Под знаком Рыбы / Under a Pisces Moon

      Драко знал, что это не будет продолжаться долго.       Хрупкое, негласное перемирие, к которому они с Гермионой пришли после того, как их циклы синхронизировались, было временным, в отличие от их уже устоявшихся взаимоотношений, которые варьировались между враждебностью и отчуждённостью. И всё же, несмотря на это, он цеплялся за каждый миг, который мог провести с ней.       Так он и сделал после того, как закончился гон. Было трудно не прибегнуть к этому, учитывая, как хорошо всё прошло. В первые минуты пробуждения он чувствовал эйфорию, поскольку Гермиона всё ещё нежилась в его объятиях.       Откровенно говоря, у неё и не было другого выбора, точно уж не тогда, когда он так крепко обнимал её, как будто даже в бессознательном состоянии боялся, что она могла исчезнуть. Тем не менее, даже после того, как она проснулась, Гермиона не сделала ни малейшего движения, чтобы немедленно высвободиться из его объятий. Вместо этого она сонно моргнула, уставившись на него, и даже после сна, она была так очаровательна.       Им не потребовалось особых усилий, чтобы снова погрузиться в непринужденную домашнюю атмосферу и притвориться, что они просто партнёры, которые совсем не имели за спиной неприятной истории и которая очень усложняла их отношения.       Гермиона, должно быть, так же не до конца отошла от последствий цикла. Когда он призвал стакан и предложил ей воды, она с готовностью его выпила. Она даже поблагодарила его после этого. А когда он предложил приготовить ей ванну с маслами, чтобы успокоить мышцы, она даже улыбнулась ему. В итоге Драко от этого, казалось бы, обычного действия пребывал под впечатлением до конца дня.       И хотя со временем прежняя дистанция, естественно, вернулась, было уже не так тяжко, как раньше. Прежде всего, Гермиона снова стала проводить время в комнатах их общего пользования, и даже иногда заводила разговор. Их еженедельные ужины тоже возобновились, и, возможно, Драко показалось, но стало гораздо легче вести дискуссии, не переходя при этом в спор.       Разумеется, никто из них не предпринял никаких попыток поговорить о проблемах, которые их беспокоили, как и не было попыток устранить разногласия, которые возникли ещё во время их учёбы в школе. Казалось, они оба пришли к молчаливому соглашению просто игнорировать всё это и сосредоточиться на вновь обретённом согласии между ними — смотреть в будущее, а не зацикливаться на прошлом.       Конечно, это был самый простой вариант, но он не гарантировал стабильности.       Драко прекрасно понимал, что они не смогут просто продолжать притворяться всю оставшуюся жизнь, будто они не ненавидят друг друга. Он также знал, что они не смогут вести себя так, как будто больше нет никаких затянувшихся обид и неразрешённых разногласий. И всё же, вместо того, чтобы разобраться с этим, он просто продолжал наслаждаться перемирием, пока была возможность. Кто смог бы обвинить его в этом? Это была первая передышка, которую он получил с тех пор, как был объявлен проклятый закон о браке.       И когда его план с треском провалится, он в определённой степени будет знать, что сыграл в этом активную роль, учитывая, что это был единственный возможный исход. Однако когда наступил момент расплаты, ему от этого было не легче.       Это произошло в обычный день, в безобидное воскресенье. Ничто не указывало на то, что их с Гермионой перемирию придёт конец. Драко ушёл из дома раньше обычного, чтобы увидеться с матерью за поздним завтраком, за которым они встречаются раз в две недели. После этого он заглянул во «Флориш и Блоттс», чтобы узнать, не получили ли они последний номер издания «Mixture Monthly» или новые книги по зельеварению, которыми он ещё не пополнил свою библиотеку.       Хотя в справочниках больше не было необходимости, ему важно оставаться в курсе последних достижений. А статьи, которые периодически публикуются в новых изданиях, всегда представляли для него большой интерес, позволяя увидеть, каких успехов достигли в области зельеварения. Кроме того, это позволяло скоротать время в течение недели, которого у него было предостаточно, благодаря отсутствию постоянной работы и ограниченного общения.       Кроме этого, его взгляд зацепился за последнюю книгу из серии, которую недавно читала Гермиона. Они неоднократно говорили об этой книге, и хотя Драко ещё не читал её, он знал, что она дочитала книгу всего неделю назад. Он стоял перед витриной почти двадцать минут, раздумывая, покупать ей книгу или нет, но в конце концов отказался от этой идеи. Несмотря на перемирие, покупать ей подарок наугад, вероятно, было бы слишком рискованно.       А может быть, это было чутьё, предчувствие конкуренции, которая ожидала его по возвращении домой, сопровождаемая запахом другого Альфы.       Драко почувствовал его сразу же, как только аппарировал в прихожую, задолго до того, как услышал её звонкий смех и негромкое бормотание во время разговора. Это место пропахло этим незваным гостем, неизвестным, не состоящим в браке Альфой, который позволил себе вторгнуться на его территорию. Он следовал за неприятным запахом по всему таунхаусу и остановился только тогда, когда добрался до гостиной.       Там на диване, напротив его жены, сидел человек, которого Драко никогда раньше не видел. Огненно-рыжие волосы и веснушки указывали на то, что неожиданный и непрошеный гость, скорее всего, являлся членом семьи Уизли, что только ещё больше разозлило Драко. Хотя они с Джиневрой и находились в дружеских отношениях, он всё ещё испытывал неприязнь ко всем остальным. Неизменный факт прожитых лет.       — Я не знал, что мы ждём гостей, — сказал он, объявив о своём присутствии.       — О! — воскликнула Гермиона, повернувшись к нему. — Прости, Малфой. Я забыла сказать тебе, что Чарли собирался вернуться в город на несколько дней!       Он смерил её ледяным взглядом и только кивнул, прежде чем повернуться к мужчине.       — Чарли, верно?       — Чарли Уизли.       Он протянул руку, однако Драко её не пожал. К его чести, Чарли спокойно отнёсся к этому, приветливо улыбнувшись, и вернулся на своё место. И хотя они только что познакомились, Драко пришлось приложить немало усилий, чтобы не сорваться с места и не содрать ухмылку с лица этого придурка.       — Что привело тебя в Лондон? — спросил Драко сквозь стиснутые зубы.       Этот вопрос позволил ему сохранить подобие манер, хотя он просто жаждал узнать, какого хрена этот Уизли находится в его доме.       — Моя мама уговаривала меня навестить её, и у меня так же была хорошая новость, которой я хотел поделиться с Гермионой.       У Драко по коже пробежали мурашки при упоминании имени его пары, произнесённым так непринуждённо человеком, которого он никогда раньше не встречал, тем самым человеком, который удобно устроился на его диване и пил чай из его запасов.       — Я благодарна тебе за то, что ты заглянул, — сказала она, лучезарно улыбнувшись Чарли. — Было так приятно наверстать упущенное.       Это уже выходило за рамки того, что Драко мог вынести. Ему и так было тяжело от того, что она нечасто улыбалась ему, но видеть её выражение лица таким непринуждённым с этим незнакомцем — это уже слишком.       — Могу я поговорить с тобой наедине? — спросил Драко, его голос был жёстким.       — Это может подождать? Чарли только что рассказывал мне о…       — Эм, вообще-то, мне, наверное, пора идти, — сказал мужчина, о котором шла речь.       — Нет, ты не обязан, — запротестовала Гермиона.       — Я только что вспомнил, что мама хотела, чтобы я вернулся в Нору к раннему ужину, ты ведь знаешь, как она злится, когда мы опаздываем к ужину.       Сейчас три часа дня — слишком рано даже для раннего ужина.       Однако Драко никак не прокомментировал это.       Если Чарли хотел уйти, он может уйти. Наверное, это к лучшему, иначе Драко мог попросту оказаться под стражей авроров. И хотя он не до конца понимал, почему так остро реагирует, у него не было сил сомневаться в своих инстинктах. Он и Гермиона, несмотря на недавний прогресс, всё ещё были не более, чем сожителями, которые трахают друг друга во время своих циклов. Однако какая-то часть Драко настаивала на том, что они принадлежат друг другу, и что любая улыбка для Чарли — это оскорбление их связи.       К счастью, уход прошёл без лишней шумихи, если не считать того, что Гермиона обещала послать ему сову и пожелала счастливого пути. Она не сделала никаких попыток обнять Чарли, что, в общем-то, являлось небольшим благословением. Драко знал, насколько тактильно близка она со своими друзьями, и он не был уверен, что смог бы удержаться от того, чтобы не послать смертельное проклятие прямо в сердце Чарли, если тот хоть пальцем бы тронул Гермиону.       Воцарилась неловкая тишина, когда каминная сеть унесла Чарли прочь, в безопасное для него место.       Гнев Гермионы ощущался через её запах, и в том, как она сжимала свои маленькие хрупкие кулачки, поэтому Драко уже был готов к ссоре. По крайней мере, Драко ожидал, что она отчитает его за хамское поведение.       Но вместо этого она подняла поднос, на котором стоял их чай, и направилась на кухню, даже не взглянув в его сторону. Он должен оставить всё как есть. Он знал, что ничего хорошего не выйдет из того, если он последует за ней и подтолкнёт к разговору, когда атмосфера была накалена, но, по-видимому, он — мазохист.       Это было единственным объяснением тому, почему Драко поплёлся за ней, даже при том, что его сердце бешено колотилось в груди, разгоняя по венам кровь и готовя его к бою.       — Может ты объяснишься, — растянул он слова, — или ты просто решила игнорировать меня?       Чайные чашки ударились о поднос, когда она поставила его на столешницу.       — А ты собираешься объясниться? — спросила она, повернувшись к нему.       — Речь идёт не обо мне, дорогая, хотя я начислю тебе очки за попытку уклониться.       Она издала смешок, что-то между недоверчивостью и раздражением.       — Ты неисправим.       — А ты всё ещё пытаешься уклониться от темы.       — Пожалуйста, просвети меня, дорогой муж. Что, скажи мне на милость, я должна объяснять?       Боги, она вызывала у него желание рвать на себе волосы. Ей нет нужды быть настолько сложной, но, похоже, это было её привычкой. Почему она не могла просто ответить на этот чёртов вопрос? Как будто ей нравилось идти ему наперекор.       — Какого хрена в нашем доме находится ещё один Альфа?       — Чарли — мой старый друг…       — Одинокий Альфа.       — Если ты намекаешь, что я была неверна…       — Я ничего подобного не подразумевал, — возразил Драко. — Так что это, должно быть, говорит твоя совесть.       — Мне не в чем себя винить! Я пила послеобеденный чай с другом… Наверстывая упущенное, как я уже упоминала ранее. Тогда как ты — грубо прервал нас! Поэтому я спрошу тебя ещё раз: какая часть моего поведения требует объяснений?       — Почему ты встречаешься с ним наедине, а не с остальными своими друзьями? Почему ты не сказала мне, что ждёшь его?       — Почему это так важно? Разве мне не позволено иметь друзей-Альф? Должна ли я предоставлять каждую запись в своём социальном календаре на твоё одобрение?       — Я никогда не говорил, что…       — Ты намекаешь на это, — прервала она, — что выглядит довольно смешно, учитывая, как ты вёл себя с Асторией, да ещё и в публичном месте.       — Я же говорил тебе, мы просто друзья.       — И я говорю то же самое о Чарли. По крайней мере, мы никогда не были помолвлены.       — Она значит для меня не больше, чем любой другой.       — Мне всё равно, — ответила Гермиона, её глаза сузились так, что можно было предположить, что ей действительно не всё равно. — Чего я не понимаю, так это почему тебе позволено дружить с женщиной, которая собиралась стать твоей женой, но в то же время злишься из-за похожей ситуации.       — И всё же я не понимаю, почему он был в нашем доме. Если он действительно приехал из другого города, не имело ли смысла, чтобы встретиться с ним группой? Таким образом, он смог бы увидеть больше людей, все из которых, я уверен, тоже хотели бы наверстать упущенное. Если только ты мне чего-то не договариваешь.       Чувство вины промелькнуло на её лице так быстро, что Драко не заметил бы этого, если бы не наблюдал за ней так пристально.       — Что ты мне не договариваешь? — спросил он.       — Это не важно, — сказала она, разорвав зрительный контакт.       — Гермиона, — прорычал он.       По-прежнему ничего.       Он сократил расстояние между ними в несколько длинных шагов, его рука потянулась к ней, но опустилась обратно на бок.       — Ты не должна хранить секреты, — сказал он. — Таким образом мы никогда не построим доверие, что, если я не ошибаюсь, необходимо для того, чтобы мы могли полноценно общаться — как ты и хотела. Ты ведь этого хочешь, не так ли?       Когда она снова бросила на него взгляд, то её глаза пылали гневом. Его сердце бешено заколотилось в груди, так громко, что было удивительно, как она этого не услышала.       — Ты манипулирующий ублюдок.       — И я твоя пара.       — Не по своей воле, — парировала она.       Её голос сочился ядом, в нём звучала угроза.       — О, поверь мне, я знаю. Я тоже не выбирал тебя.       — Я презираю тебя настолько сильно, что мне порой трудно дышать.       — Это чувство взаимно, — лениво произнёс он скучающим тоном, хотя на самом деле не имел это в виду, — но, увы, такова наша судьба.       Именно тогда он заметил, как задрожали её губы, и Драко задался вопросом, не зашёл ли он слишком далеко. Возможно, именно так он встретит свою смерть — от руки своей пары. Честно говоря, такой ублюдок как он заслужил бы это, нельзя этого отрицать.       Он — всё, в чём она его обвиняла, и даже больше.       И всё же он не собирался сдаваться. Он должен знать цель этой частной встречи между ней и Чарли. Если она ничего не объяснит, его разум будет вынужден предполагать самое худшее. И хотя его не должно волновать то, закрутила она роман или нет, его это всё же беспокоило. В его жилах всё еще закипала кровь при одной только мысли о том, что этот мужчина смотрел на Гермиону.       Их противостояние длилось ещё несколько мучительных минут, прежде чем она сдалась, по-видимому, смирившись с этой ужасной ситуацией, в которой они оказались.       — Дело в моих маме и папе, — наконец сказала она так тихо, что он едва услышал её. — Вот почему Чарли пришёл повидаться со мной наедине, поскольку не многие знают, что я пытаюсь сделать.       — Что ты пытаешься сделать? — переспросил он, внезапно насторожившись.       Драко предполагал, что они умерли, учитывая их заметное отсутствие на свадебной церемонии. Тот факт, что свидетелями были её друзья, а не родители, не остался незамеченным.       — Я стёрла их воспоминания. Летом перед нашим седьмым годом, когда мы отправились на охоту за крестражами…       — Что ты сделала?!       Она отшатнулась от его резкого тона, её глаза наполнились слезами, и у него от этого заболело сердце.       Драко не хотел кричать, просто… Всем известно, насколько деликатны были чары памяти. Даже самые опытные заклинатели старались избегать их, если только не было другого варианта. И даже тогда они накладывались командой обученных профессионалов, но точно не восемнадцатилетней ведьмой, которая, несомненно, находилась в крайне напряженном состоянии.       — У меня не было другого выбора.       — Никакого другого выбора, кроме забвения? Чего, во имя Мерлина, ты пыталась добиться?       — Я пыталась защитить их! — ответила она, её голос сорвался, когда она попыталась сдержать рыдание.       О, теперь он действительно накосячил.       Драко хотелось подойти к ней, заключить в свои объятия и прижать к своей груди — остановить поток её слёз и забрать её боль себе, чтобы она не чувствовала её. А может быть, это желание вызвано инстинктом Альфы. Честно говоря, уже трудно определить границу.       Это была истина, в которой он уверен:       Несмотря на то, что он сказал в порыве гнева, он не ненавидит Гермиону. Он не собирался признавать это, учитывая то, что она наговорила. Хотя он был абсолютно уверен, что она так отреагировала только из-за состоянии ярости, но рисковать всё же не стоило. Тем более что он тоже не любил её, хотя и заботился о её благополучии.       Хотя это всё и казалось таким простым и понятным, но внутри его что-то гложило. И, конечно, всё это усложнялось тем фактом, что он понятия не имел, как Гермиона относится к нему. Если бы он знал, что есть шанс того, что однажды она тоже будет заботиться о нём, ему не было бы необходимости оберегать своё сердце от нее.       Как бы то ни было, шансы на то, что она действительно полюбит кого-то вроде него, кажутся маловероятными. Хотя он и прилагает усилия, чтобы загладить свою вину, Драко всё же не уверен, что когда-нибудь сможет реабилитироваться в её глазах — он даже не уверен, что заслуживал этого.       Он не мог слишком привязываться к ней, не мог создавать впечатление, что заботится о ней больше, чем это было бы уместно, учитывая характер их отношений.       Поэтому вместо того, чтобы должным образом утешить её, Драко неуклюже похлопал её по плечу, пока рыдания сотрясали её тело. Поскольку она не отмахнулась от его прикосновения, он посчитал это маленькой победой.       — Я пыталась защитить их, — снова заговорила она, её голос всё ещё не громче шепота. — Я знала, что они станут мишенью, как только Волдеморт поймет, чего мы пытаемся достичь. Орден предложил защиту семье Гарри, а Уизли могли защитить себя сами, но мои родители… О них никто не думал, кроме меня. И я не могла просто бросить их там, не обращать внимания на опасность, в которой они находились.       Ярость нарастала в его груди от того, в какое положение её загнали.       — Я также не могла попросить их уехать из страны по собственной воле, — продолжила она, — учитывая, что мне пришлось бы объяснять, почему им нужно бежать. Они бы никогда не уехали без меня, даже несмотря на то, что Гарри нуждался в моей помощи.       По крайней мере, в этом вопросе они были заодно. Драко всегда был глубоко убеждён, что без Гермионы Гарри бы убили в течение недели. Даже когда он ненавидел ведьму, он мог признать, насколько важную роль она сыграла в окончательной гибели Волдеморта.       — Я внушила им новые личности, так что Генри и Хелен Грейнджер больше не существуют. Я стёрла себя из их памяти, хотя большая часть их биографии осталась прежней. Они познакомились в университете, когда изучали стоматологическую хирургию. Мой папа пожертвовал возможностью стажироваться у одного из лучших дантистов Великобритании, чтобы остаться в том же городе, что и моя мама. После окончания учёбы и получения учёной степени они вместе открыли клинику. А потом, когда началась война, они решили переехать в Австралию и практиковать там.       Драко понимал только половину из того, что она говорила, но, похоже, сейчас не самое подходящее время переспрашивать, что, чёрт возьми, такое дантист. Поэтому он продолжал слушать. Это меньшее, что он мог сделать, учитывая ту непреднамеренную роль, которую он сыграл в её страданиях.       — Я ненавижу себя за то, что полностью лишила их выбора. Что за человек поступает так со своими собственными родителями — с теми, кого, как он утверждает, любит? Я лишила их возможности дать согласие, приняв за них решение, которое имеет необратимые последствия.       Чувство вины, которое она испытывала, ясно отражалось на её лице и в поникших плечах.       — Он действительно посылал за ними людей, — сказал Драко. — Через несколько месяцев после окончания лета. Я подслушал, как Кэрроу обсуждали это — что от них не осталось никаких следов и не было возможности узнать, куда они ушли.       Он не уверен, почему озвучил эту информацию. Может быть, чтобы она знала, что её жертва не была напрасной. И когда она посмотрела на него с чем-то похожим на облегчение, он понял, что сделал правильный выбор.       — Что бы ты ни сделала, это действительно сработало, — добавил он.       Так же быстро свет в её прекрасных карих глазах меркнет и исчезает.       — Оно оказалось слишком действенным. Они до сих пор не помнят меня. Лучшие целители мира не смогли нейтрализовать заклинание. Вот почему Чарли был здесь.       Раздражение вновь вспыхивает при упоминании о другом Альфе, но Драко удалось сдержать себя в руках.       — Он специализированный целитель?       — Нет, он драконолог, — ответила она, и в уголках её рта промелькнула тень улыбки. — Он работает в заповеднике в Румынии.       — О. Тогда какое отношение он имеет к твоим родителям?       Гермиона вздохнула и прислонилась к маленькому столику в углу кухни. Усталость отражалась на её лице, тяжелый груз лежал на плечах.       — Ни одно из контрзаклинаний не помогло обратить эффект вспять, как и ни один из других вариантов, предложенных целителями. Но есть зелье, которое недавно было открыто одной ведьмой в Соединенных Штатах. Я случайно увидела его в недавно вышедшем номере издания и связалась с ней напрямую. По-видимому, она изучала зелья, помогающие при маггловских заболеваниях, связанных с памятью, которые в чем-то схожи с забвением.       — Я знаком — с зельем, это оно.       При этом она удивлённо подняла брови.       — Я стараюсь быть в курсе новых разработок в этой области, — сказал он.       — Американский зельевар был достаточно любезен, чтобы поделиться инструкциями по приготовлению, хотя она предупредила, что только человек, владеющий мастерством в зельеварении, должен приготовить его. Однако это было второстепенно, учитывая, что перечисленные ингредиенты было довольно трудно приобрести за пределами чёрного рынка, и я предпочла не прибегать к этому. Вот тут-то и пришёл на помощь Чарли.       — В его заповеднике есть норвежский риджбек?       — В заповеднике, в котором он работает, — ответила она, очевидно, не в силах удержаться от того, чтобы не поправить его. — На самом деле их два. В инструкции говорилось о порошке из скорлупы яйца риджбека. Как ты узнал, что нас интересует именно этот дракон?       — Эта порода имеет множество применений в зельях, в плане ингредиентов. Поэтому они являются вымирающим видом. Большую часть прошлого столетия они были объектом браконьерского промысла — от чешуи до рогов.       Её нос сморщился от отвращения — очаровательное выражение, несмотря на то, чем оно было вызвано, и довольно тяжелую тему разговора.       — То, как волшебники и магглы одинаково относятся к существам этой земли, просто омерзительно.       — Да, я знаю твои мысли по этому поводу, — сказал он, улыбнувшись.       Гермиона закатила глаза на его поддразнивание, что являлось признаком того, что она чувствовала себя уже хотя бы немного лучше.       — Мне повезло, что у Чарли был доступ к Риджбекам. Теперь всё, что осталось сделать, это найти зельевара, который сможет сварить его для меня. Я бы сделала это сама, но зелья никогда не были моей сильной стороной, и я слишком долго не практиковалась…       — Неужели Гермиона Грейнджер призналась, что в чём-то не хороша?       — Не будь занудой, — сказала она, протянув руку, чтобы стукнуть его по плечу. — Есть много вещей, в которых я не сильна, например, гадание и полёты.       — Верно, — подтвердил он. — Есть малыши, которые могут управлять метлой лучше тебя.       — В любом случае… учитывая трудности с добычей ингредиента, я бы не хотела рисковать и испортить зелье. Отсюда и необходимость найти кого-то.       — Я могу сварить его для тебя.       Она усмехнулась.       — Будь серьёзнее, Малфой. Несмотря на трудное начало этого разговора, я думала, что мы добились успеха.       — Я говорю серьёзно. Я могу его сварить.       — Ты специалист по зельеварению?       Он кивнул.       — Но как?       — Ты хочешь, чтобы я подробно описал весь процесс?       — Просто… Почему?       Драко знал, что она не хотела обидеть его, но он не мог не почувствовать себя оскорблённым от такой постановки вопроса. Ради Мерлина, он предлагал ей помощь. Тут же возникло желание съязвить и напомнить ей о том, кто всегда превосходил её в их общем классе.       Вместо этого он ответил:       — Я всегда был хорош в зельеварении.       — Так ты просто решил изучить эту специальность после Хогвартса?       — Мне нужно было чем-то заняться, — ответил он, пожав плечами.       Это только часть правды. Драко также хотел приобрести навык, который позволил бы ему внести свой вклад в жизнь общества, каким-то другим способом вернуть долг, помимо галлеонов. Поскольку целительство никогда не привлекало его, зелья показались ему самым подходящим вариантом. Кроме того, зельеварение позволяло ему чувствовать себя ближе к своему крёстному, единственному взрослому, которому никогда не было наплевать, жив Драко или умер. И к тому же у него это хорошо получалось.       Гермиона смотрела на него точно так же, как она обычно делала со сложными задачами по арифмантике на восьмом курсе — со жгучей любознательностью и интересом. Он был уверен, что она хочет задать ещё миллион вопросов, на которые, он уверен, у него не было ответов, однако готов попытаться их дать, если уж на то пошло.       В конце концов, вопрос прозвучал достаточно просто.       — Ты действительно поможешь мне?       А ответ ещё проще.       — Да.