Санитар

      Последней его дом покидала Мелани. Сделав вид, что планирует помочь ему с посудой, она распрощалась с остальными гостями и прошла на кухню, чтобы нарочито громко погреметь тарелками.       — В чём дело? — Оскар вошёл вслед за ней на кухню и встал, облокотившись о дверной проём.       — Есть новости? — прямо спросила девушка, прекратив изображать активную деятельность.       — А что мы, по-твоему, обсуждали последние два часа?       — Ты знаешь, о чём я говорю, — Мелани выразительно посмотрела на него, нахмурив брови, — им сколько угодно можешь рассказывать сказки про странного спасителя, а я хочу услышать правду.       Под давлением взгляда её огромных голубых глаз он никогда не мог устоять. Вздохнув, Оскар вернулся в гостиную и достал с одной из полок шкафа белый конверт. Повертев его в руках, словно ожидая, что тот вот-вот взорвётся, он резко бросил его на журнальный столик.       — Сама смотри, — глядя на конверт, как на своего злейшего врага, бросил антрополог, — опять то же самое.       Его родителей нет уже больше трёх лет, но время от времени в его почтовый ящик попадают такие вот конверты. Конкретно в этом было поздравление с годовщиной свадьбы и приглашение провести вместе Рождество.       Мелани опустилась на диван, поправляя прядь русых волос, вылезшую из хвоста на затылке.       — Почему ты им уже не скажешь? Так и будешь психовать, получая письма от родственников?       — Тела так и не нашли, — возразил Оскар, вытаскивая вслед за конвертом пакетик со снежком, — пока слишком рано делать объявления.       Горсть порошка на этот раз было решено занюхать прямиком с ладони.       — У тебя на руках свидетельства о смерти, — вкрадчиво сказала девушка, недовольно провожая взглядом его манипуляции, — по-моему, можно найти время, чтобы отправить одно сообщение и прекратить уже себя мучать.       — Смерть от утопления, — сдавленно пробормотал Оскар, — смерть от утопления? То, что машину нашли в реке, ни о чём ещё не говорит. Отец, он… отлично водит.       — В тот день была гроза, — Мелани встала и подошла к нему, — он мог просто не справиться с управлением.       — Они могли выжить, — упрямо настаивал Оскар, — могли же?       — Я понимаю, — девушка зарылась рукой в его волосы и легонько сжала у основания, — безызвестность порой худшее из наказаний, но прошло столько времени… Какой бы занозой ни была Кэтти, я могу понять её раздражение: ты продолжаешь мучать себя и не даёшь двигаться дальше. Что бы она там ни говорила — она беспокоится. Мы все беспокоимся.       — Хорошо, что Роберт этого всего не застал, — прошептал Оскар, убирая пакетик обратно на полку, — он бы воспринял всё куда болезненнее…       — Прекрати! — неожиданно злобно вскрикнула Мелани. — Хватит каждую свою эмоцию проецировать на Роберта!       Она стремительно преодолела пространство комнаты и замерла в дверном проеме. Взгляд Мелани зацепился за одну из фотографий на стене. Она напряжённо помолчала, пожевала нижнюю губу, а потом снова взорвалась:       — Роберт — то, Роберт — сё! Его нет, Оскар! Его тело нашли и захоронили! В его смерти нет никакой загадки!       — Помимо того, кто это сделал с ним! — гневно парировал Оскар. — Ублюдок, который живьём похоронил моего брата, всё ещё на свободе!       Мелани замерла, окидывая молодого человека долгим пристальным взглядом. Голубые глаза покрылись коркой самого настоящего льда.       — Даже если его поймают, — процедила она сквозь плотно стиснутые зубы, — брата тебе это не вернёт.       — Да я знаю! — из носа Оскара снова потекла кровь, но никто из них не обратил на это внимания. — Знаю, что он не встанет из могилы, когда убийце зачитают приговор, но я… я…       Весь запас слов иссяк. Оскар обессилено опустил руки и беспомощно посмотрел на Мелани.       — Я не могу их отпустить. Никого из них…       — Осси, у тебя есть мы, помнишь? Вовсе необязательно гоняться за призраками. Теперь мы твоя семья. Может, и не самая лучшая, — она задумчиво пожала плечами, — но мы все тебя любим.       Не сказав больше ни слова на прощание, она тихонько вышла за дверь.       Оскар заполз на диван, отпуская мысли в свободное плавание.       Семья… Странная у него семья.       С Мелани Де’гроот они были знакомы чуть больше восьми лет. С самой первой встречи эта миловидная, хрупкая девушка с лицом славянской куколки запала ему в самое сердце. Она была умна, красива и умела слушать. На тот момент именно последнее качество стало решающим.       Ему нравилось рассказывать ей о своих порой довольно безумных идеях, о семье и планах на блестящее будущее. Мелани смотрела на него с восхищением и жадно ловила каждое слово, будто в мире нет ничего важнее и интереснее, чем теории о зарождении жизни на Земле.       Они сошлись так быстро, что Оскар не сразу понял, что они — пара. Просто в какой-то момент Мелани стала неотъемлемой частью его жизни. Он просыпался с мыслями о ней и засыпал точно так же. Их переписка не имела ни конца, ни края, а счета за мобильную связь выходили за рамки разумного.       Впрочем, эти отношения столь же внезапно закончились, как и начались.       Девушка не исчезла из его жизни, как бывает после не слишком длительных, но очень пылких отношений, а стала его коллегой и одним из самых близких друзей.       Ближе был только Альберт, несмотря на то, что с ним он познакомился на два года позже, когда уже заканчивал третий курс университета.       Наверное, всё дело было в том, что появился он почти сразу после исчезновения Роберта, а потом оказывал всевозможную поддержку, когда тело наконец было найдено. Тогда он не мог нормально разговаривать, большую часть времени находясь под действиями транквилизаторов, родители упивались собственным горем, а Мелани уехала в отпуск на Фиджи.       Так и получилось, что, если бы не Альберт, то он бы, наверное, уже наложил на себя руки из-за приступов фантомной боли, приправленной чувством невосполнимой утраты.       Карла и Томас Миллеры попались на его пути в то время, когда он подписал контракт с музеем Флорика. Томас первое время был его наставником, а его жена Карла кем-то вроде научного консультанта. Они были одними из первых, кто поддержал его теорию о существовании нераскрытой ветви эволюции, а потом даже втянулись в его исследования близнецовой ситуации, чтобы помочь разорвать чрезмерно сильную связь с братом.       Верил ли хоть один из них в то, что он и Роберт связаны куда сильнее, чем просто кровными узами, он не знал, но был искренне благодарен за поддержку и оказание посильной помощи.       Катрина Мейер ему верила. Вслух она этого не признавала, но, когда речь заходила о персивингах, её глаза загорались неподдельным интересом.       Она вошла в их круг самой последней. Студентка по обмену, приехавшая из Германии, чтобы изучать генетические аномалии. Таланта, как и тяги к знаниям, у неё кот наплакал, но девушка исправно посещала практику в музее и покорно слушала то, о чём ей рассказывали преподаватели. Сколько из сказанного доходило до её сознания, можно было понять по минимальному количеству баллов за семестр.       Впрочем, Кэтти из-за оценок не сильно горевала.       Впоследствии она окончательно забросила учёбу, признав, что, как бы сильно ты ни старался, генетика — не та наука, которую можно просто зазубрить. Вернуться домой к родителям-медикам, вбухавшим целое состояние в её учебу, она не могла, поэтому осталась жить в Амстердаме, встав на путь работницы заведений общественного питания.       Лишившись поддержки родителей, первое время она жила у Оскара, доводя его до зубного скрежета своим упрямством и саркастическими ремарками ко всему, чем он занимался, а потом помахала ручкой, собрала чемоданы и укатила в закат.       К огромному сожалению Оскара, переехала она всего лишь в один из муниципальных районов Амстердама, а не на какой-нибудь необитаемый остров, и теперь регулярно посещает его дом в компании остальных небезразличных к его судьбе людей.

      ***

      — Твою мать! — сквозь зубы ругался Мейсон.       Он вскочил ни свет ни заря, так нормально и не выспавшись, наспех умылся и оделся, и, даже не вспомнив о завтраке, бросился прочь из пропахшего сыростью номера, чтобы раздобыть телефон.       И получить звонки в пустоту по всем номерам, которые только были в его записной книжке.       У него было только семь утра, а значит, в Джуно рабочий день давно закончился, но никто из сотрудников морга не брал трубку. Поверить в то, что они все разом решили соблюдать режим и ложиться спать в десять вечера, он не мог, поэтому начал не на шутку беспокоиться: если Элисон решила устроить геноцид сотрудников морга, то какого чёрта он тогда торчит в Амстердаме?       — Что же там произошло? — Мейсон дёрнул себя за волосы и с досадой рухнул обратно на кровать, из которой выполз всего час назад.       Словно услышав его бормотание, пикнул сигнал входящего сообщения. Мейсон вздрогнул, не сразу сообразив, что произошло. Пищала не та мыльница, которую он купил у сомнительного типа на улице, а его собственный айфон, который он поставил в авиарежим ещё на вокзале в Милане.       — Мейсон? — заволновался Итан. — Твой телефон…       — Я тоже это слышал, — кивнул Мейсон, поднимаясь с места.       — Не бери, — пискнул призрак.       — Что не брать? Мне смс пришло. Ты что, не знаешь, чем вызовы отличаются от сообщений?       Не обращая внимания на протесты мальчишки, Мейсон достал из рюкзака мобильный. Задумчиво повертев его в руках, он зашёл в меню и выбрал папку «входящие сообщения».       Одно новое сообщение.       От кого: Незнакомый номер.       «С наступающим днём рождения!» И тридцать два смайлика с колпачками на голове.       Мейсон специально пересчитал, чтобы убедиться.       — Что там? — спросил Итан, замерев от ожидания.       — Какой-то бот, — отмахнулся Мейсон.       Телефон снова пикнул. Ещё одно сообщение:       «Тут ко мне случайно попало одно видео из морга. Хочешь посмотреть?»       Мейсон удивлённо перечитал текст, кажется, пропустив несколько глотков кислорода подряд.       «Кто ты?» — отправил он в ответ.       «Призрак».       — Лаконично, — хмыкнул Мейсон, поворачиваясь к Итану, — Элисон Бентон опять затеяла какую-то игру? Если она теперь может и волны мобильной связи улавливать — я сдаюсь. Пускай вскрывает мою голову — она это заслужила.       Тем временем отправитель не собирался останавливаться:       «Уже обделался?» И ржущий смайлик.       А вот это что-то новенькое. Не похоже на Элисон.       «Кто ты?» — повторил Мейсон.       «Сказал же: призрак». И несколько гневных смайликов.       «С каких пор призраки умеют отправлять сообщения на телефоны, которые стоят в режиме полёта?» — Мейсон мог поклясться, что это было самое длинное сообщение за всю его жизнь.       «Ты когда-нибудь слышал про ники в интернете? Само собой, призрак — моё имя в сети».       «А реальное у тебя есть?»       «Зачем оно тебе? Я думал, что ты хочешь узнать о том, что случилось на работе. Иначе зачем звонишь коллегам?»       «Ты следишь за мной?» — Мейсон с опаской посмотрел по сторонам, однако, помимо унылых стен с пятнами плесени по углам, ничего не увидел. Разве что Итан выглядел ещё более озадаченным, чем в самом начале переписки.       Ответ Призрака не заставил себя долго ждать:       «Придурок? Спрашивай что-нибудь менее очевидное».       «Откуда у тебя видео?»       «Вот это уже по делу. Копы изъяли его, а у меня есть кое-какой опыт во взламывании их компьютеров. Могу поделиться находкой». Подмигивающий смайлик.       «Зачем тебе это?»       «Просто хочу помочь».       «Я не просил помощи».       «Бу-бу-бу, какой сердитый».       Последнее сообщение было без смайликов, зато с видеофайлом.       — Это плохая идея, — пробормотал Мейсон себе под нос, — очень плохая идея.       Пожелав себе удачи, он открыл запись, ожидая получить инфаркт от какого-нибудь скримера. Опасения, однако, не оправдались. На видео действительно было последнее вскрытие в жизни Алекса.       По мере развития событий, лицо Мейсона становилось всё мрачнее и мрачнее. Он как мог всматривался в тело на секционном столе, но качество съёмки оставляло желать лучшего. Впервые Мейсон пожалел о том, что камеры в морге не фиксируют звуки.       Из всего увиденного вывод пока был только один: Элисон не блефовала. Она действительно убила Алекса.       Следующим сообщением таинственный собеседник снова его удивил: это была распечатка разговоров во время вскрытия.       Мейсон пробежал глазами по тексту, жадно вчитываясь в каждую строчку.       «Мейсон бы посоветовал сначала вскрыть мне голову», — сказала Элисон перед тем, как покинуть тело.       Руки сжались в кулаки. Он бы посоветовал набить её желудок взрывчаткой и отправить в полёт на одну из космических станций.       Телефон оповестил об ещё одном сообщении:       «Ну, что ты, не благодари. Это же так просто — читать по губам с видео, которое снимали на чью-то задницу», — написал Призрак.       «Кто ты такой?» — ещё раз на удачу спросил Мейсон.       «Друг».       «Какое отношение ты имеешь ко всему этому дерьму?»       «Пока не знаю».       «Что, блять, это значит?»       «Какое из слов фразы «я не знаю» ты не понял?»       В ответ Мейсон не придумал ничего лучше, как отправить смайлик, изображающий поднятый средний палец.       Призрак не посчитал нужным комментировать его.       «Пока официальная версия — клиническая смерть. Потерпевший пришёл в себя во время вскрытия, обделался от страха и атаковал судмедэксперта».       «Что сейчас с телом?»       «Сдох. Теперь уже точно. Правда, вскрывать его рискнут ещё нескоро».       «Что сейчас происходит в морге?»       «Пацана, который был на вскрытии, заперли в больнице. Он не в себе и, скорее всего, слетел с катушек. Врача отправили в один из холодильников. Около половины сотрудников написали заявления об увольнении. Для людей, которые работают с трупами, они какие-то слишком впечатлительные».       Телефон ненадолго замолчал, пока Мейсон усваивал прочитанное. Похоже, по возвращении в Джуно он останется без работы. Если морг не сровняют с землёй после такого, то уж точно трудиться там будет некому. Слишком маленький город, чтобы история, подобная этой, осталась за кадром для журналистов.       Вот дерьмо!       «Хотя, должен признать, у меня самого очко сжалось, пока смотрел. Мой алгоритм ищет странные течения клинических смертей, и я никак не ожидал увидеть нечто подобное», — сообщил Призрак.       Клинические смерти? Кто этот парень? Зачем ему искать странные случаи пограничного состояния?       «Хочешь пришлю тебе фото? Сам убедишься: очко сжато, видимость нулевая», — продолжал собеседник, не обращая внимания на отсутствие ответа от получателя сообщений.       Мейсон решил счесть предложение адресованным кому-то другому.       «Как ты меня нашёл?»       «По запаху, бля. Оживший труп назвал твоё имя. В морге, к счастью, у тебя нет ни одного тёзки. Билет до Милана ты купил на своё имя. Дальше продолжать?»       «Как ты узнал, что я звонил коллегам?»       «Это было ожидаемо, и я следил за их телефонами. Знаешь, они получают не так много вызовов из Амстердама. Я бы написал тебе на тот кирпич, который ты использовал, но он не способен загружать видеофайлы».       «И какие у тебя планы?»       «Для начала — остаться в живых. Я, знаешь ли, сейчас не в самом дружелюбном месте нахожусь».       «Где?»       «А ты шустрый. Я на другом континенте, так что на свидание пока не рассчитывай. Я свой долг выполнил: передал информацию. Дальше как-нибудь сам».       Мейсон потеребил мочку уха, взвешивая своё решение. Взгляд прошёл по комнате и остановился на раскрытом рюкзаке со всеми его пожитками.       Решив, что терять ему всё равно нечего, он отправил Призраку очередное сообщение:       «Сможешь кое с чем помочь?»       «Если ты про свою днюху, то из меня дерьмовый организатор вечеринок».       «Я про имя того парня, которого вскрывали в Джуно. Могу только немного сузить круг поисков: скорее всего, он был участником какого-то экстрасенсорного конкурса».       «Скорее всего или точно? Если не точно, то это нифига не сужает круг поисков».       «Скорее всего».       «Звучит как вызов. Я попробую».       «И мне нужны будут результаты его вскрытия. Хотя бы токсикологический анализ крови».       «От скромности ты не умрёшь. Держу пари, парня будут резать всей вашей деревней, держа вилы наготове. У тебя больше шансов дождаться второго пришествия, чем результатов по этому трупу».       «Понял».       — Кто это был? — проникновенно заглядывая ему в глаза, спросил Итан, когда он отбросил телефон в сторону.       — Призрак, — стиснув зубы, ответил Мейсон, — и я даже почему-то совсем не удивлён.       — Что он хотел?       — Помочь.       — Ты ему веришь?       — Да, — кивнул Мейсон, — а ещё я верю в единорогов и горшочек с золотом на конце радуги. Не неси чушь, пожалуйста.       — Что будешь делать? — проигнорировав вспышку раздражения, спросил мальчишка.       — Кем бы ни был этот Призрак, он прав: отчёты о вскрытии придут ещё нескоро. В Джуно лаборанты и так не особо расторопные, а поддавшись всеобщей панике и суевериям, затянут анализы на несколько недель.       — Что ты задумал? — Итан подозрительно прищурился.       Мейсон встал и в два больших прыжка подскочил к окну, резко раздвинув шторы.       — Добро пожаловать в Амстердам, Итан Петрелли.       Сцена вышла не такой эффектной, как он планировал. Яркий солнечный свет мгновенно проник за стёкла очков, вызвав жжение в глазах. Мейсон поморщился и отвернулся от окна.       У него нет столько времени ждать. Раз получить образцы из тела в Джуно не получится, ему нужен кто-то другой.       И ловить его придётся на живца.       — Что ты делаешь? — волнение мальчишки переросло в настоящую панику.       — Мне нужно тело одного из зомби, — решительно выпалил Мейсон, — Алекс в отчёте говорил про следы инъекций на руках у жертвы, точно такие же были и у Доменики. Их чем-то накачивали, перед тем как вскрыть голову.       — Ты собираешься выманить Элисон?       — Хотелось бы, — протянул санитар, — но что-то мне подсказывает, что сама она не явится. Надеюсь, у них ещё остались живые трупы.       — Как ты собираешься провести анализ? — с сомнением спросил Итан. — У тебя с собой кроме трусов ничего нет. Или в твои очки встроен микроскоп?       — Есть у меня одна идея…       — Какая?       — Я хочу выманить Элисон, а не обсудить с ней свои планы, — Мейсон обнажил клыки в кривой улыбке, — но могу сказать, что мысль дурацкая, безнадёжная и обречённая на провал.

***

      — Уже в первые годы двадцать первого века учёные были вынуждены пересмотреть все прежние схемы антропогенеза, — осторожно рассказывал Оскар, время от времени хмуро поглядывая на слушателя, — помимо обнаружения двуногих миоценовых приматов, были сделаны и другие важные находки, относящиеся к эпохе плейстоцена.       Мейсон покорно шёл по музею следом за антропологом, стараясь не отвлекаться от того, что тот рассказывал. Проводив печальным взглядом табличку с указателем на отдел генетических аномалий, в котором, как ему было известно, можно увидеть настоящие эмбрионы, закатанные в банки с формалином, он с тоской шагнул в зал с совершенно не интересными для него костями.       К самой антропологии Мейсон относился с определенной долей скепсиса, так же как к астрономии или к какой-нибудь астрофизике. Причём в последних двух он видел куда больше смысла, чем в костях, провалявшихся в земле тысячи лет.       Какой смысл изучать, откуда они взялись, если по-настоящему важный вопрос — куда они смогут свалить, если планете придёт пиздец?       Мейсон не осуждал самих антропологов — каждый дрочит как хочет, но и особого уважения к ним не испытывал. За исключением разве что самого Дарвина, который развеял миф о божественном происхождении человеческого рода.       — Вы меня слушаете? — уточнил Оскар, заметив его отсутствующий взгляд.       — Да, — кивнул Мейсон, вспоминая, что вся экскурсия нужна в общем-то ему одному, — очень интересно.       На этот раз Оскар выглядел немного более опрятно: волосы больше не лежали грязными сосульками, а завивались в светлые кудри, одежда выглядела чистой и даже отглаженной, а цвет лица хоть и продолжал отливать нездоровой желтизной, но всё же был немного свежее. Либо парень проспал часов так пятьдесят, либо его задели слова про наркотики, и он каким-то чудом умудрился взять себя в руки.       Градус симпатии в Мейсоне не поднялся ни на одну единицу, но решено было затолкать своё мнение куда подальше и как можно дольше избегать вспышек раздражения.       — На смену стадиальной концепции пришло новое видение процесса эволюции человека, — Оскар замедлил шаг, рукой показывая на выставочные образцы, — выяснилось, что в верхнем плейстоцене наряду с неандертальцами и Homo sapiens жили и другие виды людей. Например, — антрополог остановился возле одного из стендов, — вот эти останки были найдены в Мексике. Их возраст насчитывает примерно девяносто пять тысяч лет, и они не вписываются ни в одну ветвь эволюции.       «Твою мать, ближе к делу, — мысленно шипел Мейсон, — пока я сам не превратился в груду костей».       — В результате анализа ядерной ДНК, взятой из фаланги пальца, было установлено, что эти люди были ближе к Homo sapiens, чем к неандертальцам. Если сейчас, к примеру, один из персивингов войдёт в этот зал, мы не сможем этого понять. Мнения учёных на их счёт разделились: одни считают их промежуточным звеном, другие — самостоятельной, вымершей впоследствии ветвью эволюции, которая оставила лишь незначительные изменения в геномах полинезийцев, малазийцев и некоторых коренных народов Северной Америки.       — Каких изменений? — Мейсон подпрыгнул, неожиданно для самого себя включаясь в разговор.       — Вам официальную версию или мою? — уточнил Оскар.       — Твою.       — Дар, который после себя оставили Homo perceiving — эмпатия со способствующей ей повышенной восприимчивостью к окружающему миру. В нашем понимании, эмпат — человек, способный осознанно сопереживать текущему эмоциональному состоянию другого человека. Но если смотреть более обширно, то я бы описал это понятие, как способность воспринимать вообще все потоки информации: чувства, мысли, образы. Обработка этих потоков чисто в теории могла давать людям возможность видеть прошлое, будущее, читать мысли…       — А видеть мёртвых? — не удержался Мейсон, за что тут же прикусил себя за язык. — Ну, чисто в теории?       — Я же говорил про образы, — с укором произнёс Оскар, — как и у живых, у мёртвых тоже есть воспоминания, чувства и энергия. Не думаю, что их можно видеть слишком долго, но какое-то время — вполне возможно.       — Это лечится? — немного резче, чем планировалось, спросил санитар.       — Лечится ли геном человека? — уточнил Оскар, саркастично поднимая брови. — Дайте-ка подумать…       — Я понял, понял, — затараторил Мейсон, заливаясь краской, — ну, мы же говорим о теориях…       Тут его взгляд упал на череп одного из образцов. Он сделал несколько шагов к выставочному стенду, на ходу поправляя сползшие очки.       — У него дырка в башке, — Мейсон ткнул пальцем в стекло, чем вызвал недовольное шипение Оскара, — так и должно быть? Археологи накосячили?       — Нет, — антрополог решительно схватил его за запястье и убрал руку от витрины. — Его нашли уже таким. Отверстие просверлено при помощи заточки, что, кстати, характерно скорее для неолита, чем для верхнепалеолитических культур. Ещё одна загадка этих костей.       — Эволюционный толчок мог произойти из-за воздействия этой чудной лоботомии? — спросил Мейсон, продолжая внимательно рассматривать кости.       — Хирургическое вмешательство не может повлиять на гены, — резюмировал Оскар, снисходительно глядя на санитара, — но вполне может послужить толчком для развития определённых талантов.       Мейсон пожевал губу, вспоминая, часто ли его роняли в детстве. Мог ли, например, сильный удар по голове стать причиной его странного дара? Он помнит себя примерно с восьми месяцев, но что если раньше…       Он машинально провёл рукой по волосам. Шрамов нет.       Галочку всё же стоит поставить.       — Ты занимаешься анализами крови? — собравшись с мыслями, спросил Мейсон.       — Да, но на этих останках крови не было…       — Если я принесу тебе образцы, сможешь провести полный биохимический анализ?       — Что? — Оскар замер, не веря своим ушам. От такой наглости у него отвисла челюсть.       — Расслабься, — проникновенно произнёс Мейсон, — о содержимом твоей крови мне известно ещё с нашего прошлого разговора. Мне нужно будет проверить одного парня или девушку, пока точно не знаю, на содержание галлюциногенов. Скорее всего, вещество редкое и обнаружить его крайне непросто.       «Иначе Элисон так просто не оставила бы тело в морге», — мысленно добавил санитар.       — Вы же в курсе, что это незаконно? — вспыхнул Оскар.       — Само собой, — кивнул Мейсон, — если хочешь читать проповеди, это не ко мне. Я пойму, если ты откажешь.       «И прокляну тебя, твою семью и всех твоих потомков на три поколения вперед».       — Кто вы такой?       — Просто любопытный исследователь, — Мейсон апатично пожал плечами.       — Почему назвались чужим именем?       Вопрос поставил его в тупик. Какого чёрта? Он следил за ним? Или наводил справки?       Заметив негодование на лице спутника, Оскар поспешил добавить:       — Я знаю, что вы — Мейсон Кларк, я был на лайнере, когда вы спасли людей из воды. Я — один из выживших, и если бы в прошлый раз вы дослушали…       — Я очень рад, что не один из погибших, — облегчённо выдохнул Мейсон, — Маркус — мой творческий псевдоним.              Оскар не поверил ни одному сказанному слову, и Мейсон это понял.       — Чёрт с тобой, — рявкнул санитар, — не хочешь помогать — тогда всего хорошего.       Он уже резко развернулся на пятках, готовясь пойти в более интересные выставочные залы, как Оскар остановил его, схватив за локоть.       — Приносите ваши образцы. Посмотрю, что можно будет сделать.