Промах

С момента его пробуждения прошли дни. Сара, как и обещала, старалась навещать старшего как можно чаще, приносила с собой кучу новостей из школы и баловала его (конечно в тайне от врачей) разного рода сладостями. Она никогда не понимала этого глупого запрета. Да, бывают люди с аллергией на сахар или склонные к сахарному диабету, но почему остальные "здоровые единицы" обязаны страдать? Впрочем, её наивность только забавляла Хитклиффа, хоть он и не скрывал, что искренне разделяет подобную точку зрения. Как же интересно устроен человек: какая бы беда не произошла, какие бы жестокие условия не подкинула бы жизнь, а в любом случае привыкнет. Привыкнет и к высоким потолкам, и к шуму людей в коридоре, к тушёнке на ужин и куче таблеток, для каждой из которых было своё отдельное расписание. Привыкли тысячи и Марк привык. Даже приспособился к местному, как бы он прежде окрестил его, беспощадному режиму, с подъёмом на рассвете и комендантским часом в восемь вечера. "Прежний Хитклифф" буквально испарялся на глазах: лицо, несмотря на то, что большая часть его была скрыта марлей, казалось более свежим и живым; бессонница, мучавшая его примерно со средней школы, исчезла из ежедневного распорядка дня по мановению руки; лишь паранойя время от времени проявляла себя в виде не самых благоприятных и навязчивых мыслей. Впрочем, обязательно должно было остаться нечто вечное из его прежней жизни.

Прежняя жизнь.

Помнит ли он её? Определённо. Однако, некоторые её куски, незначительные очень значительные обрывки были размыты. Парень с лёгкостью мог описать какой-то очень старый случай, когда его родители вынудили идти на школьную ярмарку, несмотря на то, что накануне он перешёл дорогу какому-то хулигану, но заметно терялся, когда речь заходила о бытовых вопросов по типу: "ваш обычный выходной" или "последняя встреча с вашим дядей накануне трагедии". Подобные пробелы настораживали, пробуждали беспокойные мысли, что моментально начинали заполнять голову, подобно тому, как рой пчёл заполняет старый тесный улей. В таких случаях успокаивали лишь размеренные слова врача: "– Вы делаете успехи. Воспоминания вскоре вернутся, это естественно." Возможно, это были "фразы-штампы", которые произносили сотням и сотням таких же пациентов, как и сам Марк, дабы успокоить и заверить, что всё будет хорошо, уповая лишь на то, что это окажется действительно правдой. Однако, парень не желал спорить с врачом, ведь это был тот человек, что на уровне долга помогает ему подняться на ноги. В любом случае, он и сам искренне желал верить в это, в то, что скоро это "неудобство" прекратится. Можно заметить, что доктор не солгал: ему действительно становится лучше. Несмотря на то, что функциональность его глаза и уха ещё не определены, в остальном заметен большой прогресс по сравнению с тем состоянием, с каким он поступил в отделение. Изменения замечал и сам Хитклифф. В особый восторг его привел сон, что приснился накануне. Обычно из-за бессонных ночей и полного выгорания в школе его организм попросту не был способен генерировать сны, полностью отказываясь функционировать, но теперь..! Он будто переродился! И тело старается соответствовать данному событию.

***

Цепкие пальцы сжимают рукав цветастой кофточки, утягивая куда-то за собой. Слышен топот, пение птиц, детский смех. Где-то позади, по дорогам шумно мчат автомобили, над головой властно шуршит листва. Лето вобрало в себя всё эти звуки, превращаясь в одну звучную, скорую полифонию, и разлилось повсюду, чтобы подарить каждому на этой Земле чувство беззаботности и счастья. В лицо начинает дуть лёгкий ветерок. Пахнет свежестью и травой. Два мальчика во весь опор несутся по тропинке вниз, со склона, прямо к обрывистому берегу. Под ногами разлетается пыль, камушки стучат о подошву новых сандаликов. В груди так свободно, телу легко. Кажется, если оттолкнешься от склона, прыгнешь как можно выше, то сможешь полететь. Без крыльев и магии. Сам! И твоего прыжка будет достаточно, чтобы пересечь эту реку по воздуху. Мальчишка смеётся, отпускает его запястье и подбегает к иве, что склонила не только свои ветви к водной глади, но и сама значительно накренилась с высокого берега. Его смуглые ладошки хватаются за темную кору дерева. Он оборачивается, смотрит внимательно, слегка хитрит, но всё по прежнему расплывается в самой искренней улыбке, какая у него только есть. Кивок в сторону - приглашает присоединиться к своему озорству. Шатен колеблется, но всё же подходит ближе. Детские ножки ступают на подмосток, стоявший в непосредственной близости от причудливого дерева. Взгляд с изумлением блуждает по водной глади, окрашенной в чистую лазурь, по далёкому берегу, где из-за пышных деревьев виднелись верхушки белых коттеджей, по чистому небу, где одиноко висело дневное светило. Сердце колотится от мысли: "Неужели это всё моё?" Доски дрожат. В один прыжок он покинул дерево, чтобы присоединиться к дорогому другу. В плечо прилетает слабый хлопок, заставивший обернуться и отвлечься от будоражащих мыслей. Ах, если бы черты этой мордашки не стёрлись бы из памяти и не превращались в мутное пятно.. – Во что играть будем, amigo? Он молчит, не знает что ответить. Пока не знает. Глаза удивлённо устремлены на друга, пока из головы всё не может уйти тот восторг, какой вызвало это место. Слух ласкает прибой и шелест листьев. – Давай в пиратов? Брюнет довольно кивает, после скорым шагом отходит к берегу. Звук напоминает свист. Быстрый и шумный. Тонкий ивовый прутик в его руках разрезает прозрачный воздух. На озадаченный взгляд он лишь смеётся. Смеётся так звонко, словно тысячи бубенчиков рассыпали по полу из их родной коробки. Аналогичный прут, что отдаленно напоминал рапиру, прилетает в руки другому мальчишке. – Тогда защищайся, одноглазый Марк!

***

Весь последующий день из головы не выходил этот сон. Всё было так реально, будто он действительно пережил нечто подобное когда-то, а теперь будто ощутил это вновь. Полная свобода, наивная детская радость.. почему в семнадцать пришлось так быстро повзрослеть? Почему радости жизни улетучились так скоро? Повлияла ли обстановка в о́круге или Хитклифф сам лишил себя детства? Нет, это не то, о чём хотелось задумываться так сильно. Сомнений не было: этот точно был кусок из его детства. Что-то из не такого уж и отдаленного периода, когда ему было где-то 9-10 лет. Чем дольше он размышлял над увиденным, тем яснее становилась картина в его голове, будто восстанавливаясь из пепла как феникс. Утраченное и не такое значительное воспоминание становилось только сильнее и в последствии укоренилось в голове на ряду со всеми остальными кусками памяти, что так и не покинули его сознание. Однако, нельзя было сказать, что он абсолютно понимал всё происходящее. Он помнит это место. Река находится на окраине округа, примерно на северо-востоке, недалеко от неё, непосредственно в черте города находился собор, куда каждое воскресенье приезжали все местные, чтобы послушать службу и "очиститься от грехов". Он отчётливо помнит это дерево, что по сей день клонит свои длинные и тонкие ветви к водной глади. В реальности и расположении этой локации Марк не сомневался абсолютно. Вопросы вызывали другие аспекты. Мальчишка. Смуглый, с немного растрёпанными чёрными волосами. Он словно выбивался из восприятия Хитклиффа. Его лицо, его имя, личность.. всё это было стёрто из неокрепшего сознания парня, что вызывало у последнего как интерес, так и опасения. Даже некоторые слова, которые он произносил, будто попали в вакуум, исчезая в бытие. Он не хотел мириться с неопределенностью воспоминания, поэтому продолжал отчаянные попытки самостоятельно ответить на возникшие вопросы. Пошёл от обратного: постарался вспомнить всё, что происходило тем летом, но безуспешно. Голова кругом шла от постоянных попыток додумать что-то там, где подобное просто не нужно. По крайней мере на данный момент парень был определённо бессилен. В висках появилось лёгкое покалывание, а в горле начинало сохнуть. Похоже, самое время пить обезболивающие. Гладкие, по форме напоминающие капли воды, таблетки наполняли собой полупрозрачную баночку. К удивлению врачей, Марк сам попросил предоставить приём лекарств лично ему, ссылаясь на то, что подобным образом он намерен тренировать собственную память. Не хотелось посещать принудительное промывание желудка из-за какой-то молодой медсестры, которая что-то напутала в рецепте, да и некая романтика при этом терялась. Взгляд скользит по контуру лекарства. Проскользнула несколько забавная в своей странности мысль: "Было бы забавно, если бы это наоборот разрушало мою память. Наивно пью, пью.. а под конец - я чистый белый лист, которому можно отдать любой приказ." Уголки губ приподнялись. Нет, этот "раздел научной фантастики" поистине можно считать бредом. В противном случае навряд ли бы головные боли оставляли его просто так, да и это заметное продвижение в лечении... Было слишком много "но" в этой конспирологической теории.

***

– Как ваше самочувствие? - голос звучит несколько басисто, но по-своему заботливо. Мужчина чуть опускает очки, смотря на пациента. – В последнее время мне всё лучше и лучше. Я даже ощущаю как всё больше набираюсь сил по сравнению с первым днём. Марк устроился на небольшой кушетке у стены, сложив руки на коленях. Ему было несколько неловко сидеть непосредственно напротив врача, потому, с его позволения, он и держал подобную дистанцию. – Это хорошо. Что насчёт головных болей? – Ну, сегодня после обеда я упорно размышлял над кое-чем.. думаю, мои попытки и спровоцировали это всё. - мужчина отвёл взгляд от него, начав что-то записывать себе в блокнот. Подобное молчание несколько смутило юношу, заставив продолжить свою речь. – Я принял лекарства, как вы и сказали, и где-то.. может минут через десять- – А что заставило вас сделать это? - перебил его врач, подняв взгляд на несколько удивлённое лицо собеседника. – Над чем вы думали, мистер Хитклифф? Парень отвёл взгляд в сторону, начав блуждать им по кабинету. Напротив него возвышалась книжная полка из темного дерева, где за стеклянными дверцами хранились как папки, так и научная литература; в углу, у самого выхода стоял фикус, что расправил свои изумрудные листья в разные стороны, а над ним, на стене красовались грамоты и рашчиные похвальные листы на имя этого самого лечащего врача. Хотелось собрать мысли в кучу. – Мне сегодня снился сон. И.. мне кажется, что это какое-то воспоминание из моего детства. Врач заинтересованно кивнул, приготовившись записывать. – Мне было где-то лет десять, когда мы побежали играть к реке. В пиратов, ну знаете как обычно это бывает у детей.. – А мы, я прошу заметить...? – Мы.. - он и сам чуть задумался. – Это был мой друг, я полагаю. Просто я не могу его вспомнить. Лица я его не разглядел, а об имени я вообще молчу.. Юноша несколько стыдливо опустил голову, рассматривая причудливый рисунок на полу. Почему-то было стыдно признавать, что ты забыл человека, тем более того, кого ты осмелился назвать "другом". Однако со стороны врача послышалось лишь понимающее хмыканье: – Такое бывает. При вашей травме незначительно были повреждены части мозга, отвечающие за память, что повлекло за собой частичную амнезию. - он сложил руки домиком из-за чего начинал казаться более важным. – Это дело поправимое, не стоит беспокоиться. Тем более, раз уж это ваш друг.. вам стоит только увидеться с ним, как всё встанет на свои места, поверьте мне. Слова звучали довольно убедительно и при этом обнадеживающе. Хитклифф смиренно кивнул, всё рассматривая под собой пол.