На чем же мы остановились? Ах, да...
Марка Хитклиффа захлестнула вспышка белого света. На секунду он успел подумать, что вновь находится в этом состоянии. Странном, до ужаса лёгком и призрачном. Когда тело твоё приобретает статус мифического существа: оно есть и его нет единовременно. Когда холод ползёт по кончикам пальцев. Когда сердце теплом в груди напоминает о своем присутствии. Он вновь почувствовал себя коматозником. Живой мертвечиной. К счастью ли или к сожалению, вскоре белая пелена перед глазами спала и он мутно, нечётко принялся различать перед собой силуэты людей, какие явно были встревожены его состоянием. Фигуры мелькали туда-сюда, пока шатен не обратил на себя внимание ещё более явными признаками своей сознательности. Наконец глаз смог привыкнуть к освещению, парень даже вспомнил о необходимости время от времени моргать и вот безвестные образы обрели более четкий контур, что в свою очередь окончательно определил личностей оказавшихся рядом с ним. – Боже, Марк, ты цел! - с облегчением разнеслось по комнате. Точно. Нет сомнений. Это люди, люди, спасшие его. – Так, голубчик, посмотри на меня. - произнесла женщина ласково, с некоторым волнением в своем голосе. – Моргни два раза, если ты меня слышишь. – Рут, я не думаю, что с ним всё так плохо сейчас. - неуверенно послышался голос чуть поодаль от них двоих. Однако, несмотря на довольно верное замечание чуть огрубевшего голоса, более темная фигура, принявшая в глазах Марка черты в самую последнюю очередь, наклонилась ближе и, буквально выдавливая из груди его последние крупицы воздуха, прижала к себе с характерным всхлипом. – Мальчик мой, ты так меня перепугал! - выдал брюнет, на мгновение освободив руку, чтобы приподнять темные очки, скрывавшие за собой уже не молодые полезные слез глаза. – Я как услышал.. вот думаю: всё! Кирдык племяннику! Повидались один раз, пора и прощаться. – Д.. дядя Дэйв.. дышать.. - еле выдал стиснутый парень, вытянув свою шею в надежде, что таким образом будет легче насытиться необходимым кислородом. – Ах, да! Прости старика, ты прости. - он поспешно распустил объятия, однако от дивана так и не отстранился. – Совсем уже голова не работает, ох.. как ты, малец? Может воды? Он отрицательно покачал головой и с небольшим старанием уселся на диван как положено, всё придерживаясь за свою голову. Мигрень кольцом обвила всю область лба и затылка, крепко засела в висках, что незамедлительно принялись пульсировать, от чего шатену искренне казалось, что ещё чуть-чуть и по кожному покрову пойдёт трещина, и голова развалится на две неравные части. Такое состояние духа неудивительно в его случае, в конце концов Хитклифф перенёс внеочередной припадок на пару с физическим обмороком, какой настиг его в самый момент перенапряжения. В общем и целом, уже очень давно ему не доводилось чувствовать себя настолько отвратительно. Можно даже сказать на грани агонии. Некоторое время кабинет погрузился в звенящую тишину. Обеспокоенные взоры были направлены на младшего, в то время, как сам он тупо, затуманенным взглядом всматривался в пол перед собой. В голове была ужасная неразбериха, с которой Марк и старался безмолвно справиться и по кусочкам собрать в единую картину всё то, что произошло с ним в минувший час.Точно. Альтернатив.
Проморгавшись пару раз, шатен неуверенно хмурит брови, явно выдавая своё замешательство, относительно всего, что сейчас собралось в его голове - мысли, бурлящие точно в огромном чане - и наконец отрывает взгляд от ворсистого ковра, что так уютно расположился прямиком перед диваном, на котором он и расположился. Бегло оглядев присутствующих он покривил губами, после чего стянул с руки браслет, четки из гладкого бисера, и принялся пересчитывать бусины одну за другой, отметая их друг от друга пальцами. Вообще, в молитве он не использовал их, даже наоборот, находил эту систему "подсчёта" ритмики лишней в ритуальных таинствах, поэтому просто хранил при себе, как старый подарок от прежней жены Дэйва, и доставал наружу лишь в моменты глубоких раздумий, дабы хотя бы чем-нибудь занять свои руки в это время. Возможно, от этого он выглядел излишне пафосно, в любом случае Марк никогда не задумывался над этим, как обычные люди никогда толком не размышляют над собственным, в особенности, странными привычками, ведь те в свою очередь уже кажутся самой обыкновенной частью их жизни и никак иначе. Просто не хотелось в это верить, но чем сильнее Хитклифф старался отрицать факт произошедшего, тем ярче и детальнее мелькали перед лицом картины некогда безоблачного утра. И тихий собор, и растаявшие кучи снега на пеших дорожках, и жуткое, искажённое лицо двойника, что в мгновение ока лишился облика Дэвиса, заменив на свой истинный безобразный и в меру бесформенный. Даже сейчас, условно в безопасности и в дали от этого существа, парня пробирает дрожь, то ли от мысли, что могло с ним произойти от этой глупой неосмотрительности, то ли от осознания, что всё это ещё вполне может произойти с ним в ближайшем будущем. И ведь ему не хотелось умирать, отнюдь, он искренне считал, что жизнь его по-прежнему впереди и в мире осталось столько всего, чего ему так и не довелось так или иначе попробовать или посетить. Наверное, удивительно слышать подобные позитивные размышления со стороны шатена, но в любом случае это было правдой. Когда тебе даётся второй шанс, резко просыпается ненасытное желание жить. Наконец, когда подушечки пальцев упираются в черный крестик, при очередном пересчете бусин ритуального украшения, парень поднимает голову и, слегка скривившись от вновь ударившего в глаза ослепительного света потолочных ламп, тихо вздыхает, прежде чем начать своё предложение: – У вас есть что-нибудь от головы? – О, да, конечно, сейчас. - произнесла бодро Уивер, после пары мгновений размышлений над тем, что может лучше всего подойти под это определение "от головы" и где это раздобыть, после чего не менее скоро вышла из кабинета. По-прежнему напряжённые глаза старшего лейтенанта проводили её до двери. Вновь комната погрузилась в тишину: Тэтчер, в меру своего характера и нынешнего состояния, что морального, что физического, не желал подавать голоса, да и в поддержании беседы мужчина был не всегда хорош; Дэвид лишь обеспокоенно смотрел по сторонам, время от времени протирая запылившиеся стекла очков уголком своей клетчатой рубашки, боясь лишний раз повредить племяннику своей активной натурой, что вполне можно понять - он едва ли не лишился этого самого племянника; Марк же попросту находил эту обстановку крайне напряжённой, в особенности в свете всех этих событий. Их взгляды с полицейским встретились, что-то в живом глазу Хитклиффа блеснули. – Я хотел сказать, - начал он тише, намного тише, чем озвученную прежде просьбу, но его перебили, не дав озвучить свою мысль до конца. – Не стоит. - отозвался крашеный блондин довольно холодно и отчужденно. – В том и состоит мой долг. Я не мог просто оставить тебя на растерзание этой твари. Тем более в такое время... – Нет, Тэтч, правда! - в разговор встрял звонкий голос Ли. – Если бы не ты, то я не знаю что бы было! И ладно я! А что бы было с его родителями? С Элайзой? А с Сарой? Ох, моя девочка... Кстати, она в курсе? Где она? – Ей уже сообщили, - слегка ворчливо отозвался собеседник, скрестив руки на груди. Как бы негативно он бы не относился к этому внезапному словесному потоку со стороны своего давнего товарища, всё же мужчина прекрасно понимал его суету и тихую радость, потому и сам, но уже в своих мыслях, тихо ликовал тому, что ему удалось выиграть себе право прожить ещё один день. Конечно, не хотелось беспокоить любимую сестру, особенно чем-то столь важным и нервирующим. Хоть старшим по-прежнему оставался Марк и все прежние обязанности ложились на него, как на более ответственного и дееспособного отпрыска, то теперь практически всё, что могло лечь на плечи Сары - легло на плечи Сары. Местами из-за того ему искренне становилось жаль девушку: она не видела и кусочка от того мира, который мечтала посетить вдоль и поперек, ни разу не позволила себе взглянуть на кого-либо другого, ведь, казалось, что поезд влюбленности давно ушёл, а её вагон, похоже, навсегда остался на брошенной станции "юность". Хитклиффы - поголовно трудоголики, от того переутомления и обмороки стали намного чаще посещать шатенку, ежели в то время, когда она ещё была девушкой, трава зеленее, а Марк "воскресшим". С другой ведь стороны, то, что произошло накануне никак не является бредом и уж тем более пустяком! Это крайне важно и будет лучше, если её всё же оповестят о состоянии брата. Да только теплое, искреннее желание его, как старшего, была именно защита от этого: волнующих мыслей, фантазий, что в её случае иногда могут уйти в крайне интересное, но по истине жуткое русло, пугая и без того измотанное сознание ещё сильнее, чем прежде. Она не заслужила такой тяжести. Она по-прежнему является для него той маленькой принцессой, что вырядившись в своё лучшее платье, бегала по двору, звонко смеясь и размахивая своими ручками. Возможно, это неправильно видеть её лишь в этом амплуа и всячески отрицать то, что она такой же зрелый и взрослый человек, как и он сам, но от чего-то подобное восприятие девушки грело душу Хитклиффа. Впрочем, это была одна из тех заморочек "старших братьев", которыми грешили практически всё."Даже если во всем виновен какой-то альтернатив, я не остановлюсь, пока не найдется способ истребить эту мерзость!"
Шатена не отпускало беспокойство, впрочем, оно не удивительно. Его милая, добрая сестрёнка, чуть дыша и, должно быть, перепуганная до смерти сообщением о произошедшем, бросив все свои дела и планы, стремглав бросилась к нему, точно к последнему оплоту в своей жизни. Естественно, подобная формулировка излишне гиперболизирована, но ни на секунду не отменяет того факта, насколько же сильное значение для неё имел он. Марк не любит чужого волнения, в особенности волнения за самого себя. Он искренне избегал этого чувства в других людях, замалчивал о большей части своих проблем, боясь лишний раз повергнуть родных и близких ему людей в это самое противное чувство, в то время, как сам он не находил эти самые проблемы чем-то из ряда вон выходящим. В конце концов, что бы ни происходило вокруг человека, он привыкает ко всему, верно? – Я... - едва выдавливает она вместе с воздухом из своей глотки звуки и дрожащими руками накрывает его ладони. – Неужели он.. - каждое слово будто жгло ей глотку, от чего мелкие капельки выступали на этих причудливых зелёных глазах. От такого перехватывает дыхание, как, впрочем, перехватывало всегда, когда его младшая сестра принималась лить слезы, что в свою очередь случалось с ней крайне и крайне редко, лишь при событиях, подобных похоронам. Старший Хитклифф накрыл поверх её дрожащие кисти, а после и вовсе притянул в свои объятия, точно как и тогда, спасая её, свою маленькую сестрёнку, от очередного кошмара. – Я думала.. – Тише, всё.. обошлось, скажем так, - тяжело вздохнул шатен, принявшись гладить её по неухоженным волосам. – Я жив, я рядом. Диван стал заметно тяжелее. На плечах обоих Хитклиффов легли теплые, покрытые темными волосами, руки брюнета, что в свою очередь попросту больше не был в состоянии находится в стороне от своих родных, точно какой-то посторонний человек, как тот же Тэтчер, который в свою очередь старался выглядеть максимально отстранённо по отношению к происходящему.***
Понадобилось какое-то время, чтобы все в комнате успокоились и наконец были готовы к самому главному - обсуждению по поводу ситуации Марка. В конце концов, дважды избежав смерти в когтистых лапах альтернатива, это делает его жизнь всё более и более ценной, чем когда-либо прежде. И при всём при этом парень остаётся живой мишенью для того, с кем ему удалось встретиться ещё тогда, в юношестве и детстве, с тем, кто, кажется, сопровождал его всю жизнь, выслеживал, точно профессиональный охотник, чтобы сейчас, когда терпение его иссякло, а интерес к длительной охоте улетучился, наконец покончить с этим недоразумением - жизнью человека. От чего-то у него не было никакого сомнения в том, что это был именно он. Он - тот самый жуткий тип в капюшоне, какой в своё время прятался в темных углах и на лестнице подвала их прежнего дома; он - тот, кто виновен в смерти Торесов и кто загнал их под пол, дабы спрятать лишние для глаз тела; он - тот, кто украл лица его знакомых,кто уже единожды довёл его до грани и определенно тот, кто идёт за ним по пятам. Особенно сейчас. Конечно, присутствовала некоторая апатия по отношению ко всему этому. Ведь даже если он сможет улизнуть от этого и в третий раз, это ни в коем случае не гарантирует того, что это нечто оставит его в покое, и уж тем более не гарантирует того, что Хитклифф в принципе останется жить. Альтернативов на белом свете множество: их не один, не три, не пять... Не убьёт он, значит найдется на его место кто-то ещё и уже убьют другие. Лишь по таким законам здесь и жили, а умирали в глубокой старости лишь счастливцы. С другой стороны он искренне хотел жить. Шатен не боялся боли, он боялся именно умереть, лишиться той жизни, той второй жизни, которую ему буквально даровали, словно говоря: "твоя миссия здесь ещё не закончена" и тем самым показывая то, насколько значимое место отныне занимает некогда зашуганный параноидальный подросток. Он боялся оставить всех также, как он оставил его одного с Сарой. Он боялся...И не найдется во всем белом свете человека бесстрашного, могучего и непорочного, ибо люди не способны постичь той духовной чистоты и свободы, какую обретают жители неба. Но никто не говорит, что праведные слуги господне не могут помочь своим меньшим собратьям избавиться от одной из этих зол.
– Итак, - сухо начал Тэтчер, сложив свои руки домиком и оперевшись локтями о стол. – Что мы имеем? Альтернатив, прежде причастный к самоубийству вновь выходит на свою жертву, желая завершить начатое. - его синие глаза блуждают по несколько напряжённым лицам присутствующих, что, заметно, находились в таких же глубоких раздумьях, что и он сам. – Казалось бы, сюр! Но, как показывает практика, существо действительно испытывает жажду в исполнении, поставленной им цели. Это одна стезя, но вопрос в другом: что мы можем предпринять? – Как что? Уехать вновь куда подальше отсюда и дело с концом! - выдал Ли, показательно сжав кулак. – Если уж за время вечных поездок его ни разу не тронули, значит там, вполне возможно, такая угроза в разы ниже, если и вовсе не отсутствует. – Или укрыться где-нибудь. Хотя бы на время, - отозвалась уже младшая Хитклифф, сминая собственные хрупкие кисти рук. – Находится на виду слишком опасно, тем более сейчас, когда эта тварь уже принялась действовать нагло. Нельзя позволить ей поймать себя,а там уж.. и действительно можно будет уехать. Дэвис покривил губами, что явственно означало то, что идеи, предложенные в данный момент их кратковременного "мозгового штурма" ему категорически не нравилось. Подобное неудовольствие не прошло мимо глаз девушки, от чего эти два тусклых изумруда блеснули в его сторону. – Да если бы их там не было, давно бы весь округ конвоировали куда подальше отсюда.. - буркнул он мрачно, скрестив пальцы. – Только выродки эти достаточно умные, чтобы понять людское бегство. Не переловят уезжающих, так переметнутся в более крупные области и что бы тогда..? - размышления его были темны, как истинная ночная мгла, чем старший лейтенант и вызвал некоторую обеспокоенность со стороны напарницы, какая по-прежнему стояла подле него, но уже скрестив руки на груди и чуть озадаченно поглядывая в его сторону. – Я, - он прокашлялся. – Наверное, сказал лишнего. – А может, - хмыкнула Уивер, отведя взгляд. – Есть всё же какой-то способ избавиться от них? Я не знаю, может святая вода или кресты там.. хоть что-то. Марк задумался. В его комнате висел крест. Он был самым обыкновенным: две дощечки из темной древесины, приклеенные друг к другу и приколоченные к стене гвоздями. Парень не помнил освященным ли он был или нет, но факт весь заключался в том, что с ним всегда было как-то спокойно на душе. По крайней мере ложиться спать глубокой ночью, когда будучи учеником старшей школы, шатен, вновь умудрившись отложить все дела на самый крайний срок, заканчивал всё свои проекты по перечню предметов глубоко ночью. Естественно, он уже давно не был ребенком, чтобы до ужаса бояться оставаться одному в темноте, в конце концов это было время до его "перерождения", но что-то напрягающее и дискомфортное по-прежнему скрывалось во мгле его родного дома, погруженного в тишину. В такие дни он не молился перед сном, встав на колени перед постелью, а сразу же забирался под одеяло, стараясь накрыться им полностью. Глаза никогда не хотелось закрыть, адреналин, в малых дозах, заставлял блуждать взглядом из угла в угол и прислушиваться к каждому малейшему шороху. В таком состоянии в лучшем случае можно провести бессонную ночь вплоть до самого рассвета, в худшем - привлечь своим страхом какого-нибудь альтернатива, что, вполне возможно, ходит где-то под окнами. Тут то он и понимал взгляд к кресту. Его темные очертания всегда было видно, что во тьме, что при свете дня. Деревянный атрибут, в представлении Хитклиффа, выступал чем-то защитным, как огромный купол или энергетическое поле, что источает непосредственно сам крест, потому мысль об этой защищённости быстро успокаивала и позволяла наконец настроиться на сон. Только.. тогда эта мнимая защита никак не уберегла его, не отогнала от себя это.Ему казалось, что сейчас он делает правильное решение.