Санитар

      Последовательность действий и способность чётко выстраивать в голове план — не самые сильные стороны его характера.       Именно к такому выводу он пришёл, когда закупился всем необходимым, а потом ещё несколько часов ездил по всему городу, чтобы собраться с мыслями и прийти хоть к какому-то более-менее приличному результату.       Про себя он успел несколько раз передумать, потом согласиться, потом снова передумать.       Так и не решив, как лучше поступить, он позвонил Каспару и отправился к месту встречи.       Признаться, сделал он это отнюдь не сразу после звонка. Даже то, что он в общем-то вслух подтвердил своё участие в предстоящей авантюре, не помешало ему проехать в непосредственной близости от вокзала. Три раза.       Процедура, которую ему предстояло сделать, его не пугала, а даже, наоборот, подхлёстывала. Когда-то давно в его голову приходила шальная мысль стать настоящим врачом, которую он почти сразу же посчитал запредельной глупостью, а теперь появился шанс проверить свои силы на практике.       Так какого чёрта он мечется, словно лещ в период нереста?       Каспара ему не жаль.       Если эстонец не нашёл другого способа раздобыть деньги, кроме как стать подопытным кроликом, то это только его вина.       А то, что тот слишком труслив, чтобы пойти в больницу — тем более. За глупость порой приходится расплачиваться. Не всегда, конечно, жизнью, но, видимо, в этот раз судьба повернулась к эстонцу задом.       Неприметным местом с хорошей звукоизоляцией Каспар Иво посчитал крохотный двухэтажный мотель, больше похожий на притон наркоманов. Мейсон был в корне не согласен с подбором укрытия, но предпочёл не говорить об этом напрямую, а просто демонстративно морщил нос всё время, пока готовился к операции. Антисанитарные условия настроения ему совсем не подняли.       Сама подготовка представляла собой поход в душ и вытряхивание на пол содержимого пакетов.       Каспар сидел на промятой кровати и никак не комментировал его покупки, но его лицо сильно вытянулось и побледнело, а руки, прежде спокойно сложенные на коленях, начали заметно трястись.       Итан от вопросов не воздержался, решив, по всей видимости, ещё сильнее его разозлить. Получалось, к слову, довольно неплохо.       — Раздевайся, — деловито скомандовал Мейсон, игнорируя очередной вопрос мальчишки.       Каспар послушно стянул с себя безразмерную кофту, слегка поморщившись от трения повреждённой конечности. Затем размеренными движениями стянул бинт и поднял голову на санитара.       По комнате тут же поплыл специфический запах.       Мейсон поправил очки и внимательно всмотрелся в руку эстонца.       — Как я и думал, — кивнув самому себе, произнёс он, — тебе крышка, приятель. Можешь прямо сейчас позвонить своему нотариусу.       Эстонец прикрыл глаза и протяжно простонал вместо ответа.       — Ты понимаешь, что тебе нужен стационар и опытный специалист?       Последовал короткий кивок.       — Я не смогу провести детальное обследование, чтобы абсолютно точно поставить диагноз и описать причину появления заболевания. Само собой, я уже предположил, что она кроется в химических агентах, вызывающих разрушительные реакции, но с тем же успехом это может быть последствием переохлаждения или банальной аллергии. Я достаточно чётко разговариваю? Тебе всё пока понятно?       Два рваных кивка.       — Да блять! — не помня себя, заорал Мейсон. — У твоего Образа должны быть под рукой опытные хирурги! Какого хрена он не занимался твоим лечением?!       — Я думаю, что он не посчитал это важным, — сдавленно ответил Каспар, — для него не играет особой роли, выживем мы или умрём.       — Ну конечно, всегда же можно найти ещё кучку кретинов и продолжить опыты. Ну или похитить, как в случае с Итаном.       Эстонец ещё пару раз дёргано кивнул, но больше ничего не ответил.       — На всякий случай уточню, — зло сверкнув глазами, сказал Мейсон, — ты же отдаёшь себе отчёт в том, что именно я собираюсь сделать?       — Да, — сухо ответил Каспар.       — И ты понимаешь, что это, возможно, ничего толком не изменит, а ты перед смертью просто заработаешь несколько не самых приятных воспоминаний?       — Я готов рискнуть.       — Ты в курсе, что в специализированной клинике у тебя есть шанс сохранить конечность? — Мейсон продолжал взывать к здравому смыслу, но с каждой минутой всё меньше верил в то, что эстонец передумает.       — Я могу верить только тебе, — упрямо заявил Каспар.       — Почему? — удивился санитар, от неожиданности слегка подрастеряв свой пыл.       — Я это уже видел.       — Ты про свой дар?       — Я бы не назвал это даром, — произнёс эстонец, — эти вспышки… они редко когда показывают что-то конкретное. Чаще всего это были просто образы или фрагменты каких-то событий. Пока не появился ты.       — Чего? — удивился Мейсон.       — Когда вспышки начали показывать тебя, то всё стало более ярким… не знаю, как объяснить. Вот представь, что ты ходил без очков целый день, а под вечер вернул их обратно на голову.       — Потрясающе, — Мейсон отпрыгнул от него и с силой дёрнул себя за волосы, — последнее, что я планировал в этой жизни — это стать музой для ненормального пророка.       — Странная реакция, — вымученно улыбнулся Каспар, — обычно, когда я говорю про вспышки, люди начинают спрашивать о своём будущем или о том, что случится со всем миром, но никто ещё не возмущался.       — Извини, что разом не обернулся в твоего фаната. Я уже видел, как ты предсказал падение сосульки на голову. Не впечатлило. Вот если бы ты знал, что она рухнет, и продолжал стоять, тогда — да.       — А что насчёт тебя? — Каспар пристально посмотрел на Мейсона. — В чём твоя особенность?       Вопроса он не понял, выразительно кивнув на Итана. Разве не очевидно, что всё, чем наделила его мать-природа — это способность видеть призраков, а если конкретнее — неспособность от них избавиться?       — Его я тоже вижу, — возразил эстонец, — кроме Люка, каждый из нас хоть раз в жизни видел призраков.       — Я начинаю завидовать мёртвому французу, не продолжай, пожалуйста.       — Почему ты уходишь от прямого ответа? Расскажи, как это происходит с тобой.       Мейсон посчитал, сколько раз за всю свою жизнь обсуждал свой дар с кем-то живым. Ответ — ноль. Рушить статистику ему не хотелось, но появилась возможность немного оттянуть предстоящее мероприятие, поэтому он довольно легко сдался.       — Иногда ко мне приходят мёртвые люди. Возникают из ниоткуда, машут руками, пытаются кричать или просить о чём-то. Потом так же незаметно исчезают. К несчастью, не все, но Итан скорее исключение, а не правило.       — То есть ты сам их не вызываешь? — уточнил Каспар.       — Кому вообще может прийти в голову добровольно вызывать призраков?       — И люди, которых ты видишь, тебе не знакомы?       — Пару раз попадались знакомые. Родственники и… — Мейсон запнулся, чуть не назвав Алекса «другом», но вовремя вспомнил, что он таковым не являлся, — бывшие одноклассники.       — Поразительно, — как-то уж слишком взволнованно произнёс Каспар, — ты хоть понимаешь, насколько это странно?       — Вполне.       — Твоя ирония тут совершенно не к месту. На самом деле то, что твой дар не требует никаких усилий и даже минимального представления о том, как выглядел человек при жизни, просто потрясающе. Элисон для поиска использует фотографии, я в своих вспышках вижу только себя и тех, кого знаю по имени, Доменике нужны были личные вещи, а Люка устраивал целые обряды, в которых принимали участие черепа животных.       — А что насчёт него? — Мейсон снова кивнул в сторону Итана. — Дай угадаю: он выходил с бубном на улицы города и вызывал дождь?       — Я не знаю, — честно ответил Каспар.       — Великолепно. Из вас пятерых можно было слепить неплохую цирковую труппу и отправить на гастроли по всему миру. Образ ошибся: так на вас можно было больше заработать.       — Я не уверен, что его интересуют деньги.       — Да плевать, если честно, что его там интересует, — отмахнулся Мейсон, вернувшись к осмотру.       На самом деле он немного приукрасил возможную вероятность сохранения конечности. Как минимум потому, что там уже практически нечего было сохранять: гниение изъело большую часть мягких тканей. Кожа от запястья до локтя заметно вздулась, приобрела зелёный цвет с вкраплениями синего и фиолетового, а сквозь образовавшуюся кашу уже вполне можно было рассмотреть лучевую кость. Пахло чем-то средним между прокисшим молоком и канализационными стоками. Не самый обнадёживающий анамнез, если честно.       — Как ты терпишь? — последовал закономерный вопрос. — Боль должна быть адской.       — Побочные последствия ибогаина, — объяснил Каспар, — препарат имеет накопительный эффект и очень долго не выходит из организма. Ещё какое-то время я не буду ничего ощущать, но потом чувствительность вернётся.       «Только чувствовать уже будет нечем», — язвительно добавил Мейсон.       Впрочем, это немного упрощало его задачу. Тратить время и довольно ограниченные ресурсы на поиски человеческой анестезии он не стал, поэтому собирался просто связать эстонца и засунуть ему в рот кляп. Ну а затем оставалось просто надеяться, что он сам отрубится от болевого шока. Или от него же и умрёт. Шансы примерно равные. Теперь тряпку, которую он весьма громогласно назвал «кляпом», можно исключить из всего процесса. Однако связать его всё же придётся. Даже если Каспар всецело доверяет ему своё «лечение» и не планирует сопротивляться, то шок от увиденного и услышанного вполне может стать причиной машинального удара или пинка. Прикинув, сколько силы и дури может скрываться в этом громиле, Мейсон ещё раз утвердился в правильности такого решения.       — Даже не попытаешься побороться за руку? — на всякий случай ещё раз уточнил санитар.       Каспар усмехнулся, всем своим видом сообщая, что он не идиот и сам понимает, что шансов сохранить конечность до смешного мало.       Тогда в ход пошёл последний аргумент.       — Ты можешь умереть прямо здесь, — вкрадчиво сообщил Мейсон, — у меня нет опыта в ампутации, и я не могу обещать, что останусь рядом с тобой, если вдруг занесу инфекцию и начнётся лихорадка. Если хочешь позвонить семье — сделай это прямо сейчас. Не хочу, чтобы у тебя остались неоконченные дела. Последнее время вокруг меня слишком много неугомонных призраков.       Эстонец отрицательно помотал головой, принимая лежачее положение.       — Ты больной? — вспыхнул Мейсон. — На пол ложись. Если что, пакеты для мусора я притащил не потому, что собирался сделать генуборку в этом гадюшнике.       Мейсон расстелил плёнку, предварительно сдвинув кровать к стене. Ноги Каспара решено было просто связать между собой и оставить свободно барахтаться по полу. Левую руку, не пораженную заболеванием, он наручниками приковал к батарее. Выпрямившись, санитар придирчиво осмотрел всю экспозицию.       — Итак, — он постарался сосредоточиться, — будем считать, что первый этап пройден. Ты прошёл обследование, пообщался с психологами, морально готов к фантомным болям и дальнейшему протезированию. К слову, я дерьмово шью, так что не могу гарантировать приличную культю, и, скорее всего, потребуется вторичная ампутация. При условии, что ты переживёшь первичную, разумеется.       Он пододвинул к изголовью «операционного стола» прикроватную тумбочку и разложил на ней инструменты, предварительно тщательно протерев их антисептиком.       — Доминик Жан Ларрей, если верить источникам, по пути шествия армии Наполеона провёл колоссальное количество операций в прифронтовых лазаретах, и ему требовалось не больше семи минут, чтобы удалить ту или иную часть тела, — Мейсон натянул перчатки, — я примерно представляю, сколько сумело выжить после такого экстренного вмешательства, но кого это сейчас волнует, да?       Каспар ничего не говорил. Он отвернулся от санитара и уже довольно приличное время пытался взглядом проделать дыру в стене.       — Представим, что я не варвар и ввёл тебе наркоз. Это был второй этап операции.       — Ты так и будешь продолжать своё звуковое сопровождение? — поинтересовался Итан.       — Да, — коротко ответил Мейсон. — Теперь представим, что этот нож на самом деле ампутационный. Приступаем к рассечению кожи, подкожной клетчатки поверхностей и собственной фасции.       Санитар нащупал плечевой сустав и поднёс инструмент. Непривычно было видеть, как на месте разреза начала появляться кровь. Хорошо хоть, эстонец не особо отличался своим поведением от трупов и не дёргался слишком сильно.       — Я уже потратил больше семи минут, — хмыкнул Мейсон, — на войне от меня не было бы совершенно никакого толка. Сейчас я буду циркулярно пересекать поверхностно расположенные мышцы. Если кто-нибудь подаст мне тампон — было бы славно.       Само собой, излишки скопившейся крови ему пришлось убирать самостоятельно.       — Сейчас будет немного неприятно, — предупредил Мейсон, — это я самому себе, так что можно никак не реагировать. Рассечение глубоко расположенных мышц, прикрепляющихся на кости, скорее всего, придётся проводить в два этапа. Я довольно сильно переоценил этот нож.       — Из тебя вышел бы просто превосходный серийный убийца, — резюмировал Итан, — жертвы умирали бы от страха ещё до того, как ты мог что-нибудь с ними сделать.              Мейсон не знал, как расценивать последнее высказывание, предпочёл считать его за комплимент и сосредоточился на том, что делает.       По лбу Каспара уже вовсю стекали ручейки пота. Грудная клетка вздымалась, а вслед за каждым её движением с губ срывались сдавленные стоны. Не похоже, что ему было больно, но то, что эстонец в ужасе, он бы понял и без очков.       — Теперь представим, — санитар отложил нож в сторону, — что эта пила на самом деле хирургическая. Приступаем к перепиливанию кости.       От звуков ему самому в какой-то момент сделалось дурно, хотя, возможно, всё дело было в слишком преждевременном прерывании диеты. Итан не выдержал и сбежал, а Каспар зажмурился и до крови прокусил нижнюю губу.       Когда повреждённая конечность отделилась от тела, Мейсон небрежно отбросил её куда-то к стене, а сам поспешил поменять перчатки.       — Ты отлично держишься, — он похвалил эстонца так, как обычно стоматологи хвалят маленьких детей, переживших удаление зубов, — однако теперь настал самый отвратительный момент операции.       Под этим он понимал непосредственно формирование культи из лоскутов кожи и наложение швов. Как ни странно, вышло вполне себе нормально.       — К преимуществам этой ампутации относится возможность закрытия опила кости мягкими тканями, — почему-то он посчитал нужным объяснить причины своего выбора метода только тогда, когда почти закончил, — при этом я считаю её главными достоинствами простоту и быстроту выполнения.       Каспар не был уверен, что в точности понимает всё, что ему говорит этот человек. Его сознание было в каком-то пограничном состоянии, и он мечтал поскорее его лишиться.       Видимо, сам Мейсон его стремлений не разделял и продолжал повествование:       — Однако эта ампутация имеет недостатки: послеоперационный рубец формируется, как ты сможешь заметить, если рискнёшь повернуть голову, на нижней поверхности культи, что затрудняет протезирование. И ещё она не экономна, так как распил приходится проводить на более высоком уровне от места повреждения. В своё оправдание могу сказать, что предположил у тебя септическое состояние и просто не видел другого выхода.       — Ты же это специально, да? — пересохшими губами выдавил эстонец. — Не даёшь мне отключиться?       — Вовсе нет, — буркнул Мейсон, — пациенты имеют право знать о том, как проходит их лечение. Я часто с ними разговариваю.       Каспар кисло улыбнулся.       — Могу сделать предположение, что обычно тебе никто не отвечает.       — Да, — кивнул Мейсон, попутно обрабатывая места швов, — ты подарил мне весьма занимательный опыт, но я, наверное, зарекусь когда-либо его повторять.       — Спасибо, — шепнул эстонец.       — Тебе придётся сдать кровь на анализ, чтобы исключить или подтвердить возможное заражение. Какое-то время тебе нужен постельный режим и уход за культёй.       — Ты будешь меня ждать? Если нет, то я готов прямо сейчас отправиться с тобой в Италию.       — Нет, — отрезал Мейсон, — это ответ сразу на два вопроса. От тебя не будет никакого толка, и, если ты думаешь, что я питал большие надежды на твою персону, то ошибаешься. Расскажешь мне, как всё устроено в Крионик, и я сочту это достойной платой за помощь.       — Оставишь меня прямо здесь?       — Нет. Но тогда мне всё-таки придётся попытаться кое-кого разыскать. Похоже, я довольно крупно задолжал Оскару.

***

      Мейсон дал Каспару немного времени, чтобы прийти в себя.       Сам он первым же делом снова отправился в душ, чтобы смыть с себя кровь, ошметки кожи и частички мягких тканей.       Пока вода средней степени нагретости стекала по телу, он задумчиво разглядывал шрам у себя на животе. Водные процедуры он официально себе пока не разрешал, но в данный момент это было вынужденной мерой.       То, что он собирался взвалить на Оскара ещё и заботу о пророке, которому сам же и ампутировал руку, немного удручало.       Причин на это было сразу несколько.       Во-первых, скорее всего, антрополог хлопнет дверью прямо у него перед носом, если учитывать то, на какой ноте они с ним расстались.       Во-вторых, само то, что он решил вмешаться в судьбу Каспара и попытаться побороться за его жизнь, вызывало много вопросов к самому себе. Какого чёрта, спрашивается? Чем этот эстонец отличается от миллиарда других безрассудных кретинов, которые сами же и загоняют себя в ловушку?       И в-третьих, почему-то не хотелось втягивать Оскара ещё сильнее. Какую-то часть информации ему всё же придется рассказать, и тогда неизвестно, как тот отреагирует.              Если антрополог молча и без вопросов согласится на пару недель стать нянькой незнакомому парню, то тогда он окончательно убедится, что проблем с головой у него не меньше, чем у остальных участников всей истории.       Если нет — за этим последует ряд неприятностей, в частности, придётся искать место, где можно будет спрятать Каспара, и найти ему сиделку. Желательно с медицинским образованием и слепоглухонемую.       Что касается самого эстонца, то придётся признать, что всё дело в его даре. Разумеется, ни о каких родственных чувствах речи нет, но то, что Каспар, как и он сам, всю свою жизнь жил с галлюцинациями, немного их сблизило.       Мейсон вышел из душа, на ходу вытираясь полотенцем, которое каким-то чудом оказалось вполне чистым и не вызывало желания содрать с себя кожу после его использования.       Каспар уже успел самостоятельно переместить своё тело на кровать и, накрывшись одеялом, уснуть. Санитар приблизился и рукой проверил лоб на предмет температуры.       Он вышел на балкон. Их каморка располагалась на первом этаже, и оттуда открывался просто потрясающий вид на кирпичную стену и мусорные баки. Слышались невнятные голоса полуночных жителей города, которые выползли из своих нор в поисках дозы или приключений. Очаровательная атмосфера.       Мейсон достал пачку сигарет и задумчиво повертел её в руках. Сколько лет он не курил? Кажется, около шести.       Первая затяжка отозвалась приступом сухого кашля. Мейсон упрямо тут же сделал ещё одну и вышло немного лучше. Почему-то вспомнилось, что Оскар курил не такие крепкие сигареты.       Телефон оповестил о входящем сообщении.       Призрак не терял времени даром. Однако информация, которую тот ему предложил, совершенно сбивала с толку.       Итак, если закрыть глаза на количество дурацких смайликов и опустить лирические отступления в виде саркастичных рассуждений на тему, почему он вообще этим занимается, всё сообщение можно было сократить до двух предложений.       Первое — ни о каком наркотрафике ему ничего узнать не удалось, зато есть сведения о подозрительно частых археологических раскопках в данном регионе. Руководителем экспедиций был Трэвис Меленбельт.       Второе — единственное подходящее под описание тело, которое было заморожено компанией Крионик в озвученный им отрезок времени, принадлежало некоему Эндрю Джонсону, а заказчиком и, соответственно, содержателем тела являлась компания ЕГ.              Мейсон отправил Призраку благодарственный ответ, за что получил ещё несколько смайликов и оповещение о том, что, как только тот выберется из Габона, сразу же примчит на долгий и откровенный разговор. Санитар предпочёл сделать вид, что не увидел последнее сообщение.       Картина вырисовывалась весьма занимательная. Отец семейства тайком вывозил из Африки запрещённое вещество и передавал его на изучение своей жене. Оба пропали без вести. Один из близнецов работал на компанию ЕГ и стал жертвой жестокого убийства. Сама же компания заморозила тело, которое могло принадлежать Итану Петрелли, в другой компании — Крионик, начальник службы безопасности которой сейчас лежит неизвестно где с проломленным черепом. Вдобавок к этому, один из сотрудников этой самой компании был подопытным в исследованиях Образа и стал одним из зомби Элисон.       Систематизация данных немного обрисовала ситуацию.       Образ сейчас в ЕГ.       Итан сейчас в Крионик.       Они оба сейчас во Флоренции.       Он сам до сих пор в Амстердаме.       Ну и ради восстановления всего атласа следует всё же добавить, что таинственный Призрак сейчас в Габоне.       И почему-то именно последний вызывал пока больше всего вопросов. Он мог понять мотивы Образа, если можно считать чересчур завышенное эго и тягу поиграть в Бога мотивом. Мог понять, почему Итан оказался пойман и убит. Знал, почему он сам ввязался в это дело, но никак не мог понять, что нужно Призраку. С какого бока вся эта история касается странного парня — любителя повзламывать различные базы данных? Если верить ему на слово, то в Африку он отправился ещё до того, как он сам пустился в затяжной отпуск. Значит, свои поиски паранормального он начал раньше.       Зачем?       Если задуматься, то причины всегда разные.       Оскар начал своё исследование с целью разорвать нездоровую связь с братом. Скорее всего, сам Роберт в своё время поступил точно так же и даже уехал в другую страну, чтобы изучать генетику. Отсюда, к слову, можно сделать вывод, что братья тоже были не вполне обычными людьми. Видения Оскара можно засчитать за нечто экстрасенсорное, хотя ещё более бесполезное, чем у него самого.       Каспар заинтересовался темой эволюции после того, как Элисон огорошила его теорией о том, что он несколько больше, чем человек.       Итана сверхспособности вообще никак не впечатлили и даже испугали, но он попал в эту заварушку в силу обстоятельств, от него не зависящих.       Сам он считает всё это полным дерьмом и возможным билетом в психушку, однако занялся изучением теории, чтобы потом не сильно офигевать от происходящего.       Отсюда можно сделать два предположения: либо Призрак — один из них, либо он каким-то образом связан с кем-то из них. Ещё один персивинг? Что на этот раз? Может быть, хоть кому-то повезло научиться передвигать предметы силой мысли?       Но, справедливости ради, нужно признать, что у него было и третье предположение: Призрак просто мастерски водит его за нос и больше запутывает, чем помогает.       Мейсон поморщился, выбросил сигарету в окно и тут же вытащил ещё одну.       — Опять не можешь уснуть? — заботливо спросил Итан.       — Может, тебе колокольчик на шею повесить? — буркнул санитар.       — Ты не пугаешься моих появлений.       — Но тогда я буду знать заранее и успевать сделать вид, будто сплю.       — Завтра едем во Флоренцию? Ты правда просто оставишь его здесь?       — А что ещё мне остаётся? — фыркнул Мейсон. — Я не медсестра, чтобы делать ему перевязки каждое утро, и не психолог, чтобы вести с ним задушевные разговоры.       — Почему ты не спросил у него?       — О чём?       — Он сказал, что видел тебя в своих видениях. Ты мог хотя бы сделать вид, что тебе интересно твоё будущее.       — Я и так знаю своё будущее, — парировал санитар, — мне тридцать два. У меня неоконченное высшее и дерьмовая работа. Ещё лет сорок я буду протирать штаны в морге Джуно, а потом выйду на пенсию. Прочту ещё сотню книг и посмотрю миллион сериалов. Дальше уже старость и смерть, а что будет после — я уже рассказывал.              На самом деле слова Каспара о его роли во вспышках были проанализированы, и Мейсон пришёл к интересному выводу, который и стал основной причиной оставить эстонца в Нидерландах. Говорить об этом он не собирался ни самому ясновидящему, ни тем более призраку мальчишки. То, что видения стали ярче после его в них появления, не несло Каспару Иво ничего хорошего: скорее всего, он станет причиной его смерти.       Мейсон мог бы попытаться убедить эстонца держаться от него подальше и обратиться за помощью к кому-нибудь другому, но тот слишком упрям и не стал бы его слушать.       — Как думаешь, — задумчиво протянул Итан, — если бы не твой дар, кем бы ты сейчас был?       — Санитаром морга, — уверенно ответил Мейсон.       — Но если бы не видения, ты бы не смог так спокойно относиться к трупам, — возразил мальчишка.       — Спорно, да и проверить уже не получится. Но что-то мне подсказывает, что не мёртвые сделали меня таким.       — А кто?       — Я сам. Я же тебе уже говорил: моя самая большая странность — это не способность видеть мёртвых и даже не чернеющие по моему желанию глаза, а разум.       — Почему ты ему об этом не рассказал? — Итан кивнул головой в сторону двери, за которой спал Каспар.       — А должен был? — Мейсон удивлённо приподнял бровь. — Я и так обрисовал свой дар в общих чертах.       — Вы могли бы стать друзьями, если бы ты чуть больше доверял людям. Он такой же, как ты. Нет смысла что-то от него скрывать.       — Зои Гордон, — неожиданно выпалил санитар.       — Что?       — Девочку из той сказки звали Зои Гордон. Она обронила телефон, перед тем как упасть в колодец. На паузе стояла одна дурацкая песня, которая с тех самых пор никак не выходит у меня из головы.       — Она была твоим другом?       — Она была моей кузиной, — поправил Мейсон, — мне доводилось видеть её довольно часто, но как таковыми друзьями мы не стали, хотя она почему-то и правда проявляла ко мне интерес и пыталась наладить общение.       — Ты рад, что у неё ничего не вышло?       — Само собой, — кивнул санитар. — Задолго до неё я пришёл к выводу, что рано или поздно все уходят: друзья, родственники, коллеги, любовники, а её смерть лишь сильнее это подкрепила. Я слишком эгоистичен, чтобы позволить себе привязаться к кому бы то ни было, а потом наматывать сопли на кулак и пить успокоительное.       — Но разве не в этом смысл жизни? Что плохого в том, что воспоминания о ком-то останутся с тобой на долгие годы? А потом кто-то так же будет помнить и о тебе самом.       — Смысл жизни, — протянул Мейсон, вытаскивая уже третью сигарету, — для меня — это попытаться пережить несколько десятков лет в относительном комфорте и уйти, желательно не оставив после себя ничего, кроме пепла.       — Так странно, — прошептал Итан, — из нас двоих я больше похож на живого человека.       — Я просто перекурил, — санитар равнодушно пожал плечами, — но могу сказать так: в твоём случае задумываться о смысле жизни несколько поздновато, а в моём — бессмысленно, потому что я не привык заморачиваться.       — Надеюсь, когда-нибудь ты пересмотришь свои взгляды, — печально выдохнул Итан, — не хочу, чтобы ты остался совсем один, когда меня не станет.       — Очень трогательно, — Мейсон усмехнулся, выбрасывая сигарету, — как жаль, что наши желания совершенно не совпадают.

***

      — Ему требуется постельный режим, — вкрадчиво перечислял Мейсон, стараясь не встречаться глазами с Оскаром, — каждое утро нужно менять повязку. Если через две недели не сойдёт отёк, забей на его сопротивление и отправь в больницу. Возможно, к тому времени я уже разберусь с делами и ему перестанет угрожать опасность.       Антрополог кивал, с каждым словом становясь только мрачнее.       — Если умеешь делать лимфодренажный массаж, то будет здорово. А вообще, лучше поищи кого-нибудь не очень болтливого, чтобы заняться этим. У меня осталось не слишком много денег, но баксов пятьсот, думаю, смогу выделить. Понятия не имею, будет ли этого достаточно, скорее всего, нет, но я обязательно всё тебе верну, если ты немного добавишь.       — На данный момент финансовый вопрос беспокоит меня в последнюю очередь, — отрывисто ответил Оскар.       — Ещё мне потребуется, чтобы ты замерял диаметр культи время от времени в одинаковых точках и скидывал мне отчёты. Так я смогу оценить успешность противоотечного лечения. И мне бы очень хотелось, чтобы твоя коллега провела анализ и его крови тоже.       Каспар, который всё это время сидел на диване и слушал весь разговор, заметно дёрнулся и напрягся, но возражений не последовало.       — Уход за кожей требует соблюдения строгих правил гигиены, — продолжал Мейсон, — контрастный душ, мягкое по составу мыло, его я уже купил, и мягкое полотенце. Если всё пойдет хорошо, через две-три недели появится рубец. Его надо будет мазать кремом, его я тоже принёс с собой. И не забывай колоть антибиотики. Какого хрена ты не записываешь?       — Я запомнил, — сдавленно произнёс Оскар.       — А теперь я бы хотел поговорить с тобой наедине.       Они помогли Каспару добраться до спальни, раздели и уложили в кровать, заботливо накрыв одеялом. Мейсон пожелал эстонцу скорейшего выздоровления, поблагодарил за план по спасению Итана и вышел за дверь.       Оскар нагнал его уже в коридоре.       — Это уже даже не смешно.       — Я всё тебе расскажу, — пообещал Мейсон, мысленно скрестив пальцы, — честное слово, но позже.       — Ты хотя бы можешь себе представить, о чём я сейчас думаю?       — Примерно, — кивнул Мейсон.       — Так вот умножь это все на тысячу, а потом возведи в квадрат. Я что тебе, хостел?       — Слушай, я понимаю, как это всё выглядит, — обречённо выдохнул санитар, — пока прошу только поверить мне и позаботиться о Каспаре. Я вернусь через пару недель. Может, даже раньше.       — А если у него пойдут осложнения и он умрёт?       — В твоем холодильнике тело всё равно не успеет разложиться, за запах не переживай. А потом я приеду и избавлюсь от него.       — Это же шутка?       — Я имел в виду, что брошу его где-нибудь в городе, чтобы копы смогли найти. Я не собирался расчленять его и топить в кислоте, если ты об этом.       — Я о том, что ты предлагаешь мне несколько дней или даже недель провести в компании трупа, — прошипел антрополог.       — Гипотетического трупа, — поправил Мейсон, — он все-таки ещё жив.       — Это ты отрезал ему руку? — прямо спросил Оскар.       — Я что, похож на хирурга? — возмутился санитар. — Каспар — мой старый знакомый. Он пришёл ко мне уже таким и попросил помощи, а кроме тебя у меня в этом городе никого больше нет.       — То есть твой знакомый нашёл тебя в Амстердаме?       — Там долгая история, — отмахнулся Мейсон.       — Ещё вчера утром ты вылетел из моего дома и сказал, что собираешься уехать, а сегодня припёрся в компании искалеченного парня и просишь, чтобы я поухаживал за ним во время твоего отсутствия. Я вообще перестал понимать, что происходит.       — Добро пожаловать в мой мир.       — Просто невероятно! — Оскар схватился руками за голову. — С твоим появлением моя жизнь превратилась в кошмар!       — Она и до этого была не то чтобы… — начал было санитар, но почти вовремя прикусил язык.       — Почему я должен добровольно исполнять всё, к чему ты меня принуждаешь?       — Это — взаимоисключающие понятия. Либо ты делаешь что-то по своей воле, либо следуешь приказам…       — Прошу, помолчи, — простонал Оскар, — мне надо всё взвесить и принять решение.       — Ты уже уложил его в одной из своих спален, — надавил Мейсон, — ты принял решение ещё в тот момент, когда впустил нас в свой дом.       — Ты мне не помогаешь.       — Ладно, — сдался Мейсон, — если я скажу, что там, куда я отправляюсь, возможно, есть ответы на то, что стало с твоими родителями, это добавит тебе немного энтузиазма?       Оскар сощурился и пристально всмотрелся в лицо собеседника в поисках блефа. Мейсон стойко выдержал взгляд, но на всякий случай сделал пару шагов назад и выставил руки перед собой в защитном жесте.       — Я не просто так сделал ударение на слове «возможно», — предупредил санитар, — постарайся слишком сильно на меня не рассчитывать.       — Вчера ты утверждал, что вообще ничего об этом не знаешь, и рекомендовал не просить у тебя помощи.       — И был за это наказан весьма специфическим образом, — хмыкнул Мейсон.       — Прости за это, — Оскар мгновенно покраснел и стушевался, — сам не знаю, что на меня нашло.       — Проехали, — санитар беспечно пожал плечами, — но больше не пытайся выяснять, на месте ли мои гланды, если не хочешь остаться без своих.       — Я понял, — резко выдохнул антрополог, — подожди немного.       Оскар стремительно развернулся и помчался в сторону лестницы.       Он вернулся спустя каких-то пару минут, сжимая в руках пластиковый пакетик с чёрным порошком. Немного поразмыслив, антрополог протянул его Мейсону.       — Я не знаю, поможет ли это, — неуверенно произнёс он, поймав полный непонимания взгляд гостя, — но это всё, что у меня есть.       — Только не говори мне, что это…       — Чёрная ибога, — закончил Оскар, — последняя из запасов моей матери.