Санитар

      Каспар Иво плохо помнил своё детство.       Он родился в Раквере — городок на севере Эстонии в ста километрах от Таллина. Но это тоже могло быть неправдой. Теперь ему приходится при помощи снимков проверять чуть ли не каждый этап своей биографии.       Всё из-за вспышек. Оказывается, если приоткрыть дверь в будущее — начинаешь путаться в прошлом.       Он даже не знает, почему дал им именно такое название. По ощущениям это было больше похоже на взрывы лампочек внутри головы. Но так уж повелось, что слово «вспышка» прижилось и осталось в его сознании на долгие годы.       Все его проблемы начались с самой первой из них.       Тогда ему было около шести. Он стал замечать периодические приступы головной боли, но они проходили так быстро, что он не успевал даже испугаться.       Тот день был единственным, который намертво отпечатался в памяти.       В его реальности он ни разу не усомнился, даже когда начал замечать очевидные несостыковки своих представлений о прошлом с тем, что было на самом деле.       Это было воскресенье. Никто не планировал будить его раньше времени, но он вскочил с постели, когда первые солнечные лучи едва начали появляться из-за горизонта.       София ещё спала. Он хотел было разбудить её, но вместо этого слегка потрепал сестру по светлой макушке и вышел за дверь в поисках какого-нибудь развлечения и еды.       Стены его комнаты отливали успокаивающей голубизной. На полу лежал ковер приятного для глаз сочного синего цвета. У него было много мягких подушек, которые часто валялись брошенными по углам, в ожидании того, что он плюхнется на них пятой точкой. Кажется, он любил это место до того самого дня.       Его любимой игрушкой был резиновый кролик, который издавал странные звуки, если надавить ему на живот.       Первый и единственный подарок отца.       Тогда он был в этом абсолютно уверен, но, оглядываясь назад, начал понимать, что с тем же успехом мог просто найти игрушку на улице. Но ему нравилось думать, что всё было, так, как в его воображении: вот он сидит на полу в своей комнате, уже вечер и в помещении царит полумрак, дверь приоткрывается, и он видит ноги в строгих серых брюках и коричневых носках. Мамин голос говорит, что это «папа», и он пытается задрать голову, чтобы рассмотреть лицо вошедшего. Однако он слишком мал, и дальности взгляда хватает только на то, чтобы увидеть кожаный ремень и первые пуговицы тёмной рубашки.       А потом ему в руки дали этого кролика. Софии достался поросёнок из той же серии.       Сестра была старше на год и два месяца, но не зазнавалась и с энтузиазмом соглашалась на все игры, которые он придумывал с участием этих подарков.       Мама много работала, а их оставляла на бабушку, но, по мере взросления, они все чаще оставались предоставленными самим себе.       С этим у него тоже связано много не очень надёжных воспоминаний. Иногда ему кажется, что они c сестрой часто сбегали из дома и бродили голодные и промокшие от дождя по всему городу в поисках укрытия, а потом он припоминает, что они были примерными детьми, которые сидели дома, играли в безобидные игры и читали книги.       Впрочем, правдой могут быть оба этих предположения.       Скатившись по лестнице, Каспар зашёл на кухню, самостоятельно вытащил из холодильника пакет молока и соорудил что-то наподобие завтрака. Намазал масло на хлеб. Для его возраста это уже было довольно грандиозным кулинарным шедевром. В порыве нежности он также сделал пару подобных бутербродов и для Софии, и ему не терпелось увидеть, как сестра это всё обнаружит и будет говорить, какой он прекрасный брат.       Когда молоко было почти выпито, а последний кусок хлеба съеден, перед глазами всё поплыло. От того, что он увидел перед собой, скрутило живот. Он слышал выстрелы и металлический грохот.       А потом всё сделалось красным.       Каспар зажал рот рукой и бросился в свою комнату.       Сперва он хотел влететь к сестре и поискать у неё укрытия и защиты, но был слишком напуган и подумал, что не сможет внятно разговаривать и перепугает ещё и её.       Тогда он распахнул дверцы собственного шкафа. За ней был его тайник в виде дыры в стене, достаточно большой, чтобы, скорчившись, поместиться туда целиком.       Прихватив одеяло, Каспар спрятался в своём убежище, свернувшись в клубок, и, сам того не ожидая, крепко заснул.

      ***

      Его разбудили крики и уже знакомый металлический грохот.       Они были здесь. В доме.       Мальчик вздрогнул и зажмурился в надежде, что всё происходящее всего лишь продолжение сна.       Вот только сны ему прежде не снились.       Он слышит, как распахнулась дверца шкафа, и перестаёт дышать. Почему-то он уверен, что, если его найдут, он умрёт.       Тело окаменело от ужаса. Ладони взмокли. Между ног стало горячо и сыро.       Он чувствует запах спиртного и слышит злобные ругательства.       Дверца шкафа закрывается, и он снова остаётся в темноте, сотрясаясь от бесшумных рыданий.       Каспар не мог видеть, что происходило за пределами его убежища, но ему это было и не нужно. Он и так знал, что там происходит, осознавал, что люди, которые ворвались к ним дом, прямо сейчас превращаются в животных.       Крик Софии заставляет болезненно сжаться. Он понимает, что сестра ни за что не расскажет, где он может прятаться, но от этого становится только больнее. Он царапает ногтями дно своей норы, пока не обдирает их до крови.       Сколько это продолжалось? Он не знает. Не хочет знать. Он слышит гул голосов, смех и ругань. А ещё крики. Мамы, сестры и какого-то неизвестного мужчины. Они все были там и становились жертвами кровавой истерии. А он лежал в укрытии и не мог пошевелиться.       Пальцы на руках и ногах заледенели. Ляжки обожгло не раз и не два. Дрожь в теле и не думала останавливаться. Он умирал от голода, жажды и страха. В тот момент он был уверен, что Ад существует не только на страницах церковных книг.       А потом наступила тишина, от которой сделалось только страшнее. Он чувствовал боль во всём теле. Измученное сознание рвало между желанием выбраться и мыслью навсегда остаться в этом шкафу.       Набравшись смелости, он выходит из своего убежища. В доме все замерло.       На негнущихся ногах он идёт в комнату Софии.       Он видит её. Она стоит, склонившись над истерзанными телами мужчины и женщины, и плачет.       Каспар бросается к ней, пытается прикоснуться, но только спотыкается и падает в кровавую кучу. Чувствует холод чужой кожи под руками. Запах крови и еще чего-то кислого и мерзкого. Он поднимает голову и встречается взглядом с застывшими глазами сестры.       В тот момент внутри него всё рухнуло.       Он закричал, больше не опасаясь быть замеченным.       Поднявшись на ноги, он отрешённо смотрит по сторонам.       Всё было залито красным.

***

             С того дня в его жизни всё пошло как-то неправильно.       События сплетались со вспышками, оставляя в голове бесконечный привкус дежавю.       Чаще всего видения показывали абсолютно бесполезные вещи: например, пару раз он видел в них зарёванные лица сокурсников, но о том, какие события к этому привели, не знал. Также он видел обрывки коридоров и больничных палат, но не мог предвидеть, почему и как там оказался.       Первым на свет появился Вайдо. Тогда он боялся брать его в руки и вообще старался избегать каких-либо контактов, взвалив почти все обязанности на жену.       А потом к нему вернулась София.       Ещё в тот момент, когда он увидел девочку в детской палате, Каспар понял, что будет любить её больше жизни. Он смеялся и плакал посреди выложенных кафелем стен, и прижимал к груди крохотный свёрток.       Третьим у них появился Кальмер. Снова мальчик, правда на этот раз Каспар уже не боялся его уронить или ненароком что-нибудь сломать, по всей видимости, наконец разобравшись с механизмом общения с младенцами.       Все эти события заняли много лет, однако в его голове всё уложилось в несколько часов.       А потом судьба привела его на «Шестое чувство». Тогда он воспринимал это как нечто несерьёзное и не планировал продвинуться дальше отборочного этапа. Но тут вспышки решили стать менее абстрактными и довольно уверенно вели его на протяжении всего проекта. Сейчас он понимает, что именно это событие дало толчок к тому, где он оказался в конечном итоге, но почему-то в тот период это не показалось ему подозрительным.              Дальнейшее он помнит совсем смутно: авария Вайдо, Элисон, эксперимент, первая доза препарата, подозрения, с которыми к нему пришёл Люка, начало болезни.       Самым ярким моментом в конечном итоге стал Мейсон Кларк.       Если честно, на первый взгляд он показался довольно жутким. Как и на второй и совсем немного на третий.       Прежде из всех наделённых даром людей его могла напугать только Элисон.       Сложно описать, что именно вызвало в нём такие эмоции. Внешне парень не выглядел опасным и вообще попытался сбежать при первой встрече. Наверное, взгляд. На кладбище Мейсон смотрел на него не больше минуты, но по ощущениям успел содрать с него кожу, отделить мясо от костей, а потом пропустить всё, что осталось, через мясорубку. В его представлении именно так должны выглядеть серийные убийцы: невысокий, неприметный парень в очках, который сейчас тебе улыбается, а уже вечером ужинает твоими внутренностями.       На деле Кларк оказался вовсе не таким уж и злобным. Взрывным, нелогичным, безрассудным, но до сумасшедшего маньяка всё-таки слегка не дотягивал.       Сложно понять, что у него в голове. Определённо он был совсем не рад их знакомству, но почему-то решил помочь, не попросив взамен ни оплаты, ни помощи. А потом ещё и позаботился об укрытии и потребовал у своего друга высылать ему отчёты о состоянии культи.       Сложно сказать, насколько это было безрассудно. Непохоже, чтобы Мейсон отличался безоговорочным доверием к людям. Тогда совершенно неясно, зачем он согласился связаться с одним из участников эксперимента и в краткосрочной перспективе побеспокоился о его дальнейшей судьбе.              Оглядываясь на свою жизнь, Каспар пришёл к весьма печальному выводу. Многое из того, что казалось важным, он практически не помнит. Ни лиц мамы и бабушки. Ни то, как познакомился со своей женой. Свою первую самостоятельную работу и много чего ещё.       Сейчас, замерзая на полу какого-то кошмарного подвала, он был практически уверен в том, что и не жил вовсе. Словно все годы, оставленные позади, были одной короткой вспышкой.       Дверь скрипнула, и от неё по полу побежала тонкая полоска света.       Образ не спеша прошёл по помещению, насвистывая под нос какую-то мелодию.       Конечно, глупо было полагать, что его вот так просто возьмут и отпустят, но Каспар до последнего верил в то, что появление Мейсона Кларка как-то сможет ему помочь.       Он ошибся.       — Всё будет почти быстро, — чуть ли не извиняющимся тоном произнёс Образ, — спасибо за сотрудничество, Каспар Иво. Жаль, что мы познакомились при таких печальных обстоятельствах.       В руке мужчины блеснуло что-то острое. Большая игла.       Он схватил его за левую руку и занёс над ней шприц.       Каспар попытался вырваться, однако это не получилось, но от неожиданности похититель промахнулся. Игла вошла в мышцу.       — Как хочешь, — беззаботно пропел Образ, — это бы немного облегчило твою смерть, но я не собираюсь настаивать.       Эстонец закрыл глаза в попытке сбежать от реальности.       Вот только в голове стало пугающе пусто.       Ни страха. Ни боли. Ни воспоминаний. Только лязг металла, от которого на этот раз уже не получится спрятаться.       Теперь он точно знал, что побочное действие чёрной ибоги не может длиться больше одной недели. Он чувствовал, как лезвие вспороло кожу вокруг шеи.       Это было совсем не быстро. В ушах начал нарастать гул, перед глазами заплясали разноцветные искры.       Его убийца всё это время был с ним. Пока он корчился от боли и вместо кислорода пропускал в горло собственную кровь, тот держал его за единственную руку, и, кажется, Каспар слышал его тихие всхлипы.       Сознание начало гаснуть.       Последней мыслью в голове Каспара Иво было то, что он не успеет вернуться к семье на Рождество.       

***

      — Что ты сделал?!       Судя по интонации, собеседник был совершенно не в восторге от предложенной информации.       Мейсон машинально помешал ложкой кофе, в котором не было сахара, и поморщился от внезапной вспышки осознания.       — Не ори, — буркнул он, когда поток возмущений немного утих, — не на себе же это дерьмо проверять?       — Если бы ты дал ей правильную дозу и следил за результатом, то это была бы проверка. А то, что сделал ты — убийство! Хладнокровное, но в то же время идиотски спланированное убийство!       — Хорошо, если я пообещаю больше так не делать, мы сможем перейти к более насущным вопросам, чем обсуждение аморальности моего поступка?       — Ты избавился от тела? — уточнил Призрак.       — Можно и так сказать, — туманно ответил Мейсон.       — Не проси больше прикрывать тебя от копов, если собираешься и дальше оставлять кровавый след по всей Европе.       — С итальянцем мне помог Каспар, не преувеличивай свою важность.       На том конце провода, кажется, чем-то подавились. А потом Мейсон оттянул руку с телефоном подальше от уха, потому что собеседник весьма красноречиво высказался о том, что именно о нём думает, что ему желает и куда советует отправиться.       Санитар хлебнул кофе и откусил кусок картофельной оладьи, предварительно обмакнув её в сметану.       — Ты закончил? — уточнил Мейсон, когда в трубке повисла пауза.       — Подожди минутку, сейчас выпью водички и продолжу.       — Если будет свободное время, узнай, пожалуйста, как обстоят дела в Джуно. Я, кажется, немного подставил местного копа, когда при помощи его значка выяснял место жительства Элисон Бентон. Разумеется, я почти на сто процентов уверен, что у него есть алиби, да и к тому же он наверняка давным-давно заявил о пропаже документов, но вдруг что… не хотелось бы причинять ему неудобства.       — С чего вдруг?       — Есть подозрение, что он узнал меня, когда я воровал значок. Не хочу по возвращении получить пулю в лоб.       — Ещё пожелания будут?       — Мне нужна твоя помощь, — твёрдо изрёк Мейсон, — сам я тоже могу, но это будет в разы опаснее и дольше.       — Кто такая Элисон Бентон? — проигнорировав его слова, спросил Призрак. — И нахера было её валить?       Мейсон задумался над тем, какую часть информации можно сказать, а о чём лучше умолчать. Поняв, что что бы он ни сказал, это будет звучать дико, он немного скис и промямлил:       — Она была подопытной в одном эксперименте.       — М-м-м-м… нихуя не понятно…       — Помнишь, я рассказывал про шайку учёных, которые проводили опыты с чёрной ибогой? Элисон была одной из испытуемых.       — И много ты узнал? — немного подостыл Призрак.       — Не особо, — уклонился Мейсон, — наиболее занимательный факт — штука ядрёная, и я был прав, когда не советовал тебе испытывать это на себе. Конечно, если ты не большой фанат кровавой рвоты и отторжения внутренних органов.       — Но ты же не впечатлениями позвонил поделиться?       — Сколько раз я должен попросить помощи, чтобы ты перестал валять дурака?       — Ещё два.       — Я, пожалуй, сам справлюсь, — Мейсон сверился с часами. До его поезда оставалось чуть больше часа. Немного подумав, он подозвал официанта и жестом попросил повторить кофе, очень надеясь, что в этой стране вращение указательным пальцем не обозначает ничего неприличного.       — Что ты хочешь?       — Выкрасть тело.       — О, я как раз думал, чем же заняться в перерывах между терактами и массовыми расстрелами местного населения, — притворно воодушевился Призрак.       — Три года назад, — сквозь зубы зашипел Мейсон, — в Калифорнии пропал шестнадцатилетний мальчишка. Так уж вышло, что он заинтересовал вышеназванных учёных, однако сам эксперимент пережить не смог. Не знаю, что было в голове у их руководителя, но вместо того, чтобы избавиться от улик, он заморозил тело в Крионик.       — Так ты про того парня, которого просил найти? — прервал Призрак. — Как его там…       — Итан Петрелли, — отрезал Мейсон, — на самом деле его зовут Итан Петрелли. И да, я про то тело, которое ты нашёл.       — А зачем тебе я? Иди и взорви всех сотрудников компании, а на месте образовавшегося кратера устрой раскопки. Там найдёшь своего пацана.       — Он не мой! — вспылил санитар, покосившись на Итана. — Просто так вышло, что мне нужно его найти.       — Это как-то связано с твоими периодическими беседами с покойниками?       Мейсон подавился кофе и тут же закашлялся.       — Что ты сказал?       — Ты же не думал, что я ограничусь одной только записью из морга? — ехидно спросил Призрак. — Конечно я просмотрел всё, что было на сервере. Ну и чтобы избежать твоих дальнейших оправданий — вспомни, что я умею читать по губам.       — Твою мать!       — Ой, да ладно, — усмехнулся собеседник, — я и не такое видел. Даже не стану лезть к тебе за подробностями.       — Вот спасибо, — прохрипел санитар, протягивая руку к салфетнице.       — Итак, подытожим, — деловито изрёк Призрак, — нам нужно вытащить тело из охраняемой конторы. Детали плана ты оставляешь на меня?       — Да. Я не силён в планировании. Хотя Каспар предложил несколько идей. Это может существенно облегчить твою задачу.       — Хорошо. Возможно, тогда это будет меньше походить на пособие по самоубийству. Что дальше?       — Мне потребуется помещение, чтобы провести вскрытие, — немного поразмыслив, ответил Мейсон, — и всё же, я бы хотел резать ему голову скальпелем, а не молотком.       На этих словах Итан заметно напрягся и заворчал что-то невразумительное.       Мейсон притворился, что не заметил этого.       — Да это я уже понял, — отмахнулся Призрак, — я имею в виду, что ты будешь делать после того, как разберёшься с телом?       — Я где-то упоминал, что не силён в планировании?       — Хорошо, перефразирую: чего ты хочешь? Какой итог ты видишь в своём путешествии?       Мейсон снова задумался. А действительно, что дальше? С самого начала вся поездка ограничивалась лишь одной целью — избавиться от присутствия Итана. Но тут всплыли некоторые переменные, которые, по всей видимости, доброго здравия ему не желают. Как быть с этим?       — Надо будет проникнуть в ЕГ, — решительно выпалил он, собрав мысли в кучу, — и удалить все данные об эксперименте. А потом найти зачинщика всего безобразия и ликвидировать, так же как и Элисон.       — О, ещё одно потенциальное убийство, — развеселился Призрак, — ты хоть понимаешь, что уже наговорил на несколько пожизненных сроков?       — Я, кажется, видел тебя во сне.       — Как ты сказал? — теперь голос собеседника стал сдавленным. — Повтори.       — Могу предположить, что, когда я столкнулся с итальянцем и наглотался его крови, часть вещества попала ко мне в организм и с небольшим запозданием выдала… блять… это же такой бред! — Мейсон в досаде прикусил губу и почувствовал, как краснеют щёки. — Ладно, хорошо, предсказание.       — Предсказание во сне, — протянул Призрак, — звучит прикольно.       — Обосраться просто, — выдохнул Мейсон, — так что не спеши сдавать меня копам. Если вдруг выживу, то расскажу тебе, что именно там было.       — Я должен тебе ответное признание?       — Нет, лучше просто помоги и желательно без комментариев.       — Не могу обещать ни того, ни другого. Итак, навскидку в процентном соотношении, какую вероятность твоей смерти я могу допустить при разработке плана?       — Очень мило, — Мейсон поднялся из-за стола и надел пальто, — разумеется, я бы предпочёл нулевую. Не то чтобы я прям очень сильно боялся смерти, но не хочу доставлять родителям такое удовольствие.       — Какие сроки? — деловито произнес Призрак.       — Я хочу вернуться домой до Рождества.       — О, так ещё почти месяц. Отлично. Терпеть не могу, когда время поджимает.       — Я примерно представляю, как всё устроено в Крионик. Думаю, сложностей не должно возникнуть, — санитар вышел на улицу и направился искать нужный поезд.       Призрак не согласился с последними словами и начал приводить вполне разумные аргументы. Само собой, долго Мейсон не протянул, повесил трубку и задумался.       Какого хрена?!       Во-первых, почему оправдание тому, что он время от времени разговаривал с трупами в морге, пришло с большим запозданием? Он же мог сказать, что это просто милая причуда. Но вместо этого даже не стал оправдываться и своим молчанием подкрепил слова собеседника.       Во-вторых, теперь совершенно непонятно, как реагировать на самого помощника. Тот подозрительно просто всё воспринимает. Либо не верит, либо, наоборот, знает что-то такое, что не даёт ему удивляться тому дерьму, которое происходит.       Впрочем, сейчас мотивы Призрака стоят не на первом месте в списке его забот.       Пора уже попрощаться с Итаном Петрелли и вернуть его останки на родину.

***

      — Что мне теперь ему говорить? — сокрушался Оскар, обхватив голову руками. — И двух дней не прошло, как я потерял его друга.       — Не преувеличивай, — гаркнул Томас, порядком подустав от его нытья, — ты сам его отпустил. Помог одеться и даже проводил до двери.       — Я же не знал, что он не вернётся!       — Так может, ещё не всё потеряно? — попыталась обнадежить Карла. — Он на ногах-то едва держался. Устанет гулять и сам придёт обратно.       — Уверен, что он отправился на поиски Мейсона, — вмешался Альберт, — так что скоро они сами встретятся. И никто не будет тебя винить.       — А какого хрена ты вообще решил стать нянькой? — спросила Катрина. — Я где-то упустила момент, когда ты сменил профессию?       — Напомни мне, когда я тебя приглашал? — раздражённо буркнул Оскар, закуривая сигарету. — Я звал Альберта и Томаса, чтобы помогли с поисками. Все, кто не получил Y-хромосомы, могут выйти за дверь. Прости, Мелани, но тебя это тоже касается.       Когда женская часть компании соизволила удалиться, Томас с Альбертом переместились на освободившиеся места на диване и вопросительно посмотрели на Оскара.       — Мне кажется, что пора завязывать со всем этим дерьмом, — шепнул Альберт, дружески похлопав антрополога по плечу, — он втягивает тебя во что-то жуткое, а ты по непонятной мне причине продолжаешь ему верить. Мало того, что он так и не сказал, какого хрена вообще полез в прошлое твоей семьи, так ещё и притащил к тебе парня, который выглядел так, будто с войны вернулся.       — Согласен, — кивнул Оскар, — со стороны всё выглядит довольно мрачно.       — Ты сделал несколько ошибок в слове «ужасно», — подметил Томас, — чёрт, я должен хотя бы раз увидеть парня, который в своей наглости переплюнул даже Кэтти.       — Почему вы так на меня смотрите? — антрополог сощурился, перекидывая взгляд от одного лица к другому. — Я не делал фото на память, если вы на это намекаете.       — Да нет, что ты, — усмехнулся Альберт, — дай-ка свой телефон.       — Так, ну всё, пошли искать Каспара, — Оскар резко поднялся с места, взглядом призывая остальных сделать то же самое, — Карла права: он не мог далеко уйти.       — А если он уже на пути в Италию? — с сомнением произнёс Томас, однако с дивана всё же встал.       — Тогда Мейсон вернёт его обратно и заодно открутит мне голову за то, что не уследил, — обречённо выдохнул Оскар, — что-то мне подсказывает, что он будет совершенно не рад этой встрече.       — Как давно он ушёл? — деловито поинтересовался Альберт, направляясь в сторону выхода. — Какой у нас радиус поисков?       — Часов пять назад. Думаю, не больше пяти километров. Его лихорадило утром.       — А если мы обнаружим бездыханное тело? — задумался Томас. — Я, наверное, даже не удивлюсь, но должен предупредить, что меня слегка пугает вид свежих трупов.       — Я уже понял, как безответственно было его отпускать, — сквозь зубы выдавил Оскар, с трудом просовывая ноги в ботинки, — но он хотел подышать свежим воздухом, температура спала, а мне надо было немного поработать.       — Так и напишем в его некрологе, — хохотнул Альберт, за что получил увесистый пинок от Томаса.       — Я где-то упоминал, что люблю вас, ребята? — промямлил Оскар, запирая за собой дверь дома.       — Сегодня ещё нет, но можешь приступать, — Томас вышел во двор, прикидывая, с чего начать поиски, — как насчёт того, чтобы не разделяться? Я не уверен, что кто-то из нас будет способен затащить его обратно, если найдет. Даже без руки этот боров просто невероятно тяжёлый, и к тому же есть шанс, что он жив, в сознании и будет не восторге от того, что мы его ищем.       — Ты Мейсону уже позвонил? — зачем-то спросил Альберт.       — Разумеется, нет. Я, конечно, понимаю, что он не начнёт истерить и порываться приехать обратно, чтобы помочь с поисками, но всё же будет слегка разочарован тем, что я не справился с такой простой задачей. Не хочу выслушивать рассказ обо мне самом, где я обдолбался, вырубился и потерял инвалида.       Проходящие мимо люди начали странно на них посматривать, поэтому все трое, не сговариваясь, перешли на шёпот.       — Почему ты думаешь, что это вообще привлечёт его внимание? — спросил Томас, направляясь к мусорным бакам. — Может, ты сообщишь ему эту новость немного охрипшим и печальным голосом, а он отмахнётся и скажет, что это не имеет никакого значения, и все останутся живы-здоровы? Ну, кроме Каспара, разумеется.       — Вообще не смешно. Он обещал за ним вернуться.       — О, так ты переживаешь, что потерял повод для встречи с ним? — Альберт многозначительно поиграл бровями.       — Речь идёт о человеческой жизни, — прошипел Оскар, — а ты подвёл всё к теме моих отношений с Мейсоном?       — А у вас уже отношения? Рад за тебя, но не от всего сердца. Этот парень меня пугает, а мы ведь даже не знакомы.       — Нет у нас никаких отношений, — буркнул Оскар, сворачивая за угол дома, — я вообще не уверен, что он настоящий человек, а не какой-нибудь посланник с того света.       — Ты видел его кровь, — подметил Томас, — у злых духов не бывает ранений.       — Да что ты вообще знаешь о духах?       — Судя по твоим рассказам, они мелкие, мрачные и доставляют кучу проблем простым обывателям.       — А вы всё ещё уверены в целесообразности наших поисков? — поинтересовался Альберт, приближаясь к какой-то стройке. — Может, стоит сперва позвонить в больницы и морги? Или в полицию?       — И что я им скажу? Здравствуйте, вы не находили двухметрового эстонца без одной руки? Особые приметы: татуировки на животе и на затылке и каменное выражение лица?       — Ну да, — хмыкнул Томас, — именно так и скажем.       — А ещё лучше, — воодушевился Альберт, — позвоним Мейсону и скажем, чтобы он сам разбирался со своими друзьями.       — Хорошо, я сдаюсь. Если до завтра Каспар не вернётся, то поступим так, как говорит Томас: обзвоним ближайшие клиники.       — А чем тебе не нравится мой план? — возмутился Альберт. — Не понимаю, что плохого в том, чтобы проблемы решал тот, кто их создал?       — Нет, — отрезал Оскар, — это на самый крайний случай.