Из церкви он вылетел так быстро, словно хотел преодолеть все сверхзвуковые барьеры или как минимум добиться расхождения швов у себя на животе. Ни то, ни другое у него не вышло, а единственное, что он получил — перешёптывания за спиной от тех, кто на полном серьёзе вникал в слова проповеди.
Вопросов непосредственно к Каспару у него было превеликое множество, но озвученная мольба о помощи толкала его держаться от эстонца как можно дальше. Если дела пойдут в том же темпе, то из желающих воспользоваться его «добротой» выстроится очередь, а он не вернётся домой ближайшие несколько лет. На данном этапе его это совершенно не устраивало.
Не то чтобы он сильно скучал по Джуно, но в Амстердаме уже вовсю началась подготовка к праздникам: появились гирлянды с разноцветными фонариками, вывески, рекламирующие наступающее торжество, а поток людей, хлынувших на улицы города, становился всё более плотным и взбудораженным. Это понизило в нём градус симпатии как к самому городу, так и к цели его визита.
Мейсон уверенно шёл вперёд, раскидывая носками ботинок кашу под ногами.
Нужно принять решение.
Перед внутренним взором появилось измученное лицо Оскара, потом он покосился на Каспара, который отстал на несколько шагов и плёлся следом, и, наконец, наткнулся взглядом на взволнованное лицо Итана.
Сначала нужно помочь живым, а потом, если получится — мёртвым.
Под «живыми» он в первую очередь имел в виду самого себя. Для начала, он вернёт себе душевный покой, избавится от источника стресса и вернётся домой на Аляску, и, если по пути внезапно отыщет ещё двоих пропавших без вести — хорошо; нет — чёрт бы с ними.
Помогать Каспару Иво он и вовсе не собирался.
Продолжая размышлять на эту тему, Мейсон вошёл в крохотный ресторанчик, чтобы немного погреться и поесть еду, которую не придётся черпать ложкой.
Свою вынужденную диету он отменил, но от колы решил отказаться, остановив свой выбор на сэндвиче с глазуньей и минеральной воде без газа.
Эстонец невозмутимо сел напротив, положив на стол промокшую от снега шляпу.
Мейсон попытался прогнать его красноречивым взглядом и даже озвучил предложение свалить туда, откуда пришёл, но в ответ тот сделал каменное лицо и заказал себе пасту с лососем.
— Хотя бы выслушай меня, — произнёс Каспар, когда официант в жёлтом переднике поставил перед ними тарелки с едой.
Мейсон отрицательно помотал головой.
— У меня семья, — доверительно глядя ему в глаза, выпалил эстонец.
Словно это могло что-то изменить.
Сразу после обеда он поедет на ближайший вокзал, возьмёт билет до Флоренции и забудет этот город как страшный сон. Как и всех без исключения его обителей.
— Они не успокоятся, пока не поймают тебя.
Мейсон апатично пожал плечами, запивая водой очередной кусок сэндвича.
Он с самого начала не верил в собственную неуязвимость. Вероятность быть пойманным и отправленным на опыты никогда не была нулевой. Если ясновидящий решил давить на его инстинкт самосохранения, то ошибся адресом.
— Ты не сможешь вытащить его в одиночку, — Каспар выразительно покосился в сторону притихшего Итана, — восемь этажей, двести холодильных камер, плюс там охрана и медицинский персонал. Даже если бы Образ не следил за телом мальчика, всё равно это было бы крайне трудно.
«Трудно есть, когда у тебя над ухом кто-то бубнит», — мысленно возразил санитар.
Однако из слов эстонца он всё же сделал вывод, что заморозили не только мозг Итана, а всё тело целиком. Это показалось странным. Содержание одного органа обходится куда дешевле, чем всего трупа, да и нафига им весь мальчик? Если бы он был фанатичным сатанистом, то хотя бы постарался оставлять как можно меньше улик. Тело можно опознать. Мозг тоже, но уже сложнее и дольше. Зачем столько рисков?
Дьявол!
Мысленно он попросил Каспара замолчать. Чем больше информации тот ему поведает, тем сильнее он будет чувствовать себя обязанным. Уехать сможет, но чувство, что он что-то кому-то задолжал, будет преследовать несколько лет, намекая на возможное наличие совести.
— Нам лгали с самого начала, — похоже, этот парень мысли читать не умел или очень хорошо делал вид, что не умеет, — а теперь мы умираем один за другим. Из пятерых в живых остались лишь я и Элисон, но и у той уже осталось совсем немного времени.
Мейсон подпрыгнул на месте, на мгновение забыв о еде. А вот это уже интереснее.
Только по довольной ухмылке Каспара он понял, что последнее предложение сказал вслух.
Захотелось откусить себе язык и проглотить вместе с остатками овощного салата, который за каким-то хреном ему принесли вместе с сэндвичем.
— Они убедили нас, что препарат безопасен для таких, как мы, — продолжил эстонец, — это было недалеко от правды: в отличие от обычных людей, мы не сходили с ума, но наши тела оказались к этому не готовы.
Да чтоб тебя!
Почему-то в разговоре с этим человеком никак не выходило отключить разум. Прежде с ним такого не случалось, и это злило. Он вырубался всегда и везде, если не хотел слышать то, что ему говорили: на уроках, на семейном ужине, на свадьбе кузена, куда его пригласили из чистой вежливости, а притащили, видимо, в качестве наказания за сломанный нос старшей сестры.
Из этого всего следовал только один вывод: он хочет услышать то, что говорит Каспар.
— Симптомы у всех разные и, похоже, зависят от индивидуальных особенностей организма. У меня, как и у Элисон, омертвление тканей. У Доменики была полиорганная недостаточность. Итан погиб от инсульта, а Люка стал жертвой гипоксии.
Экскурсия по смертельным заболеваниям, мягко говоря, не впечатлила. Мейсон продолжал сосредоточенно жевать, впервые делая вид, что не слушает, а не наоборот.
— После первого приёма препарата в нашем сознании что-то менялось, — от Каспара нисколько не укрылось внимание собеседника, — все наши страхи оживали, но как ни парадоксально — мы начинали верить в своё превосходство над миром людей. Для нас больше не существовало границ. Мир живых, мёртвых, мысли и образы, прошлое и будущее — всё казалось простым и доступным, словно лежало у нас на ладонях. Подумать только. Одно крохотное искажение в структуре наших ДНК — и вот, вместо того, чтобы слететь с катушек от наркотиков, мы превращаемся с их помощью в новый этап развития человека.
— Вы и до этого были не то чтобы нормальными людьми, — не удержавшись, буркнул Мейсон.
— Согласен, но прежде наши таланты были не так обширны. Перемещаться по миру в виде астральной проекции никто из нас не умел. Ну, кроме… — эстонец весьма красноречиво кивнул в сторону Итана.
Мейсон подавился водой, отчего она тут же потекла из носа. Мальчишка, внимательно слушавший весь разговор, словно был в состоянии понять, о чём идет речь, подпрыгнул и заметно напрягся.
— Что ты хочешь этим сказать? Я был особенным? — встрепенулся Итан.
— Для Образа — да, — кивнул Каспар, продолжая сверлить взглядом лицо Мейсона, — ты был особенным.
— Тогда зачем они меня убили?
— Ты не хотел сотрудничать, — пояснил эстонец так, словно речь шла о брокерской сделке, а не о жизни шестнадцатилетнего парня. — Воздействие препарата ничего не изменило в твоём подсознании, и тогда учёные перешли к финальному этапу испытаний.
— Вскрыли тебе голову,
— добавил Мейсон, пристально вглядываясь в лицо мальчишки, вопреки своим же правилам не делать этого на людях.
— Нам они говорили, что это поможет расширять сознание без помощи препарата, — печально изрёк Каспар, — но после того, что случилось с Доменикой, по поводу этого возникли кое-какие сомнения. Образ сказал, что она просто не справилась с этим и сошла с ума, но что-то мне подсказывает, что справиться было попросту невозможно. Полагаю, они лишь хотели посмотреть, какие именно изменения происходили с нашим мозгом после воздействия ибогаина.
— О чём вы вообще думали?! — сам того не ожидая, вспылил Мейсон. — Даже этот незрелый подросток понял, что ничего хорошего из экспериментов над людьми не выйдет, а вы? Взрослые люди! Позволили ввести в себя неизученное вещество, скорее всего, подписали отказ от претензий и послушно сдавали анализы и заполняли анкеты?! Вы заслужили от и до всё, что с вами произошло! Естественный отбор в действии!
— Не кричи, — Каспар попытался схватить его за руку и успокоить, но наткнулся на такой мрачный взгляд, что поспешил отказаться от этой затеи, — тут не все понимают английский, но всё же, нет никакой гарантии, что нас не подслушивают прямо сейчас.
— Я всегда могу сказать, что мы просто обсуждали фильм. Кино, посвящённое идиотизму и безалаберному отношению к собственным жизням, — возразил санитар, однако тон голоса всё же сбавил.
— Я не могу знать, что двигало остальными, — Каспар сжал в руках вилку до побелевших костяшек пальцев, — но у меня не то чтобы был выбор.
— Ну не знаю, — Мейсон сделал вид, что задумался, — например, можно было пойти и сигануть с моста, вместо того чтобы лезть на операционный стол. Или, на худой конец, рассказать обо всём копам.
— Мой старший сын попал в аварию прошлым летом, — эстонец пустился в объяснения, — лицо сильно пострадало, а ему всего семнадцать. Мы заложили дом, но этого было недостаточно.
— Сейчас заплачу. Где там мой носовой платок?
Мейсон притворился, что ищет что-то на дне своего рюкзака.
— Я номер пять, — с нажимом изрёк Каспар, — сам подумай: если бы я согласился сразу, то не стал бы последним подопытным. Когда Элисон рассказала обо всём этом, я, признаться, был заинтересован и попытался разобраться в ситуации, но вступать в эксперимент не стал. Я с ними чуть больше года.
— Тогда откуда ты знаешь про Итана? — санитар перестал паясничать и впился взглядом в лицо собеседника. — Если хронология в моей голове выстроена правильно, то он уже был мёртв, когда ты попал к учёным.
— Люка мне рассказал. Собственно, у него у первого возникли сомнения по поводу деятельности Образа.
— Кто он вообще такой? У вас есть совместные фотографии? Может, ты был у него в гостях? Или знаешь номер его страхового полиса? Скажи хоть что-нибудь полезное.
— Я не уверен, — Каспар схватил со стола зубочистку и дёргано повертел её в руках, — не уверен, что он вообще существует.
Наступила пауза. Мейсон язвительно закатил глаза. Если всё это время он бегал от чьей-то галлюцинации, то вместо Флоренции он полетит прямиком в Джуно.
Собственно, чем ему вообще мешает Итан? Кормить его не надо. Развлекается он самостоятельно придумыванием несмешных анекдотов. Подумаешь, иногда имеет неосторожность озвучивать их вслух, всегда же можно просто нацепить наушники и делать вид, что его вообще не существует?
— Он словно призрак, — прошептал эстонец, целенаправленно превращая зубочистку в щепки.
Санитар подозрительно покосился на Итана, который даже не понял, в чём в этот момент его подозревали. Мальчишка уже успел потерять интерес к разговору и перейти к сосредоточенному разглядыванию светлых штор ресторана. После короткой перепалки у себя в голове Мейсон отмахнулся от мысли, что Образ и Итан — это одно лицо. Ну не может человек, организовавший подпольные опыты на людях, выглядеть настолько глупо.
— Как ты нашёл меня? — спросил санитар, подзывая официанта, чтобы попросить счёт.
— Ты мне поможешь? — уточнил Каспар.
— Не переводи тему. Это моя фишка.
— Я следил за Элисон и её подчинёнными. В частности, за Франческо Ричи. Я видел, как ты спрыгнул из окна мотеля, а потом отправился в заброшенное здание, — эстонец наклонился к собеседнику и понизил голос до доверительного шёпота, — это я избавился от тела.
— Я почти неделю просидел без дела в доме Оскара, что ж ты раньше-то не явился?
— Ты же был ранен. Как я мог тебя беспокоить?
— Поразительное благородство, — саркастично изрёк Мейсон. — Элисон может тебя найти? У тебя есть тату? Мне, знаешь ли, одного указателя хватает, — он кивнул в сторону Итана, — этот хотя бы может исчезать на какое-то время.
— Я бы тут не сидел, — почти обиженно ответил Каспар, — если бы не был уверен, что с Элисон не будет проблем. Я и сбежал-то только после того, как она практически все свои силы истратила на то, чтобы доставить тело Люка на Аляску. Охота за твоей головой дорого ей обошлась.
Мейсон постарался сделать вид, что последнее утверждение не очень сильно его обрадовало, но по злорадно поднятым уголкам собственных губ понял, что провалил это задание. Однако остро вставший новый вопрос мгновенно его отрезвил:
— Но я всё же не понимаю, чего ты хочешь от меня?
— Я разлагаюсь. Сам как думаешь?
— Думаю, что у тебя два варианта: пойти в больницу, где работают люди с настоящими дипломами, или вырыть ямку в тихом месте и ждать смерти от обморожения.
— Мне нельзя в больницу, — эстонец упрямо покачал головой, — там меня будут искать в первую очередь.
— Значит, второй вариант, — кивнул Мейсон, — что ж, удачи. Поторопись, пока земля окончательно не промёрзла, а не то рыть будет немного проблематично. Передавай привет моей бабке, когда окажешься по ту сторону.
— Ты же врач, — настаивал Каспар, — и один из нас.
— О, нет-нет-нет, — санитар активно завертел головой, чуть не потеряв при этом очки, — я — санитар, и не смей причислять меня к горстке психопатов.
— Я знаю, как вытащить тело.
А вот этот аргумент показался достаточно весомым. Довольно безрассудно было бы попытаться выкрасть труп в одиночку. Маловероятно, что компания, которая много лет занимается криогенной заморозкой, раздаёт тела налево-направо, даже если он попросит предельно вежливо.
— Ладно! — сдался Мейсон. — Отправляйся в неприметное место с хорошей звукоизоляцией и, пока у тебя в наличии обе руки, набросай мне план здания. Я позвоню, как закончу свои дела, и приеду, чтобы провести осмотр.
— Откуда ты знаешь, что у меня поражена именно рука? — удивился эстонец.
— Не важно, — санитар оплатил обед и уже встал из-за стола.
— А ты куда? — последовав его примеру, Каспар тоже встал и изящным движением водрузил на голову шляпу.
— Не важно, — повторил Мейсон и, шёпотом попросив Итана присматривать за эстонцем, вышел за дверь.
***
Как ни странно, ясновидящий, или кто он там на самом деле, послушно пошёл в противоположную от него сторону, не высказав больше ни слова возражения.
Между тем, он даже самому себе не мог с уверенностью пообещать, что в последний момент не передумает и не сорвётся на вокзал. В очередной раз, будто сама судьба удерживает от встречи с реальным телом Итана.
Это наводило совсем уже на нехорошие мысли.
Например на то, что всё не может быть настолько просто, и сейчас его внутреннее чутье призывает как можно дольше оставаться в Амстердаме.
Мейсон зябко поёжился. Снежные вихри то и дело норовили заползти ему под воротник, и он почти искренне пожалел, что не выпросил у Оскара ещё и шарф. Сверившись с навигатором, он протяжно простонал и ускорил шаг.
Вся эта история и сама организация — всего лишь сказка про наркотики и их пагубное воздействие, а антагонист — лишь сумасшедший, заставивший поверить в свою теорию несколько необременённых высшим образованием людей.
Разве не странно? Вся информационная чушь, которая свалилась на него в последнее время, всего лишь ключ к истории про эксперименты. Слишком банально.
Теории на тему расширения границ человеческого сознания появились не сегодня и даже не вчера. Учёные со всего мира испокон веков занимались изучением того, что скрыто в нашем подсознании.
Образ решил пойти по пути наименьшего сопротивления и подобрал себе в качестве лабораторных крыс тех, у кого оно и до этого было расширено. А потом решил просто изучить феномен.
Эмпатия. Если верить Оскару, то это способность воспринимать все потоки окружающей энергии. Вот только если это невозможно без вмешательства нейростимуляторов, то грош цена этой эмпатии.
Если задуматься, то миру и прежде были известны те, кого антрополог назвал персивингами. Предсказания будущего, поиски пропавших людей, разговоры с мёртвыми — периодически какой-либо из этих талантов в той или иной мере мелькает на страницах газет и в фильмах в жанре научной фантастики.
А теперь это становится реальностью.
Допустим, для него самого это было реальностью с самого рождения, но предположение о том, что по всему миру разбрелись несколько сотен таких, как он, было каким-то… невозможным?
Почему-то он задумался над тем, как другие с этим справлялись. Те, кому хватило мозгов не выставлять свой дар напоказ и не соваться ни в какие экстрасенсорные конкурсы. Как они распорядились своим даром? Многие ли в конечном итоге попали в психлечебницу? Скорее всего, да. Он и себя-то какое-то время записывал в сумасшедшие, а если бы услышал, что кто-то другой видит мёртвых — как минимум красноречиво покрутил бы пальцем у виска.
Мейсон толкнул двери гипермаркета и слегка поморщился от яркой вспышки искусственного освещения. Хорошо, не только от него. Почему-то в последнее время его походы по магазинам не сулят ничего хорошего.
То, что он собирался сделать, противоречило всем мыслимым законам современной медицины. К самолечению он был предрасположен примерно лет с восьми, после того как его одноклассник едва не лишился зрения из-за врачебной ошибки. Но прежде он никогда не лечил никого, кроме себя. Тем, с кем он сталкивался по долгу службы, лечение уже не требовалось.
Если диагноз, который он поставил Каспару во время визуального вскрытия, верен, а он в этом практически не сомневался, значит, время на исходе.
У него нет под рукой компьютерной томографии и даже обычного рентгена, а значит, действовать придётся на свой страх и риск.
Тут же возник вопрос к самому Каспару: стоит ли оно того?
Как эстонец может доверять человеку, которого видит впервые в жизни, и при этом почему-то даже не пытается получить квалифицированную помощь?
Допустим, не впервые. Это, кстати, тоже вызывает вполне закономерный вопрос: если этот придурок видел, как он прыгал из окна и спасался от преследования итальянца, то какого чёрта не помог? За уничтожение улик спасибо, конечно, но мог бы и не дать его животу встретиться с ножом.
Отмахнувшись от лирических отступлений, Мейсон двинулся в отдел строительных материалов.
Раз эстонец решил ему довериться, значит, у него были на то причины. Или же он настолько доведён до отчаянья, что избрал такой изощрённый способ свести счёты с жизнью. Неважно. Это будет интересный опыт.
***
— Оскар! Оскар!
Чей-то звонкий голос прорезал тишину его дома, а чужие руки в качестве подкрепления к словам настойчиво трясли его за плечи.
Что случилось?
Не дождавшись реакции, он догадался, что вопрос так и не был озвучен, но губы сцепились между собой и упорно не хотели издавать ни звука.
Глаза, к слову, он также не мог открыть.
— Оскар! Очнись! Пожалуйста! Осси!
Крики становились всё более жалобными и перепуганными. На миг ему показалось, что он слышит голос Роберта.
Странное предположение. Как минимум потому, что Робб, как и он сам, был мужчиной и никак не мог кричать истеричным женским голосом.
Возможно, всё дело в том, что брат всегда так же трясся от страха, стоило ему пораниться или заболеть. Да, Роберт был тем ещё нытиком, и, по всей видимости, это передалось и ему самому.
Феномен близнецов, будь он проклят.
Оскар не знал, сколько точно прошло времени, прежде чем он смог разлепить веки и сфокусировать взгляд на побледневшем лице Кэтти.
— Что ты тут делаешь?
— Мелани попросила проверить, как ты, — облегчённо выдохнула Катрина, — и, похоже, её подозрения небезосновательны. Что случилось?
Оскар приподнялся и с удивлением обнаружил себя на полу, возле шкафа в гостиной.
— Я, кажется, потерял сознание, — виновато изрёк антрополог, — прости, не хотел тебя напугать.
— Сколько ты принял? — прямо спросила Кэтти.
— Я не помню, — Оскар, пошатываясь, поднялся с пола и не без труда переместился на диван.
— Где твой гость?
— Томас и Карла слишком много болтают, — простонал антрополог.
— Я так понимаю, ушёл, — вместо него ответила девушка, — отлично. Значит, больше ничто не держит тебя в этом городе, и мы смело можем поехать отдохнуть.
— Кто это «мы»? — с опаской уточнил Оскар. — Надеюсь, ты имеешь в виду себя и своих тараканов.
— В прошлый раз ты отдыхал в одиночестве, и ничем хорошим это не кончилось. Теперь я великодушно предлагаю совершить ещё одну попытку, уже со мной, в качестве сопровождающей.
— Нет, — коротко ответил антрополог.
— Да почему? — Кэтти сокрушённо всплеснула руками. — Какой смысл сидеть в этом импровизированном морге? Работа тебя совершенно перестала интересовать, так почему бы не бросить всё и не уйти в отрыв?
Оскар на пару мгновений позволил себе сомнения, а потом вдохнул побольше воздуха и повторил отказ уже более красноречиво. Катрина обиженно поджала губы, но настаивать больше не стала.
Впрочем, оставлять его одного она тоже не собиралась. Это удручало, но глубоко в душе Оскар даже был ей немного благодарен. Очень глубоко в душе.
В какой-то момент он начал понимать Мейсона Кларка. Оказаться в замкнутом пространстве с человеком, которому не терпится перевести все свои мысли в слова, действительно тяжело. К своему стыду, он вспомнил во всех подробностях их совместные вечера и всё, что говорил в те моменты.
— Ты выглядишь расстроенным, — протянула Кэтти, усаживаясь на диван возле его ног, — это всё из-за него?
— Нет, — Оскар едва не ляпнул, что сейчас именно она — главная причина его недовольства, но успел вовремя остановиться, — дело не в этом.
— А в чём?
— Сегодня утром нам принесли результаты анализа крови, — сдался антрополог, — той, что принёс Кларк. Чья бы она ни была, в ней обнаружили чёрную ибогу. Вещество настолько редкое, что нет никаких сомнений — это как-то связано с моей матерью.
— Почему ты не спросил у него поточнее? — удивилась девушка.
— Потому что в его планы совершенно не входило доверять мне свои секреты.
— Ну ты же ему доверил.
— Потрясающая логика, — улыбнулся Оскар, — вот только она абсолютно не работает с Мейсоном. Наше сотрудничество имело исключительно односторонний порядок.
— Ты — кретин, — резюмировала Кэтти, — мог ничего ему не рассказывать, пока не получишь объяснений.
— Что-то мне подсказывает, что шантаж — не самая лучшая тактика. Он бы всё равно ничего мне не ответил и, скорее всего, не побрезговал использовать пытки.
Катрина рассмеялась, представив, как её друга тащат в подвал и приковывают наручниками к батарее. Действительно занимательное зрелище.
— И что теперь?
— Ничего, — пожал плечами Оскар, — он ушёл. Очень надеюсь, что он не замышляет нечто жуткое, а полученные от меня данные впоследствии не станут причиной уничтожения всего человеческого рода.
— У тебя просто потрясающее впечатление о нём, — произнесла девушка, накручивая прядь волос на указательный палец, — надо было прийти сюда раньше и лично с ним познакомиться.
— Вот только поножовщины мне дома не хватало, — буркнул Оскар, — меня он терпел в силу личной заинтересованности делами моей семьи, а тебя, скорее всего, выбросил бы в окно.
— О, так он ещё и кровожаден? Потрясающе.
— Я не уверен, — растерянно произнёс Оскар, — но мне кажется, что он убил человека. У него самого рана была только на животе, но вся грудь и подбородок были залиты кровью. Из рассечённой брови столько просто не могло бы вытечь.
— Оскар Меленбельт! — заорала Кэтти. — Ты совсем спятил?! Пустил к себе в дом человека, которого считал убийцей, посвятил его в прошлое своей семьи, умыл, накормил и пожелал счастливого пути?!
— Прошу, не кричи, — антрополог тут же схватился за голову, — мне и без твоих нотаций проблем хватает.
— Каких, например? Отсутствие здравого смысла — не проблема, раз ты не борешься с ней уже тридцать лет.
— Что мне делать с этим? — антрополог кивком головы указал на журнальный столик.
Пакетик с непривычно чёрным порошком он вытащил из сейфа в кабинете матери сразу после ухода Мейсона и просто оставил в гостиной, не решаясь прикоснуться.
— Научить тебя катать дорожки? — язвительно изрекла девушка. — Я думала, что тебе давно известно, как принимать наркотики.
— Не смешно. Тереза сказала, что это вещество опасно.
Оскар вкратце пересказал действие препарата.
Катрина никак не реагировала, а по завершении рассказа вполне искренне удивилась:
— До сих пор не понимаю: в чём проблема?
— Я не собираюсь испытывать это на себе, — взгляд Оскара немного задержался на лице девушки, но он быстро отмёл подобную затею.
— Ну так и отдал бы его тому санитару, — буркнула Кэтти.
— Я пока не знаю, что он ищет, и не уверен, что готов принимать в этом участие. Вдруг он попытается синтезировать нечто подобное?
— Наркоман, который не хочет принимать косвенное участие в разработке наркотиков, — призадумалась девушка, — иронично.
— Пошла ты, — буркнул Оскар, поднимаясь с дивана, — не могу перестать думать, что вот это, — он поднял пакет со стола и потряс им в воздухе, — может сделать с человеческим мозгом.
— На себе ты не хочешь его испытывать, — уточнила Кэтти, — на мне тоже. Тогда тем более надо было отдать его Мейсону. Если систематизировать всё, что ты о нём рассказывал, могу предположить, что ему хватит мозгов затянуться этим дерьмом.
— Он против наркотиков, — возразил Оскар.
— Но в то же время он провёл в твоём доме около недели и вслух ни разу не осудил тебя за твои привычки.
— Поправка, — согласился антрополог, — он против личного приёма наркотиков. На всех остальных ему просто плевать.
— Тогда как насчёт того, чтобы смыть этот порошок в унитаз и забыть про Мейсона Кларка?
— Мама жизнь посвятила изучению этого вещества, — антрополог упрямо покачал головой, — я не стану его выбрасывать.
— Тогда поставь в рамку и вознеси на свой алтарь поклонения семейству.
— Я подумаю над этим, — пообещал Оскар, — а пока не говори, пожалуйста, никому, что у меня осталась чёрная ибога.
— А что, мы могли бы устроить отличную вечеринку, — весело ответила Кэтти.
— Особенно Карла обрадуется, — подхватил антрополог, — у неё появится шанс лично встретиться с Богом.
— А Мелани, наверное, вернётся в вечер своего выпускного и всё же пригласит на танец того парня. Без обид, Осси, но всё же он больше всех её парней запал ей в душу.
— Я и не претендовал на главное место в её сердце.
— А что насчёт тебя? — неожиданно серьезно спросила Кэтти. — Как думаешь, куда бы тебя занесло?
Оскар ненадолго задумался. В его жизни было много по-настоящему ценных дней.
Дни рождения, когда они с Робертом спорили, кто родился раньше. Тогда они совсем не в шутку дрались за первенство. Мама отмела все вопросы ещё когда они были совсем детьми, подчеркнув, что именно Робб был первенцем, но споры продолжались долгие годы больше из упрямства и нежелания Оскара даже в мыслях называть близнеца старшим братом. Отец пару раз попытался вставить примирительную ремарку о том, что родились они одновременно, но никто ему не поверил.
Если погрузиться ещё глубже, то там были катания на велосипедах, купания в озере и пожар, который они вместе с Робертом случайно устроили во время летних каникул. Почему-то никто их за это не отругал, но им пришлось выслушать несколько многочасовых лекций на тему пожарной безопасности. Лучше бы избили, ей-богу.
Расти вместе с точной копией самого себя было весело. Они разыгрывали незнакомых людей, устраивали хаос в супермаркетах и несколько раз заменяли друг друга на встречах или мероприятиях, где ждали только одного, а он по каким-то причинам не мог или не хотел пойти.
Вопрос, который задала ему Катрина, так и остался без ответа.
Не потому, что он не смог выбрать, а потому что, вопреки всему, точно знал, куда бы решил отправиться.
На борт круизного лайнера. Если бы он мог прожить какой-то конкретный день ещё раз, то это был бы день первой встречи с Мейсоном Кларком.
Парадокс. В череде самых светлых и дорогих воспоминаний на первое место выбрался момент, когда он чуть не погиб.
