***
— Приведи Мирона, немедленно! — приказал лорд терпеливо ожидавшему за дверью Филиппу, плотно прикрыв за собой створку. — Лайе нездоровится… — Уже сделано, милорд, — бодро отрапортовал старик. — Я послал за ним мальчишку-поварёнка с наказом сейчас же явиться к молодому господину! — Подслушивал? — грозно воззрился на него Лаури. — Видать, здорово вас, милорд, из колеи-то выбило! — на невозмутимом лице Филиппа не дрогнул ни один мускул. — Настолько, что вы и про мыслеблокаду позабыли! А уж Лайе по молодости лет постоянно этим грешит! Только бесполезно всё это — лекарь, микстуры… — помявшись, заметил он. — Скорее уж, за чужезвёздцем посылать надобно. Зря вы его спровадили, господин! — Я не отдам ему единственного сына! — жёстко ответил лорд, поспешив возвести экран, дабы любопытный старикан больше не совал нос в его мысли. — Я… — Лаури вдруг безнадёжно махнул рукой, разом утратив всё своё величие. — Мне бы радоваться за моего мальчика да приниматься мастерить игрушки для внучат… Вот почему обязательно чужезвёздец, а? — горько вздохнул он. — Ведь двенадцать женихов сватались. Двенадцать крепких, здоровых альф! — А удача улыбнулась тринадцатому, — развёл руками Филипп. — И он придёт за своим омегой, милорд, уж будьте уверены! — Я не позволю ему увезти Лайе! — отрезал Лаури, но теперь в его голосе старик отчётливо различил тщательно скрываемую боль. — У меня никого больше нет… Кто позаботится о клане, когда я уйду дорогой мёртвых? Нет, я завтра же отправлю Лайе в тайный скит в Чёрных горах, подальше и от крепости, и от гор, где обосновались земляне! А главе небесного клана намекну, чтобы побыстрее убирался отсюда со своими людьми и кораблём! Лайе не повязан, и он, пусть не сразу, но всё же забудет залётного альфу. А там, глядишь, и сыщется наконец арианец, достойный стать отцом его детей. Природа — не дура, и всегда есть несколько вариантов совместимости… — Так-то оно так, — не слишком вежливо перебил господина Филипп, — да только в жизни-то… Как бы Лайе не пришлось поджидать другого альфу до седых волос! Вот вы, милорд, так и не сыскали другого совместимого после того, как тело Данте сожгли на погребальном костре! Вынудить землян убраться, конечно, можно, но альфа своего омегу просто так не оставит. И почему чужезвёздец непременно увезёт Лайе? Вдруг он сам остаться захочет? Да будь я альфой и помоложе — за таким омегой на край света побежал бы… А может, останется здесь даже не он один, раз уж на Земле решили помочь своей позабытой колонии? Приток здоровой крови хиреющим арианам ой как нужен! — Замолчи, глупец! — прошипел Лаури, сжав кулаки. — Много ты понимаешь! Поменьше впустую языком мели, а лучше распорядись приготовить повозку и эскорт для молодого господина! Сегодня Лайе нужно отдохнуть, да и вечер скоро, а завтра утром отправитесь! Я сам поговорю с сыном и постараюсь убедить, что так будет лучше для всех! Лорд нетерпеливо отмахнулся от пытавшегося что-то возразить старика и почти бегом направился к своему кабинету. — Глупец! — хмыкнул себе под нос Филипп, с затаённой обидой глядя в спину уходящего господина. — Да я уже кое-что понимал, когда вы, милорд, ещё пачкали штанишки да пешком под стол ходить изволили! Лайе, может, и удастся убедить, а вот омегу в нём — вряд ли! Омеге нужен альфа — отец его детей, защитник и кормилец! Тот, чьи объятия согреют и укроют от жизненных бурь… А убеждения омеге даром не сдались! И уж коли омега распознал своего альфу, убеждай не убеждай, а толку не будет! Как бы, наоборот, не навредить… Лаури, уловив ворчливые думки старого хетайра, в ярости скрипнул зубами, прибавив шагу. Он ни единой секунды не лгал, говоря, что хотел бы порадоваться за сына. Лорд и радовался поначалу, пока не сообразил, каким несчастьем это обернётся для клана кернов. Филиппу легко рассуждать — он пока не знает того, что успел выяснить Лаури, слегка покопавшись в мыслях капитана. Земляне прилетели вовсе не за тем, чтобы помочь Арии. Потрёпанная в космических войнах Земля ныне сама рассчитывала на помощь колонии, а до судеб ариан в метрополии никому дела нет! И разве согласится залётный альфа, с младенчества привыкший к благам цивилизации, прозябать на захудалой планете? Не смешите… А вот забрать своего омегу имеет полное право. И что в этом случае ждёт клан кернов, когда не станет Лаури? Кто сделает всё возможное и даже невозможное, чтобы клан по-прежнему процветал, чтобы не заглохла торговля, не канули в небытие ремёсла? Кто помирит враждующих, твёрдой рукой усмирив распри, время от времени вспыхивавшие и внутри клана? Влиятельные гонтарцы в прямом смысле перегрызут друг другу глотки, доказывая, кто более достоин стать новым властителем… Кто позаботится, чтобы у жителей крепости было всё необходимое, а самые бедные семьи не голодали долгой и холодной зимой? Хранители? Они привыкли подчиняться главе клана, и без его слова шагу не ступят. Все жизненно важные ниточки держит в своих руках лорд кернов, а обезглавленный клан, раздираемый внутренними стычками, уничтожить будет не так уж и трудно… Так в чью пользу сделать выбор? Сломать судьбу одного человека или обречь на вымирание целый клан? Чужезвёздный альфа, сам того не ведая, оказался не счастьем, а проклятием. Страшное решение пришлось принять лорду кернов. И рыдала кровавыми слезами душа — сознавать, что ради блага всех придётся принести в жертву единственного сына, было невыносимо… Слишком хорошо помнил Лаури то время, когда пытался выжить после гибели Данте — каждый нерв выкручивало болью, каждый вздох давался с огромным трудом. Только годовалый сынишка и уберёг от того, чтобы уйти за своим альфой туда, откуда не возвращаются. Они тогда оба в одночасье осиротели, и Лайе, словно уже понимал всю глубину постигшего их несчастья, увивался подле безучастного ко всему Лаури, хвостиком ходил за ним, убитым горем, переваливаясь на непослушных ножках как неуклюжий медвежонок, и протягивал слабые ручонки, требуя взять его на руки… Только это и давало лорду сил цепляться за жизнь. Лаури с силой прикусил губу, не чувствуя ни боли, ни солоноватого привкуса крови — его сыну суждено расстаться с тем, кого даровала ему судьба, не успев побыть ни мужем, ни отцом… Кто утешит его боль? — Будь ты проклят! — шептал он, снедаемый горькой яростью, словно чужезвёздец мог его сейчас услышать. — И откуда ты взялся на наше несчастье? В сердцах хлопнув дверью своего кабинета, лорд тяжело опустился в глубокое плетёное кресло у сложенного из обтёсанного белого камня камина. Долго смотрел на танцующие языки пламени и всё думал, думал, думал, пытаясь найти хоть какую-нибудь лазейку из этого нежданного хитросплетения судьбы. Существовал, правда, и ещё один, совсем уж гадкий выход — оставить чужезвёздца на Арии, полностью подчинив его своей воле. Однако, и тут имелись свои «подводные камни». Разово внушить человеку сделать что-то — это одно, а держать его под контролем постоянно — совсем другое. И вряд ли удастся контролировать сильного духом землянина всю жизнь, даже если они с Лайе будут делать это по очереди — слишком много такое воздействие отнимает жизненной энергии у самого «кукловода». Да и захочет ли сын, чтобы рядом с ним вместо его альфы обреталась безвольная марионетка, ведь того, к которому Лайе потянулся душой, больше не будет — от него останется лишь внешняя оболочка, пустоголовый зомби, не более. А кроме того, такие подневольные, как правило, долго не живут — сознание подавлено, но подсознательно человек будет сопротивляться до последнего, и всё-таки сбросит ярмо чужой воли, обретя свободу ценой собственной жизни. Пройдёт не так уж много времени — и Лайе овдовеет, разделив безрадостную участь Лаури…***
Мирон, тщедушный и смахивающий на богомола субъект, появился, едва только стих грохот захлопнувшейся двери кабинета. — Лайе болен, — коротко проинформировал Филипп. — У него жар, и лорд полагает, что это из-за двух превращений подряд… — Разберёмся, — кивнул «богомол», прижимая к груди объёмную холщовую суму со своими снадобьями. — Принеси холодной воды и чистое полотенце, а я пока осмотрю принца, — велел он и, негромко постучав, вошёл в комнату. — Принеси-подай! — недовольно буркнул хетайр. — Мальчонка на побегушках я тебе? Я сегодня и так уже достаточно набегался! — старый керн, тяжело ступая и не переставая ворчать, направился к лестнице, ведущей на первый этаж, где располагались комнаты прислуги. — И где эту востроглазую козу Камиллу болотные козябры носят? Перепуганная девушка прибежала спустя несколько минут, неся в руках большой кувшин с водой и охапку чистых холстин. — Далеко не отлучайся! — мрачно сдвинув брови, наказал служанке притащившийся следом Филипп. — Вдруг ещё чего понадобится! — Ладно, дедушка, — быстро закивала горничная и, отойдя немного, замерла неприметной тенью в тёмном уголке. Однако Мирон пробыл в опочивальне Лайе совсем недолго и вышел, сияя улыбкой от уха до уха. — Бо-о-олен! — передразнил он, насмешливо взглянув на хмурого Филиппа. — Да принц здоров как ни в чём не бывало! — Но как же… — обескураженно пролепетал старик. — У него ведь жар! — Эх ты, бета! — снова ухмыльнулся лекарь. — Лёгкий жар у Лайе оттого, что, хвала богам, наконец-то нашёлся альфа, очаровавший нашего привереду! И теперь организму принца пришлось «подхлестнуть» некоторые жизненные процессы, подготавливаясь к досрочной течке, вязке и вынашиванию ребёнка. Это не страшно, старина, и не киснуть надо, а велеть женщинам плести праздничные гирлянды да свадебные подарки готовить! — Ты погоди про свадьбу-то трындеть… — помолчав, огорошил лекаря Филипп. — Можно это как-то остановить? — Хм… Это всё равно что пытаться остановить начавшийся дождь! — Мирон, удивлённо вытаращив глаза, многозначительно повертел пальцем у виска. — Да и зачем? Он сам закончится, когда придёт время… — Неужели нет никаких трав или ещё чего-нибудь? — не унимался старик. — Может быть и есть, — пожал плечами лекарь. — Но мне про них ничего не известно. Двадцать с лишком лет людей лечу, а слыхом не слыхивал, чтобы кому-то понадобилось течку у омеги останавливать! Да ведь это радость — скоро зародится новая жизнь! — Ну-у… это кому как, — смутился Филипп. — Одному — радость, а другому не очень. И сколько времени у Лайе будет… — старик окончательно стушевался и взглянул на Мирона почти умоляюще. — Ну это… — Пока не произойдёт зачатие, — улыбка медленно сползла с лица «богомола». — А если не произойдёт? — продолжал допытываться Филипп. — Дня четыре, может быть, пять, — Мирон, мрачнея всё больше, недобро покосился на старого хетайра. — Я должен немедленно увидеть лорда Лаури! Я не понимаю… — И не надо, не твоего ума дело! — оборвал его Филипп. — Лорд сам приказал. Можешь пойти и спросить, только он сейчас сильно не в духе, ещё и велит всыпать тебе плетей! Мирон, неужели ничего нельзя сделать? — Лорду не нужны внуки? — брови лекаря от изумления взлетели на лоб. — Бред… Род Эрлингов не должен оборваться! — Нужны, конечно, — поспешил уверить его Филипп, — но, понимаешь ли, не сейчас! — Я понимаю, что ни хрена не понимаю! — раздражённо отрезал Мирон. — Почему «сейчас» хуже, чем через месяц или год? Но… Единственное, что я могу сделать — оставить для Лайе настойку голубого ажарника… Она хорошо успокаивает, я дал ему выпить несколько капель. А если немного увеличить дозу, это вызовет сильную сонливость. Принц может просто проспать эти несколько дней, хоть я и не уверен, что это действительно поможет… — Давай своё зелье, — протянул руку старик. — И ради твоего же блага — держи язык за зубами! — В-вот, — лекарь, порывшись в суме, трясущейся рукой подал хетайру маленький кувшинчик, запечатанный деревянной пробкой. — Для крепкого сна достаточно восемнадцати капель. И обязательно разводить водой — снадобье очень горькое! — Хорошо, я запомню, — кивнул Филипп. — И не смотри ты на меня, как солдат на вошь! Видит бог, мне и самому всё это не по душе! Лекарь только недоверчиво хмыкнул и, дав себе обещание завтра же утром просить аудиенции у лорда, отправился восвояси. — Голодный вьюножал вас всех забери! — выругался сквозь зубы расстроенный старик, хмуро глядя ему вслед.***
Минута за минутой утекали в вечность, за окнами багряным росчерком промелькнул закат, тёмные тени сгустились по углам кабинета, а лорд всё никак не мог смириться с тем, что иного выхода, кроме как разлучить Лайе с его альфой, пока не стало слишком поздно, просто не существовало. Оставалось уповать только на то, что сын ещё узнать-то своего чужезвёздца толком не успел и быстро его позабудет, выбрав себе альфу-арианца. Род Эрлингов не должен угаснуть. Слабое утешение, но всё же… Лаури встрепенулся, точно отбрасывая остатки сомнений, вскочил и решительно направился к двери. Лайе беспокойно метался во сне, сбросив на пол одеяло, а лихорадочный румянец так и не сошёл с его щёк. — Прости меня, сынок, — лорд опустился на колени и прижался лбом к узкой ладони юноши. — Прости… — За что? — сонно пробормотал Лайе, не открывая глаз. — За то, что не могу найти другого выхода, — прошептал Лаури, взяв руку сына в свои и невесомо поглаживая тонкие пальцы. «А он, выход-то, должен быть, просто вы его, милорд, пока не видите, — прилетела откуда-то ворчливая мысль. — Если в конце тоннеля глухой тупик — что толку топтаться на месте, причитая и заламывая руки? Не лучше ли вернуться назад и попытаться отыскать дверь в стене?» — Тьфу… — досадливо поморщился Лаури. — Не надоело копаться в моих мыслях? — Блокаду ставить не забывайте, — Филипп, словно призрак, материализовавшийся из коридорного полумрака, возник на пороге опочивальни. — И где же по-твоему эта спасительная дверца? — спросил лорд чуть слышно, по-прежнему не отрывая взгляда от спящего сына. — Дозвольте Лайе самому устроить свою судьбу, — так же тихо ответил Филипп. — Он уже устроил! — горько усмехнулся Лаури. — Он — ваш сын и будущий глава клана, а не безрогий телок, которого надобно водить на верёвочке! — возразил старик. — Как же вы доверите ему клан, коли боитесь доверить его же собственную жизнь? — Лайе ещё слишком молод! — лорд поднялся с колен, снова укрыл юношу одеялом и подошёл к двери. — Идём, — слегка подтолкнул он Филиппа, — не будем мешать ему отдыхать. Вот наберётся жизненного опыта и тогда… А пока я буду решать, что нужно делать! Старик отвернулся, едва сдержав чуть не сорвавшееся с языка крепкое словцо — спорить с главой клана было себе дороже. — Вот, — спохватился вдруг он и, торопливо порывшись в кармане своего кафтана, протянул Лаури оставленный лекарем кувшинчик. — Что это? — недоумённо поднял брови лорд. — Успокоительная настойка, — пояснил Филипп. — Мирон присоветовал. А восемнадцать капель этого зелья действуют как снотворное. Я и подумал, пусть уж Лайе спит и не знает, что вы задумали! — Разумно! — оживился лорд. — Сегодня снадобье уже не понадобится, а завтра утром ты напоишь им принца. И тебе хлопот в дороге с ним, спящим, меньше будет… — Разумно, — скептически проскрипел старик. — Не век же мы будем пичкать парня этой дрянью! А когда он проснётся и поймёт, что мы с вами постарались, чтобы всё закончилось, не начавшись… — Филипп, — Лаури проникновенно взглянул хетайру в глаза. — Думаешь, я такая уж сволочь, и всё это делаю лишь ради собственной прихоти? Да я сам отвёл бы сына к его альфе, не будь он чужезвёздцем! Другого выхода просто нет, понимаешь? Помоги мне, Филипп… Нам с Лайе, обоим. Кому ещё я смогу доверить моего мальчика? — Я сделаю всё, что вы велите, — вздохнул Филипп, отводя глаза. — Но разрази меня гром, милорд, сдаётся мне — мы с вами совершаем чудовищную ошибку…