***
— Он не сбежал, — тихо, но твёрдо повторил Лайе, поднимаясь с колен. — И не смей называть его шакалом! — Сядь! — Лаури властно схватил его за руку и потянул, вновь усаживая рядом. — Я ведь не желаю тебе зла! Но у главы клана есть не только неограниченная власть, но и огромная ответственность, и обязанность защищать свой народ! И ты — не только моя единственная надежда, но надежда всего клана! Кто позаботится о кернах, когда меня не станет? Дитя моё, пойми, я просто не могу позволить чужезвёздцу забрать тебя! — Но ведь Марк не увезёт меня отсюда навсегда! — с жаром возразил юноша. — Он обещал взять меня на свой корабль, познакомить с отцом и всей семьёй, а потом мы обязательно вернёмся! — Ты сам-то в это веришь? — снисходительно усмехнулся лорд. — Да неужто человек, обладающий могуществом Древних, согласится прозябать в нашей захудалой дыре? — Ариа вовсе не дыра, — насупился Лайе. — Когда-то здесь были и огромные города, и космопорты, и корабли… Отец, да как же ты не понимаешь? Нам выпал пусть один из миллиона, но реальный шанс вернуть Арии былое могущество! И, поверь, я сумею уговорить Марка полететь на Землю и попросить помощи для колонии! — Э-э, вон куда завели тебя твои мечты! — Лаури безнадёжно махнул рукой. — Ты не беседовал с предводителем чужезвёздцев и многого не знаешь… Земляне сами прилетели к нам за помощью! Войны случаются не только на Арии, и Земля сама сильно пострадала в столкновении с какими-то разумными ящерами. Никто нам не поможет, Лайе, и надеяться не стоит! — Но… — принц обескураженно примолк, стараясь уразуметь услышанное. — Но у тех, кто прилетел на корабле, есть знания! — быстро нашёлся он. — А у ариан — умелые руки, привыкшие к любой работе! Пусть даже Земля не станет нам помогать, мы сами сумеем… — Довольно сладких грёз! — резко оборвал его лорд и поднялся. — Ты ещё очень молод, Лайе, и горазд фантазировать! Но твои мечты, увы, не имеют ничего общего с реальностью! А нам надо не витать в облаках, но сохранить хотя бы то, что имеем! И потому… — Марк всё равно вернётся за мной! — тоже поспешно вскочив на ноги, выкрикнул юноша. — Альфа не бросит своего омегу, просто не сможет! — Конечно, вернётся, — легко согласился Лаури, направляясь к двери. — И потому ты сегодня же отправишься в тайный скит в Чёрных горах. Я уже приказал Филиппу приготовить для тебя экипаж и охрану. А когда этот Марк снова явится сюда, я позволю ему обшарить каждый дом, с чердака до подвала, и пусть ищет, сколько захочет! Надеюсь, у него хватит ума не пытаться обыскивать всю планету, даже с чудесными возможностями чужезвёздцев на это уйдут годы! — Сволочь… — тихо, но отчётливо процедил Лайе ему в спину. — Пусть так! — лорд споткнулся на ровном месте и даже ссутулился немного, словно брошенное вслед ругательство непомерно тяжким грузом обрушилось ему на плечи. — Но когда-нибудь ты сумеешь оценить то, что я сделал! — Сумею оценить, что ты даже не попытался договориться с чужезвёздцем, предпочтя вместо этого обречь меня на одиночество до конца дней моих? — голос принца сочился ядом. — Безусловно, я оценю это, ворочаясь без сна в холодной постели долгими тоскливыми ночами! — Да пойми же — любая попытка договориться закончится единственно тем, что тебя увезут отсюда! — Лаури обернулся, и в его глазах снова потемнело от ярости. — А этого я не позволю! Никогда и никому! Помни — ты не только моя надежда, Лайе! К тому же… Лорд осёкся и замолчал. Лайе пока ничего не чувствует, и говорить ему, пожалуй, не стоит. Как знать, какой фортель выкинет и так не отличавшийся покорностью наследник, если узнает, что Лаури приходится обречь на сиротство и не рождённого пока ребёнка… Лайе ещё слишком молод и вязка у него была всего раз — пройдёт не одна неделя, прежде чем он поймёт, что носит под сердцем дитя. Потом это послужит ему утешением, но к тому времени принц будет надёжно спрятан в горной обители, а чужезвёздцы успеют убраться восвояси. А после он сумеет вымолить прощение сына. На коленях будет ползать перед ним, горючими слезами умываться, но вымолит! И постарается окружить их с маленьким таким теплом и любовью, что Лайе вскоре позабудет и залётного альфу, и их единственную ночь любви. По крайней мере, Лаури очень на это надеялся… — К тому же, — заметил лорд после недолгой паузы, — кто сказал, что ты всю жизнь проведёшь в одиночестве? Лайе, природа не дура — сделать так, чтобы единственно совместимые альфа и омега родились в разных концах Вселенной! И я уверен, со временем обязательно найдётся альфа-арианец, достойный называться твоим мужем! Да уже сыскался бы, если б не твоё записное упрямство! — Да? — не удержался от сарказма Лайе. — Что же ты за двадцать-то лет так и не нашёл другого совместимого? Лаури дёрнулся как от удара и поспешно отвернулся к двери. — Нас с твоим отцом связывало гораздо большее, нежели одна ночь в саду, — глухо выдавил он, ухватившись за кованую ручку и чувствуя, как мелко задрожали пальцы, рывком распахнул створку и выскочил из комнаты. — Милорд? — несмело проблеяли у него за спиной. — Глаз с него не спускать! — рявкнул Лаури маячившим у двери двоим хетайрам, указав на сына, бледным изваянием застывшего в дверном проёме. — А если прошляпите и он опять удерёт — шкуру велю живьём содрать! Лайе с шумом захлопнул дверь и бросился ничком на кровать, зарывшись лицом в подушку. Горло сдавило спазмом, но слёз не было, лишь душила холодная ярость — отец всё решил за него, не оставив им с Марком ни малейшего шанса! Лаури явно успел всё продумать до мельчайших деталей. Чёрные горы — самое гиблое место на всей Арии, и людей там сгинуло несчитано. Высоченные скалы, чьи скованные вечными ледниками вершины скрываются в облаках, глубочайшие пропасти, коварные ледяные щели, подстерегающие зазевавшихся путников, и сметающие всё на своём пути лавины… Неудивительно, что именно там нашли пристанище монахи ордена стигмаитов. Каким богам поклонялись эти отщепенцы из клана кернов, никто толком не знал, но поговаривали, что и человеческими жертвоприношениями не гнушались. И отец был тысячу раз прав — Марк, даже если очень захочет, вряд ли сумеет отыскать его в подземных монашеских кельях… Юноша встрепенулся и сосредоточился, генерируя мента-волну. «Марк! — безмолвный зов снова полетел в пространство. — Марк! Марк! Марк!!! Услышь меня… ну пожалуйста…» Но как Лайе ни старался, на этот раз его мольба осталась без ответа. Мысли чужезвёздца текли вяло, словно вязкий кисель из смутных обрывков воспоминаний — по-видимому, утомлённый событиями прошлой ночи альфа крепко спал, и отчаянный зов омеги даром пытался пробиться в затуманенное сном сознание. А как теперь проникнуть в подсознание, принц понятия не имел — разве только самому заснуть? Но как тут уснёшь, если всё внутри кипит от обиды и бессилия что-либо изменить… Снова попробовать сбежать? Объегорить охранников значило подвергнуть их обещанной отцом мучительной казни, но если обернуться зверем, можно попытаться вырваться из терема. Правда, его церберы тоже обладают способностью превращаться, и очень даже возможно, что ему и до лестницы добраться не дадут… И в окно не выпрыгнуть — Лайе отчётливо чувствовал глухие мыслеблокады карауливших внизу хетайров. Юноша поморщился — сама мысль, что придётся рвать клыками и когтями людей, вся вина которых только в том, что они честно исполняют свой долг, вызывала тошноту. А кроме того, если побег всё же удастся — упустивших его охранников ждёт жуткая смерть… Лаури слов на ветер никогда не бросал. Но и сидеть, сложа руки в ожидании, пока его увезут, как бессловесную тварь, Лайе просто не мог. Оставив бесплодные попытки достучаться до сознания своего альфы, юноша передохнул немного и снова сконцентрировался, вызывая в памяти облик керна. — Не смей! — раздавшийся от двери властный окрик ожёг, словно плетью. Лайе вздрогнул и открыл глаза. — Не смей, — уже спокойнее повторил Лаури, входя в комнату в сопровождении заплаканной Камиллы. — Тебе неведомо, каково это — повиноваться отцу, и это мой просчëт. Слишком много тебе позволял! Но в этот раз ты сделаешь так, как хочу я. Не в угоду моей прихоти, но во имя процветания всего клана! И не заставляй меня велеть связать тебя по рукам и ногам, как предназначенную на убой свинью! — лорд кивнул служанке, и девушка, мышкой проскользнув к кровати, положила у изголовья аккуратно свёрнутую одежду и тёплый кафтан. Свернувшийся живой пружиной на кровати зверь зло оскалился — отец сумел предусмотреть всё, и за его спиной, припадая на мощные передние лапы, крались целых четыре керна. — Одевайся теплее, на улице изрядно похолодало, — как ни в чём не бывало продолжал Лаури, точно собирался отправить сына всего лишь на увеселительную прогулку. — Твой экипаж и охрана уже ждут, — добавил он, с удовлетворением наблюдая, как истаивает чёрная шерсть на руках и ногах Лайе, а его лицо снова принимает человеческие очертания. Вопреки ожиданиям принца, его повели не к главным дверям, а в подвал, туда, где начинался потайной туннель. — Предатель! — прошипел юноша, проходя мимо неловко топтавшегося почти у самого входа в подземелье Филиппа. — Трухлявый пень, зря я тебя послушал! Надо было бежать отсюда вместе с Марком, пока ещё было возможно! Старый хетайр досадливо крякнул, глядя на неестественно выпрямленную спину Лайе, и уже собрался было двинуться вслед за ним, но опустившаяся на плечо тяжёлая рука остановила его у самой вершины каменной лестницы. — Береги его, — поравнявшись со стариком, тихо попросил Лаури. — Мироново снадобье не забыл? Лучше будет, если Лайе проспит всю дорогу — и мне спокойнее будет, и тебе… — Не забыл, — хмуро пробурчал Филипп. — Да только не повредит ли снадобье, если Лайе… если он… — Не знаю, — лорд даже растерялся, забыв сделать вид, что не понял, о чём речь. — Бог весть, какие ингредиенты добавляет Мирон в свои настойки… Да нет же! — спохватившись, Лаури отрицательно качнул головой. — Лайе вряд ли успел понести, вязка-то была всего одна! Ты уж не забывай подливать снадобье принцу в питьё, но так, чтобы он не заметил… Казалось, лорд говорил совершенно искренне, но от Филиппа не укрылось, как вдруг воровато заметался его взгляд, словно Лаури не знал, куда девать глаза. — Воля ваша, господин! — старик выудил из кармана кувшинчик, швырнул на каменный пол и с хрустом раздавил сапогом. — А я грех на душу не возьму и травить безвинное дитя не буду! Лорд задохнулся от гнева, не в силах вымолвить ни слова, и целую минуту сверлил старого хетайра свирепым взглядом, но Филипп и бровью не повёл, только ещё больше нахмурился. — Старый дурак! — прошипел Лаури, сообразив наконец, что игра в гляделки со старым керном только отнимает драгоценное время, и почти бегом кинулся к лестнице. — Можно подумать, ты — дурак молодой… — пробурчал себе под нос Филипп, торопливо спускаясь следом за ним. Шквальный порыв ветра едва не столкнул Лайе обратно в туннель, но юноша, упрямо склонившись вперёд, всё же выбрался на лесную лужайку и обомлел, увидав, какой «экипаж» велел приготовить для него отец. — Я преступник? — принц обернулся к подоспевшему следом Лаури, смерив его взглядом, полным лютой ненависти. — Я больше не могу доверять тебе, — лорд отвернулся, точно вспыхнувшая в Лайе ненависть обожгла ему душу. — Пока не могу… Но, надеюсь, тебе хватит благоразумия не делать глупостей, — Лаури неимоверным усилием всё-таки заставил себя посмотреть сыну прямо в глаза. — Если хочешь, чтобы твой чужезвёздец убрался с Арии подобру-поздорову. А уж я позабочусь, чтобы он здесь не слишком задержался! — Ненавижу! — юноша со злостью сплюнул и, больше не глядя на отца, забрался в крытую повозку, запряжённую парой домашних ингулов со спиленными рогами. Стенки повозки заменял частокол из толстых железных прутьев, а дощатый пол устилал толстый слой покрытой грубой холстиной соломы. Лайе уселся в переднем углу, привычно обнял согнутые колени и устало привалился спиной к большому тюку с одеждой, собранной заботливой Камиллой. Отвернулся, уставившись в никуда пустым безразличным взглядом, и уже не увидел, как исказилось страданием лицо отца, когда глухо лязгнул железный засов на двери его клетки. — Стойте! — звонкий девичий голосок разорвал повисшее тяжёлое молчание. — Подождите! — запыхавшаяся Камилла, в дорожном платье и чепце, поднималась к ним, волоча за собой ещё один здоровенный узел. — Куда это ты намылилась, красавица? — удивлённо вскинул бровь Филипп. — То есть как, куда? — девушка сгрузила наземь свою поклажу и подбоченилась. — Да неужто я оставлю молодого хозяина? А кто прислуживать ему будет? — Это ты ему собрала? — кивнул старик на узел. — Конечно! — энергично закивала служанка. — А мне и этого хватит! — Камилла повернулась, указав на небольшой, притороченный на спину мешок. — Давай-ка, поворачивай оглобли! — мрачно велел ей Филипп, подхватив узел и закинув его на плечо. — Но как же… — растерялась обескураженная девчонка. — Дедушка, да ты что? Неужели господин сам себе рубахи стирать станет? — Я за ним ухаживать буду, — Филипп чертыхнулся и поспешно отскочил, поджав ногу — тяжеленный железный утюг с приготовленными внутри углями, вывалившись из узла, бухнулся прямо на носок его сапога. — Сам! На, забирай свой агрегат, — старик поднял утюг и протянул Камилле, — и дуй домой! Ишь, путешественница сыскалась! Да не реви ты, — прибавил он, видя, что и без того опухшие и покрасневшие глаза служанки вновь стремительно наливаются слезами. — Я троих сыновей вырастил, уж не пропадёт со мной твой молодой хозяин! А скит стигмаитов — не то место, где стоит появляться молоденькой девушке!***
— Прости… — почти беззвучно прошептал Лаури, глядя ослепшими от слёз глазами вслед скрывшейся за деревьями повозке и небольшому отряду из полусотни вооружённых до зубов хетайров. — Прости меня, дитя моё… Я не мог поступить по-другому, прости… — повторял он как заведённый, спускаясь обратно в подземелье. — Всё этот проклятый чужезвёздец! Принесло их на нашу голову! Волна дикого, необузданного гнева вновь затопила лорда, едва только он вспомнил, как нагнал его на лестнице плюгавый, похожий на раскормленного суслика слуга, когда Лаури, выбежав из комнаты сына, помчался разыскивать Филиппа, чтобы поторопить с приготовлениями к отъезду. — Предводитель чужезвёздцев со свитой ждут у северных ворот, мой господин! — доложил слуга. — Просили напомнить, что вы обещали принять их сегодня! — Гнать всех взашей! — в ярости заорал тогда Лаури. — Проходимцы! Ворюги! Вон! Всех вон! И передай, пусть убираются туда, откуда их черти принесли! — Во-о-он! — тяжёлый кулак с хлюпом врезался в стену подземелья, оставив кровавый отпечаток на замшелой каменной кладке. Ещё раз. И ещё. Брызги крови веером разлетались по сторонам, а Лаури, словно не слыша треска ломающихся костей, всё мутузил и мутузил кулаком равнодушный камень стен в тщетной надежде, что боль физическая заглушит боль душевную.