***
Командор давно уже тихо посапывал, время от времени чему-то улыбаясь во сне, а Лайе всё никак не мог заснуть и, стараясь почти не шевелиться, чтоб не побеспокоить спящего Марка, исподволь любовался своим альфой. И всё думал, думал, думал… Внезапно пришедшая в голову мысль словно окатила леденящим холодом так, что керну сделалось вдруг неуютно. «А шёрстка у тебя мягкая, как волосы у Лайе…» — брошенная командором фраза не давала принцу покоя — Марк и не подозревал, насколько был близок к истине! Несомненно, он чувствовал своего омегу на каком-то интуитивном, подсознательном уровне, потому и успокоился, и заснул рядом с хищником, точно зная — зверь не причинит ему вреда, просто не сможет, обрасти он хоть ещё сотней клыков и когтей. И всё же… Лайе немало встревожило, как отшатнулся командор, когда ему столь опрометчиво захотелось похвастать когтями. И теперь юноша терзался сомнениями — а нужен ли Марку, при всех его замечательных качествах человеку всё же обыкновенному, омега с таким вот «довеском» в виде способности превращаться в керна? Получеловек-полузверь, который и обычного ребёнка не сможет ему родить — даже если их малыш уродится альфой, и то не исключена вероятность, что он унаследует способность к обращению. А уж если на свет появится бета или омега… И захочет ли Марк растить такого сына? К тому же, их малыш наверняка унаследует и способность читать мысли — просто потому что и отец, и дед, и ещё куча его предков были сенситивами. Вдруг Марку совершенно без надобности такие родственники, которые могут запросто «просветить» его голову? Конечно, закрыть свои мысли не особенно сложно, но этому ведь нужно учиться… Лайе невесомо, едва касаясь, лизнул плечо Марка и вздохнул. Может, прав был отец, уговаривая его выбрать альфу из ариан? Тому, по крайней мере, не пришлось бы ничего объяснять — о необычайных способностях людей-кошек были наслышаны во всех живших на планете кланах. Любой из ариан почёл бы за честь назвать своим мужем наследного принца кернов, но что на это скажет чужезвёздец? Командор безмятежно спал и, наверное, видел во сне что-то очень приятное, а Лайе, наблюдая, как перекатываются глазные яблоки под сомкнутыми веками альфы, как трепещут иногда его густые ресницы, а губы то и дело растягивает лёгкая улыбка, всё продолжал размышлять. Как преподнести Марку такой вот весьма сомнительный сюрприз, сходу бухнув правду о своих необычных способностях? И как на это отреагирует командор, учитывая всё то кошмарное, что случилось с его товарищами — придётся ведь признаться ещё в том, что это отец заставил чужезвёздцев покончить с собой… Правда, двое из них чудом выжили, но и их часы сочтены — Лайе не составило труда прочесть это в мыслях спящего Марка. И одного из них альфа считал своим другом. Что будет, когда Марк всё узнает? Не отвернётся ли, не велит ли убираться вон с корабля? Слишком мало знают они друг друга, слишком много между ними недосказанного… Принц вновь подавил тяжкий вздох, теряясь во всех этих «как» и «что будет, если». Что будет с ним, если командору всё-таки окажется не нужен омега с таким вот букетом «сюрпризов»? И как быть с тем, что его самого уже неодолимо влечёт к чужезвёздцу, и он, беспрестанно молясь о том, чтобы хватило сил добежать, преодолел разделявшее их громадное расстояние не только затем, чтобы попытаться уговорить поделиться с арианами своими знаниями, но просто потому, что хотел быть рядом. Впрочем… Лайе даже чуток воспрял духом, сообразив, что никто ведь не заставляет его торопиться с признаниями. В ближайшие несколько часов или даже дней корабль вряд ли улетит — чужезвёздцы собирались сначала отыскать тела всех погибших, а значит, немного времени, чтобы освоиться и обдумать план действий, у него есть. Правда, придётся всё это время оставаться в облике зверя, дабы никого не шокировать внезапным превращением, но Лайе готов был потерпеть и это неудобство. К тому же, в случае чего, так он гораздо лучше сумеет защитить себя, тем более, что обстановку на корабле вряд ли можно считать спокойной — керна, пока его несли в ксеноотсек, то и дело накрывало волнами чужих эмоций. Страх, непонимание, растерянность, а порой и неприкрытая злость… Да, лучше ему оставаться зверем, по крайней мере, до тех пор, пока он не уверится, что Марк сможет, а главное, захочет его защитить. Предсказанное Филиппом «сможешь побыть слабым» снова придётся отложить, но оно того стоило. Может быть и Марк, успев немного привыкнуть к зверю, не сочтёт его врождённые особенности столь ужасающими? А пока что… Лайе с удовольствием потянулся, вновь ощущая себя способным мыслить чётко и ясно — немного отдыха рядом со своим альфой явно пошло ему на пользу. Тело опять безупречно подчинялось командам мозга, и принц сосредоточился, вызывая в памяти человеческий образ.***
Марк очнулся оттого, что знакомый голос негромко звал его по имени. — Лайе… — командор светло улыбнулся и целую минуту с недоумением смотрел на лежавшую поперёк его груди руку — красивую мужскую руку с узким запястьем и сеткой выступающих под кожей вен. А когда наконец уразумел, что видят его глаза, рывком подскочил и уселся так резко, что лежавший рядом юноша едва не скатился с матраса. — Лайе! — Марк, даже не успев сообразить, откуда бы здесь взяться его омеге, подмял парня под себя и вжал в матрас, зацеловывая всё, до чего только мог дотянуться. Юноша молчал и только довольно жмурился, млея под приятной тяжестью альфы и подставляясь жадным прикосновениям губ. — Лайе… — выдохнул Марк, прижавшись губами к мягкой ладони омеги. — Но как? А где кот? — командор, вдруг поняв, что снова происходит что-то невероятное, поднял голову и огляделся. Чёткая картина окружающего тут же смазалась перед глазами, превратившись в зыбкий туман, а помещение отсека вытянулось длинным коридором, пропадая обоими концами в кромешной мгле, даже стальные прутья решётки исчезли во мраке. — На сей-то раз точно сон, — разочарованно вздохнул командор, взглянув на лежавшего под ним юношу. — Да? Но Лайе, тёплый и нежный, вновь казался слишком реальным для того, чтобы быть всего лишь бесплотным сновидением, и они, тесно прижавшиеся друг к другу на пухлом матрасе, отчего-то мнились Марку единственным островком действительности в безбрежном море мутного марева. — Наверное, — юноша неопределённо дёрнул плечом и обвил руками его шею. — Жаль… — командор, здраво рассудив, что даже во сне лежать одетым рядом с нагим Лайе было бы крайне глупо, принялся высвобождаться из комбеза. Где-то на задворках сознания мелькнуло было опасение — обманутый красивой сказкой Фран с улыбкой на губах спешил навстречу своей гибели, и что, если сейчас, в эту самую минуту, когда он так сладко целует во сне самого соблазнительного юношу во вселенной, когти зверя рвут его на части? Мелькнуло и растаяло — оттолкнуть Лайе и попытаться проснуться казалось немыслимым, даже если платой за ночь удовольствия будет его собственная жизнь. Лёгкая тень беспокойства исказила миловидное лицо омеги, и тотчас словно мягкая лапка коснулась лба командора, принося успокоение. — Керн не сможет причинить тебе вреда, скорее сам умрëт, — тихий шёпот растворился в полумраке, подсвеченном неяркой полосой голубого света над титановой рамой иллюминатора. Марк лишь нетерпеливо кивнул, снова накрыв губами доверчиво приоткрытые губы Лайе. Юноша целовал его и сам, жарко, ненасытно, почти кусаясь. Гладил широкие плечи, запутываясь пальцами в рассыпанных по ним волосах и еле слышно мурлыча что-то невнятное. — Котёнок… — шептал Марк, обрисовывая поцелуями его скулу. — Если бы ты знал, как я скучаю по тебе! — Я знаю, — беспечно бросил Лайе и тут же прикусил язык. — Знаешь? — Догадываюсь, — быстро поправился принц и, с силой оттолкнувшись руками и пятками, перевернулся, сбросив альфу с себя. Командор, не ожидавший такого подвоха, инстинктивно дёрнулся, пытаясь приподняться, но Лайе уже оседлал его бёдра и упёрся ладонями в грудь, удерживая на месте. — Кажется, я успел забыть, какой ты у меня сильный! — Марк ухмыльнулся и послушно лёг на спину, целиком отдаваясь нежным рукам. — Но если ты так хочешь… — Я так хочу, — склоняясь к нему, эхом отозвался юноша. Командору пришлось крепче вцепиться в матрас, удерживаясь от того, чтобы вновь не сграбастать в объятия своенравного омегу, пока сам не ожидавший от себя такой прыти Лайе всё смелее скользил губами по его груди, вычерчивал языком кубики пресса, а после робко, будто спрашивая разрешения, лизнул сочившуюся солоноватой влагой головку члена. Марк только судорожно булькнул горлом, сдерживая рык, и слегка подался бёдрами вверх. Прочная ткань наматрасника затрещала, разрываясь под пальцами альфы — Лайе ласкал его неумело, но старательно, забирая в рот неглубоко, словно пробовал на вкус, выпускал ненадолго влажный ствол, чтобы наскоро слизнуть смазку с губ, и снова принимался посасывать набухшую головку. Командор, мысленно кляня своё слишком уж отзывчивое тело и лихорадочно припоминая самые сложные навигационные маршруты галактического атласа, дабы отвлечься хоть как-нибудь, все губы себе искусал, еле удерживаясь от того, чтобы не толкнуться резко в ласковый рот и не испугать омегу. Но его руки, точно зажив своей жизнью, вопреки опасениям хозяина сначала зарылись пальцами в волосы Лайе, легко надавливая ему на затылок, а затем, невесомо проскользнув по шее и плечам, забрались юноше под мышки. — Хватит… — с трудом прохрипел Марк, подтянув его повыше и уложив на себя. — Было слишком плохо? Милая ясноглазая мордаха даже вытянулась от огорчения. — Слишком хорошо! — поправил юношу Марк. — Настолько, что… »…ещё чуть-чуть, и я бы кончил тебе в рот…» — командор, проглотив остаток фразы, собственнически огладил спину Лайе и смял в ладонях крепкие ягодицы. Юноша неловко заёрзал — бесцеремонные пальцы скользнули в мокрую ложбинку, а один из них, самый наглый, потеребив сжавшийся анус, толкнулся внутрь, дразня разохотившуюся попку медленными, тягучими проникновениями. Марк не спешил, мягко поглаживая его глубоко внутри, и Лайе расслабился, закрыв глаза и прижавшись щекой к его плечу. Командор жалел только об одном — как бы ни был долог этот чудесный сон, утром он закончится, а ему снова придётся проснуться с клубящейся в глубине души горечью. И он не торопился, словно желая запечатлеть в памяти каждую минуту их неожиданной близости, несмотря на сорванное дыхание Лайе, щекотавшее влажным теплом его шею; несмотря на то, что юноша тёрся о него всё нетерпеливее и всё теснее прижимался к ладони, хозяйничавшей у него между ног. Марку хотелось бесконечно длить каждое мгновение, слушая короткие, прерывистые вздохи Лайе, чувствовать его, упиваться нежным запахом… Правда, Лайе из сновидения пах немного по-другому — к карамельно-весенней свежести примешивалась теперь слабая нотка чего-то необычайно приятного, но что это был за аромат, командор так и не смог распознать. Кажется, это было что-то давно забытое… Влажные пальцы всё разминали тугой анус, иногда выскальзывая, чтобы погладить чувствительную кожицу в промежности и пощекотать Лайе под яичками, и юноша всё сильнее выгибал спину, не в силах противиться искушению, тянулся навстречу ласковой руке, так уткнувшись лицом в грудь альфы, что едва мог дышать. Но командор, похоже, собирался лежать так до самого утра, и изнывающий от возбуждения Лайе, недовольно куснув его ключицу, подтянул колени и уселся верхом ему на бёдра. — Нетерпеливый какой! — командор, еле успев отдёрнуть руку, чтобы нечаянно не причинить ему боль, облизал пальцы и тоже сел, лукаво взглянув на смутившегося юношу. — Лайе, если бы ты только мог видеть, как ты красив сейчас, вот такой… — Не знаю, насколько я красив, — Лйае сердито надул губы и отвернулся. — А вот яйца у меня сейчас точно взорвутся! Я думал, ты и правда скучал! — Я скучал, котёнок, — Марк мягко привлёк его к себе, обняв за талию. — Так сильно, что мне ужасно не хочется, чтобы этот сладкий сон закончился слишком быстро! — Хочешь, буду сниться тебе каждую ночь? — Лайе завозился, ощутив, как скользкая головка упёрлась ему в анус, и резко подался назад. — Тише, наездник! — командор подхватил юношу под бёдра и аккуратно опустил его на себя. — Порвёшься ведь, глупый… Нет! — Марк вновь откинулся на матрас и перекатился вместе с Лайе так быстро, что тот и ойкнуть не успел, сам теперь оказавшись на спине. — Нет, Лайе, не надо снов. Я хочу, чтобы ты был наяву, рядом, днём и ночью, каждую минуту. Всегда… «Захочешь ли ты, чтобы я был всегда, как только узнаешь, кто я такой?» — готовые вот-вот сорваться слова замерли на губах, и юноша лишь крепче сжал коленями бёдра альфы. Казалось, этой ночью Марк желал извлечь из принца все звуки, на какие было способно его горло — от тихого рычания до рваных стонов и звонких вскриков — двигаясь в нём то упоительно медленно, то резко и глубоко, шалея от того, как покорно раскрывается под ним узкое тело. Лайе отвечал на каждый толчок его бёдер, жадно принимая в себя, и всё крепче стискивал ногами его бока, нетерпеливо подталкивая пятками. Захлёбывался стонами, прижимаясь к паху альфы, и так цеплялся за его плечи, словно боялся упустить хоть каплю дарованного ему наслаждения. — Слишком… быстро… — с отчаянием прохрипел командор, ощущая, как тугие мышцы ещё сильнее сжались вокруг его члена раз, другой… — Лайе, нет! — взмолился он, уже чувствуя, как плещет в паху жидкий огонь, но тщетно — омегу выгнуло в пароксизме сладкого удовольствия, и юноша глухо зарычал, выплёскиваясь себе на живот тёплыми тягучими каплями. — Нет… — безнадёжно прошептал Марк, прижавшись лбом ко влажному виску Лайе и проваливаясь в блаженное забытьё. — Только не исчезай…