***
Марку опять снилась Ариа. Только теперь это была не пустынная равнина — командор пробирался по лесу, время от времени глядя под ноги, чтобы не споткнуться о выступавшие из земли узловатые корни. Не забывал посматривать и по сторонам — древесные змеи здесь водились во множестве, а стать жертвой какого-нибудь оголодавшего удава или ядовитой шуршунки Тайрону не улыбалось совершенно. Под сенью крон вековых деревьев царил полумрак, и порой Марку казалось, что он движется в зеленоватой толще воды, подсвеченной косыми лучами дневного светила… Командор вдруг пронзительно вскрикнул и упал на колени — волна чудовищной боли скрутила тело так, что несколько долгих мгновений не удавалось сделать ни единого вздоха. Казалось, мышцы плавятся, объятые жидким огнём, а мозг вскипел, выжигая глаза. — Что это? — только и сумел прохрипеть Марк. Неужели его всё же укусила не замеченная им ядовитая гадина? «Нужно вернуться на базу… — бабочкой билась в кипящем мозгу единственная мысль. — Нужно верну…» Тайрон, не в силах удержаться даже на коленях, ничком повалился на землю, закрыв ослепшие от жара глаза. Но вспышка боли вдруг пропала так же внезапно, как появилась. Казалось, огненные ручейки стремительно утекали из тела, впитываясь в прелый мох, и Марк наконец смог вдохнуть. Однако вставать он не спешил — крошечные уколы боли ещё пронзали тело, а под веками пекло так, словно в глаза плеснули кислотой. Командор понятия не имел, сколько пролежал вот так, корчась на ковре из мха. Сознание словно выключилось, зато все ощущения невероятно обострились — Марк слышал даже, как скребёт лапками ползущая по его руке мелкая букашка, а нос буквально забивало разнообразием запахов. «Нужно вернуться на базу — чёрт его разберёт, что со мной творится…» — снова всплыла в мозгу опасливая мысль. Разлепив горящие веки, Марк завозился на земле, пытаясь подняться, и, на удивление, это удалось почти без усилий. Немного пошатывало от слабости, но тело слушалось идеально, и он, не мешкая, отправился в ту сторону, где, по его разумению, находился лагерь астронавтов. А о том, что обосновались они на высокогорном плато, до которого пешком добраться просто нереально, почему-то даже не вспомнил. Густой мох пружинил под ногами, и Марк, в очередной раз глянув вниз, вдруг оторопел — вместо десантных ботинок мох приминали обросшие мягкой чёрной шерстью лапы, причём в количестве четырёх штук. «Что за чертовщина?» — командор закрутился на месте, пытаясь осмотреть себя и озадаченно замер, поймав зубами собственный хвост. Мозг пронзила зловещая догадка — он каким-то непостижимым образом перевоплотился в керна, каким бы диким это ни казалось… Но разве такое возможно? Тайрон, безуспешно пытаясь уразуметь, что, чёрт подери, происходит, выпустил из пасти хвост, уселся на задние лапы и внимательно огляделся по сторонам. Всё тот же лес, тот же мох, те же самые деревья… Только зелёного сумрака теперь не было и в помине, всё вокруг казалось багровым — словно подсвеченным отблесками далёкого пожара. «Неужели лес горит? Если так, то нужно быстрее уносить отсюда ноги! Тьфу, лапы… Да какая разница?» — всполошился Марк и, вскочив, огромными прыжками понёсся прочь. «Это только сон, всего лишь дурацкий сон!» — убеждал себя командор, но бежал всё быстрее и даже не заметил, как багровый полумрак сменился ночной темнотой, а окружавший его лес заметно поредел. Спустя совсем немного времени запыхавшийся стрейер выскочил на опушку, жадно ловя приоткрытой пастью живительный прохладный воздух, но почему-то совсем не удивился, обнаружив недалеко впереди не желанную базу астронавтов, куда так стремился вернуться, а городские ворота… Марк очнулся резко, словно кто-то с силой тряхнул его за плечо. — Фу-ух, действительно всего лишь сон! — командор с облегчением выдохнул, оглядев себя и убедившись, что у него снова нормальное человеческое тело. Только, оказалось, что спал он почему-то стоя… Неужели во сне умудрился вскочить с кровати? — Лунатизмом вроде отродясь не страдал! Или загадки этой странной планеты спать спокойно не дают? — Тайрон озадаченно покрутил головой и развернулся, чтобы снова лечь в постель… А в следующую секунду принялся лихорадочно щипать себя за руку. И тотчас зашипел — боль от щипков была самой что ни на есть реальной. Значит, он всё-таки проснулся, но… Призрачный свет трёх арианских лун по-прежнему заливал окрестности в самый глухой ночной час, а видневшиеся невдалеке городские ворота никуда исчезать не собирались. Западные, опознал Марк, те самые, где вчера погиб Мишель. Но как его сюда занесло? Догадка явилась внезапно, словно всплыла из самых потаённых уголков сознания. Где-то здесь, за городской стеной, его омега. Лайе ждёт и зовёт его… В этом Марк был совершенно уверен. Потому-то он и пришёл сюда снова. Сам. Не теряя более ни минуты, командор почти бегом бросился за ворота. Он и сам несказанно удивился, когда, отойдя недалеко от ворот, вдруг свернул в сторону, точно обходя что-то. Тело сработало, будто подчиняясь неслышной команде, и Тайрон в недоумении обернулся, пытаясь понять, что бы это значило. Он стоял почти на том же самом месте, где погиб Мишель, вон и разрушенный дом совсем рядом… Камень, — внезапно догадался командор, — один из тех, которыми была выложена мостовая. Если идёшь, не зная, и внимания не обратишь — ну камень и камень, такой же, как остальные, только чуть темнее. Но именно на него наступил бедняга Мишель, открыв тем самым яму с вьюножалами. «С кем?» — Марк даже глаза вытаращил от изумления, поняв, что знает не только про камень, но и как называются те ядовитые сороконожки в ловушке. Однако долго размышлять над тем, откуда взялось это странное знание, было недосуг, и он, решив, что подумает об этом после, просто пошёл вперёд. И уже лишь самую малость удивлялся, инстинктивно пригибаясь или подпрыгивая, чтобы обмануть разноуровневые датчики движения и не стать мишенью для заряженного арбалета или лазерного «веера». Город, освещаемый редкими, разложенными в больших каменных чашах кострами, спал, снова став совершенно безлюдным. На узких улочках не было ни души, лишь пару раз Марк заметил в густой тени домов светившиеся жёлтым глаза. Но страха почему-то не было, а керны, проводив командора пристальными взглядами, бесшумно отступали, словно признав за своего. Тайрон обогнул уже знакомую «полянку»-трясину и, немилосердно ободрав бока, протиснулся в узкую щель между каменной стеной и украшенным искусной резьбой столбом арочного перекрытия — пройти прямо под аркой значило неминуемо погибнуть, провалившись в узкую глубокую шахту со скопившимися на дне ядовитыми газами. Обойти арку было несложно — всего лишь перейти через двор на соседнюю улицу, но тратить время на блуждания он не мог. Голос, который Марк не спутал бы ни с каким другим, всё отчетливее звенел, казалось, прямо у него в голове. И сквозившее в этом голосе отчаяние было таким беспросветным, что Тайрон всё ускорял и ускорял шаг, пока не пустился бегом, лишь мельком отметив, что теперь, идя от западных ворот, ему приходится гораздо реже избегать ловушек, нежели днём, когда они шли с севера. Наименее опасный проход всё-таки существовал, именно этот, западный, застроенный по обеим сторонам мастерскими ремесленников — теперь Марк знал и это. Жалобный зов омеги вёл альфу точнее любого навигатора, и, повинуясь ему, командор свернул в один из боковых переулков. Пробежал ещё несколько десятков ярдов, перемахнул невысокий каменный забор и очутился среди окутанных белой пеной цветов деревьев. Здесь сочившийся отчаянием голос Лайе звучал особенно ясно. Марк замешкался лишь на минуту, точнее определяя направление, и снова рванул вперёд, лавируя между деревьями. Звеневший в голове голос вдруг оборвался, но не успел командор похолодеть от нахлынувшего ледяной волной ужаса, как его чуткий нос уловил знакомый аромат. Только теперь он был намного сильнее и ярче, и Марк безошибочно различил появившийся в нём новый оттенок — призывный запах омеги, готового зачать ребёнка… Последние опасения рассеялись как дым, и безудержная, смешанная с затаённым торжеством радость захлестнула командора с головой — Лайе всё-таки его признал своим альфой, что бы там ни болтал драчливый двойник! Бежать быстрее, казалось, было уже невозможно, но Марк припустил вперёд так, что босые ноги едва касались земли, и через пару минут выскочил на неширокую прогалину, посреди которой имелось нечто, похожее на врытую в землю каменную чашу. И сразу увидел Лайе — свернувшись, как эмбрион, он ничком лежал на траве подле этой самой чаши. — Не бросай меня, Марк… — еле различимо прошелестело в воздухе, и командор, одним гигантским прыжком преодолев последние разделявшие их ярды, упал на колени рядом с юношей. — Никогда…***
Изнуряющий жар спал, возбуждение больше не терзало злобной псиной, снова разливаясь по телу ручейками мягкого тепла — Лайе нежился в объятиях альфы, машинально накручивая на палец прядку светлых волос. Марк наблюдал за ним с улыбкой, собирая губами выступившие на лбу и висках омеги бисеринки испарины. Наверное, Лайе следовало бы остерегаться — не заметить, как нелегко даётся чужезвёздцу его видимое спокойствие, было просто невозможно. Крылья носа альфы раздувались, улавливая аромат течного омеги, мелкая дрожь то и дело пробегала по сильному телу, заставляя каменеть мускулы, и юноша отчётливо ощущал прижавшийся к его бедру крепкий командорский стояк. Но страха не было, словно Лайе знал Марка всю жизнь, и доверял ему, как себе самому. Напротив, руки альфы дарили принцу необъяснимое спокойствие, и юноша никак не мог отделаться от мысли, что когда-то уже испытывал подобное. Очень давно… Может быть, точно такое же чувство абсолютной защищённости он ощущал ещё малюткой, сидя на коленях у Данте — отца, которого теперь и не помнил? — Странный у тебя наряд, — первым нарушил молчание юноша. — Наряд? — Марк опешил, оглядев себя и только теперь заметив, что из одежды на нём лишь истрёпанное от многочисленных стирок полотенце. — Наряд — что надо, ничего лишнего! — бодро выкрутился он и сконфуженно рассмеялся. — Мылся перед тем как рухнуть в кровать… — Мылся? Ох… — принц, некстати вспомнив про своё купание в бассейне, отпрянул, упираясь ладонями в грудь альфы. — От меня же рыбой воняет! — Рыбой? — недоумённо вздёрнул брови Марк и притянул его обратно. — Нет. Ты пахнешь весной, Лайе. И карамелью. Так свежо и сладко… — Чем? — насторожился юноша — ни о чём таком он и в жизни не слыхивал. — Карамелью, — улыбнулся командор. — Знаешь, отец как-то объяснял мне, почему альфы и омеги находят свою пару, реагируя на запах. Твоя половинка, говорил он, будет пахнуть чем-то очень приятным для тебя, возможно, любимым с самого детства. А я, сколько себя помню, обожал шоколадные конфеты с карамелью. На отцовском корабле закоулков не осталось, где бы от меня ни пытались их спрятать. Но это всегда был дохлый номер! — У твоего отца был целый корабль? — изумился юноша, поневоле ощутив лёгкий укол зависти. — Целый, — хохотнул Марк. — А на что ему половинка? И почему был? Он и сейчас бороздит космос как ни в чём не бывало. «Клеймор». Крейсер, огромный, как… — командор оглянулся, словно в поисках чего-то подходящего для сравнения, но так и не найдя, снова перевёл взгляд на Лайе. — Сам увидишь! — Увижу? — с замиранием сердца уточнил принц, испытав двоякое чувство — было одновременно захватывающе и боязно. — Ты заберёшь меня на свой корабль? — Конечно! — без тени сомнений заявил Тайрон. — Мой отец непременно захочет с тобой познакомиться, и вся моя Семья тоже. Ведь когда-нибудь «Клеймор» будет принадлежать нам с тобой. Полетишь со мной, карамелька? — жарко выдохнул командор, лизнув омегу за ушком и чуть-чуть прикусив мочку. — Если пообещаешь не отгрызать мне уши! — Лайе поёжился от щекотки, не в силах поверить, что совсем уже скоро исполнится то, о чём он не смел даже мечтать. — Клянусь! — Марк с откровенным вожделением провёл языком по безупречной шее принца, борясь с диким желанием немедленно вылизать его всего — от темноволосой макушки до пальчиков на ногах. — Так уж и всего? — расцвёл улыбкой юноша и тут же осёкся. — Всего, — заверил командор, не заметив, что Лайе, как и старик, который днём вывел их к терему, ответил на то, чего он ещё вслух произнести не успел. Принц мысленно приструнил себя за длинный язык. Но тут же и забыл об этом — мысли альфы словно переливались яркой радугой, и этот ослепительный круговорот вихрился лишь вокруг образа его омеги. — Вымажу тебя с ног до головы шоколадом и карамелью… — Марк мечтательно облизнулся, окинув юношу таким взглядом, что Лайе моментально вспыхнул румянцем. — Я даже не знаю, что это такое, — напомнил он, чтобы хоть как-то отвлечь альфу — от того, о чём подумал сейчас командор, у принца заполыхали не только щёки, но и уши. — Оно сладкое? Нет, сладкие пироги наш повар печь умеет… — Очень. Неужели никогда не ел конфет? — удивился Марк. — Не беда, у меня в каюте их целая вазочка. Да я хоть мешок тебе притащу, дай только до корабля добраться! — Ладно, — невольно облизнул губы и Лайе — отец не раз говорил, что во всём Гонтаре, пожалуй, не сыскать большего сладкоежки, чем он! А командор даже дышать перестал, боясь зарычать от желания немедленно изловить губами юркий язычок омеги. — Завтра, — жарко выдохнул он Лайе на ухо. — Болит? — юноша легко, едва дотрагиваясь, провёл пальцами по припухшей скуле чужезвёздца, там, где уже расплылся багровый синячище. — Да, немного… — командор изловил губами тонкие пальцы, втянул их в рот, пощекотал кончиком языка подушечки и выпустил. — Мой, — прошептал он, склоняясь к губам омеги, и вдруг внезапно посмурнел лицом. — Только… Я ведь проиграл. Этот твой наречённый, он… — Лорд Тайрон лжёт, как дышит! — Лайе чуть прижал пальцем его губы и робко обвил руками мощную шею. — Он сватался ко мне, как многие другие, и получил отворот поворот. И он никогда не был моим наречённым, правда! — Тайрон? — эхом повторил Марк, мрачнея ещё больше. — Да… — растерялся юноша. — Но ты не думай, — заторопился он, без труда угадав опасения командора, — ты не слабее его, совсем нет! Просто ты чувствовал боль, а лорд Дуглас… Он не собирался драться с тобой на равных! Сок ржаника — вот что сделало его неуязвимым, — продолжал объяснять Лайе, в спешке захлёбываясь словами. — Он хорошо заживляет раны и унимает боль, но если выпить его слишком много — тело становится почти нечувствительным! — принц умолк и прерывисто вздохнул, словно ему снова не хватало воздуха. — А лорд Тайрон хочет… Ему совсем не я нужен! — Лайе, да что с тобой? — Марк, испытавший от слов омеги такое облегчение, точно с его плеч разом свалилась непомерная тяжесть, вдруг заметил плеснувший в глазах юноши страх. — Чего ты испугался, котёнок? Думаешь, между нами что-то изменится оттого, что наплела эта моя драчливая копия? Подумал — и забудь, слышишь? Если бы ты знал, как долго я тебя искал… Ты — мой. И пусть попробует отобрать! — командор невольно скрежетнул зубами, осознав, что теперь, если кому-то вздумается присвоить его омегу, он будет не просто бить — убивать. Котёнок? Лайе замер. Марк догадался? Нет — тут же расслабился он, альфа просто так ласково его назвал… А командор, воспользовавшись минутным замешательством принца, провёл языком по его губам, и они приоткрылись, словно в ожидании поцелуя. Юноша собирался ещё что-то сказать, но не успел — губы альфы завладели его ртом, а тёплый язык, проникнув внутрь, пощекотал Лайе нёбо, лизнул ровную кромку зубов и выскользнул, напоследок ещё раз мазнув кончиком по губам. Оставив ещё парочку невесомых поцелуев в уголках губ омеги, Марк отстранился и улыбнулся, поймав шалый взгляд омежьих глаз. А Лайе, окончательно растерявшись от такой внезапной перемены темы разговора, потянулся к нему, молчаливо требуя повторить. Марк целовал его долго и вкусно, вылизывал раскрасневшиеся губы и снова проникал языком в податливый рот. — Сладкий… Котёнок… Ты и в самом деле как котик, Лайе… волосы мягкие, будто кошачья шёрстка, и мурлычешь… — шептал он между поцелуями, скользя губами по скулам и шее омеги. Где-то на самом краешке сознания шебуршилась опасливая мысль — не слишком ли он поспешил, но самообладание командора готово было сдаться без боя ещё когда его ноздрей только-только коснулся нежный аромат течного омеги. Марк и сам не понимал, как ему удавалось быть почти спокойным, держа в объятиях столь желанного юношу, и не наброситься на него, как спятивший от похоти гоблин. Может, сама природа позаботилась об этом, и какой-то внутренний «предохранитель» тормозил реакции альфы до тех пор, пока обессилевший омега не придёт в себя? Марк понятия об этом не имел, но одно уже знал твёрдо — Лайе, такой доверчивый и хрупкий, теперь средоточие всей его жизни. А принц, захваченный вихрем новых ощущений, едва успевал глотнуть казавшегося обжигающим воздуха и довольно мурчал, когда Марк, осаживая себя, позволял омеге изучать языком его рот. Но сразу насторожился, как только альфья рука, перестав перебирать его волосы, опустилась вниз, и тёплая ладонь скользнула по бедру Лайе от колена до ягодицы, задирая почти просохшую тунику, а потом погладила и между крепких половинок. Длинные ресницы распахнулись, а подёрнувшийся томной дымкой взгляд беспомощно заметался, едва лишь принц почувствовал, как кончик пальца, смяв слабое сопротивление мышц, втиснулся ему в анус. И сжался, разорвав очередной поцелуй. — Не бойся, котёнок… — шепнул ему Марк и перекатился на спину, уложив Лайе на себя. — Неужели больно? — Н-нет… просто… — юноша вздрогнул и робко попытался отстраниться, ощутив, что палец проник ещё глубже. — Никто не трогал меня так… Командор, смекнув наконец, в чём дело, еле удержался от улыбки — кто бы мог подумать, что течному юноше, распалённому и такому отзывчивому, вдруг придёт в голову стесняться! Марк даже хмыкнул негромко — в его мире омеги стесняться не умели, принимая внимание и ласки альф как должное. Но Лайе, красный точно варёный рак, и не знающий куда девать глаза от смущения, ломал сейчас все стереотипы, к которым Тайрон привык ещё со времён своей беззаботной юности. — Очень смешно, да? — Лайе, заалев пуще прежнего, засопел, с силой оттолкнулся от его груди, уселся на колени и растерянно замер, сразу уяснив, что зря, пожалуй, он это сделал — палец вошёл в него полностью, до самой ладони, и юноша немедленно ощутил себя чем-то вроде насаженной на иглу бабочки. Но вместе с тем и приятная дрожь волной прокатилась по телу, отозвавшись сладким томлением в паху. Принц, упрямо закусив губу, рывком попытался подняться — его организм вытворяет сегодня чёрт-те что, но это ещё не повод, чтобы над ним насмехаться! Он не паяц какой-нибудь! — Лайе, но я ведь и не думал смеяться! — Марк, искренне не понимая, что рассердило омегу, уселся, неохотно отняв ладонь от его задницы — изящный как точёная статуэтка юноша оказался неожиданно сильным, и, чтобы удержать, пришлось обхватить его за талию обеими руками. — Пусти! — глаза против воли стремительно наливались слезами, и принц поспешно отвернулся, избегая встречаться взглядом с альфой. — Лайе… — горячее дыхание обожгло щёку, заставив юношу сладко поёжиться. — Я и в самом деле не понимаю, чем обидел тебя. Невинность ведь не порок, котёнок! Самообладание командора держалось уже разве только на честном слове — внезапное осознание, что он будет у этого нежного очарования первым и единственным, подействовало хлеще любого афродизиака. И Марк вдруг испугался — захлестнувшее обжигающей волной желание грозило вот-вот смыть последние крохи благоразумия. Превратиться в безмозглое похотливое животное — вот чего больше всего страшился командор, припомнив, как однажды двое альф едва не растерзали парнишку-омегу прямо у него на глазах. Лайе в ужасе отшатнулся — уж слишком отвратной была возникшая в мыслях альфы картинка, но сомкнувшиеся на его талии руки мгновенно закаменели, не давая отодвинуться ни на дюйм. — Лайе… — Марк и сам изумился тому, насколько мягко и проникновенно зазвучал его голос. — Мы из разных миров, и нас разделяла такая пропасть световых лет, что и представить невозможно! У тебя нет причин ни любить меня, ни доверять мне — уж слишком быстро всё случилось, но судьба всё же отдала нас друг другу, и я последний человек во вселенной, который смог бы обидеть тебя… — командор вдруг ощутил, что словно раздваивается — космический бродяга Марк Тайрон поблёк, потускнел, подобно обветшавшей личине, но вместо него явился другой Марк, сотканный из всего, что прорывалось сейчас из самых глубинных уголков сознания, закодированное в каждой клеточке его тела генами бесчисленных поколений предков. И ослепительным светом вспыхнуло вдруг понимание — истинная пара не просто живущие друг с другом альфа и омега. Истинный альфа не тот, кто будет петь льстивые дифирамбы и всегда ублажит течного омегу, но тот, который укроет свою половинку от беды даже ценой собственной жизни, снимет с себя последнюю рубашку и отдаст последний кусок, сам умирая с голоду. Всё лишнее, наносное, словно сползало, скручиваясь иссохшими струпьями, и именно этот, другой Марк, находил теперь единственно верные слова, способные успокоить испуганного омегу, лаская его и полным искреннего восхищения взглядом, и лёгкими поцелуями, усыпавшими лицо и шею юноши. Мыслями солгать невозможно, и Лайе обмяк в сильных руках. И даже не заметив, как тихо хрустнул разорванный поясок, безропотно поднял руки, позволяя стянуть с себя тунику. — Чувствуешь? — Марк сорвал с бёдер дурацкое полотенце и снова обнял юношу. — Мы одно целое, котёнок… — Да… — теперь, прижавшись обнажённой грудью к груди Марка, Лайе ощущал и снедавший альфу трепет желания, и как частит, будто в горячке, его сердце. К как его собственное сердечко бьётся птичкой, готовой вот-вот вырваться из груди, словно связанное с сердцем альфы незримой нитью. И эта призрачная ниточка казалась прочнее железной цепи. — Доверься мне… — тихо выдохнул Марк, а его ладони снова легли на ягодицы омеги и слегка подтолкнули вверх. Лайе помедлил немного, нерешительно кивнул и поднялся. Снова опустился на землю, развернувшись к альфе спиной, и охнул, припав на локти, когда чуть шершавый язык скользнул по внутренней стороне его бедра, снимая вязкий потёк. Завозился, выгнув спину как рассерженный кот, но сильная рука опустилась ему на поясницу, а ласковый язык, не дав юноше опомниться, мазнул по нежной коже под яичками и проник в сочившийся солоноватой влагой зад. Лайе покорно затих, упрятав горящее лицо в сгиб локтя, пока когда Марк вылизывал его изнутри. Но сопротивляться уже совершенно не хотелось — сладкое полузабытьё окутывало юношу всё больше, и он лишь тихо вздохнул, ощутив, как язык сменили пальцы, дразня быстрыми короткими проникновениями. Лайе только что-то мурлыкал себе под нос, до хруста выгибая спину и беспрестанно облизывая сохнущие губы, а Марк, с каждым разом погружая пальцы всё глубже, с затаённым удовольствием наблюдал как становившиеся всё более податливыми мыщцы то вминаются внутрь, то чуть вытягиваются следом за его пальцами, словно жадный задок не хочет выпускать их из себя. Юноша очнулся, лишь когда тёплые пальцы выскользнули, а вместо них, распирая тугие стенки ануса, проникла головка члена. Боль горячей стрелой пронзила позвоночник, и Лайе всхлипнул — впервые принимать в себя альфу оказалось тяжело и больно. Марк почти улёгся на него, просунув руки ему под грудь, и шептал что-то ласковое, осыпая спину и плечи омеги быстрыми голодными поцелуями, но сквозь грохот крови в ушах Лайе не мог разобрать ни слова. Растянутый анус жгло, но, похоже, тело гораздо лучше знало, что ему теперь нужно, и принц немало подивился тому, что сейчас и эта боль показалась сладкой — омега в нём рычал от удовольствия, заполучив наконец своего альфу. Командор, никогда не чуравшийся общества хорошеньких омежек, и припомнить не мог, чтобы брал кого-то так же бережно. С Лайе всё было иначе. Марк входил в него очень медленно, слегка покачивая бёдрами, и замер, прижавшись пахом к гладким ягодицам, а Лайе, не в силах совладать с собственным телом, шумно выдохнул и потёрся о него попкой, словно умоляя не останавливаться. — Уверен? — прошелестело над ухом принца. — Ма-а-арк… — умоляюще протянул юноша. — Это всего лишь первый раз, котёнок… — прохрипел Тайрон, зарываясь носом во влажные прядки у него за ухом. — Потерпи… Лайе прерывисто вздохнул и, поднырнув рукой под руку Марка, прижался виском к его плечу. Ему казалось, в жилах вместо крови струится теперь жидкий огонь: последние отголоски боли плавились в нём, исчезая бесследно. И Марк невольно возликовал, когда лившиеся с губ омеги жалобные стоны сменились другими — протяжными, с лёгкой хрипотцой. Альфа в кровь искусал себе губы — Лайе, понемногу привыкая к размеренным движениям внутри, начинал так вертеть своей крепкой задницей, что командору лишь нечеловеческим усилием удавалось двигаться по-прежнему плавно и не сорваться на бешеный темп, входя и выходя полностью, на всю длину. Командор и сам был на грани. Сдерживать себя, чувствуя, как тугая попка словно становится ещё туже, было всё труднее — узел на члене альфы стремительно набухал, запечатывая тело омеги и окончательно завершая их связь. Марк только успел обнять ладонью член Лайе, невольно задев подушечкой пальца чувствительный узелок уздечки под головкой, и тотчас почувствовал, как тёплые тяжёлые капли спермы выплёскиваются ему в руку. Наслаждение Лайе вырвалось не криком и не стоном — принц выгнулся всем телом, откинув голову, и зарычал, низко и глухо, почти угрожающе. Сжался, точно не желая отпускать альфу. Марк ответил ему гортанным рыком, с силой втираясь пахом между ягодиц. Мучительно-сладкая судорога сковала тело, и Тайрон замер, изливаясь в мокрой содрогающейся тесноте. Воздух жарким комом клубился в горле, но инстинкт альфы не унимался, подсказывая, что осталось сделать ещё кое-что. Марк, тщетно пытаясь отдышаться, вылизал залитую спермой ладонь и склонился к шее юноши. Лайе, ловивший последние крохи блаженства, вздрогнул, когда зубы альфы прокусили кожу почти у самого плеча, заскулил и дёрнулся, силясь высвободиться. Но и Марк отстранился сразу, едва почувствовал на языке солоноватый привкус крови. Засопел виновато и принялся зализывать ранку. Сознание, растворившееся во всполохе оргазма, понемногу прояснялось — командор, обнаружив, что почти лежит на омеге, притиснув его к земле всем своим весом, завозился, собираясь подняться. И тут же охнул от прострелившей пах боли. Взвизгнул «больно же!» и Лайе, снова плотнее притираясь задом — набухший узел не давал им разъединиться. Сколько будет длиться сцепка Марк понятия не имел — это была лишь первая вязка в его жизни, но омега под ним дышал с таким надрывом, что командор поневоле перепугался и потихоньку, бочком, сполз на траву, аккуратно перевернув на бок и Лайе. Утомлённый этой слишком долгой ночью юноша уже привычно уложил голову ему на предплечье и закрыл глаза, а Марк, обняв его обеими руками и словно укрыв всем собой, всё зализывал метку на нежной шее, исподволь любуясь безмятежным лицом принца. Ни тот, ни другой не заметили, что небо на востоке засинело, предвещая скорое наступление утра. Резкий порыв ветр, прошелестев в ветвях старых яблонь, лизнул обнажённые тела предутренней прохладой и усыпал их целым роем белых лепестков. Но Лайе даже не почувствовал холода — теперь полыхало жаром тело альфы, согревая засыпавшего в его объятиях омегу.