Точка невозврата

      Стрелки-указатели привели командора к одной из трёх горизонтальных вентиляционных шахт. Марк озадаченно хмыкнул, тронув пальцем тонкие стержни стальной решётки, разодранные словно острыми клещами. Когтями керна — не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять. Наверное, ему следовало бы испугаться… Марк и попробовал — некое подобие страха всё-таки ворохнулось где-то в дальнем уголке сознания: опыта укротителя хищников как-то не нажил. Да кто бы подсказал, что пригодится! Нет, в детстве у него был хомячок… Командор аккуратно, чтобы не оставить на гнутых стальных остриях ошмётки комбеза, протиснулся в шахту. Стараясь не думать, сколько хомячков поместилось бы в желудке керна, и не прикидывать, как уменьшилось бы их количество, если перевести систему расчёта в Марки. Выдохнул, когда темень поглотила его с головой. Вот здесь уже точно пора начинать бояться — подсказал здравый смысл. На том и заглох: жалость к зверю вдруг захлестнула, напрочь задавив слабые ростки страха. Наверняка ведь бедняга сам испугался того, что натворил, а теперь прячется, боясь расправы!       — Дурью не мучайся! — тут же одёрнул себя Марк, сгибаясь в три погибели — передвигаться в шахте в полный рост было невозможно. — Чтобы отдавать себе отчёт в своих действиях, надо обладать разумом, а зверь…       «Откуда тебе знать, что керн и впрямь неразумное животное?»       Командор едва не споткнулся на ровном месте. В самом деле, откуда? Затяжная война с дайнахами лишь мимоходом коснулась Семей стрейеров, но они, веками бороздя космическое пространство, раньше всех уяснили — разумными во всём многообразии жизни во Вселенной могут быть не только гуманоиды. А если искин вовсе не сбрендил, утверждая, что керн с ним разговаривал? Но почему же он не захотел говорить с ним, Марком, предпочитая разыгрывать неразумного зверя?       Теряясь в догадках, командор осторожно продвигался вперёд, пока не увидел две светившиеся в полутьме шахты янтарные точки.       Керн зарычал, глухо, предупреждающе.       Марк остановился, сжимая вспотевшей от волнения ладонью рукоять бластера. Глаза понемногу привыкли к полумраку, и он наконец сумел разглядеть керна — тот втиснулся в крохотный закуток, образованный изгибом воздухоотвода, и угрожающе скалил клыки.       — Что с тобой стряслось, дружище? — негромко пробормотал командор, поднимая руку с бластером.       И что ему теперь делать? Ранить зверя, а потом перетащить его в клетку? А куда стрелять, чтобы рана не оказалась смертельной? Может, лапу ему прострелить? Это может не обездвижить наверняка, а времени на второй выстрел керн ему уж точно не даст. И шанса увернуться от острейших когтей в узком пространстве шахты тоже не будет…       Рука, сжимавшая казавшуюся раскалённой рукоятку, тряслась так, словно по ней пропустили заряд тока в несколько тысяч вольт, и Марк вдруг с отчаянием понял, что выстрелить просто не сможет — в нём самом, внутри, будто разрасталось что-то, властно сковывая движения, а державшие оружие пальцы словно одеревенели. Тайрон зарычал сквозь стиснутые зубы и дёрнулся, силясь поднять повыше руку с бластером, а зверь вдруг поднялся, рявкнул для острастки, но вместо того, чтобы броситься на беспомощного человека, отступил, точно пытаясь вжаться в стену.       — Ты… не хочешь меня убивать? — прошептал оторопевший командор и вдруг расхохотался, громко, с надрывом, до слёз.       Бластер выпал из ослабевших пальцев, глухо стукнувшись об пол, ошеломлённый зверь присел на задние лапы, а дикий, безудержный хохот всё рвался из груди Марка, словно выплёскивая напряжение всех последних дней.       — Мои поздравления, мистер Тайрон, вы кретин… — пробормотал, задыхаясь, командор. — Даже кретин в квадрате!       И в самом деле, если бы керн собирался его убить, потерявший страх потомок Семьи Тайронов уже поручкался бы с праотцами — зрение у зверя наверняка острее человеческого, и керн увидел его гораздо раньше, чем сам Марк сумел хоть что-то разглядеть в чернильной полутьме. И что мешало хищнику напасть на него сразу, едва он только сунулся в шахту?       Смех оборвался так же внезапно, как и начался. Марк шагнул вперёд. Но керн не пошевелился, только вздохнул устало. Совсем как человек. Командор сделал ещё шаг, и ещё… Упал на колени рядом со зверем, провёл рукой по пушистой шее, даже не заметив, как вдруг утихла гнездившаяся в левом подреберье боль, тотчас, едва только пальцы коснулись чёрной шерсти.       — Ты мог меня убить, — нерешительно заговорил Марк, придвигаясь ближе. — Но не захотел. Почему?       Керн прижал уши и отвернулся.       — Я думаю, ты не просто понимаешь человеческую речь, как иногда понимают её животные, живущие бок о бок с людьми, — уже увереннее продолжал командор. — Ты — разумное существо, так? Почему бы и нет, ведь ящеры с Дайна тоже не похожи на людей, но они разумные! Айн сказал — ты с ним разговаривал… Но как? И почему ты не хочешь поговорить со мной? Как же нам понять друг друга?       Зверь вдруг вздрогнул всем телом, ощетинился и вскочил.       — Я что-то не то сказал? — Марк отшатнулся. Влепился с размаху в противоположную стенку, но даже не почувствовал, как ребристая панель шахты тёркой проехалась по спине. — Ч-что про… происходит? — только и смог пробормотать командор, ошеломлённый творившимся прямо у него на глазах.       А керн будто растворялся в воздухе. Крупная дрожь пробежала по телу зверя, лапы сделались заметно длиннее, чёрный нос посветлел, а морда всё более и более принимала очертания… Человеческого лица?       Марк недоверчиво сморгнул и протёр глаза — ничего подобного он в жизни не видывал, разве только в старинных фильмах про оборотней. А керн всё «таял», и покрывавшая его шерсть постепенно исчезала, превращаясь в редкий тёмный пушок на уже вполне человеческих руках и ногах.

***

      — Это снова сон? — Тайрон с силой ущипнул себя за щёку и ойкнул от боли.       — Нет, — Лайе обхватил руками плечи и уселся прямо на пол, избегая смотреть ему в лицо. — Это настоящий я. Прости… Я не хотел лгать тебе, просто боялся признаться, что я… вот такой… оборотень… не знал, как сказать…       Юношу бил озноб.       — Давай-ка выбираться отсюда, котёнок, — пока Марк силился уразуметь увиденное, что-то будто подтолкнуло его изнутри — его омеге плохо, он дрожит от холода и вот-вот разрыдается!       — Нет! — юноша отшатнулся в испуге. — Я не хочу туда! Не отдавай меня им! Пожалуйста!       — Кому им? — командор опустился рядом и притянул его к себе, усадив на колени. — Котёнок, не стоит тебе сидеть на холодном полу!       — Не отдавай меня чужезвёздцам, — пробормотал Лайе, затихнув в его объятиях. — Я не хотел ранить того человека, правда! Просто оттолкнуть… Но керн не переносит сивушного запаха, а мне пока не всегда удаётся его контролировать! — юноша, распаляясь, говорил всё громче, и Марк, прижавшись лбом к его виску, мягко пощекотал губами его ухо.       — Тише, — прошептал он успокаивающе, — никому я тебя не отдам! Что ты себе навыдумывал? Да я скорее себя отдам!       — Но как же… — опасливо покосился на него Лайе. — Тот здоровый парень, он…       — Просто дрыхнет, — отмахнулся Марк. — С ним доктор остался. Фу-ух, ну и напугал же меня Айн!       — Он рассказал тебе обо мне? — осторожно поинтересовался юноша.       — Нет, про оборотня не сказал ни слова. Зато верещал, что керн якобы убил Рона! — командор осуждающе поцокал языком. — Вот жучара электронный, небось специально наплёл, чтоб я летел сюда пулей!       — Значит, ты не знал, что керн это я? — брови Лайе от изумления взлетели на лоб. — И ты вот так спокойно принял то, что на твоих глазах зверь обернулся человеком?       — Ну-у… я немного иначе представлял себе нашу встречу, — признался командор, дико удивляясь себе самому — в душе у него бушевала целая буря чувств, в голове, готовые вот-вот сорваться с языка, роились десятки вопросов… Но та же внутренняя сила, что не дала ему выстрелить в керна, теперь давила густо замешанные на изумлении панику и смятение. Отметала, как ненужный хлам, даже самый закономерный вопрос — что за невероятный пиздец только что свершился на его глазах, — приказывая позаботиться сначала о перепуганном до полусмерти омеге. — Так, значит, прошлой ночью тоже был не сон? — только и спросил он.       — Не сон, — вздохнул юноша.       — А я-то удивлялся, отчего всё вокруг пахнет тобой! — Марк улыбнулся, крепче притиснув его к себе. Недоверчиво покачал головой — так вот почему рядом с керном он ощущал необъяснимое спокойствие, и даже тоска по оставленному в городе Лайе отступала — альфа, только-только обретший своего омегу, чувствовал его рядом и в зверином обличье. — Давай-ка всё же вылезать отсюда, — командор поднялся, подхватив Лайе под мышки, и тут же охнул, на сей раз протаранив макушкой потолок.       — Нет, погоди, то есть, для тебя нормально, когда обычный с виду парень вдруг оказывается оборотнем? — настойчиво теребил его Лайе, пробираясь следом к светлому пятну выхода. — «Я не так представлял себе нашу встречу» — это всё, что ты можешь сказать? Знаешь, мне так страшно было признаться! Я боялся, что ты вышвырнешь меня и с корабля, и из своей жизни, а тебе всё равно?       Ошеломлённый реакцией альфы юноша почти кричал, а командор только морщился — в замкнутом пространстве шахты от громких звуков звенело в ушах.       — Почему ты молчишь? — не унимался Лайе. — Вот уж не думал, что мой альфа окажется толстокожим, как болотная козяб…       Марк вытащил упиравшегося омегу в коридор и, не зная, как ещё оборвать этот словесный поток, просто обнял его и на несколько долгих минут закрыл ему рот поцелуем. Лайе поперхнулся воздухом, трепыхнулся в кольце сильных рук и уцепился холодными пальцами за альфьи плечи.       — Должно быть, я и вправду толстокожий, — попытался оправдаться командор, разорвав поцелуй. — Не, ну я поистерю, если ты настаиваешь… Потом. А сейчас мне в самом деле всё равно. Почему-то… А вот то, что ты стоишь босой на стальном полу — не всё равно. И голый, к тому же, весь дрожишь! Поэтому, давай мы лучше в каюте поговорим, ладно? Когда ты немного согреешься, — Марк, больше не собираясь давать Лайе времени на возражения, поднял его на руки и почти бегом помчался к своей каюте — мимо всё ещё разверстых створок большого утилизатора, мимо доктора Яна с выпученными глазами и что-то мычавшего спросонья Ронни.

***

      Лайе тщетно пытался объяснить хоть что-нибудь — Марк, добравшись до каюты, усадил его на кровать и, отмахиваясь от робких попыток заговорить, укутал юношу в одеяло, долго растирал ему озябшие ступни, а потом всучил добытую из окошка кухонного транспортёра большую кружку с горячим, вкусно пахнущим мёдом, чаем. Только когда щёки омеги забрызгало румянцем, и Лайе перестал напоминать лицом мраморную статую, командор забрался к нему на кровать, усадил промеж своих коленей, обнял покрепче и велел:       — Рассказывай…       Лайе отвернулся, уложив голову ему на плечо. Незыблемое спокойствие альфы передалось вдруг и ему самому. Да и ночь, проведённая почти без сна, наконец сказалась — веки словно налились свинцом, и юноша широко зевнул, поудобнее устраиваясь спиной на широкой груди Марка. Тёплые пальцы погладили его шею, невесомо очертили скулу, заправили прядь волос за ухо, и Лайе невольно улыбнулся, каким-то седьмым чувством угадав, как улыбается сидевший позади командор.       — Я бы всю жизнь вот так и просидел, — с горечью вырвалось у принца. — Марк, я всё отдал бы, лишь бы остаться с тобой! Как бы мне хотелось стать обычным человеком!       — Зато ты у меня необычный, с изюминкой, — попытался пошутить Марк.       — Ты самый красивый из всех людей, с кем когда-либо сводила меня судьба, — юноша тихо вздохнул, выпростал из-под одеяла руку и несмело взял его руку в свою.       — Это вряд ли, — командор, вдруг смутившись от этой неожиданной похвалы, потёр пальцем переносицу. — Вот и этот ваш драчливый лорд, который почти точная моя копия…       — Лорд Дуглас — эгоистичная свинья! — с жаром перебил его Лайе. — Марк, ты даже не представляешь, каким порой уродом в душе может быть человек с самой распрекрасной внешностью! А ты — совсем другой… В тебе нет ни капли фальши, а злоба и зависть не коверкают твою душу. Ты красив и внешне, и внутренне, а это очень большая редкость, уж я-то знаю!       — Откуда? — ухмыльнулся командор, зардевшись, как мальчишка. — Мы и знакомы всего ничего…       — Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты можешь вообразить, — юноша слегка сжал его пальцы, точно испугавшись, что Марк вдруг сейчас вырвет руку, — почти всё… Прости… Я не собирался тебя дурачить, правда! Мне казалось, что будучи зверем, я сумею лучше защитить себя, если придётся…       — А ведь я мог бы догадаться, — посетовал командор, слегка коснувшись губами мочки его уха, в которой серебристо поблёскивали три серёжки. — И с чего ты решил, что тебе пришлось бы защищаться самому? Ещё не привык, что у тебя теперь есть я?       — Не кори себя, не мог бы, — покачал головой Лайе. — Да никто не догадался бы, разве что коренной арианец. И я совсем не был уверен, что ты у меня есть. Думал, зачем тебе омега с таким вот «приданым»…       — Котёнок, я солгал бы, если бы сказал, что твоё внезапное превращение нисколько меня не ошеломило, — сознался Марк. — Но отказаться от тебя? Нет, я не могу! Не для того столько лет искал тебя… Именно тебя. А то, что ты умеешь превращаться в керна… Ну что же, ты ведь живёшь с этим. Значит, и я проживу. Лайе, я уже представить не могу, что отпущу тебя в чью-то чужую жизнь! Я скорее себя убью…       — Ты ещё многого обо мне не знаешь, — юноша обернулся, пытливо заглядывая ему в глаза. — Превращение в зверя — это ещё не всё…       — Так расскажи мне, — просто попросил командор. — Ведь расскажешь?