***
Сколько он здесь? Оскар понимал, что на собственное ощущение времени полагаться не стоит. Хотелось спать, но он старался держаться. Казалось бы, сон принесёт ему облегчение и тело будет потреблять куда меньше кислорода, но он был абсолютно уверен: если уснёт, то, скорее всего, больше не проснётся. Нет. Он ещё не готов сдаться. Не в этот раз. От первой мучительной мысли — «теперь это точно конец» — он перешёл к другой, чуть менее болезненной: «надо рассказать правду». Это казалось сущим кошмаром. Он пытался прорепетировать речь, но с ужасом осознал, что путается в словах, слишком напряжённо дышит и с трудом понимает суть того, что собирается поведать. С попытками сосредоточиться и концентрацией всё было плохо, и он не мог не признать, что с каждым часом становится только хуже. В конце концов, он оставил попытки и теперь просто лежал в какофонии голосов, отдавшись во власть воспоминаний. Голова кружилась, в висках пульсировала боль, а глаза щипало от слёз. От страха? От изнеможения? Или от чувства вины? В миллионный раз Оскар задался вопросом: был ли иной путь? Не испортил ли он всё, когда отдал Мейсону остатки чёрной ибоги? Что если он её просто выбросил? Или отнёс в полицию? Последнее предположение было глупым и совсем не в духе Мейсона Кларка. Но что если он ошибся? Если он больше не вернётся? Перед глазами поплыли лица: Роберт, родители, старые друзья и коллеги… Даже сейчас, на пороге смерти, они не оставляют его в покое. Его проклятый разум не собирается оставлять его в покое. Из полузабытья его вырвал резкий удар, долетевший откуда-то сверху. Он практически отлепил промёрзшее тело от пола и не без усилий поднялся на ноги. Мейсон стоял на пороге его дома, спокойно курил сигарету и с выражением брезгливой скуки блуждал глазами по его лицу. Оскар посторонился, пропуская гостя внутрь. Впервые присутствие санитара вызвало одновременно и восторг, и ужас. Они устроились в гостиной. Мейсон с нечитаемым выражением скользнул взглядом по фотографиям, а потом почти по-хозяйски устроился в кресле. — Я расскажу тебе одну занимательную историю, — без всякого вступления заговорил санитар, — а ты будь добр, выслушай меня, пожалуйста. Оскар ничего не ответил. На негнущихся ногах он подошёл к стенному шкафу и вытащил с полки пистолет. Щёлкнул предохранитель. Мейсон едва сдержался, чтобы не рассмеяться в голос. — Очень мило, конечно, что ты думаешь, будто я вооружен. Я летел почти три часа, а потом тащился сюда через весь город, прояви хоть немного уважения. — Ты убил Элисон, — дрожа всем телом, подметил Оскар. — Я здесь по делу, — отрезал Мейсон, даже не моргнув, когда дуло пистолета оказалось возле его лица, — сядь. Ему ничего не оставалось кроме как повиноваться. — О чём я говорил? Ах, да. История. Мейсон презрительно фыркнул в ответ на то, как дрогнула рука Оскара и указательный палец надавил на курок. Пуля просвистела где-то на пару дюймов выше его головы и врезалась в стену. — Это будет рассказ про мальчика, — как ни в чём не бывало продолжил он, — который родился не таким, как все. Он видел смерть. Ему было страшно и одиноко, но никто не хотел принимать его таким. Родители его боялись. Запирали дверь его комнаты на замок, а ведь всё, что ему нужно было в тот момент — чтобы его поняли. Поддержали. Если бы хоть кто-то сказал ему, что с ним всё в порядке, он бы расслабился и, может, даже смог принять свою суть. Но этого не произошло, и мальчик начал сходить с ума. Год за годом он всеми силами пытался отгородиться от мира людей и в конечном итоге начал его ненавидеть. — Откуда ты знаешь? — прохрипел Оскар, плотнее вжимаясь в кресло. Мейсон поднял бровь. — А с чего ты взял, что я говорил о тебе? Не такой уж ты и особенный. Собственно, я здесь именно поэтому. — Чего ты хочешь? — Мне пришли результаты вскрытия Люка Томази. Ничего не хочешь сказать? — Ему удалили часть мозга, ответственную за эмпатию. Так же, как и Доменике. Результат ты видел. — Ты пытался вылечить их? А говорил, что геном человека не лечится. — Не я, — обречённо выдохнул Оскар, — это Роберт. Он всегда плохо на меня влиял. — Твой брат уже был мёртв, когда проводили операции. — Правда? Похоже, ты не всё про меня знаешь. Я сделаю кофе. Оскар поднялся с места и, пошатываясь, направился в сторону кухни. — У тебя есть молоко? Я больше не пью чёрный, — спросил Мейсон, когда перед ним появилась кружка. — В чём причина таких радикальных перемен? — Нервы ни к чёрту последнее время. Антрополог снова вышел и вернулся уже с фарфоровым молочником в руках. — Диссоциативное расстройство идентичности, значит, — задумчиво протянул Мейсон, — это многое объясняет. — Это не совсем так. Ни один из образов не получает власти над моим телом, — прошептал Оскар, — но они всё ещё могут давать советы, а иногда и откровенно командовать. — Сколько их? Мой друг немного покопался в твоём прошлом. Тобой уже интересовались копы. Слишком много исчезновений вокруг одного человека. Вот только улик против тебя не было. — Пять, — коротко ответил Оскар. — Где тела? — Зачем они тебе? Я отдал Итана. Могу вернуть Каспара. Остальные тебя не касаются. — Где тела, Оскар? — с нажимом спросил Мейсон. Тот скрестил руки на груди. — Как ты понял, что это я? — Итан мне рассказал, — едва заметно стиснув челюсти, ответил санитар, — ещё до того, как мы отправились в этот сумасшедший круиз. Он сообщил, что был на лайнере и видел, как я спасал людей из воды. Чуть позже до меня дошло, что ты вдохновился не совсем мной в тот момент. Точнее, не только мной. — Это было потрясающе, — кивнул Оскар, — я так долго искал способ задержать духов в мире живых, а потом увидел мальчишку, после смерти которого прошло больше трёх лет. Можешь себе представить, что я тогда почувствовал? — Полагаю, нездоровый интерес к тому, у кого это получилось. Ко мне. — Именно. — Но в отличие от Элисон, ты понял, что запугивания на меня не подействуют, и решил… что, блять, это было? Попытка сблизиться? — Я думал, что ты сможешь меня понять. — Опрометчиво. А ещё ты пытался подмешивать ибогаин мне в пищу в надежде, что так меня будет проще уговорить? А потом сдался и просто сунул порошок мне в руки. Тереза же солгала, да? Не было в крови того итальянца ничего подобного? — Карла немного помогла ей с отчётом, — признался Оскар, — незадолго до всего произошедшего Франческо переболел пневмонией. Конечно, я бы не стал тратить препарат на этого кретина. — Карла? — Неважно. Так или иначе, ты здесь. Чего ты хочешь? — Хочу, чтобы ты вскрыл мне голову и удалил те же участки, что и Доменике с Люка, — на одном дыхании произнёс Мейсон. — Ты перестанешь существовать как личность. Станешь овощем. Зачем тебе это? — Куда нас всех завел дар? — вкрадчиво спросил санитар. — Сам как думаешь? Каспар пошёл ко мне за помощью вместо больницы, хотя за ним никто не гнался, просто потому, что поверил своим видениям. Где он сейчас? Мёртв. Потому что следствием этого стало то, что я передал его в руки маньяка. У него не то чтобы было много шансов, инфекция, скорее всего, и так добила бы его, но он мог посвятить оставшееся время семье. Что стало с Элисон? Своими похождениями в астрале она довольно сильно потрепала мне нервы и как итог сейчас также находится в лучшем из миров. Продолжать? — По-твоему, лишиться сознания — участь куда привлекательнее? — Само собой, — кивнул Мейсон, делая глоток кофе, — я уже был внутри своей головы. Там нет ничего страшного. — А мне это зачем? — Оскар раздражённо почесал щёку. — Я могу убить тебя прямо сейчас или же попытаться продолжить эксперимент. Я так до конца и не осмыслил суть твоего дара. С какой стати я должен тебе помогать его лишиться? — Как хочешь, — неожиданно легко сдался санитар, отодвигая в сторону опустевшую чашку, — просто я решил, что тебе может быть интересно. Оскар окинул собеседника внимательным взглядом, пытаясь считать хоть какие-нибудь эмоции. Бесполезно. На лице Мейсона застыло отчуждённое выражение. Ни один мускул не дрожал. Ни одна вена не вздулась. Глаза хоть и покрылись сеткой капилляров, но оставались абсолютно непробиваемыми. Он втянул воздух носом, неожиданно растеряв остатки сил. Так выглядит поражение. Даже если прямо сейчас он выстрелит в голову этого человека, ничего не изменится. Мейсон не станет одним из образов: у него слишком мало воспоминаний о нём. А призраки к нему сами не приходят. Нет никакой возможности заставить его остаться здесь. Так или иначе он уйдет. — До определённого момента, — произнёс он, — всё было в порядке. По крайней мере, я так думал. Роберт не давал мне сходить с ума. Он не мог не заметить, что со мной что-то не так. Он хотел мне помочь. — Это не помешало тебе убить его, — жестко оборвал Мейсон, — и не просто убить, а похоронить заживо! И пожалел ты об этом только тогда, когда сам начал переживать нечто подобное! Если бы не твои сны, ничего бы тебя не мучало! — Ты ни черта не понимаешь! — голос антрополога вмиг окреп и наполнился сталью. — Это он сделал! Я просто… — Что он сделал? — Первым подопытным была не Элисон, — Оскар сжался и обхватил себя руками за плечи, — он испытал препарат на мне. Это послужило толчком. — Ты же понимаешь, что это не оправдание? — санитар подавил зевок и расслабленно откинулся на спинку дивана. — Ты когда-нибудь боялся кого-то потерять? Я больше суток провёл в аду, в котором раз за разом умирали все, кто мне дорог! — Это глупо, — припечатал Мейсон, — и совершенно бессмысленно. В конечном итоге ты всё равно остался один. Твои образы — не что иное, как галлюцинации. От них нет никакого толка. Поверь мне, я прожил с одной такой почти три года и знаю, о чём говорю. — Лжец, — усмехнулся Оскар, — хочешь сказать, что расставание с Итаном далось тебе легко? — Я притащился чёрт знает куда, скорее всего, уже лишился работы, устроил взрыв, ампутировал руку незнакомца, чуть не умер от потери крови, практически выкрал тело мальчишки. Как угодно это назови, но только не «легко». Но я ни о чём не жалею. — И что теперь? — Прокатимся? Оскар заметно напрягся, видимо, до конца не поверив в то, что ему предлагалось. — Расслабься, — улыбнулся Мейсон, — думаю, валиум тебе в этом поможет. Антрополог удивлённо посмотрел на чашку, которую продолжал сжимать в руках. Только сейчас он осознал, что оставил гостя одного, когда ходил за молоком. — Ты… — Не люблю лекарства, — вместо него закончил Мейсон, приближаясь к Оскару, — особенно смешанные с кофеином и выданные без рецепта. Рефлекторным движением тот схватился за пистолет, однако сделать уже ничего не успел. А ведь он чувствовал, что заснуть означает смерть.***
Он плыл в чём-то мягком и тёплом. Поток мыслей безмятежно разносился внутри черепной коробки. Мерное гудение двигателя и шум автомобильных клаксонов доносились откуда-то издалека. Словно из другой жизни. — Мейсон? — он с трудом разжал слипшиеся во сне губы. — Что ты делаешь? — В бардачке есть вода, — будничным тоном ответил санитар, — не ожидал, что тебя вырубит так надолго. Пришлось заезжать на заправку. — Куда мы едем? — Оскар распахнул глаза. — Что ты задумал? — Те кости, — пропустив вопрос мимо ушей, сказал Мейсон, — они настоящие? — Разумеется, — мгновенно вспыхнул антрополог, — их исследовал не только я. — Хорошо. Что в этом хорошего, не понял ни один из них. Синий Опель немного замедлил ход, приближаясь к светофору. — Мы можем попробовать, — сдавленно шепнул Оскар, поняв, что его правая рука прикована наручником к двери, — избавить тебя от твоего проклятья. — В этом нет необходимости, — Мейсон поморщился, злобно посигналив подрезавшей его машине, — я предпочитаю сам себя лечить. То предложение было озвучено ради того, чтобы потянуть время. — И какой у тебя план? Убьёшь меня? — Тела всё ещё в доме. — Ни одной вопросительной интонации. — Там уже начали обыск, но, знаешь, кто-то посоветовал копам повнимательней присмотреться к котлу. Ещё когда я гостил у тебя, заметил одну странность: он же даже не сломан. Тогда я посчитал тебя идиотом, неспособным справиться с такой простой задачей, но ты заставил меня пересмотреть свои взгляды. — Там не все, — Оскар внутренне сжался и увёл взгляд в сторону, хотя никто на него не смотрел, — Бетани и Роберт в саду. — Ты стащил тело брата? — Мейсон удивлённо поднял брови, продолжая смотреть за дорогой, — фу, боюсь даже представить, в каком оно было состоянии. — Я пытался это остановить, — по лицу антрополога побежали тени, — вызывал службу ремонта. Думал, так они найдут их, а потом… — Узнавал, что на самом деле никуда не звонил? — в голосе Мейсона появилось что-то, отдалённо похожее на сочувствие. — Даже знать не хочу, что творилось в этот момент в твоей голове. Мейсон сверился с навигатором и прибавил скорость. Оскар ещё больше побледнел и затрясся. Машина вильнула на повороте и чудом избежала заноса и столкновения с отбойником. — Сбавь скорость, — без особой надежды попросил антрополог, — это опасный участок. — Чтоб ты понимал, — санитар его больше не слушал, — я делаю это не ради тебя или себя. Будь моя воля, я бы упрятал тебя в психушку и даже сам прилёг на соседнюю койку. — Мейсон! — задний бампер чужой машины оказался в опасной близости от их Опеля. — Хватит! Ты убьёшь нас обоих! — Я делаю то же, что делали наши предки с такими, как мы, — он резко выкрутил руль, отчего его очки чуть не съехали с носа, — те дыры в черепах. Полагаю, они пытались их вылечить. Видишь, даже тридцать тысяч лет назад это считалось проблемой. — Это нельзя вылечить! — во всю мощь голосовых связок заорал Оскар. — Мы родились такими! Нас исправит только смерть! Мейсон равнодушно пожал плечами, сильнее выжимая педаль газа. Они уже практически выехали за пределы города, и поток машин стал ощутимо свободнее. Немного подумав, он отстегнул ремень безопасности. Покосившись на пассажира, решил не проделывать с ним того же. Дать ему шанс умереть от удара? Ну уж нет. — Это было неизбежно, — загробным голосом сказал санитар, — все наши видения, галлюцинации, страхи и комплексы — всё вело именно к этому. И ты, и я, и другие такие же — лишь слабые особи, не способные выжить в агрессивной среде. Жаль, что ты этого так и не понял и не пожелал с этим мириться. Можно было избежать с добрый десяток жертв. Он вложил в эту фразу столько пафоса, сколько потребовалось, чтобы самому смириться с происходящим. В его голове план выглядел лучше. Оскар с ужасом смотрел на дорогу, которая начала петлять и уходить вверх. Он уже не пытался уговорить Мейсона сбавить скорость. Желудок свело. С каждым резким манёвром сердце замирало, а потом пускалось вскачь, когда машина снова выравнивалась. — Подумай, — он решил предпринять последнюю попытку, — вместе мы сможем продолжить исследования. Мейсон повернул к нему голову, на мгновение оторвав взгляд от дороги. У него было несколько причин, чтобы согласиться. Первая: это интересно. Неизведанные возможности мозга и препарат, способный вызвать переживания, не сравнимые ни с чем другим. Да, его самого этот опыт никак не впечатлил, а больше разозлил, но кто знает? Может, он просто ещё не распробовал? Вторая: возможно, в дальнейшем эти исследования действительно смогут помочь таким, как они. Если продвинуться чуть дальше, чем Роберт Меленбельт, то, возможно, реально получится найти лечение. Третья: он давно искал смысл в жизни. Посвятить её науке — не так уж и плохо. Если опустить тот факт, что сотрудничество ему предлагает законченный психопат, убивший всю свою семью и ещё чёрт знает сколько человек, то это вполне в его силах. Впрочем, моральная сторона вопроса его не сильно-то беспокоила. У него была всего одна причина, чтобы отказаться. Эта причина не давала ему покоя больше трёх лет. Она преследовала его, не давала спокойно спать и шутила дурацкие шутки. Как он уже успел выяснить, мстительность тоже является одной из главных черт его характера. — Эй, Оскар, — почти шёпотом позвал Мейсон, — у меня появилась одна теория. Он почувствовал, как сердце пропустило несколько ударов. Они почти прибыли. — Какая? — Ты сказал, что нас исправит только смерть. То же самое мне поведал один мой знакомый. Возможно, вы оба были правы. Давай попробуем? Не дожидаясь ответа, он выкрутил руль вправо. Шины взвизгнули от резкого манёвра. Металлический скрежет резанул по ушам, когда бампер Опеля снёс металлическую ограду. Мейсон чуть подпрыгнул на месте, когда машина полетела в пропасть. Оскар закричал, свободной рукой хватаясь за ручку двери. Удар. Холод. Тьма. Тонкая корка льда разлетелась на части. Мейсон закрыл глаза, ощущая, как поток ледяной воды хлынул в салон. Надо отдать должное препарату: боли он действительно не чувствовал. А судя по крикам с пассажирского сиденья, Оскар этот побочный эффект получить не успел. «Мы тебе говорили, что надо забыть о нём», — хором завопили голоса в голове Оскара. «Надеюсь, что не стану одним из призраков. Пожалуйста. Меня же тут ничего не держит», — было последней мыслью в голове Мейсона.[Суббота; 17.12.22 10:36]
Подходя к палате интенсивной терапии, Рикки чувствовал, как сердце сжимается от беспокойства. Чёртов Мейсон Кларк. Оставил после себя кучу вопросов и спокойно свалил в туман, бросив его одного разбираться со всем этим дерьмом. По привычке он пустил вирус в самое первое сообщение, которое отправил санитару, и с тех самых пор отслеживал его телефон. В конечном итоге это спасло жизнь Мейсона. Ну как жизнь. Он лежал там. Накрытый простынёй и обмотанный кучей трубок. Врачи говорят, что шансов уже нет. Никакой реакции на внешние раздражители. Полное исчезновение рефлексов. Нарушенное кровообращение в головном мозге и токсическое повреждение клеток центральной нервной системы. Пора признать, что Мейсона больше нет. Вот идиот. Рикки считал, что поступок Кларка абсолютно лишён логики. Ну узнал ты, что твой знакомый — серийный убийца. Разве это повод срываться вместе с ним с обрыва? Кто вообще так делает? Вот урод! — Минейр Шепарт? — к нему навстречу вышел врач. — Вынужден вас огорчить. — Он мёртв? — уточнил Рикки. — Мозг умер, — констатировал доктор, — мне жаль. — Отключайте. Он сам этого хотел. Хакер устало опустился в кресло в приёмной, не в силах выйти на улицу. Впервые в жизни он чувствовал полное бессилие.