Под знаком Рыбы / Under a Pisces Moon

      С каждым днём грань между необузданным желанием и безмерным отвращением становилась всё более и более размытой.       В начале брака Драко легко отличал ведьму, на которой он женат, ту самую, которая спорила с ним при каждом удобном случае и делала всё возможное, чтобы сделать его жизнь несчастной, и свою партнёршу, к которой он не мог не испытывать влечения.       Он разделил Гермиону на две отдельные сущности, обосновывая свои чувства к омеге и оправдывая их как прямой побочный продукт их биологии.       Таким образом, он оправдывал тоску по ней и боль, которая поселялась в его груди в её отсутствие.       Однако становилось всё труднее отделять друг от друга эти разные версии её личности.       Раньше он различал их на основе феромонов. В конце концов, каждый раз, когда он улавливал следы её сладкого цитрусового запаха, вскоре возникало желание. Это было естественно, инстинктивная реакция на их близость.       Однако теперь её аромат пронизывал их дом, смешиваясь с его собственным запахом и создавая пьянящий букет, который заставлял его находиться в состоянии почти постоянного возбуждения. Он прилипал к его одежде, так что даже когда Драко находился вдали от их дома, он всё ещё чувствовал её запах.       С момента, как он просыпался, и до того момента, как закрывал глаза и проваливается в сон, Драко хотел её. Даже в своих снах он не был застрахован от возбуждения, которое испытывал к Гермионе.       По крайней мере, в своём подсознании он мог обладать ею без стыда, вины и других противоречивых эмоций, которые мучали его в течение дня.       Но стоит ли оно того?       Учитывая болезненную эрекцию, от которой по утрам у него распирало штаны, он должен был бы сказать, что нет, это не так.       Драко должен был это предвидеть.       Он должен был знать, что это будет неизбежно, что эти части её сущностей переплетутся безвозвратно, что его тело скоро не сможет отличить ведьму от омеги.       Но он был глуп. Он был слишком горд, чтобы в полной мере оценить силу воздействия её феромонов на него. Драко, со всей своей мудростью, полагал, что сможет иметь свою пару, сохраняя при этом определенный уровень враждебности к ведьме, навязанной ему Министерством.       Таким образом, вечеринка, которую устроила его мать, была довольно грубым, неожиданным испытанием. Первым признаком неприятностей стало, когда он увидел её в этом проклятом платье, идеально подогнанном по её меркам и облегающем изгибы, словно вторая кожа. Оно было, конечно, элегантным, но в то же время слишком соблазнительным.       Как только он увидел Гермиону, то не смог удержаться от того, чтобы не залюбоваться ею, и в голове у него промелькнула мысль о том, чтобы содрать с неё это платье и зарыться лицом между её бедер.       Боги, это было незаконно — выглядеть так невероятно.       Он уже представлял, как другие альфы на торжественном балу пожирают её глазами, что, естественно, вызывало желание перекинуть Гермиону через плечо и держать её взаперти в своей комнате — как сокровище, которому нужно поклоняться и оберегать.       Не имело значения, что она уже принадлежала ему, что кольцо на её пальце и едва заметный шрам на шее были явным свидетельством их связи.       Он всё равно хотел держать её при себе.       Однако, несмотря на эти низменные побуждения, Драко сумел взять себя в руки.       Его дорогая жена не восприняла бы, как должное, любую попытку подчинить её себе, и в итоге он был вынужден отдать предпочтение безопасности своих яиц, которые, несомненно, стали бы естественной мишенью для любых заклинаний, которыми бы она его забросила.       Вторым признаком того, что что-то изменилось, было то, что этот старый придурок решил, что было бы благоразумно оскорбить его пару. Да ещё и в собственном доме Драко. Его реакция была мгновенной, вызванной врождённым инстинктом Альфы — защищать.       Не имело значения, что этот человек был дальним родственником Флинтов, пра-, пра-, пра-дядей, троюродным, или что-то в этом роде. Честно говоря, волшебнику повезло, что Драко не сломал ему челюсть за оскорбление Гермионы.       Он не мог вспомнить, когда в последний раз испытывал такую ярость, хотя в данный момент он списывал это на опасную смесь нервов и адреналина. И он мог бы продолжать игнорировать истинную причину своей реакции, если бы не третье и последнее предупреждение — то, которое невозможно было проигнорировать.       С точки зрения логики, у Драко не было причин так волноваться при виде Гарри и Гермионы вместе, учитывая их общий статус омег. Однако знакомый прилив ревности и негодования всё же захлестнул его.       То, как они общались, выглядело так легко.       Интимно.       Это было свидетельством отношений, которые строились годами, взаимная любовь, доверие и уважение.       Всё то, чего у Драко никогда бы не было с Гермионой.       Весь вечер он чувствовал себя ужасно неуравновешенным, вынужденным считаться с этими откровениями о том, что он, как альфа и волшебник, возможно, просто хотел большего от неё.       Теперь он даже не мог вспомнить, почему она ему так не нравилась.       Конечно, на его мнение о Гермионе отчасти повлияли их школьные годы. Она всегда была лучше него — умнее и искуснее в магии, несмотря на своё наследие. Она выросла, не зная, что ведьма, и поэтому у неё не было такой возможности познакомиться с магией до поступления в Хогвартс.       Впрочем, это не имело значения.       Ей удавалось снова и снова превосходить его, каждый год получая более высокие баллы почти по всем предметам. Гермиона бросала вызов его предвзятым представлениям о магглорожденных — что они глупы и менее искусны в магии. Попытка разобраться с когнитивным диссонансом, возникшим из-за этого прямого противоречия с тем, чему его учил отец, была довольно неприятным опытом.       Это привело к тому, что Драко возненавидел её ещё больше.       Хуже того, Гермиона ставила его в неловкое положение на протяжении всего их обучения в школе. С того момента, как она намекнула, что Люциус заплатил за его место в команде по квиддичу, до случая, когда она ударила его кулаком в челюсть, она никогда не боялась его. Она не уважала его так, как уважали другие одноклассники. Его фамилия, деньги и связи не имели для неё никакого значения.       Она просто видела его таким, каким он был — хулиганом и, что ещё хуже, трусом. И она обращала внимание на его недостатки при каждой доступной возможности, делая всё возможное, чтобы Драко никогда не познал покоя, когда она была рядом.       Так что, в определенной степени, на его нынешние чувства влияет это прошлое.       Кроме того, она осложняла его жизнь и сейчас.       Однако, если задуматься, возможно, он и не должен был испытывать к Гермионе таких сильных чувств, как сейчас. Да, она досаждала, и нет, если бы он выбирал себе жену, это была бы не она.       Тем не менее, её действия и поведение вряд ли заслуживали такой враждебной реакции.       Часть ненависти, скорее всего, являлась вытеснением, способом выразить свой гнев по поводу их ситуации. Но даже в этом случае Драко чувствовал, что колеблется. Он чувствовал, как огромные эмоции превращались во что-то другое, чему он отказывался давать название.       Конечно, несмотря на этот вывод, Драко не был настроен на то, чтобы подойти к ней. Для начала, Гермиона по-прежнему ненавидела его. Это было совершенно ясно. Если он сделает себя уязвимым, это только даст ей больше возможностей для того, чтобы причинить ему боль.       И, кроме того, она ему всё ещё не очень нравилась.       Хотя было ясно, что биологические механизмы, отвечающие за его предназначение, стимулировали желание быть с ней во всех смыслах этого слова, Драко всё равно считал Гермиону довольно раздражающей большую часть времени.       Одно дело — хотеть трахнуть её из-за того, как она выглядела в платье, чувствовать, что он защищал её, как свою пару, или даже испытывать приступ зависти, видя, как ей комфортно с его заклятым врагом детства. И совсем другое — поддерживать отношения с ведьмой, которую он так долго ненавидел.       И, несмотря на эти развивающиеся чувства, он не готов был признавать, что на самом деле хотел большего, чем то соглашение, о котором они договорились, и что было бы неплохо посмотреть, возникла бы химия между ними за пределами их брачного цикла.       Это было слишком сложной задачей, поэтому он начал активно избегать её после торжественного бала. К счастью, ежегодная поездка в Италию на день рождения Блейза пришлась как нельзя кстати.       Неделя вдали от Лондона — это всё, что было нужно Драко, возможность провести время со своими лучшими друзьями, пока они впустую пили за свою молодость и будущее процветание.       Конечно, атмосфера поездки была иной, в отличие от прошлых годов.       Глупо было бы предполагать обратное, учитывая, что все они были в браке и связаны, а значит, рисковали попасть под брачный цикл либо они, либо их партнеры.       Тем не менее, Драко изо всех сил старался получить удовольствие, вытеснить мысли о Гермионе из головы и хоть раз притвориться, что вся его жизнь не сбилась с курса из-за архаичного и несправедливого закона.       В основном ему это удавалось, хотя по ночам, когда он оставался один в своей комнате, его мысли всё же возвращались к ней. Только луна была ему свидетелем, когда он думал, всё ли с ней в порядке — ужинала ли она, не забыла ли закутаться, чтобы не замёрзнуть во время чтения. И хотя ему совсем не хотелось думать о ней, Драко понимал, что это просто часть роли альфы — заботиться о её благополучии.       Но это не означало, что она ему небезразлична. Несмотря на этот продолжающийся внутренний конфликт, все семь дней прошли как в тумане, без единого перерыва.       К тому времени, как он возвратился в Лондон, Драко чувствовал себя лучше, чем за большую часть года. Однако его хорошее настроение резко упало в тот момент, когда он переступил порог таунхауса.       У Гермионы течка.       В воздухе витал её аромат, обычный запах, который ассоциировался у него с ней, теперь был дополнен другими нотами — нотами, сигнализирующими о потребности и, что более важно, о страдании.       Драко сбросил пальто и бросил сумку в прихожей, быстро передвигаясь по дому и направляясь к её спальне.       Запах становился сильнее с каждым его шагом.       Его сердце бешено колотилось в груди, а в голове проносились возможные объяснения того, почему она не попыталась позвонить по телефону или, по крайней мере, послать сову, чтобы сообщить ему, что началась течка. Возможно, она была ранена, слишком бредила, чтобы рассмотреть реальные способы связаться с ним. Эта мысль только усилила его панику, и, отбросив всякое притворство, он бросился бежать.       Тем не менее, кажется, что прошла целая вечность, прежде чем он достиг её комнаты и обнаружил, что дверь открыта, а в комнате царит беспорядок.       Но её там не было.       — Грейнджер? — позвал он.       Где она вообще могла быть?       На мгновение он задумался, а находилась ли она вообще в этом доме. Может быть, она нашла другого альфу, который ухаживал за ней, заботился о её потребностях во время цикла спаривания. Желчь поднялась по его горлу, когда в его сознании возник образ Гермионы и какого-то безымянного, безликого альфы.       Но прежде чем страх успел перерасти в гнев, внимание Драко привлёк тоненький крик боли. Он настолько тихий, что он мог бы легко пропустить его, если бы не то, что всё его тело находилось в состоянии повышенной готовности.       Он повернулся на звук, в сторону остальных спален.       — Грейнджер? — позвал он снова.       — Альфа, — плакала она, её голос тихий и надломленный.       Его тело двинулось к ней, его ноги опустились на плюшевый ковер, который тянулся по всему коридору, пока он не дошёл до своей комнаты.       На этот раз дверь слегка приоткрыта, но она легко открылась, когда он толкнул её плечом. Его встретил знакомый вид его кровати, хотя он оставлял её не в том виде, в каком она была сейчас…       Вместо аккуратно заправленных простыней и покрывал с высоко взбитыми подушками здесь было гнездо, сделанное из его одеял и, похоже всех джемперов из его шкафа.       Из-под особенно толстого одеяла, которое он обычно держал сложенным у подножия матраса, высунулась голова с растрёпанными волосами.       — Что ты здесь делаешь? — выпалил он.       И тут же пожалел об этом.       Её губы задрожали, глаза наполнились слезами, когда Гермиона вся съёжилась.       — Мне так жаль, — сказала она. — Пожалуйста, не злись.       — Я не злюсь, — проговорил он, вздохнув. — Но почему ты не позвонила мне?       — Я не хотела беспокоить тебя в самый разгар твоей поездки…       — В середине… — поправил он. — Когда это началось?       — Четыре дня назад.       — Четыре дня назад?!       На этот раз она начала плакать всерьёз, с мольбой произнося множество извинений. И, боги, от этого ему стало ещё хуже.       Драко не злился.       Он действительно не злился.       Он просто расстроился тем, что его омега не доверяла ему настолько, чтобы связаться с ним. Конечно, она этого не знала, а у него не было времени на объяснения, да и не особо хотелось.       Он сжал нос, заставив себя справиться со своими эмоциями. Он не мог позволить себе вот так потерять контроль над собой, не тогда, когда он был нужен его омеге. Однако он также не мог продолжать бездельничать.       Таким образом, Драко позволил себе один глубокий вдох. Затем он пересёк комнату и сел на кровать рядом с ней. Она подтянула колени к груди, положив на них голову.       Один из его старых джемперов для квиддича — тот, который он обычно надевал для сна — свободно висел на ней, был слишком большим для её фигуры.       Когда он потянулся к ней, он сделал это осторожно.       Он не хотел пугать её или рисковать расстроить ещё больше. Ему нужно было сосредоточиться на Гермионе, на том, чтобы позаботиться о ней так, как она заботилась о нём во время его гона.       Он запустил пальцы под её волосы и обхватил затылок, большим пальцем проведя по её железе. Напряжение тут же покинуло её тело.       — Прости, что накричал, — произнёс он. — Мне просто не нравится мысль о том, что ты так долго страдала в одиночестве.       — Всё в порядке, — проговорила она, шмыгнув носом.       Она не подняла головы, но наклонилась навстречу его прикосновениям, когда он усилил давление на её железу.       — Что тебе нужно от меня?       Теперь она взглянула на него.       — Мне нужен твой узел.       Его член, который был твёрдым с тех пор, как он впервые уловил её запах, дёрнулся в ответ.       — Пожалуйста, Альфа, — продолжила она, её темные глаза были устремлены на него. — Позаботься обо мне. Мне так больно.       Тяжесть её взгляда выбила дыхание из его легких, сделав язык во рту тяжёлым. Это тоже хорошо, учитывая, что он собирался спросить, уверена ли она.       Что за глупый вопрос.       Конечно, она уверена, точно так же, как и он во время своего гона. Это единственное, что они могли дать друг другу — облегчение во время цикла. Если бы они не были совместимы, связь не состоялась бы.       Он продолжил массировать её пахучую железу, даже когда оглянулся на то, как она разложила постельное белье и его одежду.       — Ты сделала это гнездо для нас?       — Для тебя, — ответила она. — Я хотела…       Она не закончила предложение.       Вместо этого её щеки покрыл приятный румянец. Похоже, что даже в этом измененном состоянии Гермиона всё ещё сохраняла способность чувствовать себя застенчивой.       И в этом был смысл.       Она сделала это, чтобы произвести на него впечатление.       — Ты проделала замечательную работу, я так доволен.       Тёплое удовольствие разлилось по его венам от улыбки, которую она подарила ему.       Это то, что он должен был сделать. И даже если у них было немного трудное начало, он сделает всё возможное, чтобы она была сыта и счастлива во время течки.       Он сможет отложить свои сложные чувства в сторону, сосредоточившись вместо этого на этих целях.       — Сними джемпер, детка, — сказал он, удивляясь тому, как легко это ласковое слово слетело с его языка. — Дай мне посмотреть на твою хорошенькую промежность.       Потянувшись к краю, она легко стянула его через голову и упала обратно на матрас. Её локоны разлетелись по подушкам, которые наверняка были пропитаны её запахом.       Это проблема, о которой Драко будет беспокоиться в будущем.       Сейчас же он думал только о том, как её волосы образовали ореол, как аппетитны её соски и как бы он хотел провести по её коже губами и языком.       Когда он начал раздеваться, он заметил, что её колени всё ещё были плотно прижаты друг к другу.       — Я думал, что сказал тебе позволить мне увидеть тебя, — проговорил он низким предупреждающим голосом.       Конечно, это азартная игра. Некоторых омег было легко подчинить, но других нужно завоевать. И он обязан был доказать, что она могла доверять ему — что он способен взять контроль.       Её глаза стали ещё темнее, зрачки расширились настолько, что их черный цвет слился с глубоким темно-коричневым цветом радужки.       Тем не менее, она держала ноги сомкнутыми.       — Ты хочешь, чтобы я заботился о тебе, не так ли? — спросил он, дождавшись, пока она кивнула головой, прежде чем продолжить. — Тогда тебе нужно слушаться меня. Будь хорошей девочкой для своего Альфы.       Стон застрял в её горле, достаточно громкий, чтобы он услышал.       Он опустился на колени у основания матраса, его рука обхватила её лодыжку, чтобы притянуть Гермиону к себе. Она не сводила глаз с его члена, который торчал наружу, твёрдый, раскрасневшийся и готовый оказаться в её тугом лоне. Его Альфа возбудился от такого внимания, от того, что она так открыто желала его.       — Чёрт, — сказал он, как только широко раздвинул её ноги. — С тебя капает… Это всё для меня?       — Только для тебя, — согласилась она. — Ты нужен мне — твой член.       Драко хотел заставить её ждать. Он хотел не спешить, насладиться ею.       Но дело было не в удовлетворении его потребностей.       Поэтому вместо того, чтобы побаловаться и попробовать её влагалище, он склонился над Гермионой. Его руки обхватили её лицо, тело прижалось к ней. Медленно покачивая бёдрами, он ввёл свой член через её складки и застонал ей в шею от того, как божественно она чувствовалась.       Он продолжил свои манипуляции, нежно поцеловав её запаховую железу, прежде чем начал посасывать чувствительную кожу.       Череда ругательств вырвалась из её сочного рта, когда головка его члена коснулась клитора, её спина красиво выгнулась и она ещё сильнее прижалась к нему. Он вылизал линию вдоль её шеи, наслаждаясь вкусом её пота, прежде чем прикусил мочку её уха зубами.       — Пожалуйста, — сказала она, тяжело дыша. — Пожалуйста.       Боги, то, как она так мило просила, подействовало на него.       Обхватив одной рукой основание своего члена, Драко удерживал его, когда начал толкаться в неё. Она извивалась, отчаянно желая большего, и потребовалась каждая унция самоконтроля, чтобы сдержаться и не вогнать его член в неё.       Она могла бы принять его, но он хотел насладиться этим моментом и инстинктивно знал, что это поможет продлить и её удовольствие.       Он провёл языком по её запаховой железе, её влагалище было подобно бархатной перчатке, которая растягивалась вокруг его члена. Драко уже чувствовал, как напряглись её мышцы — признак приближающегося освобождения.       Она не имела права чувствовать себя так хорошо.       Чёрт возьми, нет ничего, что можно было бы даже близко сравниться с этим.       Драко сделал паузу, когда полностью погрузился в неё, зажмурив глаза и приказав себе пока не кончать. Он не знал, как он умудрился не кончить сразу же во время своего возбуждения, но если он этого не сделал, то уж точно не собирается делать это сейчас.       Её руки обвились вокруг его шеи, ноги обхватили его бедра.       Она упёрлась пятками в его задницу, побуждая его двигаться.       И через мгновение он это сделал.       Он вынул член в медленном темпе, наслаждаясь прикосновением кожи к коже. Осталась только головка члена, когда он снова вошёл в неё, вызвав крик ведьмы под ним.       — Кончи для меня, — сказал он.       Её глаза распахнулись, взгляд затуманился.       — Я хочу почувствовать, как ты кончишь на мой член.       — Я хочу твой узел, — хныкала она.       — Ты должна кончить первой. Ты сможешь это сделать, детка?       Она кивнула.       — Хорошая девочка, — снова сказал он.       Эффект наступил незамедлительно.       Она вскрикнула, стенки её влагалища сжались вокруг него, пульсируя и стискиваясь, когда волна удовольствия обрушилась на неё. Драко снова застонал, отчаянный и дикий звук вырвался из него, так как давление в его паху достигло невыносимого уровня. Эйфория разлилась по его венам от того, что она чувствовалась настолько невероятно.       Он попытался трахнуть её во время оргазма.       Он действительно пытался.       Однако ему удалось продержаться всего на четверть минуты дольше.       Когда его узел набух внутри неё и соединил их вместе, он шептал хвалу её коже.       Он говорил Гермионе, как она прекрасна, как ей хорошо, что не может быть омеги совершеннее её. Драко также дал ей обещания, о которых он думал раньше, но никогда бы не подумал произнести вслух в любое другое время.       Его язык развязался, запреты ослабли, когда он наполнил её своим семенем.       Невозможно было не чувствовать себя полностью расслабленным в тёплом послевкусии их совместных оргазмов. Кроме того, он знал, что она мало что вспомнит, учитывая, как мало он сам помнил из своего гона. Это облегчало раскрытие тех частей себя, которые он обычно оберегал, обнажался перед ней своей душой и всеми скрытыми желаниями, которые он редко признавал даже в своём собственном разуме.       Он целовал её в щеки и нос.       Когда её глаза закрылись, он поцеловал и их.       Он провёл языком по её железе, пометив её своим запахом.       Как только его узел спадёт, он использует свою сперму, чтобы пометить и её тоже.       Из неё вырвался тихий вздох, от неё исходило удовлетворение, когда она крепче прижала его к себе. На мгновение Драко забеспокоился, что он мог раздавить её, но Гермиона, кажется, была совершенно довольна тяжестью его тела. И, отбросив этот вопрос, он снова занялся её шеей, пока до его ушей не донесся звук её тихого сопения.       Только тогда Драко отстранился, любуясь её расслабленными чертами.       Она никогда не выглядела такой умиротворенной, такой спокойной.       Его сердце наполнилось радостью от осознания того, что он хотя бы отчасти ответственен за её нынешнее состояние, что она доверяла ему как Альфе настолько, что спала в его объятиях. Исчезли неуверенность и колебания, которые мучили его последние несколько недель.       Всё, что осталось — это глубокая убеждённость.       Именно так всё должно быть между ними.       Он должен заботиться о Гермионе, делать её счастливой.       Откровенно говоря, это всё, чего он хотел сделать. Драко с готовностью отбросил бы собственную гордость, если бы так было всегда, если бы он мог посвятить себя тому, чтобы быть её Альфой.       И всё же это не то, чего она хотела.       И как бы сильно он ни желал, чтобы всё было по-другому, правда была в том, что он нужен ей только в данный момент — в таком уязвимом состоянии, которое диктовала её биология.       После того, как у неё закончится течка, всё вернется на круги своя. Напряженное взаимодействие, которое окрашивает их отношения, снова станет обыденностью.       Он ничего не мог сделать, чтобы изменить это.       Её убеждения относительно него неизменны, непоколебимы, независимо от того, насколько они были ошибочны. Это, конечно, отчасти его вина, но Драко просто не мог понять, как исправить ошибки своего прошлого.       Проще было просто сосредоточиться на настоящем, чтобы оценить данный ему дар. Поэтому он отогнал все мысли о будущем и наслаждался тем временем, которое у него было со своей омегой.