Промах

Январский вечер. Небо и всё его бесконечное воздушное пространство скованы холодом, яснее демонстрируя жителям Земли далёкие и молчаливые звёзды. Белоснежные крапинки, словно тысячи глаз, что с безразличием, как будто от скуки, наблюдают за тем, как люди-муравьишки копошатся в своих проблемах и делах, страдают от панических атак и страхов, сходятся и расходятся, подобно кораблям в безлюдном океане. И всё никак не могут поднять головы. Всё не могут всмотреться в ответ на тех, кто были и будут после них, на этих гигантов, воинственных и вечных, каких люди по невежеству называют обыденным делом. И всё не могут оставить свои немощные проблемы и устремиться к ним ввысь, в самую нирвану, чтобы уподобиться своим молчаливым учителям - звёздам. Но люди слепы и навины. У них всегда есть нечто, что помешает им достичь желанной свободы. Всегда найдется оправдание их неудаче, ведь они Люди, значит они вверх эволюционной цепи. И в то же время они люди, что означает - "каждый способен ошибаться". Слишком много лицемерия в этих ничтожных, по сравнению с космическими масштабами, существах. Иногда подобные мысли посещали и Адама. Нет, конечно он не задумывался обо всей глобальности этого вопроса и не философствовал в свободные от работы часы, но всё же подобную точку зрения поддерживал. И сам тому был примером. Часы на рабочем столе уже давно показывали то, что можно наконец покинуть это здание и отправиться домой. Но он сидит. Один в просторном здании Mandela TECH и лишь ждёт. Со скуки парень уже пересчитал всё одиноко стоящие машины на обочине дорог, всё фонари в округе, где так или иначе по стечению времени перегорела лампочка, а также все створки жалюзи на его окне. Ровно шесть, ровно четыре и ровно двадцать три. Тот тяжело вздохнул, закатив глаза:

"На что я трачу свою жизнь?"

О дверь слышно слышно ударились, после чего послышалась пара робких стуков, прежде чем гость получил такое формальное разрешение войти. Маршалл, заметно запыхавшийся и вспотевший от бега, несколько дергано закрыл за собой дверь и подошёл ближе к столу. – Мои извинения, - вполголоса произнес тот, в надежде восстановить дыхание. Его смуглая ладонь прошла по локонам, поправляя пышную чёлку. – Меня задержали на одном из процессов, я не мог ничего поделать. – Забей, - на выдохе выдаёт Мюррей, окинув его взглядом. – Всё равно моя очередь закрывать тут всё. Он звучно хмыкнул и отвернулся к компьютеру. Некоторые мгновения копошения в файлах и вот на мониторе высветилось именно то, что адвокат запрашивал некоторое время назад. Прокрутив документ к самому началу, Адам слегка подался в сторону, чтобы дать место для Ионы, рассмотреть написанное. Мулат задумчиво пробежался между строчек, прокрутив вереницу текста к самому концу, после чего одобрительно кивнул. – Благодарю. Именно то, что нужно. – Пустяки. - пожал плечами русый, извлекая флешку. – Я даже подумал, что ты прикалываешься надо мной. Уж слишком много тут официальной бурды. Он протянул носитель. Брюнет слегка нахмурился. – Вся судебная документация подразумевает под собой официальный стиль письма. Смуглая ладонь сжала флешку покрепче, словно желая сломать. Однако, Маршалл будто опомнился и уже в следующее мгновение положил её в карман пиджака. Не избавиться, нельзя. – Таковы издержки работы. Голубоглазый пожал плечами, начал выключать устройство и готовиться покинуть кабинет, а вместе с этим и всё здание по совместительству. Он не сильно торопился, в любом случае его вечер уже был испорчен, так как времени толком не осталось. Придется развлекаться дома на пару с лишней баночкой и каким-нибудь глупым фильмом по федеральному каналу. Казалось, что и Иона осознавал всю тяжесть своей вины в этом деле, ну или не осознавал. В любом случае, глаза его выражали одну только усталость и раскаяние. Пройдя по служебным коридорам и попутно выключив весь оставшийся свет, вышли у черному входу. Под навесом крыльца висела скромная уличная лампа, в свету которой танцевали, подхваченные ветром снежные пылинки. Маршалл задрал голову вверх, наблюдая за этим явлением, что невольно напомнило ему о мотыльках, какие также безрассудно стремятся на танцы со светом, после чего так бесславно погибают. Он вздохнул, от чего с губ его сорвались клубы пара. Холодно. – И ты типа, реально всё это время там сидел? - вдруг послышался голос Адама, что заставил оторваться от минутного транса и перевести взгляд на собеседника. – Да, я находился на процессах. С девяти до шести. Парень сначала вскинул брови, после чего недоверчиво нахмурился. – Да врешь ты всё, не может же такого быть, - с усмешливым упрёком начал он и вдобавок шепнул. – Это бесчеловечно. Адвокат смотрел на него вполне серьезно так, как это обычно бывает, когда он старается пресечь всякие шуточки Мюррея; - грозно и сердито. Выждав некоторую паузу и дождавшись, когда на лице русого появится то самое выражение лица, обозначающее что-то вроде "Или такое всё-таки может быть?", парень в очередной раз вздохнул: – И всё же мне нет никакого удовольствия врать тебе в подобных вещах. Здесь нет моей вины в том, что у нас недостает кадров. - важно произнес он, довольно надменно прикрыв глаза. – И всё же я рад, что потратил это время на работу, а не на бессвязную чушь. Адам слушал его не перебивая, всё прочнее закрепляя удивлённое выражение своего лица. Однако, спустя мимолётное мгновение, как тот окончил свою мысль, парень залился смехом, жмурясь и слегка задыхаясь от нехватки воздуха. Лицо его было обращено к лампе, что своим теплым светом только сильнее выделила рассыпанные по его бледному лицу веснушки. Казалось, что на голубых глаз вот-вот выступят слёзы. Брюнет не озвучивал своего недоумевания, потому сверлил Мюррея отстранённым и озадаченным взглядом. – Ох, чувак, - с отдышкой говорил тот. – Ты это не всерьёз! – Я не совсем понимаю. Я вроде не сказал ничего смешного. Парень хотел было похлопать Иону по плечу, но тот заметно отстранил свое плечо и показательно провел по рукаву пальто, будто обозначая. Он закатил глаза. – Впервые вижу человека, который предпочитает работу, вместо отдыха. Я понимаю, если бы тебе было как тому же Дэйву или "старой гвардии", но ты! - он невольно улыбнулся. – Тебе же столько же, сколько мне! Без пяти минут студент. – Сертифицированный юрист. – Ах, ты не умеешь отдыхать. На том их небольшой спор затих и оба придались немому созерцанию окружения. Всё тот же снег, всё те же звёзды, всё то же. Даже несколько уныло от отсутствия разнообразия. А кое-кому уже давно надо было появиться дома, из-за чего ему придется отчитываться по прибытии, стоит бежать скорее или вызывать такси... Но по итогу они по-прежнему стоят. И смотрят на кружащийся снег, на неподвижные звёзды, на неизменное окружение. Адам запустил руку в карман куртки, начав шариться в поисках нужной ему вещицы. Нащупав заветную коробочку, он достает на свет обычную пачку сигарет. Взяв одну в зубы, он протягивает открытый короб собеседнику и принимается ждать. – Я откажусь. - кротко бросает Маршалл. Он поднял свои карие глаза на освещённое лицо парня, после чего стыдливо отвёл взгляд. – Не курю. – Как знаешь. Беспечно кинул Адам и убрал пачку обратно в карман. Через небольшое усилие он поджёг излюбленного "убийцу лёгких" и сделал затяжку. Тепло. – Знаешь, - шепнул тот через сколько. – Мне бы кое-что отыскать. - сделав акцент на слове "кое-что", он перевел взгляд на мулата. – Поможешь? – Смотря, что из себя представляет это "кое-что". - парировал тот, заметно заинтересовавшись и даже отпустив свою серьезность на некоторое мгновение. – Увидим. Мне просто нужен доступ в городские архивы. Иона рассматривал его глаза, словно намереваясь через них узнать всю суть его намерений, но безуспешно. Он не умел читать людей, а Мюррей слишком хорошо умел притворяться. Тот покачал головой, отведя взгляд. – Я сделаю всё, что в моих силах, не более. – Тогда по рукам? - Адам протянул ему руку, вновь зажав сигарету в зубах. – Я не заключаю сделок. Тем более вне рамок моей работы. – Как знаешь, чел. - беспечно хмыкнул тот, пожав плечами и убрав руку в карман. – И всё-таки отдыхать нужно, чтобы ты не вбил себе в голову. Зайди как-нибудь в пятницу, если хочешь научиться. Маршалл не хотел давать ни одобрения этому предложению, ни отказа. Он запахнулся в пальто потеплее, придерживая воротник, и шагнул с крыльца. – До свидания, мистер Мюррей.

***

Его трясущиеся руки обвивают утонченную талию, а раскрасневшееся лицо уткнулось в пространство между плечом и шеей. Он жмурится, чтобы не пропустить ни одной солёной капли, что тут же пересечёт всю его бледную щёку и устремится в свободное падение прямиком с его подбородка. Сейчас, мужчина выглядел так, как выглядит всякий человек, что повстречался со смертью лицом к лицу и уже успел вообразить себе разлуку с тем, кого любит больше, чем эту самую жизнь. То есть, абсолютно и кардинально отлично от своего прежнего пофигистичного облика. Он еле держался от того, чтобы действительно не расплакаться. Все его тело, вплоть до костей покрылось дрожью, крепкой и сильной, от чего он целиком и полностью буквально ходил ходуном. Взгляд был напуганным, печальным до безумия, словно в своих руках он сжимает её уже бездыханное тело. О сколько жалости, о сколько несчастья! Её теплые руки снова и снова проводя по чумной голове, стараясь привести его в чувство. Сердце от беспокойства отстукивало скорую дробь, чьи отголоски уже дошли до висков, предвещая последующую мигрень. Она не могла оторвать взгляда от этого разбитого и потому пугающего зрелища. Лицо её вновь склоняется к его лбу и мягкие губы соприкасаются с ним на мгновение, прежде чем она вновь прошепчет: – Боже, Тэтчер. - и вновь прикосновение губ, какое она дарит с надеждой на то, что это хотя бы немного поможет успокоиться. – Ты как лист осиновый.. что такого произошло, что тебя так трясёт? Он поднимает к ней свои жалкие синие глаза. Облик её расплывается из-за нахлынувших капель, от чего он вновь уткнулся ей в плечо, отрывисто вздыхая. Ладони всё более жадно и крепко сжимали её талию и спину. – Я, Рут.. я так испугался.. Боже, я просто, - дрожащим голосом произнес Дэвис, только придя в себя. Иногда от дрожи было слышно, как его зубы стучали друг о друга. – Я не знаю с каких пор они могут подобное, но.. я так боялся тебя потерять,это.. блять, я не знаю, что сделал бы с собой.. Бессвязно говорил он вполголоса. Грудь жгло. Было ли это последствием от участившихся покалываний, от которых хотелось извернуться в противоестественное положение, лишь бы избавиться от них, или в груди действительно пылало пламя, откуда не пойми взявшееся, впрочем сейчас это казалось таким неважным. Всё казалось неважным на фоне того страха, что сковал его разум на ближайшее время. Неважно даже то, насколько сильно он преобразился из-за одной неё. Как в его скучной жизни появился тот самый смысл, который ищут всё, кому не лень: от философов, какие напрягают свои умы, а не руки, до простых работяг, чьи радости жизни состоят в нескольких часах сна после изнуряющей работы. Вот и Тэтчер обрёл его, несмотря на то, что прежде даже и не пытался искать, от того находка казалась ещё более дорогой, ведь досталась практически даром. Теперь был смысл подниматься каждое утро до будильника, чтобы увидеть её ещё заспанное и невинное лицо; обрёл смысл правильный завтрак, ведь отныне помимо бедной чашки кофе, ему компанию составлял небольшой "правильный" перекус. Даже поход в магазин преобразился для Дэвиса до неузнаваемости, потому что отныне он мог заблудиться в трёх стеллажах на долгие часы, пока её внимательные глаза не рассмотрят каждый товар, что покоится на их полках. И всё стало так мило, так привычно, словно он всегда так жил и никак иначе. Только он и только она, его Рут Уивер. Хотя, скорее всего уже тоже Дэвис. Она вновь шумно вздохнула, прежде чем покрыть его макушку очередной порцией лёгких поцелуев. Ничего не помогает, даже удивительно, ведь прежде эта "скала"(как прозвали его коллеги из-за холодности и скудного эмоционального спектра) буквально рассыпалась от ласковых слов, не говоря уже о таких открытых знаках, как эти. Женщина сочувствующе окинула его взглядом, прокручивая в голове лишь одно: "Как же мне тебе помочь?" – Знаешь.. а давай уедем? - внезапно произнес тот, подняв голову. – В другой город, в другой штат.. если захочешь, можем улететь в Канаду! И купим на все сбережения уютный небольшой коттедж, как ты и хотела.. главное подальше отсюда, что скажешь? - глаза его сверкали, точно он всерьёз загорелся этой идеей и теперь старается подтолкнуть её к воплощению сего плана. – Разве тебе никогда не хотелось этого..? И всё это выглядит так жалко, что обеспокоенное сердце начинает тянуть вниз, точно обратившись в камень. Рут смотрела на него так, как обычно смотрят на людей, что находятся в бреду при высокой температуре или вовсе носят звание "душевнобольной". И всё же в её темных, полных сочувствия и жалости глазах прослеживаются крупные крапинки тепла, которые никак не могли исчезнуть из её взгляда, стоит только вновь взглянуть на супруга. Хотя, нет, они оба слишком сильно боялись таких сильных слов, несмотря на то, что уже успели связать друг друга столь крепкими узами. Оковами в виде колец. – Мы не можем, милый, ты это знаешь, - произнесла та, с сожалением покачав головой. – Мы поклялись стоять на страже, это наш долг. Её смуглая ладонь легла на щетинистую щёку мужчины, слегка приподнимая его лицо. Он некоторое мгновение не мог смотреть на неё, словно обжигался каждый раз, когда смотрел прямо в глаза, но в последствии, пересилив нечто тяготившее его внутри, Дэвис с немым раскаянием уже не мог отвести взгляда. Её большой палец провел вдоль его выраженных скул. – И этот долг мы должны нести на своих плечах, не забывай.. – К черту этот долг, - шептал он также сбито. – Я видел его собственными глазами, Рут! Своими чертовыми глазами! Они оба замолчали на мгновение, всё неотрывно всматриваясь в черты друг друга. – Рут, - тихо начал он. – Давай уедем отсюда.. я прошу тебя, пожалуйста.. – Тэтчер.. Даже слов не находится, чтобы хоть как-то его успокоить. Всё-таки состояние его, на тонкой грани от безумия, оставляет свой отпечаток на ней. И кажется, что уже ничего и сделать нельзя. Женщина озадаченно покачала головой. – Куда угодно.. лишь бы с нами всё было хорошо. С тобой.. – Послушай, - сглотнув произнесла латиноамериканка. – Я понимаю твой страх и меня саму очень пугает то, что произошло с тобой, но вспомни, что мы пообещали друг другу. Её ладонь мягко соскользнула с лица, после чего перестала перед ним, будто демонстрируя что-то. Тонкое колечко из белого золота вновь сверкнули на пальце из-за света жужжащих флуоресцентных ламп. Он невольно перевел взгляд вслед за её рукой. – "Быть вместе всегда," - цитировала она вкрадчиво и мягко. – "В горе и в радости, в болезни и в здравии, в богатстве и бедности". Всегда, Тэтчер. Руки его стали ослабевать и даже несколько соскальзывать. Столько времени он держал их в напряжении, потому теперь ощущалось то, насколько сильно ноют кости и суставы, и как активно побежала по венам кровь, отдавая лёгкими покалываниями в кончиках пальцев. На смуглом лице её появилась лёгкая улыбка: – И ты знаешь, что я всегда держу свои обещания.

***

Возвращаться домой Марку пришлось уже своим ходом. Сестра не отвечала на телефон, видимо была занята более важными делами, чем заботой о том, как родной брат будет добираться до дома, а кошелек, как назло, остался в одном из отсеков его рюкзака с вещами. Конечно парень старался подбадривать себя, заходить с позитивной стороны, говоря: "зато прогулялся по родному городу, давно такого не было!". Однако в следующий же момент он принимал привычно угрюмое выражение лица и фыркал себе под нос, ведь дольше нескольких секунд, себе врать он не мог. Так, после прогулки под лёгким снегопадом, чьи снежинки витали подобно маленьким хрупким балеринам из музыкальных шкатулок, он наконец пересёк порог дома и взъерошил свои волосы, чтобы избавиться от маленьких танцовщиц до того, как они начнут таять. Уже из коридора можно было услышать копошение и жизнь практически в каждом уголке этого скромного дома. Наконец-то все дома. – Марк, это ты? - послышалось громко с кухни. Мама. Всё так же вездесуща, как и в былые времена. Не успел Хитклифф разуться и скинуть с плеч тяжёлую куртку, как в проходе появилось её внимательное и любопытное лицо, истерзанное хоть и слабыми, но всё же заметными морщинами. Женщина улыбнулась и вновь исчезла. – Ты как раз вовремя, помоги отцу, он как раз накрывает на стол. Вот он привычный быт Хитклиффов. Не успел пересечь порог, а тебе уже нашли работу. Такую не хитрую истину парень уяснил ещё в далёком детстве, но теперь подобное заиграло новыми красками. Также, как играют в ином свете воспоминания из далёких времён, по которым ты невольно тоскуешь. Поправив горло дымчато-серого свитера, шатен прошел в гостиную и действительно встретил там отца. Мужчина, слегка задумчиво, переставлял вилки с одного края стола на другой, прикидывая как лучше это будет смотреться относительно всех блюд, тарелок, стаканов. Впрочем, дизайнер из него был так себе, потому он никак не мог совладать со столь нетрудной задачей. – Пап, помощь нужна? - парень подошёл ближе и машинально взял одну из тканевых салфеток, что были сложены на углу стола, в ожидании своего часа. – Помощь, - задумчиво повторил мужчина, не особо обратя внимание на сына. Он всё тот же, лишь время слегка подкорректировало его внешность, чтобы соотнести с промчавшими, будто поезд, годами. В его скромные бакенбарды, как и в волосы в целом начала въедаться седина, рассыпая беспорядочно абсолютно белые и жесткие волосы. Почему-то такой вид грел душу, будто с возрастом они становятся только милее и от того любимее. Он опомнился. – А, помощь. Марк! - Гэвин перенес все столовые приборы в одну ладонь и свободной рукой приобнял его за плечо. – Приехал наконец, трубадур! – Хах, пап, ну я не сам пел, - смущённо отмахнулся Марк, отведя взгляд, но всё же прижался к отцу. – Прости, что не заехали, с работы вообще никак было не уехать. – Да, всё в порядке. Он похлопал парня по плечу, после чего слегка отстранился и продолжил заниматься прежним делом, а именно сервировкой стола. Хитклифф слегка замялся. – Так тебе помочь? – Никакой помощи, - с усмешкой произнес он. – Если я и старый, то ещё не значит, что мне нужна помощь. - Сказал он это бодро и довольно живо. – Ты лучше вон, поднимись к себе, переоденься хоть. У нас будут гости. – Гости? А кто? По лестнице слышно спускались вниз, словно перескакивая через несколько ступеней сразу. Марк обернулся в сторону прохода; это была Сара, уже в выходном платье приятного синего цвета и с лёгким, "вечерним" марафетом. – Сегодня к нам приедет дядя Дэйв, - бросила та и обернулась в сторону брата. В следующий момент девушка не могла сдержать смеха. – Боже, ты их не собираешься сбривать? Мам, ты видела Марка? У нас будет два дяди Дэйва сегодня! Та собиралась направиться на кухню, чтобы донести эту забавную весть, как её приостановил отец, встав в горделивую позу. – Вообще-то три! - и провёл по своим скромным усам. Тепло, говор, смех. Как всё это греет душу! Даже не хотелось покидать эту ненавязчивую атмосферу, но всё же стоит поторопиться, не хочется облажаться перед семьёй на ужине. Поднявшись всё по той же лестнице, чьи перила перекрашивались по нескольку раз. И вот, его комната, его крепость и тюрьма. Всё тот же выключатель, мебель, фотографии. Даже плакаты не покинули своих мест. – Дом, милый дом. В голову внезапно врезались воспоминания после больницы, именно те, когда его голова практически всё время находилась в тумане, воспоминания напоминали расплывчатые отражения предметов в воде, а глаз его казался одним большим, нет, даже огромным его недостатком. Как странно. Ведь и к такому зрению он привык. Привык также, как однажды привык принимать таблетки, соблюдать режим и прочие тонкости реабилитации. "Теперь всё будет как раньше, тепло и весело."

Тепло и весело.