Санитар

      Он открывает глаза, но ничего не меняется. Первая мысль — каким-то образом он лишился зрения. С губ срывается сдавленный стон.       Липкий страх зародился где-то внизу живота и по позвоночнику пробрался к горлу. Тихонько всхлипнув, он пробует закричать. Вместо этого пространство заполняется какими-то булькающими звуками.       Он лежит на чём-то твердом. Пульс ускоряется. Он моргает часто-часто, но кроме темноты ничего не видит. Дышать становится всё труднее. Страх превращается в панику. Мышцы сводит мучительной судорогой.       Он пытается согнуть ноги. Колени натыкаются на что-то твёрдое. Тогда сознание пронзает ужасная мысль: он в ящике. Руки не поднять — мешает крышка. Он пробует вытянуть шею, но лоб тут же упирается в доску.       В основании черепа рождается очаг боли.       Ему становится жарко. Рот сушит. Он снова зовёт на помощь. В ответ на это из горла прорывается сухой кашель. Внутренности давят на рёбра. Жгучая боль становится невыносимой. Одежда пропиталась потом и уже вовсю липнет к телу.       Повернув голову набок, он всё же пытается выровнять дыхание.       Каждый глоток кислорода обжигает лёгкие. Слёзы текут тоненькими ручейками, и он пытается поймать их языком, чтобы немного утолить жажду. Дыхание становится прерывистым. В голове мутнеет. Перед глазами появляются искры.       Пальцы на ногах хаотично сжимаются, а затем снова разжимаются.       Ему становится холодно. Сердце бьётся рваными, болезненными толчками. Во рту рождается металлический привкус. Что-то рвёт горло изнутри, словно кто-то проходится по нему бритвой. Он корчится от боли, царапая ногтями дно ящика.       Пространство уплотняется. Он дрожит. Из последних сил пытается снова позвать на помощь и не узнаёт собственный голос. В голове будто появилась грязная лужа из воспоминаний. С невероятной частотой они проносятся перед глазами, но он не успевает ухватиться ни за одно из них.       За ненадобностью закрываются веки.       Страх отступает. Сознание меркнет. Тело расслабляется. Он всё ещё слышит бешеное биение сердца, но уже ничего не чувствует. Конечности немеют и перестают слушаться.              Тьма становится густой, и ему кажется, что он ощущает её сладковатый привкус. Сквозь шум в ушах он пытается расслышать собственное дыхание. Ничего.       Его грудь не шевелится.       Боли он больше не чувствует.       Оскар рывком сел на кровати, жадно хватая воздух ртом. По комнате до сих пор гуляло эхо. Он опять кричал.       Снова этот сон… Сколько он спал? Очень мало, раз чувствует себя таким разбитым.       Он встал и побрёл к окну, неосознанно обнимая себя руками за плечи. В комнате адский холод — снова барахлит отопление. Он попытался погреться в солнечных лучах, по косой проникающих в комнату сквозь окно, но успеха не достиг.       Оскар с тоской посмотрел на круглый сад, поросший зарослями высокой травы. Раньше мать сажала на участке розы, редис и помидоры, но после её смерти он забросил всё на свете.       В том числе и себя.       Осознав, что промёрз до костей, он пошёл в ванную и включил воду. Ожидаемо, ледяная. Котёл сломан уже несколько недель. Совсем как месяц назад на Аляске. Не котёл, само собой. Вода. Там она такая же ледяная.       Зеркало запотело от его дыхания. Интересно, если посмотреть на градусник, он покажет температуру ниже нуля? Родительский дом слишком большой для него одного. Раньше из каждой комнаты доносились разговоры и смех, а сейчас он чувствует себя здесь чужим и очень холодным.       Комнаты с высокими потолками стали чересчур велики и слишком пусты. В некоторых из них мебель была закрыта простынями, а по углам висела паутина.       Он оставил всё как есть, ничего не переставляя и не выбрасывая, несмотря на то, что несколько раз всерьёз хотел вызвать подрывников и сравнять это место с землей.       Оскар торопливо умылся и побрился, отгоняя воспоминания. Посмотрев на свое лицо, он печально поморщился.       Ему едва исполнилось тридцать, но в таком потрёпанном виде он выглядел лет на пять старше. В уголках некогда задорных голубых глаз появились отнюдь не мимические морщины, под ними пролегли тёмные мешки, нос заострился, а уголки рта опустились. Цвет лица потускнел и казался даже не бледным, а скорее жёлтым, словно внутри него давным-давно расцвёл цирроз печени.       Когда он в последний раз мыл голову?       Раньше он по-настоящему гордился своей шевелюрой. Блестящие, полные жизни светлые волосы прежде ложились красивыми полуволнами без всякой укладки, а сейчас облепляли лицо безжизненными слипшимися сосульками.       Интересно, что бы сказал Роберт, если бы увидел его прямо сейчас?       Само собой, посоветовал бы обратиться к врачу. Быть может, даже разрыдался бы, как ребёнок, позабыв о том, что он, в общем-то, старший из двух братьев и должен подавать пример твёрдости и непоколебимости, а не наматывать сопли на кулак при первой же возможности.       Но Роберта сейчас здесь нет. И уже вряд ли когда-нибудь будет.       Волна тоски снова пробежалась по рёбрам, отзываясь вибрацией в гортани.       Поспешив взять себя в руки, он направился в гостиную.       Он так и не смог заставить себя убрать со стен многочисленные фотографии своей семьи. Его собственные снимки, на которых он выглядел значительно моложе, казалось, были сделаны в другой реальности и на них запечатлён совершенно другой человек. Тот, у кого есть семья.       Оскар сел на промятый диван и закурил. Больше некому выражать своё недовольство в ответ на это действие, но теперь его это совсем не радует. Лучше уж смотреть, как мать сухо поджимает губы, а Роберт пророчит ему смерть от рака лёгких, чем сидеть посреди пустого дома в гордом одиночестве.       А отец бы и сам к нему присоединился.       Рука с зажатой сигаретой дёрнулась. Он перевёл взгляд на обнажённые ноги. На них и так живого места не осталось. Стиснув зубы, Оскар затушил окурок о внутреннюю сторону бедра.       Боль больше не приносила облегчения, но он продолжал это делать в силу привычки. Уже не так часто, но всё же…       Запах горелой плоти привёл его в чувство. Взгляд заметался по комнате в поисках мобильного телефона.       — Привет, Осси, — воодушевленно выпалил Альберт, — что-то ты рано проснулся.       — Кошмары, чтоб их, — выругался Оскар, — те таблетки больше не помогают.       — Не я их тебе выписывал.       Оскар намотал на палец прядь светлых волос, задумчиво закусывая нижнюю губу.       — Как думаешь, стоит увеличить дозу?       — Да садись уже сразу на героин, — в голосе Альберта послышалось раздражение, — хватит обходиться полумерами.       — Это я уже пробовал, — отмахнулся Оскар, — обоссался, зато мне было так наплевать, что заснул в мокрых штанах. Девять из десяти.       — Ты же шутишь? — уточнил Альберт.       — Дерьмовый из меня шутник.       — Слушай, Ос, та поездка… Прости меня, ладно? Я думал, ты развеешься, сменишь обстановку, может, даже с кем-нибудь познакомишься…       — Да брось. Ты не мог знать, что на лайнере произойдет авария.       — Вообще не стоило никуда тебя отпускать. Знал же, что ты — ходячая катастрофа.       — Не я поджёг тот корабль, — подметил Оскар.       — Ты чуть не утонул, — с досадой констатировал Альберт, — и твоё состояние снова ухудшилось.       — В этом нет твоей вины. Просто стечение обстоятельств.       — Твоя философия становится мрачнее с каждым годом.       — Из мечтателя вырос реалист.       — Пессимист, я бы сказал. Что у тебя с голосом? — Альберт резко сменил тему разговора. — Ты заболел?       — Просто замёрз, с отоплением проблемы.       — Вызови уже мастера. Тебе же не пять лет.       — Как только закончу свои дела, — уклончиво ответил Оскар.       — Так я тебе и поверил. Опять провозишься весь день со своими пробирками.       — Как продвигается исследование?       — Почти закончили. Там было не так уж много: пара черепов и бедренная кость. Без тебя тяжеловато, конечно, но отчёт для полиции выглядит почти сносно.       — В музей сегодня заедешь?       — Да. Могу забрать тебя по дороге.       Оскар задумался, прикидывая, как лучше озвучить свои планы на ближайшее будущее.       — Я пока не собираюсь возвращаться к работе…       — Всё так плохо?       — На самом деле — нет. Просто я занят немного… другими вещами.       — Поделишься?       — Помнишь, я говорил тебе про парня, который вытащил нас всех из воды? Его зовут Мейсон Кларк. Оказывается, он работает санитаром в морге Джуно. Представляешь? Он делает практически то же самое, что и мы!       — К чему ты клонишь? — подозрительно спросил Альберт. — Ты часом не влюбился?       — Оставь свои фантазии, — беззлобно отмахнулся Оскар, — я всего лишь хотел выразить ему свою благодарность, но меня так быстро отправили на родину, что я и опомниться не успел.       — Только не говори, что собрался обратно на Аляску. Ос, тебя и так почти месяц не было.       — Кости никуда не денутся. Мейсон улетел в отпуск несколько дней назад. Его коллегам не известно, куда именно, или они не посчитали нужным мне говорить, но ответили хотя бы, что он вернётся к концу месяца. Я собираюсь перехватить его в Джуно, пока он ещё куда-нибудь не исчез.       — Это очень сильно похоже на преследование… Может, стоит просто написать этому парню?       — Номер телефона мне тоже не дали, — буркнул Оскар.       — Вот и надо оно тебе? Очередная навязчивая идея?       — На этот раз я не забуду купить тебе сувениры.       — А, ну тогда пакуй чемоданы и как можно быстрее лети на край света.       — Я их ещё с прошлого раза не разобрал.       — Всё же перед отъездом хотя бы заскочи во Фролик. Недавно поступили образцы, которые могут показаться тебе интересными… — Альберт выдержал многозначительную паузу.       — Какая эпоха? — немного оживился Оскар.       — Верхний палеолит. Прямиком из Румынии, представляешь? Но дело даже не в этом… — очередная выдержанная пауза.       — Не томи.       — Останки принадлежат близнецам! Это уже подтверждено… так что…              Оскар почувствовал, как густеет воздух вокруг него. Давно забытое чувство восторга и интереса оживило застоявшееся сердце, заставив его помчаться вперед в сумасшедшем темпе.       Таких находок не было довольно давно. Археологам крайне редко удаётся найти достаточно древние останки близнецов, а ещё реже удаётся установить, что это именно близнецы, ведь ДНК в человеческих останках со временем разрушается.              — Какого они пола? — с трудом справившись с хрипотой в голосе, спросил Оскар.       — Я бы не говорил тебе, будь это девочки, — самодовольно выпалил Альберт, — я-то помню, как ты на третьем курсе с пеной у рта отстаивал роль половых хромосом в эволюции человека.       — Я не сексист, — машинально оправдался Оскар.       — Скажи это мефрау Бейкер.       — Как только она вылезет из могилы и зайдет ко мне на чашку кофе.       Альберт тепло рассмеялся, почувствовав, что голос друга наполнился энтузиазмом.       — Ну так что? На хрен Аляску и вперед к палеолиту? Если тебя не будет… кто знает, к кому попадут эти останки, а читать чужие отчёты — это позор любого уважающего себя антрополога.       — Я тебя понял, — взгрустнул Оскар, — сдам билеты. Передай Конингу, что я сам за них возьмусь.       — Вот и здорово, — Альберт мысленно потирал руки, — твой отпуск действительно уже подзатянулся, пора возвращаться в реальный мир, дружище.       Оскар был с этим в корне не согласен.       Повесив трубку, он подошёл к распашному шкафу и пошарил рукой на самой верхней полке.       Маленький пакетик с белым порошком мягко упал ему на ладонь.       Скатав себе дорожку на полированной поверхности журнального столика, он навис над ней, словно делал это впервые.       Таблетки не помогают, а ему предстоит серьёзная работа. Он не может упустить останки, о которых говорил Альберт.       Внезапно взгляд упал на собственное отражение. Беспомощное выражение лица вызвало в нём волну раздражения.       Именно такой взгляд был у Роберта, когда в этом мире происходило что-то, чего он не мог ни принять, ни осмыслить.       — Не смотри на меня так… — шёпотом попросил Оскар, — был бы ты здесь, может, всё было бы по-другому. А пока…       Вдох. Один. Второй.       Он почувствовал себя лучше. Мышцы расслабились, а всё тело перешло к гипервентиляции. Грудная клетка расширилась. Ледяной воздух проникал в каждую пору, словно до него долетало дыхание ветра с самой Аляски.       Оскар задрожал и занюхал ещё одну. Домашняя футболка прилипла к телу. Он одёрнул её и встряхнул за горло. Затхлый запах пота, пыли и кокаина вырвался наружу.       Слишком поздно он заметил, что по щекам катятся слёзы. Нос наполнился влагой, и из него потекло, как из крана, вымывая порошок, который он только что вдохнул.       Вот дерьмо!       Он вытер ноздри ребром ладони — пальцы стали красными.        Оскар снова посмотрел на своё лицо в отражении.       — Ну спасибо тебе, братик, — устало прошептал он, — теперь я похож на клоуна. Весь в слезах, крови и порошке. Мама бы расстроилась…       Он устало откинулся на спинку дивана, позволяя себе погрузиться в воспоминания.       Мир вокруг начал наполняться красками. До носа долетел запах жареных колбас, а с кухни послышался голос отца, зовущий сыновей к ужину.       Роберт, создавая как можно больше шума, пролетел мимо него по лестнице, обгоняя младшего брата на повороте.       Смеясь и толкаясь, они усаживаются на свои места, а мама переводит взгляд с одного на другого и начинает причитать о том, какие они всё ещё дети.       Робб раскладывает по тарелкам порции квашеной капусты и смотрит на него ехидным взглядом, перед тем как запустить несколько капустин ему в лицо. За это он тут же отвешивает ему смачный подзатыльник.       Оскар помотал головой, разбрызгивая кровь по лицу.       Теперь картинка перед ним изменилась.       Он снова попал в ледяную воду.              Почти месяц назад Альберт Фишер ворвался к нему домой, тряся в руках путёвкой на одного человека. Двухнедельный тур должен был начаться у берегов Аляски и завершиться на Дальнем Востоке.       Всё пошло не по плану, и, когда Алмазная принцесса заехала в грот, чтобы дать туристам возможность сделать миллион селфи на фоне пещерных сводов, на нижних палубах начался пожар.       Он спрыгнул одним из последних. Ледяная вода мгновенно парализовала тело. Если бы не спасательный жилет, он бы точно сразу пошёл ко дну, но этого не произошло, и, оставшись на поверхности, он терпеливо ждал смерти от переохлаждения.       А потом он увидел его. Катер, остановившийся рядом с лайнером, и несколько спасательных кругов, брошенных в воду.       Оказавшись внутри посудины вместе с ещё несколькими счастливчиками, он сплевывал на пол солёную воду и остатки содержимого желудка, до конца не веря в то, что ему удалось спастись.       Когда он смог найти в себе силы и поднять голову, то увидел его. Человека, что стоял на носу катера и что-то кричал в сторону капитанской будки лайнера.       Сперва Оскар принял его за видение. Образ спасателя в медицинском халате и резиновых тапочках упорно не хотел вязаться с реальностью.       Да и выглядел он… странно. Злым и раздражённым, а вовсе не напуганным или переживающим. Словно его привели на то место под дулом пистолета и заставили спасать всех этих людей. Он был одет как врач, но даже не попытался оказать первую помощь. Просто смотрел на Алмазную принцессу и ругался в большей степени с самим собой. Ему было совершенно плевать на тех, кто скорчился на дне лодки и мог в любой момент испустить дух. Будто ему всё равно на соотношение количества выживших и погибших.       Зачем он тогда вообще пришёл к ним на помощь?       Таких людей он прежде не встречал. Парень был в шаге от того, чтобы самому упасть за борт, но продолжал орать и морщить лицо от досады.       Когда прибыли спасатели, он повёл себя ещё более странно. Обречённо опустив голову, он окинул выживших долгим взглядом, а затем, не сказав никому ни слова, бросился в воду. Конечно, его почти сразу же выловили, но причины такого поступка остались скрыты под завесой тайны.       Позже, в больнице, Оскар узнал имя того человека — Мейсон Кларк. Самый странный спаситель из всех возможных. Появился из ниоткуда, помог тем, кто ещё был в состоянии дышать самостоятельно, а потом исчез в никуда. Ни в газетах, ни в социальных сетях его участие никак не освещалось. Словно он сам стыдился своего поступка и не собирался давать никаких комментариев.       Обычно люди так не поступают. Каждый хочет предать максимальную огласку добрым делам и по возможности извлечь из этого выгоду.              Когда кровотечение вроде бы немного унялось, он снова отправился в ванную, чтобы умыть лицо и руки.       Его ждёт работа. Спасибо Альберту.       Несмотря на то, что они работали немного в разных областях, бывший сокурсник продолжал помогать ему в его исследовании.       После того, как Оскар пошёл по пути эволюционного антрополога, а Альберт — судебно-медицинского, они редко пересекались именно по рабочим вопросам. Но обо всём, что касалось близнецов, он узнавал от товарища первым.       Это никак не относилось к вопросам происхождения человеческого вида. Пусть феномен близнецов — одна из давних эволюционных загадок, но к самим истокам она никого не сможет привести. Для него важнее было психологическое развитие таких людей.       Одним из главных для индивидуального развития близнецов является процесс идентификации себя с партнёром, ведь изначально близнецы рождаются вместе и воспринимаются именно членами пары, а не отдельными личностями. Такое восприятие может сохраняться близнецами всю жизнь.       Очень близкие отношения, возникающие у близнецов с рождения и формирующиеся в детстве, специфическое отношение к ним родителей и других окружающих как раз и приводят к возникновению близнецовой ситуации. Это явление характеризуется взаимной идентификацией, рассеиванием чувства «я» и в целом периодически может характеризоваться как недоразвитие самосознания. Соответственно, один близнец воспринимает другого близнеца как часть самого себя.       Так всё и было. Они с Робертом воспринимали друг друга как половины своих личностей, потеряв при этом собственную индивидуальность.       Их одевали одинаково. Путали их имена, и время от времени он отзывался на Роберта, а брат — на Оскара.       Они были единым целым. Чувствовали одно и то же. Думали об одном и том же. Занимались одним и тем же. Иногда он и сам начинал плакать, когда рыдал его близнец, и чувствовал боль, когда тот в очередной раз попадал в неприятности и получал по лицу от соседских ребят.       А теперь его преследует сон о смерти брата. Год за годом он переживает во сне весь ужас захоронения заживо. Слышит, как ногти скребут по дереву. Ощущает над головой безжизненную крышку ящика. Он умирает, так же, как и его брат. Вот только тот пережил это лишь раз, а он уже сбился со счёта.       Поэтому он должен разобраться в феномене близнецов и остановить этот кошмар. Пока окончательно не сошёл с ума.       Ситуацию усугубило исчезновение родителей спустя почти три года после смерти Роберта.       Тот день, когда он остался совсем один в огромном доме, он помнит слишком хорошо.       Отец надел свой парадно-выходной костюм. Мать накрасила губы яркой помадой. С момента гибели одного из их сыновей они никогда этого не делали… Оскар был счастлив видеть их такими. Живыми. Словно чёрная полоса наконец закончилась и тьма, окутавшая их семью, окончательно отступила.       Если бы он знал, что в тот вечер они так и не вернутся домой…       Возможно, тогда бы он чуть крепче обнял мать и украдкой перекурил бы с отцом. Может, даже рассказал бы им о наболевшем и о том, что сны про Роберта так и не покинули его больную голову… Но нет. Он сухо попрощался и пожелал им хорошего вечера.       А через три дня сам позвонил в полицию.       С тех пор прошло три года, а тела так и не были найдены.       Оскар резко вынырнул из воспоминаний.       Наконец он пришёл в себя и готов был ехать на работу. В голове посветлело. Ни один психолог или психиатр не помогали ему так же хорошо, как белый порошок, похожий на снег.       Вот только сколько он ещё продержится в таком темпе?