Публичная библиотека Амстердама — самая крупная в Европе, насколько ему было известно. Там была собрана информация со всех концов света на всевозможные темы и вкусовые предпочтения: от детских сказок до научных статей.
В здании было восемь этажей, и, помимо книжных коллекций, там также был театр, залы переговоров, радиостанция и чёрт его знает, что ещё. Прочитав на одном из указателей про целый этаж для детей, он решил, что достаточно ознакомился со строением библиотеки.
Южная стена была стеклянной, а вдоль неё стояли специальные диванчики для тех, кто хочет полюбоваться видом на город.
Мейсона вид на город совершенно не интересовал, но, взвесив все за и против, он всё же решил устроиться возле окна. С такой высоты он вряд ли сможет рассмотреть возможную опасность, но сохранит хотя бы видимость контроля.
На этот раз свои приступы паранойи решено было не игнорировать и как можно дольше держать своё присутствие в Нидерландах в тайне от всего мира.
Неизвестно, как быстро Элисон сможет его отследить. Он пока даже толком не знает, есть ли в её руках какие-то другие ресурсы, помимо посещений и выуживания информации из неокрепшего сознания Итана Петрелли.
Рисковать пока точно не стоит.
Очень некстати он вспомнил, что на одном из испытаний во время экстрасенсорного шоу она сумела найти человека по одной только фотографии.
Хотя она не смогла прочесть его мысли, значит, и это у неё не получится.
А вот Итана найти вполне возможно… Однако, если бы она была на это способна, то нашла бы их ещё в Италии.
Может быть, на призраках это не работает, а найти она может только реальное тело?
Поняв, что попытки успокоить самого себя всё равно не увенчаются успехом, он махнул рукой и пошёл к разделу научной фантастики.
У нормальных людей реакция на стресс и опасность выражается в панических атаках, увеличенной частотой сердечных сокращений и дыхания, а также наполнением мышц кислородом.
В его случае всё было несколько по-другому. Он начинал злиться. А ещё — метаться в поисках источника этого самого стресса с целью его искоренить. Глупо, наверное, и ему бы погуглить, как вкачать себе в голову немного инстинкта самосохранения, но где-то внутри него билось желание бросить вызов своим страхам.
Так было всегда. В мире не так уж много вещей, которые могли его напугать, поэтому стоило этому чувству зародиться у него в душе, как упрямство толкало его к нему навстречу.
Адреналиновым торчком он себя не считал, но где-то на подкорке его сознания билась шальная мысль о том, что было бы неплохо, ворвись прямо сейчас в библиотеку отряд из наёмников Элисон, готовых снести целое здание, лишь бы захватить его в плен и утащить на операционный стол. Из чистого любопытства ему бы хотелось увидеть события, которые за этим последуют.
Всё же надо пересмотреть свои взгляды на жизнь.
Отыскав всё, что ему было необходимо, он с трудом протиснулся мимо толпы посетителей и, возложив находки на низкий стеклянный столик, плотно забился в кресло.
С голландским языком он не был знаком, но, на его счастье, в этой стране почти половина населения вполне сносно владела английским, а среди необходимой документации он смог найти статьи, переведённые на родной язык.
Ну, хотя бы с переводчиком возиться не придётся.
Решено было сначала разобраться с технической стороной вопроса.
Это решение далось ему далеко не просто. Если ему придётся окунуться в мир паранормального, то, значит, копнуть необходимо и в собственную голову тоже. И признать себя частью этого мира.
Когда-то давно он дал себе обещание: не искать причины возникновения своего дара. Смириться с ним и продолжать плыть по течению. Всё, что ему было нужно — найти более-менее логичное объяснение тому, что с ним происходит, что он и сделал, когда был ещё совсем ребёнком. Углубляться в тему более подробно не было никакого желания.
А теперь, благодаря сучке-Элисон, он вплотную должен подойти к этому вопросу, чтобы понять, с чем он имеет дело и как с этим бороться, если прямого столкновения избежать не получится.
Собственно, он и не собирался предпринимать хоть какие-то действия, чтобы его избежать.
Просто ему нужно было немного времени на подготовку.
Со злостью стиснув зубы, он схватил одну из книг, стараясь не замечать того, что перед ним сидит парочка подростков, с диким восторгом обсуждающая все красоты Амстердама, которые только можно увидеть из окна.
Первая работа. Станислав Лем. «Сумма технологии».
Мейсон приступил к чтению.
Автор обосновывал причину отсутствия экстрасенсорных способностей у людей тем, что такая полезная функция появилась бы эволюционно уже давно и проявила бы себя так же у некоторых видов животных, чего, однако, не наблюдается.
Санитар хмыкнул, мысленно не соглашаясь с подобным высказыванием. Как минимум, способность Элисон покидать своё тело и приходить к нему в виде астральной проекции является чем-то экстрасенсорным.
Однако работа Станислава была не лишена логики. Эволюция — не дура. Если мозг человека имел предпосылки к расширенному восприятию, то произойти это должно было намного раньше. Возможно, раньше происхождения самого человеческого вида.
Мейсон прикусил кончик языка, обрабатывая эту мысль. Что если дар — это всего лишь искривление в его ДНК, а он сам — отклонение от нормальной ветви эволюции? Тогда и он, и Элисон Бентон, да даже Итан Петрелли — вовсе не люди в биологическом понимании этого слова.
А кто тогда?
Поднявшись с места, он пошёл в отдел антропологии. В нетерпении начал снимать книги с полок, бегло пролистывать и ставить на место, раздражённо кусая губы. С многими текстами он был уже знаком, а какие-то не имели перевода, и торчать в библиотеке до наступления пенсии пока не хотелось.
Прихватив с собой несколько наугад выбранных работ, он вернулся к уже полюбившемуся дивану. Отличный из него выдался исследователь. Выбирать источники информации по количеству картинок в содержимом — отличный подход, как он считает.
Чарльз Дарвин первым сформулировал теорию эволюции путём естественного отбора.
«Эволюция путём естественного отбора — это процесс, который следует из трёх фактов о популяциях: рождается больше потомства, чем может выжить; у разных организмов разные черты, что приводит к различиям в выживаемости и вероятности оставить потомство; эти черты — наследуемые».
Мейсон задумался, прикидывая, была ли у него в роду прабабка-ведьма или дед-шаман. К несчастью, его мало интересовали живые родственники, а мёртвые — и того меньше.
Можно, конечно, съездить к родителям по возвращении в Джуно и спросить про
родословную. Вот только они с ним последний раз нормально разговаривали примерно никогда, и чёрт знает, как он сможет объяснить свой внезапный интерес к истокам.
Чёрт с ней, с родословной. Что там у Дарвина?
«Вышеперечисленные условия приводят к появлению внутривидовой конкуренции и избирательной элиминации наименее приспособленных к среде особей, что ведёт к увеличению в следующем поколении доли особей, черты которых способствуют выживанию и размножению в этой среде».
Итан — пример слишком слабой особи, неспособной выжить в конкурентной среде.
Элисон говорила об этом. Мальчишка не был способен защитить разум от постороннего воздействия, что и привело его к спешной кончине.
Впрочем, если бы он выжил, то его тело стало бы приютом для астральных проекций, а его собственное сознание оказалось бы запертым внутри головы. Всё же он пока будет считать, что наблюдать за жизнью скромного санитара морга Итану было немного веселее.
Следующая статья датировалась две тысячи шестнадцатым годом. Пробежав глазами по тексту, Мейсон вздрогнул и принялся перечитывать. А потом, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают, перечитал в третий раз.
Автор описывал сверхспособности как норму полноценного развития. Нечеловеческого развития.
Он почувствовал, как вспотели ладони. Быстро протерев их о штаны, он попытался взять себя в руки и сосредоточиться. Удавалось это не очень хорошо. От волнения у него начал дёргаться глаз, а сердце колотилось как бешеное.
Теория автора не имела подтверждения, но смысл написанного будоражил сознание.
Эволюция. В работе предлагалось отмотать время на триста тысяч лет назад, когда произошли Homo sapiens.
«Неандертальцы и денисовцы произошли от северной линии
Homo heidelbergensis, в то время как разумные произошли от южной».
Автор статьи предполагает существование и третьей линии — центральной, от которой примерно в то же время появились Homo perceiving — человек воспринимающий. Персивинги воспринимают мир шире, детальнее, более системно, то есть взаимодействуют с окружающим миром ярче и, соответственно, быстрее получают ответный импульс от действительности.
Автор предложил и свои версии существования сверхъестественных способностей:
То, что люди называют целительством — отстройка системы функционирования организма и механизма регенерации.
Ясновидение — доступ к информации по одному или нескольким из каналов восприятия.
Ясносознание — развитая эмпатия.
Интуиция объяснялась скоростью обработки больших объёмов информации.
Как говорится в статье, подобные вещи являются такими же талантами, как пение или танцы.
В целом выводы автора были примерно такими же, как и его собственные. Одарённые люди всего лишь могут улавливать и считывать энергию окружающего мира.
Вот только он в своё время признал их отклонением от нормы, а не альтернативным витком в эволюции человека.
Внешне такие люди ничем не отличаются от нормальных. Достаточно развитая осознанность, повышенная эмпатия и стремление к расширению возможностей — единственное, что выделяет их на фоне всех остальных, но увидеть это с первого взгляда невозможно, если ты сам не являешься одним из них.
Впрочем, не все персивинги способны в толпе ощутить себе подобных. А могут и впасть в состоянии синергии, говорить друг с другом на расстоянии и даже посещать себе подобных без физического присутствия. Каждый из них — самостоятельная единица со своими мыслями, чувствами и возможностями, которые различны у каждого конкретного индивида.
«Ключевым фактором в установлении контакта является сильное эмоциональное воздействие».
«Например, когда один другого пытает или убивает, — мысленно добавил Мейсон, — ну или можно набить человеку стрёмное тату на животе и устанавливать связь без его особого на то желания».
Осознание возникло в голове яркой вспышкой.
Время повернулось вспять. Не на триста тысяч лет, а всего лишь на три года назад.
В Анкоридже он оказался по работе. Тогда скотина Алекс Тейт уболтал его поехать вместо него на эксгумацию трупа, в причине смерти которого возникли сомнения. Вскрытие проводил Александр, а отдуваться пришлось ему.
Настроение у него было гаже некуда. Шёл дождь. Он брёл по кладбищу, искренне не понимая, зачем его заставили притащиться именно туда, ведь он мог просто подождать, пока тело доставят в морг. Как минимум там он мог спокойно наслаждаться чашкой убогого пойла, которое местные предпочитали считать за кофе, а не мокнуть под дождём в самом ненавистном для него месте в мире.
Конкретно к этому кладбищу у него претензий не было, но он терпеть не мог места захоронений в целом. Его раздражали тихие поскуливания скорбящих, вид идущих ровным строем похоронных процессий, да даже сами унылые надгробия вызывали внутри волну необоснованной агрессии.
Слова ругательств, молча выплюнутые в спины полицейским и сотрудникам погребальной службы, не сильно смягчали его злость.
Он отстал от сопровождающих почти на тридцать футов, поддавшись тяжёлым мыслям.
Зачем-то он вспомнил, как в возрасте семи лет впервые побывал на похоронах. Его троюродный хрен-знает-кто склеил ласты, и всё их семейство отправилось отдать усопшему дань уважения.
Он обливался потом в чёрном классическом костюме и чувствовал себя идиотом, которого вот-вот придушит чересчур плотно затянутый галстук.
Тогда он вообще не понимал, о каком уважении может идти речь, если он впервые увидел этого человека уже в виде безмолвного духа, с тоской смотрящего на то, как его тело мирно лежит в гробу.
Вслух он, само собой, ничего говорить не стал, однако раздражение росло в геометрической прогрессии.
Взрыв не заставил себя долго ждать.
В тот день он на полном серьёзе попросил своих родителей кремировать его, если случится так, что он умрёт раньше них. По лицам матери и отца он понял, что те уже начали жалеть о том, что он наконец-таки заговорил. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы примерно представить, что тогда творилось у них в головах.
Возможно, его вина тоже была в том, что родители начали что-то подозревать на его счёт. В конце концов, он же не просто сухо озвучил свою просьбу, а привёл аргументы и красочно описал причины такого желания. Когда их лица вытянулись и побледнели после фразы семилетнего ребёнка: «не хочу стать кормом для червей», ему бы заткнуться и продолжать молча наблюдать за процессом похорон, но нет же… Тогда этот вопрос стоял для него очень остро, и он не успокаивался, пока не выбил для себя обещание быть кремированным и развеянным над океаном.
Занятый своими мыслями, Мейсон не заметил, как ноги свернули в сторону от аллеи.
Внезапно пространство вокруг него резко поднялось, в коленях зародился очаг боли, а очки спали и полетели в лужу. Он приземлился на пятую точку, потирая ушибленный копчик.
Прямо перед его лицом появилась фотография светловолосого мальчишки с чёрной ленточкой в правом нижнем углу.
Присмотревшись к надписи на надгробии, он со всей злости выпалил:
— Чёрт бы тебя побрал, Итан Петрелли!
Тогда он и появился. Призрак мальчишки, способный разговаривать. Если бы не фотография и то, что он выплыл из воздуха прямо у него перед глазами, Мейсон бы даже не понял, что перед ним именно дух, а не настоящий живой человек.
Мейсон в досаде погрыз ноготь. Вот почему Итан привязался к нему. Эмоциональное воздействие — злость и имя, выкрикнутое в порыве этой самой злости.
Он сам виноват в том, что вот уже четвёртый год не может отделаться от призрака.
Возможно, это произошло именно в тот момент, когда мальчишка умер, что сблизило их ещё больше.
Теперь осталось только понять, почему его энергия со временем не вернулась во вселенную, а осталась рядом с ним на несколько лет. Даже бабка Тайлера уже выдохлась и перестала преследовать младшего санитара с преданностью побитой собаки.
Теория в ответ на это у него и раньше уже была, вот только казалась ему чем-то за гранью реальности.
На фоне последних событий можно было и ей дать шанс на существование.
Что если в момент смерти какая-то часть сознания Итана всё же была заперта где-то в его голове? А точнее — в одном из отделов мозга, отвечающих за явные воспоминания: гиппокампе, неокортексе или в миндалине. Тогда получается, что мозг парня всё ещё цел и, пусть и заторможено, но способен функционировать.
Криогенная заморозка обычно используется только после регистрации смерти мозга, но что мешало психопатам-учёным не дожидаться официального свидетельства?
Получается, что от мальчишки всё же можно избавиться, если найти лабораторию или где там обычно собираются сумасшедшие сектанты, вытащить оттуда мозг Итана и «освободить» его воспоминания. Скорее всего, речь идёт о каком-то нейростимуляторе, который и удерживает остатки сознания призрака в мире живых.
В нейрохирургии он не силён, зато шинковать мозги за годы практики в морге он научился достаточно ловко.
Так, что-то он отвлёкся со своими теориями об изгнании призраков. В любом случае, пока у него нет зацепок об организаторах того милого кружка по интересам, найти их не представляется возможным.
Нужна ещё информация.
Больше в тексте работы страниц не было. На всякий случай он изучил текст ещё несколько раз.
«Сволочь, не мог дописать, что ль, как избавиться от назойливых астральных проекций?» — раздражённо подумал Мейсон, бросая взгляд на имя автора статьи.
Оскар Меленбельт.
Парню определенно не повезло с фамилией. Хрен выговоришь.
«Вот и где мне тебя искать? Оскар Вертел-я-твою-фамилию-на-одном-месте?»
Первая мысль — попытаться, как и Элисон, найти парня по фотографии, была послана куда подальше.
Вторая мысль выглядела более адекватной. В эпоху интернета и социальных сетей найти человека можно и не прибегая к помощи каналов восприятия.
***
За последние несколько лет он выдвинул четыре новые теории и сам их проиллюстрировал. Но отклика так и не дождался.
Оскар с досадой закрыл рабочую почту. Ему снова отказали. Есть от чего прийти в отчаяние. Даже не попросили переслать полный текст и не удостоили предложением о встрече.
Впрочем, у антропологии есть одно потрясающее качество: сами факты тоже эволюционируют. Ещё несколько поколений назад научное сообщество критиковало и поднимало на смех теории Дарвина, а сейчас его считают чуть ли не отцом эволюции. Как знать, может быть, сегодня фамилия Меленбельт ассоциируется у коллег с научной фантастикой, а уже завтра его будут считать пророком?
Оскар отхлебнул кофе, открывая текст своей последней работы.
Над ней он трудился в свободное от основной деятельности время и не планировал когда-нибудь в будущем выводить её в свет. Она нужна была в большей степени как доказательство того, что он не опустил руки и всё же до сих пор пытается остановить свои кошмары.
«В различных культурах по поводу рождения близнецов существовали самые разные мнения. Некоторые считали их появления хорошим знаком, некоторые, наоборот, плохим. Однако интерес к этому феномену возникал у человечества во все времена.
Представители индейцев в Америке считали, что близнецы — как бы две стороны одной медали. То есть один из них вобрал в себя всё хорошее, а второй, соответственно, всё плохое. Впоследствии одного из них изгоняли из племени по достижении совершеннолетия.
Если копнуть чуть глубже, например, ко временам древней Спарты, то там вообще существовали жестокие обычаи убийства одного из близнецов».
Как именно они определяли, кого стоит убить, а кого помиловать, известно не было.
«Наиболее интересным вопросом, касающимся близнецов (причём не только однояйцевых близняшек, но и двойняшек), является то, что они, зачастую вне зависимости от условий жизни, ведут себя абсолютно одинаково в идентичных ситуациях. Создаётся впечатление, что речь идёт о полных дубликатах одной и той же личности. Даже в случае разлучения этих детей в детстве, их поведенческие нормы, вкусы в еде и одежде, сексуальные предпочтения и много чего ещё являются идентичными.
Но, если поведенческие правила можно хоть как-то обосновать, то какое объяснение может быть у того факта, что близнецы, разделённые расстоянием, очень часто знают, что происходит с их «копией»? Существует множество задокументированных фактов, когда один из близнецов оказывался в проблемной ситуации, часто связанной с болезнями или травмами, а второй не просто переживал за судьбу своего брата или сестры, а сам испытывал подобные ощущения».
Почему, когда одному из близнецов плохо, другой ощущает дискомфорт и какую-то угрозу?
И продолжает это ощущать спустя больше шести лет после смерти брата?
Зазвонил внутренний телефон, заставив его подпрыгнуть и в спешке закрыть файл.
— Оскар, тут на входе какой-то мужик просит встречи с тобой. Ты кого-то ждёшь?
— Нет, — он машинально промотал головой, — что ему нужно?
— Он говорит, что пишет диссертацию на тему одной из твоих теорий, и настаивает на личной встрече.
— Я уже собирался уходить, — простонал Оскар, — меня ждут в музее.
— Послать его? — уточнил охранник.
— Пусть оставит свой номер телефона. Я позвоню, как только появится свободное время.
На том конце провода заговорили на английском. Значит, посетитель прибыл из другой страны. Специально чтобы поговорить про его теории? Оскар задумчиво прикусил губу. Невежливо как-то получается. Впрочем, парень сам виноват. Надо было связаться с ним заранее и договориться о встрече.
— Оскар? — позвал голос охранника. — Он настаивает. Говорит, что сегодня ему нужно вылетать на родину и у него нет времени ждать, пока «у тебя появится свободное время». На, сам его отшей.
Послышалось копошение, во время которого трубку, очевидно, передавали упрямому посетителю.
— Ты говоришь по-английски? — мрачный голос не стал утруждать себя словами приветствия.
— Да. Послушайте, у меня совершенно нет времени на консультации. Я могу предложить вам обратиться к моим коллегам или скинуть полные тексты работ, но о личной встрече…
— Я не отниму много времени, — перебил собеседник. — И готов заплатить за информацию.
Это было уже подозрительно. Кому могло понадобиться платить за расшифровку уже опубликованных статей? В научных кругах так не принято.
— Послушайте, — Оскар решил воззвать к благоразумию парня, — я правда не знаю, чем могу вам помочь. Обратитесь лучше к…
— Один короткий разговор, — похоже, привычка перебивать была чем-то стандартным для этого человека, — я не могу торчать в Амстердаме слишком долго.
— Мистер… извините, вы не представились…
— Маркус, — коротко ответил собеседник.
— Хорошо, Маркус, — сдался Оскар. — Я сейчас собираюсь ехать в музей Фролика. Если хотите, можете составить мне компанию. Поездка займёт чуть больше сорока минут. Вас это устроит?
— Да. Я подожду тебя здесь.
Спустившись в вестибюль научно-исследовательского центра, Оскар сперва хотел смалодушничать и сбежать, оставив своего настойчивого посетителя на посту охраны, но потом взгляд упал на человека, нервно расхаживающего возле стойки регистрации.
Снова это выражение лица, будто его заставляют делать то, чего ему совершенно не хочется. Снова сведённые к переносице густые чёрные брови и очки в тонкой оправе, время от времени сползающие на кончик носа.
Не к месту он вспомнил, что перед своим прыжком в воду Мейсон Кларк сорвал их с лица и раздражённо бросил на дно лодки.
Словно почувствовав, что его внимательно рассматривают, человек резко остановился и посмотрел прямо на него.
Ошибки быть не может. Перед ним не кто иной, как санитар из морга Джуно.
На ватных ногах Оскар подошёл к парню и неуверенно протянул руку для приветствия.
— Это вы хотели встретиться?
В ответ тот кивнул, но рукопожатие проигнорировал.
— Я, кажется, не расслышал ваше имя, — чувствуя себя полным идиотом, Оскар убрал руку в карман.
— Маркус, — ровно солгал Мейсон, — твоё имя мне уже известно, так что, думаю, стадию знакомства можно считать завершённой. Твоя машина на парковке?
— Нет, я… — к своему ужасу, он понял, что краснеет, — я не вожу машину. Такси будет через несколько минут.
Пожав плечами, Мейсон развернулся в сторону выхода.
Оскар второпях вытащил мобильник и отправил сообщение руководству музея о том, что задержится примерно на час или два.
***
— Я не совсем понимаю, что конкретно вас интересует?
Оскар осматривал человека напротив, всеми силами пытаясь скрыть своё любопытство.
Если Мейсон Кларк и был удивлён внезапной переменой планов, то вида не подал. Когда такси вместо музея остановилось возле небольшого семейного ресторанчика, тот просто вышел из машины и направился ко входу, не глядя по сторонам.
Они устроились в самом углу, подальше от других посетителей, но зато в непростительной близости к туалетам.
Голода Оскар не чувствовал, но всё же заказал себе чашку кофе и порцию картошки фри, чтобы чем-то занять руки.
— Меня интересует работа о Homo perceiving, — Мейсон перешёл сразу к делу. Для себя он выбрал хот пот, раз уж оказался в Нидерландах, и уже со смаком пережёвывал кусок тушеной телятины. — Ты предполагал, что среди наших предков были те, кто мог воспринимать этот мир немного обширнее, чем нормальные люди.
— У Дарвина тоже была теория, что древние люди могли общаться между собой при помощи телепатии, — Оскар дёрнулся, словно его обвинили в чём-то постыдном, — за этим мы и работаем, выдвигаем гипотезы, которые впоследствии либо подтверждаются, либо опровергаются.
— На чём основана твоя гипотеза?
— Всё началось с феномена близнецов, — Меленбельт схватил со стола салфетку, — тогда мне в голову пришла идея о существовании коллективного сознания. К примеру, мы с моим братом…
— Близнецовые ситуации меня мало интересуют, — резко оборвал Мейсон, — расскажи о персивингах.
— Если вы читали мою работу, то должны были понять, что это пока всего лишь теории. Археологам удалось найти несколько останков, которые не подходили ни под одну ветвь эволюции. На основе их изучения…
— Где нашли?
— Вы можете дослушать хотя бы одно предложение до конца?
— Нет, — честно признался Мейсон, — если тема меня не интересует. Так где нашли те останки? — он с нажимом повторил свой вопрос.
Разговор всё больше напоминал Оскару допрос. Ошмётки уже третьей салфетки полетели на стол.
— В Мексике, — выдохнул антрополог, — Теотиуакан, если конкретнее.
— Ацтеки, значит, — кивнул Мейсон, отправляя в рот порцию картофельного пюре, — как, по-твоему, эти самые персивинги могли дожить до наших дней?
— Несомненно, — воодушевился Оскар, — и я более чем уверен, что с возможностями их мозга популяция должна была расти с каждым поколением. В плане выживаемости у них куда больше возможностей, чем у Homo sapiens.
«Итан Петрелли и Доменика Моранте с тобой бы не согласились», — хмыкнул Мейсон, протягивая руку к банке с кока-колой.
— Помимо меня, кто-то ещё интересовался твоими работами особенно сильно?
— На данный момент вы вызываете больше всего подозрений.
— А если подумать?
— Я не помню, — обречённо вздохнул Оскар, — признаться, я несколько лет вёл довольно замкнутый образ жизни… научной деятельностью почти не занимался, в основном помогая своему другу в судебно-медицинских делах. Ну там, знаете, не очень древние останки, у которых требуется...
— Соль или крэк? — неожиданно спросил Мейсон.
— Что? — Оскар повис, прикидывая, послышалось ему или нет.
— Соль или крэк? — Кларк невозмутимо повторил вопрос. — Не подумай ничего, я задаюсь этим вопросом с того момента, как мы вошли сюда. В целом мне глубоко плевать, кто и как гробит своё здоровье, тем более в Амстердаме. Просто мне нужно убедиться в точности своего заключения.
— З-заключения?
— Тебе не понравится моё объяснение.
— Не знаю, что вы там себе напридумывали, — Оскар вспыхнул от возмущения, — я не принимаю ничего кроме снотворного и антидепрессантов.
— Поэтому твои руки барабанят по столу, словно ты забыл, что не сидишь за компьютером? — с насмешкой спросил Мейсон. — У тебя в носу сгустки запёкшейся крови. Кровотечения регулярные, и ты, возможно, перестал их замечать. Кожа местами покраснела от периодического почёсывания. Неряшливый внешний вид и очевидные проблемы со сном.
«Причина смерти — сердечно-сосудистые заболевания, вызванные чрезмерным употреблением кокаина», — мысленно добавил санитар.
— Какого… — Оскар плотнее забился в кресло, — что тебе нужно?
— Соль или крэк? — спокойно повторил Мейсон.
— Соль, — сдавленно пискнул антрополог, — но я всё же не понимаю…
— Ты что-нибудь знаешь о проекте под названием «Шестое чувство»? — санитар безапелляционно сменил тему. — Или об участниках? Седьмой сезон снимали здесь. Это международный конкурс для людей с экстрасенсорными способностями. Может быть, они связывались с тобой для консультации?
Оскар как мог напряг память.
— Был один странный звонок… Каспар или Кевин… я точно не помню, как его звали. Он спрашивал меня про работу. Говорил, что участвует в каком-то шоу и хочет лучше разобраться в теории.
Мейсон закусил губу, борясь со вспышкой очередного раздражения. Пока под описание подходил только один человек — Каспар Иво, участник из Эстонии. Вот только тащиться в Таллин или какие там ещё есть города ему совершенно не хотелось.
— Что ты ему сказал?
— Ничего из того, чего не было бы в тексте работы, — Оскар пожал плечами, — я написал её почти шесть лет назад, и с тех пор она ни разу не обновлялась.
«Как здорово-то, блять, — ругнулся Мейсон, — а мог и продолжить исследования, вместо того чтобы закидываться порошком».
