***
– Марк? Ты только не волнуйся, прошу тебя. Слова отца уходили куда-то в купол, под потолок, но никак не доходили до него. Он не слышал. Он не мог услышать. Все мысли заполонил страх, глаза застелила пелена слез, горло сдавило. Он не хотел верить в это. Да и видеть тоже. – Мистер Хитклифф, ваши волнения понятны, но прошу вас, успокойтесь. Капли сорвались с подбородка и разбились об пол кабинета. Слова врача не успокаивали, да и доверия не внушали. Ему говорили, что всё будет хорошо, что есть надежда, что он восстановится. И всё это оказалось ложью. Ужасной ложью. Марк прожигал взглядом зеркало в кабинете лечащего врача. Сердце ускорило стук, голова была готова разболеться в любую минуту, ведь тому способствовало не только эмоциональное потрясение, которое он переживал в данный момент, но и скопище переживаний, роящихся как пчелы в переполненном улье. Как бы сильно не был размыт его взгляд, всё равно из-за пелены отчаянного забвения было заметна причина его горя.Глазное яблоко.
С большим серым пятном по центру. Отвратительное в своей безобразности и неработоспособности. И ненавистное лишь потому, что ему не удалось уцелеть. Грудь жгло. Страх смешивался с гневом, с обидой, получая на выходе полное отчаяние и истерику. А как иначе? Для измученного и впечатлительного подростка, несмотря на его возраст, ничего другого и не оставалось. Оказаться слепым на один глаз грезилось как нечто несбыточное, что бывает с людьми в книгах и фильмах, на войне, но никак не в жизни. Не в его жизни! Отныне собственное "безобразное" лицо стало ещё более отвратительным зрелищем. И даже:"Быть слепым намного лучше, чем мёртвым."
не мотивировало. Удручало.***
Так стыдно. Входить в такой храм со своим уродством и искать помощи у того, в чьём существовании он усомнился. Для ревностно верующего это можно было бы назвать восьмым смертным грехом, который повлек за собой и другой. Были то уныние или гордыня - всё равно, он постарался отнять ту жизнь, какую ему преподнесли небеса. Быть может благодаря Ему Хитклифф остался жить? Значит слёзы были не напрасны и его душа всё же была спасена? В таком случае получается, что Он всё ещё его любит и готов простить? Как же сильно хотелось в это верить. И в то, что отныне всё будет хорошо. С ним, с его родителями, с его друзьями. Друзья.. за это время он уже успел несколько раз задуматься над всем произошедшем. Образ давнего друга постепенно восстанавливался из задворков памяти, хоть и до сих пор не собирался во что-то осознанное. Он много улыбался. Он был чудаковатым в плане характера. Он был разговорчив. Но больше ничего. Дальше этой узкой рамки, какой обычно ограничивают фотографии из выпускного альбома, Марк не мог вспомнить. Стоило бы навестить его и расспросить об этом самому, желательно с нарядом полиции, чтобы не потерять жизнь второй раз. И всё же что-то не складывалось. Даже при таком скудном наборе черт было сложно найти причины, из-за которых Торрес пошел на такой шаг. Была ли это ссора, позабытая Хитклиффом, или любая другая неурядица, что безвозвратно утеряна в памяти? Нет, тоже не то. Это слишком сильный грех, чтобы прибегать к нему после подобных пустяков. Насколько бы обидными они ни были. А может он просто ставит духовные ценности излишне высоко, поэтому такие варианты развития событий кажутся нереальными к исполнению. Как же всё запутано. "Вразуми раба немощного твоего, направь на путь истинный, дай ответ." - пальцы сжались в крепкий замок, заставив костяшки побелеть от напряжения. В свете, какой пробивался через цветные стёкла витража лучами,танцевали едва заметные пылинки. В тишине, заполненной роптанием святого отца, послышался шелест страниц. Скоро служба подойдёт к концу. А он всё ещё не нашёл желанного покоя. " Боже, Отец наш, как мне быть? И от чего всё это происходит?" - губы чуть дрожали, воздерживаясь от желания вторить мыслям. Словно так его обязательно услышат и ответят, указав перстами путь просветления. – " Как бы мне хотелось бы помнить. Всё, что я только позабыл после своего греха, Боже! Я бы хотел помнить дни, числа, лица! Я бы хотел помнить его! Но.. мне страшно, Господи. Вдруг есть нечто более ужасное, о чём я позабыл? Вдруг я совершил нечто похуже этого? А его поступок, моя память и глаз лишь достойная цена за все мои прегрешения?" Старый господин, сидевший через несколько рядов от Марка, шумно прокашлялся, выдавливая из истощенных лёгких хрипы, какие появились у него десятки лет назад. Но едва ли это потревожило присутствующих. Быть может через сколько и перед ним откроется путь к лестнице у райских ворот? " Боже, направь. Я хочу всё исправить. Я готов снести всё, только бы всё было как прежде. Дай сил и я буду готов простить, стоит ему только назвать причину. Как ты учил! Всепрощение. А судить его пусть будут другие, пусть не люди, а твой праведный суд, где будут отпущены все грехи и обиды, а душа его спасена. Спасена, как и у любого другого, кто запутался и не смог найти правильного пути." Толстый переплёт звучно захлопнулся, от чего в воздух поднялась легкая пыль с пожелтевших от старости страниц. Началось копошение, немногочисленные присутствующие встали со своих мест. Некоторые поспешили к выходу, другие торопливо и в голос произносили слова молитвы. Марк приоткрыл глаза. Да, время уходить." Прости, защити, успокой. Аминь"
Середина октября. Немного прохладно для этого времени года, потому Хитклифф только сильнее зарвался в высокий воротник пальто. Нужно немного развеяться и пройтись. Хоть посещение храма и вселяло некую надежду в ещё живое и вполне юное сердце, голова по-прежнему была полна тумана неопределенности. Последние события только подливали масла в огонь. Как бы сильно Гэвин не настаивал на том, чтобы довезти сына домой в целости и сохранности, он всё же стоял на своем. Отец и без этого слишком много сделал, поэтому не хотелось, чтобы и на этот раз он жертвовал ради него. Тем более заканчивался единственный за день быстротечный обеденный перерыв, что заставило покорно оставить его на своё попечительство. Однако взамен шло обещание: "Набери мне на рабочий как будешь дома. Обязательно." Прохладный ветер забирался под полы бурой ткани, заставляя кожу покрываться мурашками. Промозглая осень, не самый лице приятный период года. Деревья уже давно сбросили свои цветастые наряды, листья скопились под ними, сжались и засохли. Дожди в округе участились, небо всё чаще стали загораживать грузные тучи, намекая на последующую, ещё более отвратительную погоду в ноябре. Из-за подобных городских картин хандра усиливалась и становилась чуть ли не хронической. Тело всегда охватывала скованность, как после глубокого и кратковременного сна, и продолжалось это состояние вплоть до весны, пока не становилось возможным вдохнуть полной грудью после угрюмых холодов. Холодно. По спине пробежали мурашки, а ноги точно налились свинцом. Парня охватило напряжение, граничащее с каким-то страхом. Не хотелось оборачиваться, кто-то определённо сверлил его затылок своим взглядом. Глубоко вздохнув и на мгновение прикрыв глаза, Марк считает до трёх, после чего немного резко оборачивается назад. Недалеко от собора, непосредственно напротив главного входа, возвышалась статуя. Невысокая фигура, примерно с Марка ростом, стояла на таком же небольшом пьедестале. Это был мужчина, чей возраст не поддавался оценке: лицо его было вытянутым, черты утончённые и хрупкие, волнистые волосы были по плечи, чей ровный пробор обнажал широкий лоб и пронзительный взгляд. Возвышенный и в тоже время строгий, доминирующий. Он сглотнул, отвернувшись вновь. Всего лишь статуя архангела, какое облегчение! Однако, несмотря на "разгадку", паранойя заставила чуть ускорить шаг, чтобы в ближайшее время уже вернуться домой. Родители будут волноваться. Утро вторника не переставало удивлять. Не успел Марк приблизиться к дому, как заметил полицейскую легковую. Без сирен и мерцающих огней, какие включались при экстренных случаях, но спокойнее от этого не становилось. Из приоткрытого окна, со стороны водительского сиденья шел лёгкий дым, что вился в прозрачном воздухе нитями, а после и вовсе растворялся. Видно человек ждал своего напарника, какой заглянул к Хитклиффам, потому и решил немного расслабиться и убить лишнее время. И всё же это была напарница. – Эм.. здравствуйте? - неуверенно произнес парень, подойдя ближе к входной двери. По ту сторону дверного проема стояла его мать, которая, видимо, провела довольно долгий разговор "на свежем воздухе", раз её руки стали чуть дрожат от холода, с хранителем правопорядка, что, к слову, отпиралась о фасадную стену спиной. Как только он вынужденного обратил на себя внимание, тонкие брови женщины изогнулись в лёгком удивлении. – Мам, а что.. – А вот и Марк, так? – добродушно произнесла она, протянув руку для рукопожатия. Хитклифф чуть неуверенно протянул свою ладонь, немного не по-женски это как-то. – Сержант Уивер, департамент полиции округа Манделы. Голос её был звучным и обличал её как человека общительного и добродушного, что сразу располагало к себе. Но так или иначе опасения парня никуда не делись, как и вопросы. – Да? – Я пришла сообщить, что мы открыли ваше дело о.. ну вы сами понимаете. - он сдержанно кивнул. – На днях нужно будет провести обыск у подозреваемого и нам нужны понятые. Миссис Мюррей уже согласилась, но нам нужен второй и вы бы были как нельзя кстати. Так что скажете? Марк немного задумался, отведя взгляд. Дело? Расследование? Обыск? В голове не укладывалось то, куда он попал теперь, в свои-то семнадцать. Но с другой стороны, ему же будет лучше, ведь как не через подобные поиски правды он сможет вернуть остатки памяти и разобраться со всем этим? Да и выбора, похоже, не было, ведь он жертва, потерпевший, а значит один из первых, кто обязан участвовать во всём. – Конечно. Когда только скажите. Женщина довольно улыбнулась. На смуглой щеке можно было даже заметить небольшую ямочку. Конечно, если приглядеться получше, ведь всё внимание в её образе привлекали к себе утончённые золотые серьги, что виднелись из-за темных, распущенных волос. – Отлично, тогда мы заедем за вами. О, и ещё кое-что! - Рут отвернулась к своей сумке, что была надета на плечо. Чуть помучившись со старой испорченной молнией замка, она всё-таки достаёт большой черный блокнот и протягивает парню в руки. – Твоя вещица. Прости, что взяли без спросу, всё-таки улика как никак, поэтому оставить его тебе мы пока не могли. Слова звучали весело, шутливо, чтобы чуть растормошить Хитклиффа и улетучить излишнюю напряжённость их разговора. Однако отчаянная надпись "Заверения" не дала в равной степени расслабиться. – Спасибо.. - кротко проронил он, придав вещицу к груди. – До свидания? – Угу, хорошего дня. Всё с той же ухмылкой отвечает Уивер и отстраняется к машине. Устроившись на пассажирском сидении, она глубоко вздохнула, откинув голову назад. Только начало дня, а уже столько мороки! Видно, с этим делом проблем будет не меньше. – Завлекла мальчонку-то? Нарушает тишину чуть хриплый голос напарника спустя какое-то время. Подобное молчание напрягало, особенно с её стороны. – Ага. Теперь останется только уповать на то, что он не убежал куда подальше из округа и аресту сопротивляться не будет. – Ть, не будет, куда он денется? - усмехается мужчина, выбрасывая бычок в приоткрытое окно. – Мы всё обшарили, он никуда не выезжал. – Надеюсь. Трогай уже, Тэтчер. На лице его появляется небольшая ухмылка. Было в поведении сержанта что-то забавное, но едва ли он мог объяснить что. Недовольно прогремев двигателем, машина тронулась с места.