Затмение

      Копиа лежал в своей постели, смотрел в потолок и думал лишь о том, насколько близок момент отмщения – за свою жизнь, за свою честь, достоинство. За братьев, чья смерть была чересчур несправедливой. Непонимание, почему к ним было такое скотское отношение, как к товару, когда их тела выставили, словно прекрасные изваяния. Луна пробиралась сквозь занавески, освещая часть постели Копиа. Лишь она ведала о самых сокровенных тайнах, о боли, что нескончаемо поедала его душу, рвала на клочья. Он был невероятно одинок, все это время, пока вновь не вернул себе Терцо. Шатен мечтал быть с ним более близким в отношениях: весело обсуждать различные ситуации, сидеть в саду, играть в карты или просто смотреть фильм, но все, что было между ним и братом – это тонна непонимания, отчаянная попытка сохранить власть, мечта заполучить себе лакомый кусочек папства, что по праву перешел к Копиа. Сон быстро подкрался и утянул за собой в царство Морфея мужчину, который лежал, обнимая подушку, слегка сгорбившись в позе эмбриона.       Вся последующая неделя была наполнена странной атмосферой. Министерство вновь ожило, как в старые времена – сестры ходили туда-сюда, щебеча меж собой, у братьев греха и упырей внезапно появилось много работы. Такие перемены вызывали улыбку на лице Копиа, который сильно скучал за всем этим буйством эмоций, скучал по оживленным коридорам и общей суете. Император же, напротив, лишь ворчала, что все превращается в какой-то балаган, как мерзко становится находиться в общей столовой и что Копиа вообще следовало бы держаться подальше от Терцо, ведь «ее чудесный мальчик» в последнее время странным образом пристрастился к общению с их «коварным врагом».       Бывший кардинал отвечал на это, что таким способом всего лишь показывает, что здесь нет врагов и что, возможно, следует просто принять как должное возвращение Третьего, ведь тот вряд ли навредит в месте, где у него есть кров и пища. Но Сестра Император подумывала о другом варианте событий. Если потребуется, она готова умертвить своего единственного сына, чтобы спасти министерство от бунта и переворота, спасти их веру и дом. В конце концов ведь Папа должен пожертвовать собой во благо церкви.       После обеда Терцо тайком проник в спальню Копиа, не сомневаясь, что найдет его там. Еще во времена, когда шатен был епископом, Третий неоднократно замечал, что его тянет разворошить гнездо этого крысиного ублюдка, заставить его чаще выбираться из оков своей спальни, словно из безопасного места. Епископ просто был подвержен бесконечному преследованию со стороны разных людей: всех интересовало то, куда тот исчезает после того, как пересекает порог собственной скромной обители. И вот Терцо снова у этой двери, только теперь красиво отделанной, с до сих пор приятно пахнущей древесиной. Убедившись, что дверь заперта как следует, он двинулся дальше в покои, было тихо, даже очень, отчего к горлу Терцо подкатило непроизвольное чувство тревоги. Однако он сразу же отогнал ее, как только увидел Копиа в окружении его маленьких крыс, которых он, кажется, кормил и чесал за ухом, что-то напевая. Сейчас шатен напоминал беззаботного ребенка в окружении животных, которых любил больше, чем людей. Почему Третий никогда не воспринимал этого всерьез? Брюнет слегка приуныл от собственных мыслей, оперевшись о дверной косяк. Мужчина, по сути, общался с Копиа только по делу или когда глумился над ним, но даже не смотря на все, кардинал вернул его к жизни, пусть и странным способом, для странного дела.       — О, я не слышал, как ты вошел, – Копиа выдохнул, увидев Терцо, все еще почесывая за ухом любимого питомца.       —Ты никогда не меняешься, такое ощущение, что даже папство стало для тебя лишь небольшим развлечением, – Третий слегка прочистил горло, а после вошел в глубь чужой спальни, садясь рядом, аккуратно, чтобы никого не раздавить.       — Не говори мне только, что ты лишь усердно работал, никто из нас не вел себя слишком серьезно, мы просто инструмент, – Папа потерся носом об крысенка, и тот по руке побежал навстречу к Терцо.       — Но тогда почему я здесь? Так сильно хочешь показать, что ты теперь здесь босс?        — Нет, я хотел попробовать сначала. Мы с тобой никогда не были хорошими братьями, и уж тем более мы не были в достаточно хороших отношениях, я хочу предложить тебе вернуться в проект Призрак, когда мы убьем Сестру, – мужчина потупил взгляд. – Люди нуждаются в тебе, я нуждаюсь, Терцо…       — И ты действительно думаешь, что после всего, что случилось, я просто возьму и все забуду? – понтифик поставил свои руки на бока, недоверчиво щурясь во взгляде.       — Ты имеешь полное право обижаться на меня, Терцо, я не сделал ничего, чтобы предотвратить это, я просто не мог и ты знаешь это, – Копиа все еще сосредотачивал свое внимание на маленьких животных, что весело резвились там внизу.       — А ты не боишься, что став свободным, я могу убить тебя? – брюнет зловеще прошептал на чужое ушко.       — Ты этого не сделаешь. Даже когда я наконец избавлюсь от метки, наши жизни будут связаны словно нитью – такова плата за твое возвращение,– глаз Карди ярко блеснул в тусклом свете свечей, когда он наконец повернул свою голову в сторону другого мужчины.       — Мне придется охранять тебя, чтобы оставаться живым, а тебе – защищать меня, чтобы не умереть? – проговорил Терцо, почти вплотную приблизившись к Копиа.       — Умный мальчик, совершенно верно, и мне это нравится так же, как и тебе, – Карди положил свою руку на плечо понтифика, слегка сжимая его пальцами. — И поэтому ты решил, что лучше бы нам наладить отношения… – брюнет хитро улыбнулся.       — Я хотел этого с самого начала нашей встречи, я хотел наконец обрести семью, – шатен слабо улыбнулся, а после обнял крепко Третьего – мужчина сначала напрягся в чужих объятиях, но после расслабился, позволив теплу поглотить его.       По всей видимости, Копиа действительно отчаянно хотел быть с кем-то ближе, Терцо старался понять, как в таком странном человеке помещается столько разных течений. Он всегда выглядел как кто-то, любящий свою мать, усердный трудяга, любитель крыс. Он никогда не видел в Копиа чего-то темного, такого зловещего, чего-то, что заставляет душу метаться в тревоге и бессмысленном ужасе. Кардинал всегда подпрыгивал в испуге от внезапного появления, ронял книги и ругался на итальянском, но то, как он безразлично стоял и смотрел на убийство трех Почетных, навсегда останется в памяти Терцо. Холод во взгляде, пронизывающий до костей, и первобытное чувство страха, которое отражалось в зрачках брюнета. Был ли он таким или стал благодаря министерству, Третий не знал, но внутри что-то подсказывало, что ему стоило довериться бывшему кардиналу, позволить новому Папе взять высокий пост во имя их блага, так как внутренне это все тот же Карди.              Утром следующего дня, проснувшись в хорошем настроении, Терцо прогуливался по саду, пока его внимание не привлек упырь. По виду это был тот самый утырок, которого он встречал у себя в комнате.       — Эй, ты! – понтифик вскочил с лавочки и пустился догонять упыря. – Это ты ведь, Константин, кажется? Да погоди ты!       Гуль завел бывшего Папу глубже в лабиринт, пока не повалил на землю, нависая немного с игривой улыбкой. Терцо тут же спихнул с себя демона и постарался быстро подняться на ноги, он осмотрелся, пытаясь понять, куда его занесло. Все, что было вокруг – старые арки, заросшие зеленью и плющом, статуи ангелов, что прикрывали свои глаза и держали небольшие фонари, мощеная дорога, покрытая мхом, и небольшая ветхая, но такая красивая беседка по центру, с вырезанными на колоннах рисунками, за столом которой сидел Карди, разливая горячий чай по фарфоровым чашкам. След гуля простыл, словно его тут и не было.       — Доброе утро, Терцо, надеюсь, ты хорошенько проголодался? – шатен улыбнулся и поставил на стол чайник.       – Ты всегда завтракаешь где-то в дебрях? Не помню, чтобы в нашем саду была эта территория, — Терцо слегка поежился, глядя на шикарное место рядом с бывшим кардиналом.       Все-таки этот придурок любил держать свою задницу на самом мягком, в конце концов это единственное, что привлекает внимание многих поклонников – этот большой, сочный и мясистый зад почетного Папы Четвертого.       — Нужно обсудить детали следующего раунда, дорогуша, мы ведь не хотим, чтобы кто-то узнал о наших планах, не так ли? – шатен лучезарно улыбнулся, а после похлопал по месту рядом с собой, проследив, как Третий наконец плюхнулся рядом с ним.       — Для тебя это какое-то развлечение? – в некоторой степени понтифик не понимал вовсе, что происходит в голове у Карди, почему он все еще церемонится с Император, для чего тянет полдуховенства за яйца.       Однако запах яичницы с беконом и сыром заставил многие мысли развеяться. Брюнет заинтересованно повел носом.       — Нет, как ты мог об этом подумать? – Копиа притворился удивленным, ставя тарелку с горячим завтраком рядом с бывшим Папой. – Систор не станет соблюдать правила, она все равно будет делать все, чтобы избавиться от тебя.       — Ну не посадит же она меня в клетку, – Терцо хмыкнул, начав уплетать еду, отметив, что бекон все еще сочный.       — Кто знает, моя мать порой непредсказуема, но, боюсь, ты больше не сможешь спать в своей комнате, – Карди повертел вилкой, а после погрузил в рот кусочек плавленного сыра. – Как и в моей. Придется организовать тебе временное жилище в моем домике недалеко отсюда.       — И это еще меня называли транжирой? – Терцо отпил немного чая из кружки, вдыхая аромат бергамота.       — Этот дом был куплен, еще когда я только заступил на пост епископа. Я не думал, что буду находиться непосредственно в министерстве… – Копиа закатил глаза, сложив руки на груди. – И вообще, будь готов к тому, что все произойдет в ночь особого праздника.       — На виду у всех? Когда это ты вдруг заделался кровавым мстителем? – недовольно проворчал Третий, заканчивая есть основное блюдо и приступил к десерту.       — Мы уберем ее по тихой, нельзя допускать, чтобы она действовала скрытно, тем более наши с тобой прогулки могут навеять сомнений. Пока она верит мне, но доверие подорвать не так уж и сложно, – Папа ухмыльнулся, когда потянулся за салфеткой.       — Вот именно, Копиа, и если ты все это время будешь водить меня за нос, я утяну и твою жалкую задницу в преисподнюю вслед за собой, – Терцо направил на него вилку с заварным кремом, глядя хмуро и почти сурово, было понятно, что он не шутил, исключая к себе подобное отношение.              Тем же утром, но несколькими часами ранее, Император сидела в уютном кресле на балконе, в одном из своих костюмов, с чашкой потрясающего чая, что недавно принес ей сын. Нежные нотки фруктов прекрасно сочетались с насыщенным вкусом черного чая, оставляя потрясающее послевкусие. Ее разум был охвачен Терцо, ее отчаянное желание спасти свое чадо от неправильного влияния вынуждало пойти ее на отчаянные шаги. Убить Терцо нельзя, иначе может пострадать Копиа, значит его нужно ограничить, кормить, и обеспечить максимальное удобное положение под присмотром. Она не может так рисковать, не может позволить Третьему манипулировать собой каким-либо образом. Но у нее нет выбора, нужно действовать быстро и решительно, чтобы Карди ничего не заметил. Если он будет в неведении, значит у нее будет больше шансов на успех. Но было также и то, что мучало ее сознание. Почему Си ведет себя снова так, будто он наивный ребенок? Неужели Эмеритус Третий наплел в уши ее сына какие-то сладкие речи, и теперь бедняга старается угодить ему?       Она делала глоток за глотком и что-то записывала в свой блокнот. Слабость в теле была естественной в ее возрасте, и только эти мини-снадобья в виде чая помогали ей справляться с головной болью. Несмотря на все она была рада, что Копиа проявлял к ней достаточно интереса и заботы.       Вся ее жизнь была наполнена постоянными попытками обеспечить себя счастьем. Будучи молодой и красивой девушкой, ей было нетрудно охмурить молодого и перспективного Нихила, мужчину, который впоследствии стал ее мужем и одним из фронтменов призрака. Только вот вместо волшебного путешествия в отношениях ее ждало разочарование и измена. Будучи в положении, она покинула на какое-то время министерство и вернулась в родной город, где при покровительстве духовенства растила своего мальчика. Было также больно узнать и то, что у Нихила родились наследники от других женщин, по началу воспитывавшихся в различных округах их филиалов, пока в определенном возрасте мальчишек не забрали и не стали готовить к папству, чтобы избежать бурных проблем с их поисками. Не смотря на все это Император старалась создать для своего маленького Си лучшие условия, пускай и потеряв очень много времени для проявления к нему достаточного количества любви и заботы. Так что сейчас она вовсю довольствовалась тем, что ее сын проявляет много тепла и заботы, и отдавать своего мальчика какому-то напыщенному придурку не собиралась. Что такого было у Терцо, чего не было у нее? Третий всегда относился к Карди словно к мусору и просто исполнителю младше статусом. Не может быть, чтобы у него вдруг проснулись какие-то чувства по отношению к ее ребенку. Или может таинственная сила, связывающая их обоих и есть тому объяснение?       Пока тихо играла музыка Моцарта на виниловом проигрывателе, Император предавалась размышлению, как именно стоит подойти к вопросу содержания Третьего Почетного в стенах его бывшего дома. Позади нее появился упырь в деловом костюме с красной маской. Его имя было Особый, почему именно так, никто не знал, кроме самой Император. Этот гуль выполнял только ее поручения, даже самые редкие и «ОСОБЫЕ». Так было и в этот раз, его задачей был предзаказ некоторого оборудования в церковь.       — Мем, дополнительные камеры слежения и некоторые строительные материалы для отделки комнаты в подвалах прибудут утром.       — Отлично, Особый, ты, как всегда, самый лучший в том, чтобы угодить своей госпоже. Никто не видел Терцо? Мне нужно знать, не караулит ли он моего сына где-нибудь, – Император вздохнула, поставив чашку на столик рядом и поднялась, чтобы встретиться со взглядом упыря.       — Нет, мем, Эмеритуса Третьего никто не видел, он даже не появился на завтраке, как и Папа, – Особый смотрел полностью безразлично и сухо на свою начальницу, которая немного поникла в лице.       Ему, впрочем, было все равно на то, какие чувства испытывают люди, он никогда не понимал этого дерьма с отношениями и дружбой. Фил в отличие от него был совершенно людим, всегда совался во всякие интервью, интересовался жизнью жалких существ – был тем, кто всегда информировал Папу Третьего. Но время его брата-близнеца прошло, его сгубила чрезмерная человечность.       — Си скорее всего возится со своими крысами, сегодня вторник, а потому он будет занят чисткой клеток. Он всегда находил успокоение наедине с этими животными, – женщина предалась воспоминаниям, глядя на небольшое фото в рамке, лежащее на ее комоде. – Ты можешь быть свободен до конца дня, упырь.       Император махнула рукой, и гуль ушел из ее спальни, словно его тут и не было. Глазами она снова нашла тот самый снимок. На ней был изображен ее маленький Си, одетый в синий комбинезон и красную футболку, счастливо улыбающийся в окружении нескольких крыс. Ему, кажется, было всего семь лет, когда он стал выглядеть максимально радующимся своей жизни. Рядом было еще одно фото, она и он – он тогда впервые заступил на пост молодого священника, на плече Копиа мирно спала крыса. Рукой женщина ласково огладила еще несколько фоторамок, где был ее мальчик, годовалый принц, мирно спящий средь изобилия подушек в маленькой митре и сутане. Это заставило Сестру просто расплакаться, оттого, что она потеряла так много времени, оставив ее ребенка падать в объятия одиночества и преодолевать столько испытаний самому.