I love her 'cause she's dead
Cold dreams of love fill my head
Society 1 – I love her
2.11.1989 четверг Она умерла в прошлый Хэллоуин. Возможно, Питер любит её только за это. Просто она умерла раньше, чем сгорела в агонии его любовь. Если это можно назвать любовью. Или это была ненависть? Разве это не одно и то же? Она ушла из жизни так неожиданно и дерзко, не важно, что он пытался сделать то же самое на пару недель раньше. Их отношения были всё равно что медленная смерть, выпивали из него все соки, как неизлечимая болезнь. В ту ночь она попросила о встрече, позвонила на домашний с просьбой приехать к ней. Ни слёз, ни сомнений в голосе. Он поехал, сам не зная зачем. Только чтобы войти в незапертую дверь и обнаружить, как она сидит на полу, прислонившись к стене, и улыбается, а на запястьях её ещё две улыбки, истекающих кровью. Будто бы она вспорола себе вены лишь за секунду до его появления. – Не бойся зелёного света,– сказала она, умирая в его объятьях. Это не было прощанием. Это было приглашением. Ещё одно свидание, только он – жив, а она – мертва. И он пришёл. Напился и пришёл, даже собрал букет. Он пришёл, снова не зная зачем, будто завороженный. Или это был только сон? – Эй, Питер. Тебя совсем разморило в тепле. Щеки коснулись прохладные длинные пальцы, и Питер распахнул глаза, встретившись со слегка настороженным взглядом голубых глаз напротив. Питер сидел на разложенном деване, в привычном выцветшем полотенце, обмотанном вокруг бёдер, и друг возвышался над ним стройной, длинноногой фигурой, обрамлённой копной волос. На Джоше была довольно облегающая майка, открывающая вид на вязь татуировок. Питер взглядом прошёлся по узорам от запястья до плеча и вновь посмотрел в голубые глаза. Пальцы скользнули по щеке, будто случайно задев губы, и друг повернулся спиной, присев на пол у телевизора. – Ты сегодня пойдёшь к ней? – спросил Джош, пытаясь настроить рябящий экран, на котором нельзя было разглядеть что-либо вразумительное. – К кому? – непонимающе переспросил Питер, всматриваясь в укрытую волосами фигуру. – К Элизабет, – буднично ответил Джош. – Она звонила сегодня утром. Питер застыл, будто пронзённый разрядом электричества, почему-то абсолютно уверенный, что не ослышался. Он огляделся, подмечая неправильность за неправильностью: когда он встречался с Элизабет, с Джошем они пересекались всего пару раз, и уж точно у девушки не могло быть номера этой квартиры. Да и он точно у Джоша не ночевал, только в ту ночь, когда попытался покончить с собой: нашёл его вообще тогдашний ударник его тогдашней группы, по просьбе изволновавшейся матери Питера, а после та взболомутила Джоша, с которым Питер почти не общался в тот год. Джош примчался, кажется, вызвали скорую... Или не ночевал?.. Выходит, пока Элизабет была жива, он вообще порог этой квартиры не переступал, тогда откуда же... Почему Джош вообще говорит о ней, как о живой?! Он же был на её похоронах, и даже принёс цветы. Что вообще происходит?! – Так пойдёшь, нет? – переспросил Джош, не оборачивась. – В любом случае, перезвони ей. Питер и слова не смог вымолвить, ощущая, как по виску стекает капля холодного пота. Внезапно очнувшись от оцепенения, он на деревянных ногах подошёл к закутку с письменным столом, и быстро накрутил на телефоне знакомый номер. Трубка, поднесённая к уху, чуть не треснула в его пальцах, и Питер с усилием сглотнул, когда раздался до ужаса знакомый голос, который он не должен был услышать больше никогда: – Питер, это ты? Ну конечно ты, по дыханию слышно. Я тебя не дождалась и пришла сама, выгляни в окно. Пришла? Сама? А кто тогда сейчас разговаривает с ним у неё дома? Это всё сплошной абсурд и полнейший бред, и ещё более бредовой идеей было выглялывать в окно, зная, что ничего хорошего там точно не будет, но Питер выглянул, всё так же сжимая в руке трубку – стол стоял совсем близко к окну, и шнур позволял. За стеклом была ночь, и горел фонарь, а на пустынной проезжей части, в свете фонаря стояла она. Питер чётко видел её лицо, не смотря на расстояние: аккуратные стрелки на глазах, чёрный контур помады, ровно остриженная чёлка и кокетливо завитые волосы, часть которых забрана на затылке. Только вот была она абсолютно голой и босой, и прижимала к животу чёрный телефонный аппарат с болтающимся шнуром питания, а трубку держала у уха. – Ты выйдешь? Я уже довольно долго тебя жду, – сказала она, и Питер услышал её голос из телефона. – Знаешь, я... – Ему хотелось заорать, что она умерла, что её здесь нет, что она уже разложилась к чертям в гробу, что он видел её мёртвую, что она никогда не стояла голая под окном, тем более под окном Джоша, и что телефоны, в конце концов, не работают без питания, но что-то – какое-то чувство опасности – не давало ему нарушить этот бред, а наоборот заставляло подыгрывать. – Знаешь, я сегодня так устал на работе, давай в другой раз, хорошо? Мне ещё надо помочь Джошу, у него... – Взгляд упал на рябящий экран. – У него кажется полетел телевизор. Она хмыкнула в трубку. – Значит, проводить время с Джошем приятнее? – Питер вздрогнул от того, как она выделила голосом имя. – Ну так развлекитесь хорошенько! Он видел в окне, как она шмякнула трубку на базу, и тут же услышал короткие гудки, и в ту же секунду взорвалась лампа в уличном фонаре, погрузив этот участок дороги во тьму. Питер трясущейся рукой положил трубку и медленно обернулся. – Что, поругались? – поднял голову Джош. – Да, слегка... – Питер выдвинул стул и медленно на него опустился: его не слушались даже лёгкие, отказываясь выталкивать воздух из груди. Джош же, наоборот, поднялся и подошёл к окну, выглянул в темноту, а после задёрнул штору. – Что-то ты и правда какой-то уставший, напряжённый... – Питеру и от этой интонации стало не по себе. – К чёрту этот телек, надо помочь тебе расслабиться. – Как?.. – тихо и почти что робко переспросил Питер, неверяще глядя на приближающееся лицо. – Как-как, как обычно, – прошептали ему в губы, которые тут же обожгло поцелуем. Тут Питер окончательно уверился, что сошёл с ума, и охуевал сам от себя: даже не попытавшись оттолкнуть обезумевшего друга, он смирно сидел, залившись краской, как монашка, пока его губы нежно покусывали и облизывали, с явными намериниями проникнуть языком в рот. – И чего ты такой зажатый сегодня? – выдохнул Джош, наконец отрываясь от своего занятия. Питер посмотрел на эти припухшие губы, порозовевшие щёки и блестящие от возбуждения глаза, и ощутил реакцию. Нет, не так: РЕАКЦИЮ. Мало того, эту самую реакцию заметил и Джош, довольно ухмыльнувшийся: – А, нет, не такой уж и зажатый. Твоё тело говорит само за себя. «Это нервы», – думал Питер, сдавшийся повторной атаке и всё-таки приоткрывший губы, чувствуя чужой горячий язык своим. Нервы, это всё нервы... Чёрт, какие нервы, это полный пиздец! Джош бессовестно уселся к нему на колени и настойчиво потянул волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову и впиваясь очередным поцелуем в беззащитную шею. Это просто акт насилия какой-то, бред сумасшедшего, это всё не может происходить, не может, нет, нет... Питер не поверил, когда услышал собственный стон. Ему не может всё это нравиться. Не может этого быть. Ему не могут нравится эти скользящие по обнажённому торсу ладони, щекочущие пряди волос, горячие дыхание и губы на шее... Почему это вообще происходит?! Что вообще происходит?! Околдованный, не иначе, Питер сам потянулся к отстранившемуся Джошу, зарылся пальцами в волосы, и привлёк к себе для поцелуя... И тут же распахнул глаза, пялясь в абсолютно охуевшие голубые глаза напротив. Он явно лежал на спине, и свет в комнате был привычно-жёлтый, и запах знакомый, и Джош... Джош был точно настоящий, а ещё их губы смыкались, и рука Питера лежала на затылке друга, недвусмысленно удерживая. Питер как ошпаренный отполз-отпрыгнул к стене, больно врезавшись в неё головой. Диван от таких кульбитов натужно заскрипел, грозясь рассыпаться на пружинки. – Ты... Я... – беспорядочно выдыхал Питер, к которому наконец вернулась способность дышать, причём, судя по всему, в виде гипервентиляции. – Что же тебе такое снилось? – невозмутимо спросил Джош, выпрямляясь и засовывая руки в карманы кожаного плаща. Питер только сейчас заметил, что друг стоит в уличном, даже в ботинках, а на плаще и волосах ещё не высохли капли воды. По обыкновенно непроницаемому лицу Джоша ничего нельзя было прочитать, только то, что Питер крупно проебался, и не знает, что сказать в своё оправдание. – Мне приснился кошмар, – наконец выдавил он, желая стать маленькой-маленькой мышкой, желательно летучей, и с разгона убиться о закрытую форточку. – Я так и понял, – кивнул Джош, – ты так хрипел, что я с порога услышал. – Хрипел?.. – Как будто задыхался. А что у тебя на шее? Питер неосознанно схватился за ицелованную сторону и надавил, ощутив неожиданную боль, и тут же бросился в ванную. Еле успевший отшатнуться Джош выглянул из-за его плеча, когда Питер, придерживая волосы, рассматривал тёмно-фиолетовые отметины на шее, только не от засосов, а скорее от пальцев. – Ты с кем-то подрался? – Нет, – Питер опустил волосы. – Я спал. Джош очень осторожно коснулся его плеча, но Питер всё равно вздрогнул. – Мне придётся отвести тебя в Культ. Ты влип в это глубже, чем я думал. Питер обернулся. – Ты же сказал, что после ритуала воздействие Зелёного Человека начнёт сходить на нет. – Это мои слова, только... – Только что? – Я не уверен, что это он.