***
Они вернулись в город, когда ночные светила поблëкли абрисами лëгких теней, а восточный край неба расплескало утренней зарёй. И теперь Лайе испытал только лёгкое удивление, узнав, что подземный ход, минуя все смертоносные ловушки, привёл их не куда-нибудь, а прямо в подвал отцовского терема. И значит, в самый центр Гонтара. Филипп и впрямь знал самую короткую и безопасную дорогу, а Лайе вновь подосадовал на себя — он-то, прожив в крепости всю жизнь, понятия о ней не имел! Надо будет непременно расспросить отца, почему он до сей поры ни разу не обмолвился о подземелье! Впрочем, это и так ясно. Крепость кернов со всех сторон окружали поселения кланов, настроенных по отношению к оборотням отнюдь не дружелюбно, и гонтарских ребятишек чуть ли не с пелёнок учили — будь начеку, не расслабляйся ни на секунду, иначе погибнешь… А узкие улочки с подстерегавшими беспечных прохожих ловушками не только защищали город от врагов, но и служили своеобразным тренажёром для молодых кернов. И никто из них не мог рассчитывать на послабление, даже сын правителя. Особенно сын правителя. Снедаемый тревогой лорд, так и не сомкнувший глаз всю ночь, совсем уже было собрался разразиться очередной гневной тирадой, но, увидав еле ковыляющего и словно пришибленного сына, только махнул рукой. Короткий сон в подземелье помог лишь чуть-чуть восстановить силы, но Лайе, добравшись наконец до своей опочивальни, всё же постарался, как учили, максимально сосредоточиться, рисуя в воображении облик человека. Тело зверя, подчиняясь безмолвной команде тотчас словно подёрнулось рябью — усатая морда постепенно «выравнивалась», обретая контуры человеческого лица, лапы удлинялись, превращаясь в руки и ноги, спина снова выпрямилась, а чёрная шерсть «истаивала», обнажая гладкую кожу. Обратное превращение, как отец и обещал, уже не принесло той изматывающей боли, лишь неприятное жжение, скатившееся по телу горячей волной. Не минуло и нескольких минут как Лайе, пристально наблюдавший за творившейся с ним метаморфозой в большом овальном зеркале на одной из стен его комнаты, вновь увидел свое отражение в человеческой ипостаси и с облегчением перевёл дух. Сейчас он позволит себе немного понежиться в приготовленной слугами большой лохани с тёплой водой, наденет чистую одежду, перекусит чем-нибудь — желательно клубничным пирогом, если отец ещё вчера не напялил его на уши бедняге повару, запрёт дверь на засов и заляжет в кровать. Очень надолго. Юноша внимательно осмотрел правую руку — от ранки на пальце осталась лишь тонкая розоватая царапина. Но всë остальное тело ломило, как отмудоханное молотильными цепами, и долгий крепкий сон сейчас как раз то, что нужно! С большей частью намеченной программы Лайе справился довольно удачно — чуть не заснул в щедро сдобренной цветочным маслом воде, но, кое-как разлепив сонные глаза, наскоро обмыл тело, облачился в лёгкую светлую тунику и даже успел воздать должное пирогу, спасённому Дереком от отцовского гнева. Он как раз наслаждался процессом поедания нежнейшего бисквита, отправляя в рот ложку за ложкой, и уже отъел от пирога почти половину, когда в дверь негромко постучали и на пороге возник лорд Эрлинг собственной персоной. — Твой «заказ»? — Лаури, скользнув взглядом по сильно довольной физиономии сына, многозначительно кивнул на пирог. Лайе скривился, словно куснул кислятины. Вот надо было отцу прийти именно сейчас и испортить такой сладкий момент своими нравоучениями! Но отпираться было бессмысленно и лень — принц, поспешив проглотить очередной кусок, вяло кивнул. — Сколько раз я тебе говорил… — попытался было завести очередную нотацию Лаури, но сын, давно поднаторев в спорах с отцом и накрепко усвоив, что лучшая защита — нападение, покорно выслушивать его нудёж вовсе не собирался. — Па, но ведь я не сделал ничего дурного! — Лайе отложил ложку, еле удержавшись от того, чтобы не швырнуть её в стену, и насупился. — Дерек собирался печь пирог с рыбой! Боже мой, ну за двадцать-то лет можно было запомнить, что я ненавижу пироги с рыбой? Я терпеть не могу рыбу! Меня даже от слова «рыба» тошнит! — Тише, — Лаури поморщился — Лайе, распаляясь, говорил всё громче, так, что у лорда зазвенело в ушах, — и вздохнул. Сам виноват, что сын вырос таким дерзким и своевольным, сам избаловал мальчишку… Данте, его альфа и отец Лайе, давно, когда сын был ещё совсем крохой, погиб в одной из стычек, нередко вспыхивавших между людьми и оборотнями даже много позже окончания войны, и вся нерастраченная любовь Лаури досталась единственной кровинке. — Тебе самому по душе ли пришлось бы, если кому-то вдруг захотелось сотворить из тебя марионетку, слепо повинующуюся чужой воле? Людей раздражает, когда ими помыкают, причём так, что потом они даже вспомнить не могут, что творили под воздействием чужого разума, — лорд подошёл совсем близко и, остановившись за спиной сына, положил ладони ему на плечи. Легко помассировал напрягшиеся мышцы. — Попав под такое воздействие, человек уже не может оставаться самим собой, а послушный воле «кукловода» зомби сделает всё, что ему ни прикажут — будет хоть петухом кукарекать, хоть бегать голышом на городской площади… Или ещё похуже — не задумываясь, предаст свой клан и свою семью, убьёт ребёнка или себя! Ты обладаешь страшным даром, Лайе, и должен использовать его крайне осторожно! Это как смертоносный снаряд, готовый разорваться в твоих руках! Ты же знаешь, именно из-за этого погибли многие наши… — Знаю, пап, — Лайе уткнулся взглядом в тарелку, точно надеялся разглядеть там хоть капельку своей вины. — Но я ведь не приказывал Дереку прибить скалкой кого-то из поварят! Я только хотел, чтобы в доме не воняло этой гадостью! — Ладно, — Лаури, смягчившись, потрепал сына по темноволосой макушке. — Считай, что сегодня ты легко отделался за свою выходку, и то только потому, что вчера у тебя был слишком тяжёлый день. Но если тебе снова захочется сладкого вместо того, что не любишь, просто скажи об этом Дереку. Он-то всегда рад побаловать тебя вкусненьким! И прибегать к психотропным уловкам здесь вовсе незачем. Всегда помни… Ох, а я-то ведь совсем забыл! — спохватился вдруг лорд. — Я же шёл сюда совсем не за этим… Лайе, у нас сегодня важный гость! — Опять? — Лайе, по многозначительному тону отца догадавшись, какого гостя принесла к ним нелёгкая, страдальчески закатил глаза. — Сынок, тебе давно пора подумать о собственной семье, — напомнил Лаури, мягко поглаживая его волосы. — И наш гость, лорд Дуглас Тайрон, глава клана валлиенов из Долины Цветущего Вереска, прибыл к нам с намерением предложить тебе руку и сердце… — А ногу? Не предложил? — оборвал его Лайе. — Ты бы сказал ему, что рук и сердец у меня класть уже некуда, а вот ног не хватает! Ну и нос ещё, пожалуй… Хороший нос в хозяйстве всегда пригодится! — Лайе! — лорд побагровел. — Нет! — отрезал принц. — Но почему?! — Просто нет! Я не хочу замуж, тем более, за какого-то там неизвестного мне лорда! — Лайе прямо физически ощущал, как благодушное настроение испаряется быстрее росы поутру. — Но ведь ты его даже не видел! — строго прикрикнул отец. — Хорошо, — юноша демонстративно отодвинул тарелку и слизнул с губ крошки пирога. — Так и быть, схожу на него посмотреть, раз уж тебе так хочется! — Вот что с ним делать? — Лаури огорчённо развёл руками, глядя вслед уходящему сыну и яснее ясного понимая, что сиятельному лорду Тайрону стать его зятем однозначно не грозит. — Ведь двенадцатый жених уедет не солоно хлебавши! — попенял он уже двери, шумно захлопнувшейся за спиной Лайе, и, охнув, кинулся следом за ним.***
Очередной жених, молодой, крепкого телосложения альфа с роскошными длинными волосами, ниспадавшими на плечи пшеничной волной, и яркими синими глазами, откровенно скучал, сидя за уставленным яствами столом в пиршественной зале, но тотчас оживился, как только на пороге показался тот, кого он ожидал с большим нетерпением. — Мой принц! — мужчина расплылся в приветливой улыбке, окинув цепким взглядом скуластое лицо Лайе, тонкие, не прикрытые тканью дуги ключиц, руки с узкими запястьями и стройные бёдра в высоких разрезах по бокам короткой туники. «Хорош! Чудо, как хорош, не зря люди болтали… — вдоволь наглядевшись, альфа заулыбался ещё шире. — Высокороден, красив, словно точёная куколка, да ещё и уникальными способностями наделён… Именно тот, кто мне нужен!» Лайе немедленно ощутил, как костяшки пальцев прямо зачесались от желания врезать кулаком по холёной синеглазой морде. — Присаживайтесь, мой принц! — мужчина, спохватившись, вскочил и отодвинул один из стоявших подле стола стульев. — Прошу вас, разделите со мной скромную трапезу! — Благодарю, милорд, я уже позавтракал, — холодом, сквозившим в голосе Лайе, можно было без труда заморозить всю воду в Реке Нимф, протекавшей в окрестностях крепости кернов, а в его выразительных глазах, несмотря на всю показную вежливость, явно читалось «проваливал бы ты, красавчик, к болотным козябрам, и чем скорее — тем лучше!» — Меня проинформировали, зачем вы здесь. Мой ответ — нет. И я полагаю, вам нет нужды задерживаться здесь надолго! С этими словами Лайе развернулся, давая понять, что разговор окончен, и быстро вышел из залы, едва не столкнувшись в дверях со скромно маячившим там отцом. — Простите, милорд, — обескураженно вздохнул Лаури, оставшись наедине с несостоявшимся кандидатом в зятья. — Я ведь предупреждал! Подчас мне и самому невдомёк, чего всё-таки хочет мой сын, и какой муж будет ему угоден! — Ничего страшного! — удушливую досаду Дугласу пришлось упрятать под самую обаятельную из своих улыбок. — Лайе упрям, но и я не пальцем делан! И не рассчитывал, что он так сразу бросится в мои объятия. Но я сумею его уговорить, вот увидите! Лайе почти бежал по полутёмному коридору и уже достиг дверей своих покоев, как вдруг неожиданный рывок за плечо развернул его на месте. Юноша только и успел негромко вскрикнуть, как ему, крепко перехватив запястья, завели руки за спину, а сильное тело прижало его к стене. — Лайе… — Дуглас и не скрывал наслаждения, проскользнув языком под мочку мягкого омежьего ушка, и даже причмокнул, словно смакуя вкус нежной кожи. — Такой сладкий… Ну зачем ты упрямишься? Ты ведь совсем меня не знаешь… — Пусти немедленно! Мне больно! — Лайе дёрнулся, выворачивая руки из потных ладоней альфы, и хватка на его запястьях чуть-чуть ослабла. — Совсем сдурел, раз позволяешь себе такое? — Ты кого угодно сведёшь с ума, — жарко выдохнул альфа. — Мне рассказывали, что ты очень хорош собой, но я даже предположить не мог, что настолько! Лайе, ведь человек, который наденет тебе обручальный браслет, найдëтся рано или поздно… Так почему не я? Ты будешь купаться в моей любви, клянусь… — Дуглас попытался накрыть губы омеги своими, но юноша быстро увернулся, а в следующую секунду в голове альфы взорвался фейерверк слепящих искр. Мужчина отшатнулся, выпустив руки Лайе, и отступил на пару шагов, прижимая ладонь к носу и силясь проморгаться. Вот уж того, что строптивый омега боднёт его головой прямо в переносицу вместо того, чтобы ответить на поцелуй, Дуглас никак не ожидал! — Лжёшь! — зло выплюнул Лайе ему в лицо, потирая саднящие запястья. — Рассказывали тебе вовсе не о моей красоте! И не я тебе нужен, а абсолютная власть, которую ты надеешься заполучить с моей помощью! Ты и впрямь сумасшедший, раз готов снова развязать войну только ради собственной прихоти! Одна война уже почти уничтожила наш мир, а ты намерен утопить в крови и его жалкие остатки? Кем же ты собрался править после того, как закончится кровопролитие — горсткой полубезумных дикарей? Убирайся отсюда, слышишь, сейчас же, пока я не кликнул стражу и не приказал забить тебя камнями, как бешеную собаку! И надо было бы, но на планете и так осталось не слишком много людей! Вон! Лучше найди себе хорошего лекаря, и пусть он вылечит твою больную голову! — Чёртов сенситив… — досадливо пробурчал альфа, вытирая рукавом красную юшку под носом и спешно припоминая слова старинной моряцкой песенки, которую любил распевать его дед. Встреча с соблазнительным омегой совершенно выбила его из колеи, и он совсем позабыл, что рядом с этими «кошачьими» мысли надо запирать на замок! — Вот именно! — усмехнулся Лайе, сверля Дугласа уничижительным взглядом. — Живя со мной, тебе придётся постоянно контролировать себя, дабы чего лишнего не только не сболтнуть, но и не подумать! А блокада у тебя хреновая, дырявая как решето! Убирайся в свою долину и не смей вновь попасться мне на глаза, если дорожишь своей шкурой! — выкрикнул напоследок юноша и, не дожидаясь, пока альфа окончательно оклемается от удара, юркнул в комнату, поспешив задвинуть тяжёлый дверной засов. Обалдевший Дуглас смерил дверь таким взглядом, что было удивительно, как та сию минуту не осыпалась горсткой пепла. «А Лайе, к тому же, ещё и неглуп! — размышлял он, продолжая созерцать деревянную створку, однако к досаде и раздражению альфы теперь примешивалось и неподдельное восхищение. — Такой союзник очень бы мне пригодился… Но упрям, как дикий ингул! И где это видано, чтобы омегу беспокоила судьба мира? Пффф… Не смешите! Омеге только и надо, чтоб его холили и баловали, да в течку скучать не давали… Мальчишка цену себе набивает, к гадалке не ходи!» Дуглас прожил на белом свете почти уже тридцать стандартных лет, и по части омег за ним отродясь не ржавело. Альфа криво ухмыльнулся. Упрямится мальчишка? Да куда он денется? Опутать его, как сетью, показной нежностью и тонко завуалированной лестью, завалить дорогими подарками — и холодное сердечко омеги растает, как лёд под весенним солнцем! Уж что-что, а очаровывать омег Дуглас Тайрон умел в совершенстве. А после останется всего лишь повязать упрямца, и пусть потом сколько угодно кочевряжится и задирает свой хорошенький нос! — Лайе! — позвал он, вплотную подойдя к двери. — Ты своенравен, но и я привык добиваться своего, слышишь? Ты будешь моим, и не важно, раньше или позже! — с трудом удержавшись от того, чтобы в сердцах не садануть кулаком по проклятой двери, альфа развернулся и тяжело зашагал прочь.