в нежную кожу, не давая ей пошевелиться.       — Помни, что будет с твоей семьей, если ты посмеешь обмануть меня, — прошептал мужчина, наклонившись слишком близко к шее своей жертвы, обжигая дыханием. — Поверь, лучше тебе не проверять, правда ли то, что я с ними собираюсь сделать в случае, если ты допустишь где-нибудь оплошность. Тебе это понятно?       Рустем с наслаждением смотрел в глаза девушки, полные ужаса и страха, упивался властью над ней. Рассмеявшись, он отшвырнул её от себя, так же резко, как и схватил, и снова отошел на прежнее расстояние. Фериде едва смогла устоять на ногах и закашлялась.       — Я задал вопрос, — его голос был спокойным.       — Мне всё понятно, — дрожащим голосом сказала хатун, потирая пальцами грубые следы мужских ладоней на бледной шее. — Можешь не сомневаться, всё будет сделано, обещаю.       — Вот и славно, — Рустем невозмутимо отряхнул свою одежду от мусора, что упал на него с деревьев, даже не смотря на девушку, которая вся тряслась, как осиновый лист. — Я очень сильно надеюсь на тебя, Фериде. Это всё, о чём мне нужно знать?       — Нет, — выдохнула Фериде, и ага бросил на нее удивлённый взгляд, ожидая дальнейших слов. — Есть ещё кое-что… Я думаю, это может показаться тебе полезным, — нерешительно начала она.       — Я заинтригован. Что же у тебя ещё есть для меня?       — Ты велел мне следить за всем, что делает госпожа, с кем встречается, подслушивать разговоры… Совсем недавно к Хатидже Султан во дворец приезжала Махидевран Султан, и я…       — Ты подслушала, о чем они говорили? — спросил Рустем с нетерпением. — Услышала что-то важное?       — Да… — хатун покраснела. — Я посчитала, что тебе стоит это знать. Султанши говорили о том, что скоро в гареме будет устроен праздник для Повелителя. Они хотят воспользоваться этим случаем, поспособствовать тому, чтобы, — девушка смутилась, — на ложе падишаха оказалась новая наложница. И не просто какая-нибудь, а девушка, что служит им, которую они смогут использовать, чтобы положить конец власти Хюррем Султан.       — А вот это уже интересно, — услышанное очень встревожило мужчину, он стал суровым и настороженным. — Говоришь, они уже выбрали подходящую наложницу? Тебе удалось услышать её имя? — внутри аги всё напряглось от волнения и надежды. Он задержал дыхание, ожидая ответ.       — Да, удалось, — с гордостью произнесла Фериде. Рустем выдохнул и замер, приготовившись услышать имя. — Фирузе.

***

      — Фирузе-хатун, — девушка, что вместе с остальными служанками убиралась в покоях Михримах Султан, вздрогнула от громкого грубого голоса за своей спиной, испугавшись от неожиданности.       Обернувшись, персиянка, как и все рабыни в комнате, поклонилась грозной пожилой женщине, облаченной во всё чёрное, что стояла в дверях, опираясь на трость, и сверлила Фирузе суровым взглядом, который всегда наводил на всех в гареме панику, как, впрочем, и сама хазнедар своим присутствием.       — Афифе-хатун, — елейным голосом сказала служанка Михримах, спрятав своё волнение за приветливой улыбкой. — Вам что-то нужно?       — Следуй за мной, пусть твою работу закончит Клара-хатун, — Афифе бросила взгляд на стоящую рядом девушку, что молча склонила голову в знак согласия, но затем вернула своё внимание к персиянке. — Живо, это не терпит отлагательств.       Не имея другого выбора, Фирузе покинула покои своей госпожи, поспешив вслед главной в гареме, и, прежде чем выйти за двери, почувствовала на своей спине завистливые взгляды наложниц, которые продолжали работать.       Шпионка Тахмаспа пыталась подавить тревогу, что поднималась в груди. За то время, пока она молча следовала за Афифе-хатун через весь гарем, едва поспевая, девушка уже успела подумать о самом худшем: суровый вид хазнедар наводил на мрачные догадки.       Все мысли служанки метались около маленького пузырька с прозрачной жидкостью, что был надежно спрятан в наволочке подушки на её лежанке. От предположения, что его могли обнаружить и догадаться, что это яд, хатун бросило в холодный пот.       Успокоила мысль, что в таком случае она бы сразу была схвачена стражниками и казнена. Значит, никто ни о чём не знает, поняла персиянка — и выдохнула. Путь, по которому они следовали, показался Фирузе знакомым. Когда пожилая женщина остановилась перед большими дверьми и постучала, рабыня вспомнила, чьи покои находятся за ними.       Она уже была в этих комнатах раньше. Наложница окончательно расслабилась, понимая, что плохого ожидать не стоит, и с радостью вошла вслед за Афифе-хатун.       — Хатидже Султан, я привела ту хатун, как Вы и просили, — поклонилась хазнедар госпоже, что сидела на тахте и смотрела на вошедших.       Сестра падишаха с интересом разглядывала склонившую голову Фирузе. Рядом с ней на сидении расположилась женщина, высокая, с чёрными волосами, что свободно спадали на плечи, и очень красивыми острыми чертами лица. Она тоже узнала рабыню, что стояла перед ними.       — Госпожа, госпожа, — персиянка поприветствовала женщин и замерла, ожидая, что будет дальше.       Шпионка шаха была уже знакома с ними, поэтому особого страха не чувствовала. Но лёгкое волнение все же сжимало грудь. Что султаншам понадобилось от неё? Девушку напрягала неизвестность, но она была уверена, что у сестры султана нет причин желать вреда той, что спасла ей жизнь.       Фирузе подумала, как удачно оказалась в нужном месте и в нужное время, и смогла воспользоваться своим особым даром на пользу себе. Этот случай произошел около недели назад.       — Помогите! Лекаря, немедленно! Госпоже очень плохо! — Фирузе прибежала на крики, доносившиеся в ташлыке, и увидела толпу рабынь, которые тесно окружили что-то, а точнее кого-то, в самом центре гарема, возле балкона.       С огромным трудом, не с первого раза ей удалось пробиться через толкающихся за первое место в зрительском ряду наложниц, чтобы добраться до причины всеобщего хаоса и паники. Персиянка замерла, увидев сестру падишаха, Хатидже Султан, что лежала на каменном полу.       Госпожа билась в ужасных конвульсиях и выгибалась всем телом, широко раскрыв глаза и хватаясь за горло, из которого доносились сдавленные хрипы. Очевидно, она задыхалась. Султанша была похожа на рыбу, которую выбросило на берег.       Ступор, охвативший девушку лишь на мгновение, прошёл. Быстро сориентировавшись, что надо делать, Фирузе молниеносно подскочила к госпоже, понимая, что счёт идет на секунды.       Все вокруг замерли, пораженно наблюдая за действиями наложницы. Хатун опустилась на пол возле султанши и начала делать всё, что могла, применив все свои знания и силы. Она водила над извивающимся в муках женским телом руками, не прикасаясь, мысленно старалась сосредоточить всю хранящуюся в себе целебную энергию в кончиках пальцев, чтобы передать больной, и шептала себе под нос заклинания.       Фирузе почувствовала, как от такой сильной нагрузки закружилась голова, но всё равно продолжила направлять все свои силы на исцеление женщины. Лекарь, что до этого была невесть где, прибежала, но не решилась вмешаться и стояла в стороне вместе со всеми, пораженно наблюдая за манипуляциями, что проводила хатун.       По мере того, как Фирузе продолжала отдавать Хатидже силы, та начала постепенно становится тише, с каждой минутой судороги успокаивались, а болезненных хрипов больше не было слышно. Тело госпожи почти перестало дергаться, и это могло означать только одно: либо ей стало лучше, либо нет.       Отдавая последние капли своей энергии, рабыня почувствовала, как все тело охватила сильная слабость, и она, дрожа, упала на пол рядом с бесчувственной сестрой падишаха. Та вовсе перестала шевелиться, глаза султанши закрылись, и она перестала подавать признаки жизни.       Боясь самого страшного, персиянка посмотрела на грудь султанши, и возликовала, обнаружив, что она очень тяжело, но почти спокойно вздымается.       — Госпожа жива, просто без сознания. С ней всё будет хорошо.       Получилось.       Фирузе, что про себя радовалась воспоминаниям, мысленно вернулась в реальность, в покои Хатидже Султан, когда услышала, что к ней обращается госпожа.       — Я бы хотела ещё раз поблагодарить тебя за то, что спасла меня, Фирузе, — сестра султана, которая всегда держалась холодно, мягко улыбалась, смотря на рабыню. — Если бы не ты, неизвестно, успела бы лекарь меня спасти.       По тяжелому взгляду Афифе-хатун, персиянка поняла, что от неё ожидается ответ по правилам, и поспешила сказать, не поднимая головы:       — Не благодарите меня, госпожа. Я лишь выполнила свой долг, — произнесла заученную фразу.       — Поведай же нам, откуда ты родом, и как у тебя вышло меня исцелить, Фирузе, — сказала Хатидже, поглядывая на Махидевран, в тёмных глазах которой была видна заинтересованность.       Обе султанши выглядели задумчивыми, по их лицам можно было сказать, будто они погружены в размышления о чём-то очень важном. Это не укрылось от внимания Фирузе и встревожило девушку.       Госпожи точно что-то задумали, и не просто так им понадобилась она. Благодарность — лишь прикрытие. Она должна узнать, для чего здесь на самом деле, а для этого безропотно заговорила, отвечая на вопрос:       — Я персиянка, госпожа, — она заметила, как лица женщин напряглись, но лишь на секунду. — Дар исцелять людей у меня с рождения. Это никак не связано с колдовством, не бойтесь. Многие считают, что я ведьма, однако это совсем не так. Я просто знаю особые молитвы, которые спасают даже очень тяжелобольных. Их текст передавался в нашем роду по наследству с давних времен. Это что-то вроде семейной тайны.       — Это поразительно, Фирузе, — с явным удивлением проговорила сестра падишаха, что теперь смотрела на наложницу еще более внимательно. — Твой невероятный дар может спасти много людей.       — Спасибо, госпожа, — персиянка смутилась.       — Афифе-хатун, — Хатидже вдруг перевела взгляд на женщину, что все это время грозно маячила за спиной Фирузе, словно чёрная тень. — Расскажи про успехи этой рабыни в обучении. Она способная?       Девушка замерла, почувствовав неладное. Она не волновалась за то, что скажет хазнедар, ведь преуспевала на уроках, учеба давалась ей легко. Но зачем Хатидже Султан понадобилось это знать?       В голове хатун медленно зарождались подозрения.       — Госпожа, уверяю Вас, я очень редко видела таких умных и старательных учениц, как Фирузе-хатун, — с гордостью смотрела на наложницу Афифе. — Она выделяется своими знаниями в науках на фоне остальных рабынь.       Персиянка сдерживала улыбку. В этом не было ничего удивительного, ведь перед тем, как отправить сюда, шпионку обучали лучшие учителя во дворце шаха: только хорошо образованная и умная — а не просто красивая, — рабыня, может стать фавориткой падишаха, и не развлечением на одну ночь, а любимицей. Что и являлось для неё главной целью.       Влюбить в себя султана.       — А что насчет музыки, танцев? — Хатидже и Махидевран оживились, явно крайне довольные услышанным. Подозрения Фирузе крепли с каждой секундой.       — Фирузе-хатун прекрасно играет на арфе, музыка, что льётся, когда она прикасается к струнам, словно мёд для ушей, — поведала хазнедар-уста. — А когда тело хатун извивается в танце, это настоящая услада для глаз. Она владеет этим искусством поразительно хорошо. Редко случается, когда девушка будто создана для танцев, настолько гибко и пластично её юное тело.       — Прекрасно, — тонкие губы Хатидже медленно растянулись в очень довольной улыбке, а в глазах заплясали огоньки. Она переглянулась с Махидевран, и та кивнула, показывая свое согласие. — Мы не сомневались, что не ошиблись в выборе.       Рабыня перестала дышать, напряглась до предела, ожидая, что скажет госпожа. Секунды молчания казались вечностью. Девушка понимала, что сейчас откроется правда, ради чего она здесь, и боялась пошевелиться.       — Ты — именно та, что нам нужна, Фирузе. Только ты справишься с этим заданием, я уверена. Махидевран, — султанша бросила многозначительный взгляд на черкешенку.       Фирузе судорожно дышала, уже понимая, что это значит. Она была взволнована и не знала, что ей с этим делать. Девушка продолжала молча стоять, склонив голову, ожидая, пока ей все объяснят.       — Тебе оказана великая честь, Фирузе, — с холодной улыбкой, спокойным голосом начала Махидевран Султан. — Ты должна стать фавориткой нашего падишаха.       Наложница изобразила глубокое изумление, пораженно захлопала глазами.       — Лишь единицы среди сотен рабынь удостаиваются такой возможности. Но мало среди них могут заинтересовать Повелителя и провести с ним больше, чем одну ночь, — продолжила черкешенка. — Мы поможем тебе оказаться на ложе падишаха, но остальное зависит только от тебя. Ты должна сделать так, чтобы он забыл эту рыжую ведьму, — Фирузе вздрогнула, понимая, что госпожа говорит о Хюррем Султан. — Влюбить его в себя. Ты понимаешь это?       — Да, госпожа, — послушно ответила девушка, лихорадочно обдумывая услышанное.       — Мы даем тебе шанс стать госпожой, главной в этом дворце, — добавила Хатидже Султан. — Родив Шехзаде и став султаншей, ты положишь конец правлению Хюррем. Ты должна занять её место, как в сердце моего брата, так и в гареме. Тебе всё понятно?       — Да, госпожа, но… — Фирузе набралась смелости и решилась спросить. — Что же Вы потребуете от меня взамен за свою помощь?       Несколько мгновений султанши удивлённо смотрели на наложницу, но затем тихо рассмеялись, и она облегчённо выдохнула.       — Вы были правы, она поразительно умна, госпожа, — улыбнулась мать шехзаде Мустафы. — Взамен ты будешь верна нам до конца своей жизни, и поможешь нам победить Хюррем Султан, не дать никому из сыновей этой гадюки взойти на трон. Это все, что от тебя нужно.       — Я согласна, госпожа, — понимая, что выбора у неё нет, твёрдым голосом сказала девушка.       И снова своим несвойственным для рабыни поведением она вызвала у султанш легкий смешок.       — Это была не сделка, от которой ты бы могла отказаться, Фирузе, — холодным тоном предупредила сестра султана. — Сегодня вечером перед Повелителем будут танцевать рабыни. Афифе-хатун предоставит тебе наряд и подготовит. Ты не просто будешь одной среди них. Ты должна привлечь внимание моего брата. Сделать всё, чтобы из его покоев с заветным фиолетовым платком в руках вышла ты, а не другая наложница. Ты поняла?       — Да, госпожа, — уже в который раз послушно повторила Фирузе, желая поскорее остаться одной и обо всём подумать.       — Прекрасно. И ещё одно, — персиянка напряглась, ожидая, что ещё скажет султанша. — Ты же служанка Михримах, кажется?       — Да, Михримах Султан сама выбрала меня.       — Это усложняет все, — нахмурилась Хатидже. — Но в то же время, это нам на руку. Теперь твоей обязанностью будет следить за госпожой, её отношениями с Хюррем Султан, и докладывать обо всём подозрительном нам, ясно?       Девушка снова ответила утвердительно.       — Можешь идти, готовиться. Времени очень мало. Сегодня вечером решится вся твоя жизнь. И главное, помни — никто не должен знать. Ни о нашем разговоре, ни о чём бы то ни было ещё. Ни одна живая душа.        Фирузе не слушала наставления, что уже начала ей давать Афифе-хатун, пока они шли обратно по коридорам гарема. Она была погружена в тревожные мысли, которые очень волновали персиянку.       С одной стороны, она должна была радоваться, что судьба послала ей возможность воплотить планы в жизнь. Но с другой, всё стало гораздо сложнее, и это пугало. Шпионка шаха боялась, что теперь ей не удастся совершить то, ради чего она здесь. Слишком велика вероятность, что Хатидже или Махидевран Султан могут заподозрить что-то, каким-то образом догадаться о том, что она собирается сделать.       Теперь она будет под постоянным контролем султанш, и это плохо. Они могут даже приказать кому-нибудь следить за ней, чтобы убедиться, что она служит только им. Это может все испортить. Девушка понимала, что легко может попасться, не успев довести задание до конца.       Но также понимала, что у неё не было выбора. Она не могла отказаться, ведь это был приказ, а не сделка. И как теперь выбраться из этой ловушки, Фирузе не знала. Действовать, находясь под пристальным вниманием сразу двух султанш, травить падишаха прямо у них под носом — слишком рискованно. Но что еще делать? Какой выход можно найти?       — Фирузе, — рабыня вздрогнула, не заметив, что к ней навстречу шла юная госпожа, и остановилась, склонив голову. — Где ты была? Почему тебя не было в моих покоях? Мне нужно с тобой поговорить, — девочка смерила хатун по-взрослому строгим, недовольным взглядом.       — Госпожа, я… — Фирузе пыталась спешно придумать оправдание.       — Госпожа, это я забрала Фирузе-хатун. Мне была нужна её помощь в гареме, — внезапно прозвучал суровый голос Афифе-хатун позади девушки. — И она будет помогать мне сегодня весь вечер. Это не может ждать.       Дочь падишаха всматривалась в служанку так внимательно, что наложнице стало не по себе от этого странного взгляда, каким не может смотреть ребёнок. Фирузе была в замешательстве. Она и ранее замечала, как девочка смотрит на неё подобным пугающим образом без всякой на то причины. Это очень напрягало. Что было в голове у этого ребёнка? Почему она так странно, с недоверием относилась к своей служанке? Эти вопросы пугали девушку.       — Что ж, если она действительно нужна Вам, Афифе-хатун, пожалуйста, я не возражаю, — султанша развернулась и, сжимая детские ручки в кулаки, пошла в свои покои.       Фирузе казалось, что Михримах Султан лишь сделала вид, что поверила в слова хазнедар. Взволнованно она смотрела девочке вслед. Её не на шутку тревожило поведение госпожи, которому не было объяснения. Она же не могла в чем-то подозревать свою служанку, это невозможно… Она милый, наивный ребёнок и не могла ни о чём догадываться.       Так думала Фирузе, пытаясь успокоить себя.

      ***

             В ночной тишине был слышен пугающий голос филина далеко над чёрными верхушками деревьев. Высокие своды дворца едва виднелись вдалеке, скрытые тьмой. Полная луна осветила каменную дорогу — и всадника на ней. В холодном воздухе словно витало напряжение, тревога, чувство, что что-то должно было произойти этой ночью.       Приблизившись к высокой ограде дворца на Ипподроме, Рустем увидел недорогую карету, что уже стояла у ворот, заранее подготовленная, и ждала, пока в неё посадят сбежавшую пленницу. Мужчина остановил коня на безопасном расстоянии, не решаясь подъехать ближе, чтобы дежурившие у стен стражники не заметили его. Стараясь действовать как можно тише, он спрыгнул, привязал животное к ближайшему дереву и стал осматриваться вокруг.       Спустя несколько минут ага услышал позади себя шаги. Он резко обернулся, на всякий случай сжимая в руке кинжал, что лежал в кармане, готовый к встрече с врагом. Но спокойно выдохнул, когда увидел знакомую хрупкую фигуру в капюшоне.       Фериде, ступая осторожно и почти бесшумно, молча проводила мужчину к тайному входу в каменной ограде с противоположной от ворот стороны, такой дорогой, чтобы они не попались никому из внимательно следящих охранников. Вдвоем они с Рустемом оказались на территории, оставшись незамеченными. Девушка шепотом сказала аге спрятаться за деревьями в саду и ждать, что он и сделал, а сама скрылась во дворце.       Рустем настороженно смотрел по сторонам, готовый к тому, что на него нападут в любое мгновение. Несмотря на свою подготовленность и смелость, мужчина очень волновался, молясь, чтобы все прошло удачно и ничего не помешало их плану. Так сильно он не переживал ещё никогда в жизни. Секунды, пока ему не было ни видно, ни слышно того, что происходило сейчас во дворце, тянулись для него вечностью.       Когда входные двери тихо отворились, Рустем зашел дальше за массивный ствол дерева, чтобы точно остаться невидимым для людей, которые вышли на улицу. От напряжения ага перестал дышать, всё тело мужчины натянулось, как тетива, и он только неотрывно следил за происходящим на лужайке перед дворцом, насколько темнота позволяла увидеть.        Фериде и еще одна служанка вели под руки Нигяр-хатун, которая шла с большим трудом, причиной чему был огромный живот. Рустем поморщился, увидев, в каком отвратительном виде она была: платье, в котором женщина, должно быть, провела много дней в темнице, всё в грязи и местами даже порвано, волосы грязные и спутанные.       Лицо хатун было ужасно болезненным, бледным и осунувшемся. Взгляд бывшей калфы был потухшим, безжизненным, в глазах читалась боль от перенесенных страданий. Выглядела она настолько ничтожно и жалко, что едва не вызвала в мужчине жалость, но лишь на мгновение — ему было абсолютно плевать на неё. Он был здесь только ради госпожи.       Троица передвигалась очень медленно, что волновало Рустема. Они почти успели преодолеть расстояние от дворца до середины лужайки перед ним, когда внезапно остановились. Мужчина напрягся, не понимая, что случилось. Вдруг Нигяр схватилась за свой огромный живот и упала на землю, не в силах держаться на ногах. Спустя мгновение громкий женский крик, полный боли и отчаяния, пронзил тишину.       — Мой ребенок! Он рождается! — на всю округу завыла хатун, лицо которой исказилось от сильной боли.       — У неё начались схватки, — до аги донеслись слова служанки, что помогала Фериде.       Прежде, чем они успели что-либо предпринять, на невыносимые завывания Нигяр прибежали стражники. Окинув взглядом открывшуюся перед ними картину, они быстро оценили всю ситуацию и приняли решение отнести рожающую женщину, которая только что предприняла неудачную попытку побега, обратно во дворец, а Фериде вместе с сообщницей схватить и взять под стражу до возвращения Хатидже Султан.       Рустем, не сдержав хорошего ругательства, накинул на голову черный капюшон и поспешил покинуть территорию дворца той же секретной дорогой, какой сюда попал, пока его не заметили во всеобщем хаосе.       Нигяр он уже никак не мог помочь, и теперь оставалось только думать, что делать дальше не только с ней, но и с Фериде, которая может расколоться и выдать его госпоже. Перед ним возникла огромная проблема.       Всё пошло совершенно не по плану.