По долгу службы

Танец Ваймс всё же разучил — со скрипом и крепкой руганью, но разучил и даже успел целый один раз потанцевать с супругом прежде, чем тот уехал назад во дворец так же спонтанно и скоропалительно, как появился в разгар метели на пороге дома Ваймса. Впрочем, Хэвлок Ветинари действительно оказался прекрасным учителем и, наблюдая за тем, как несуразно кружились пышные графини с разодетыми в комично-обтягивающие лосины графами, не попадая толком ни в ритм, ни в музыку, лорд Ваймс почувствовал себя удивительно свободно и спокойно, как минимум потому что его неуклюжесть обещал компенсировать Хэвлок. Справедливо говоря, они договаривались приехать на приём вместе, с порога создавая впечатление счастливой семейной четы, но в последний момент посыльный из дворца принёс записку герцогу Анкскому, в которой патриций извинялся и просил ехать к лорду Ржаву без него, а он сам прибудет немногим позже в связи с неожиданно образовавшимся неотложным делом. Что это было за дело, Ваймс и думать не хотел, учитывая, что весь высший свет, а значит и весь Городской Совет, собрался в доме Ронни Ржава, надеясь от души покутить и устроить парочку таких необходимых для течения их аристократической жизни заговоров. Отсутствие на банкете патриция было подозрительным, но очевидно не настолько, чтобы члены Совета забеспокоились (либо же они были в курсе того дела, которое задерживало Ветинари). Лорд Ваймс же в отсутствие супруга старался вести себя максимально неприметно, околачиваясь подальше от шумных компаний и поближе к пыхтящим сигарами старикам, которым было откровенно плевать на всё, кроме своей собственной глухоты, которую они отчаянно пытались перекричать. Банкеты, как и все прочие атрибуты аристократической жизни, Ваймс не любил и спустя четверть часа начал уставать от отчаянно пытавшихся перекричать друг друга стариканов. В какой-то момент ему и вовсе показалось, что патриций его обманул и весь этот сыр-бор с танцами был затеян лишь затем, чтобы выставить его, лорда Ваймса, который обещал явиться с супругом, идиотом перед Ржавом. И Ваймс не был бы удивлён, если бы весь этот чёртов план и был затеян самим Ронни в отместку за сломанный нос. Хотя, нет, Ваймс очень удивился бы, что у Ронни хватило мозгов, ведь обычно он не мог ничего просчитать дальше, чем на один ход (и тот задний). Банкет уже шёл полным ходом и, вдоволь натрепавшись за первые полчаса, аристократы наконец перешли к собственно празднеству, приглушив оркестр и предоставив хозяину дома возможность произнести приветственное слово. Речи лорд Ржав, как и полагалось любому человеку военного дела, произносил ещё хуже, чем собственно воевал (а воевал Ронни на удивление паршиво) и уже спустя пять минут праздничный настрой значительно сник, а по нестройным рядам гостей пошли шепотки новых обсуждений, ведь Ржав, судя по вступлению, планировал занять Речью не меньше получаса. Но, не прошло и десяти минут, как дверь зала распахнулась, впуская припозднившегося гостя. Зазевавшийся глашатай что есть мочи заорал: — Лорд Хэвлок Ветинари! Патриций Анк-Морпорка! — хрипловатый голос отставного служаки (коих Ржав не брезговал нанимать бесплатными подручными на банкетах) отразился от высоких сводов. — Супруг лорда Ваймса, герцога Анкского. Прочие гости озадаченно переглядывались, глядя то на Ветинари, то на перекосившееся лицо лорда Ржава, которого так бесцеремонно прервали прямо посреди Речи. Ветинари, впрочем, несмотря на неожиданно свалившееся на него внимание, не растерялся, тут же скидывая отороченное пышным мехом пальто в руки подоспевшему лакею. — Гляжу, праздник в самом разгаре, — Ветинари говорил привычно тихо и спокойно, но его голос заполнил собой весь зал, не оставляя шанса быть неуслышанным, — ну что же вы, господа, не стоит прерываться. Музыку. Музыканты, получив отмашку, заиграли, а гости, впечатлённые появлением патриция, снова вернулись к обсуждениям и разбрелись по разным концам зала, напрочь забыв о том, что лорд Ржав так и не закончил свою Речь. Ветинари же, так неожиданно сосредоточивший на себе всеобщее внимание, теперь наоборот слился с разномастной толпой, и Ваймс и сам не до конца понял как патриций оказался подле него и уже с бокалом шампанского в руке. — Надеюсь, я не пропустил ничего интересного, — Хэвлок привычно улыбнулся ничего не выражающей улыбкой и сделал небольшой глоток. Ваймс усмехнулся, склоняясь к Ветинари ближе, чтобы его не услышали посторонние: — Ловко ты это, — одобрительно пробормотал Ваймс патрицию на ухо, обдавая его шею горячим дыханием. — Понятия не имею о чём вы, сэр Сэмюэль, — Хэвлок не смотрел на супруга, скользя взглядом по толпе. — Я задержался, решая один крайне важный вопрос. — А как же, — так же довольно буркнул Ваймс, впрочем, не веря словам патриция ни на йоту. Теперь он был совершенно уверен в том, что Хэвлок Ветинари затеял какую-то игру. Оставалось лишь выяснить свою роль в ней. Оркестр доиграл ненавязчивую сопровождающую композицию, и музыка сменилась на более ритмичную и быструю. Ветинари отставил початый бокал на ближайший столик. — Кажется, я успел как раз к вальсу. — Тогда позвольте мне вас пригласить, ваша светлость, — Ваймс снова расшаркался в шуточном поклоне, тем не менее закладывая одну руку за спину и протягивая вторую Ветинари в приглашающем жесте. — Этому я вас не учил, — Хэвлок недоверчиво приподнял бровь, тем не менее вкладывая ладонь в руку Ваймса. — В Тенях тоже вырастают приличными людьми, — Ваймс мягко привлёк Хэвлока к себе, не прижимая, но и не позволяя выскользнуть из рук. — Я учту это, сэр Сэмюэль. Хэвлок улыбнулся слишком многозначительно, чтобы Ваймс взаправду догадался, что значила эта улыбка, а после смычки полоснули по струнам, и они закружились в танце — легко и непринуждённо, словно и не было того яростного непонимания и скрипучих на каждом повороте колен, с которыми так отчаянно боролся Ваймс. Они танцевали, витая меж пышно разодетых пар, обыденно привычные (Ваймс в бордовом камзоле, Ветинари весь в чёрном с ног до головы) и вместе с тем так разительно выделяющиеся на фоне дам в тяжёлых многослойных платьях и господ в светлых лосинах. Ваймс не понимал, кто из них вёл: казалось бы он, ведь это его рука сжимала узкую талию Хэвлока и его ноги двигались первыми, но вместе с тем, ненавязчиво придерживая его за плечо, Хэвлок точно направлял его, не позволяя совершить ошибку и сбиться. В прошлый раз, тренируясь, Ваймс так и не осмелился поднять глаза, опасаясь, что нарушит собственное слово и таки оттопчет патрицию ноги. Сейчас же он не мог отвести от Хэвлока взгляд, утопая в его бездонных голубых глазах, точно только сейчас по-настоящему посмотрел на него и осознал, насколько же его супруг был на самом деле красив. Они станцевали три или четыре партии — Ваймс не считал — и, когда музыка в очередной раз стихла, Хэвлок мягко выскользнул из его рук, снова теряясь в толпе. Впрочем, лорд Ваймс был достаточно упрям и настойчив, чтобы не дать ему так легко сбежать. Патриций нашёлся на одном из неприметных балконов, который был слишком маленьким и слишком холодным, чтобы действительно нравиться гостям. Ветинари стоял спиной к двери, вглядываясь в мерцающие вдали городские огни (банкеты лорд Ржав давал исключительно в загородном поместье), а лениво кружащие в морозном воздухе снежинки медленно оседали на аккуратно уложенные смоляные волосы. — Околеешь ведь, — с упрёком сказал Ваймс, плотно затворяя за собой дверь и вынимая портсигар. Ветинари не ответил, даже не обернулся, но Ваймс знал, что он его точно услышал. Закурив сигару, он снова повернулся к супругу, — сбежать хотел? — У меня закружилась голова, — Хэвлок повернулся, его лицо и правда было бледнее обычного, но, танцуя с патрицием, Ваймс едва ли сказал бы, что он был не в порядке. — Говорил же, что не доведут до добра эти ваши вальсы, — Ваймс выпустил в сторону облако густого сизого дыма. Хэвлок пожал плечами. — Пожалуй, не стоило пить шампанское на голодный желудок. Обыденные слова возымели на Ваймса куда большее влияние, чем он сам того хотел бы, и он ощутил мерзкое чувство волнения, скручивающееся в груди. — Уедем? — А как же пожать руку лорду Ржаву на прощание? — Хэвлок привычно вскинул бровь. — Я думал, вы захотите взглянуть в его лицо после сегодняшнего вечера. — К чёрту Ржава, — Ваймс небрежно ткнул сигару в снег на периле. Её тлеющий конец зашипел и затух. Ваймс сунул портсигар во внутренний карман камзола, — поехали домой. — Только если вы настаиваете, — Хэвлок улыбнулся тонкой нечитаемой улыбкой, но Ваймсу не хотелось гадать, что за ней стояло на самом деле. Для себя он решил считать это вымученной благодарностью. Они были дома спустя полчаса. В особняке было непривычно тихо, даже свечи в холле не горели. Слуги очевидно не ждали, что хозяин вернётся с приёма так скоро. Ваймс вынул спички и зажёг несколько свечей, озаряя холл мягким светом. Он заглянул в людскую, где как раз возилась с самоваром горничная. — Подайте ужин в мои покои. — На вас одного? — удивлённая тем, что хозяин вернулся с приёма слишком рано да ещё и голодный, горничная рассеянно смотрела то на Ваймса, то на Ветинари, стоящего за его спиной мрачной тенью. Ваймс скептически свёл брови: — Разве похоже, что я один? — Извините, сэр, — осознав свою оплошность, горничная присела в книксене. — Что прикажете подать? — Что-нибудь, что можно собрать побыстрее, — горничная кивнула, — и сколько раз я говорил: оставьте эти поклоны и лебезение, иначе рассчитаю. — Да, лорд Ваймс, — горничная снова кивнула и быстро скрылась за дверью, ведущей на кухню. Ваймс обернулся к супругу: — Подождём в спальне? Хэвлок никогда прежде не бывал в личных покоях Ваймса. Даже когда они ужинали вместе, лорд Ваймс приказывал накрывать либо в обеденном зале, либо в гостевых покоях, которые занимал Ветинари, когда проводил ночь дома, а не во дворце, но даже с появлением у хозяина супруга, слуги всё так же называли эти покои гостевыми. Ветинари, справедливости ради, действительно больше походил на редкого гостя, чем на хозяйского супруга, хоть по документам таковым и являлся. Похоже, в этот раз лорд Ваймс решил изменить привычке и распорядился подать ужин в свои покои попросту потому, что отдавал приказ второпях, но Хэвлок был непривычно взволнован этим небольшим разнообразием. Личные покои лорда Ваймса оказались куда меньше, чем Хэвлок предполагал, и обставлены очень скромно. Не то чтобы он считал, что Ваймс из того сорта людей, которые кичатся своим внезапно приобретённым положением, покупая несусветно дорогую несуразную утварь, но всё же на его вкус комната была слишком тесной и необжитой, будто Ваймс в ней особенно и не бывал. Почти всё свободное место занимала кровать — большая и наверняка чертовски удобная. В гостевых покоях тоже была недурная кровать (слишком мягкая на вкус патриция, но всё же), но даже с виду с этой в сравнение не шла. Всё же лорду Ваймсу, несмотря на его пренебрежительное отношение к роскоши и аристократическим благам, не чужды были банальные удовольствия. Помимо кровати в комнате стоял комод с парой подсвечников, платяной шкаф, небольшой столик (очевидно для случаев, когда хозяин просил подать ужин в покои) и простой, грубо сколоченный стул. Не было даже книжной полки или чего иного, что свидетельствовало бы о том, как герцог Анкский проводит часы досуга. Ветинари осмотрелся, пытаясь понять, куда ему себя деть, ведь комната явно не предполагала присутствия в ней второго человека. Ваймс зажигал свечи. — Можешь пока сесть на кровать, — он поставил один подсвечник на столик и принялся зажигать свечи во втором, — или на стул. Куда хочешь. Ветинари снял пальто и, аккуратно повесив его на спинку стула, присел на край кровати, и Ваймс невольно вспомнил, что именно таким он увидел его здесь впервые: сведённые колени, вытянутая по струнке спина и совершенно нечитаемое лицо. Разве что ночнушки с кружевами не хватало. С тех пор прошло почти полгода, и за эти полгода он успел узнать (пусть и совсем немного) другого Хэвлока Ветинари — умного, интересного, красивого мужчину. В день свадьбы патриций показался Ваймсу совсем бледным и невзрачным, абсолютно не стоящим хоть какого-либо внимания, но сейчас с его глаз будто спала пелена. Хэвлок мог быть каким угодно, но уж точно не невзрачным — напротив, он весь был точно соткан из контрастов. Чёрные как смоль волосы оттеняли тонкую фарфоровую кожу, совсем не тронутую загаром, словно патриций и не бывал на солнце никогда, а глаза, такие невозможно глубокие и лазурные, не оставляли шанса отвести взгляд, стоило лишь раз в них посмотреть. И почему Ваймс не заглянул в эти глаза раньше? Почему так долго прятал взгляд, предпочитая разглядывать что-угодно — стену, окно, собственные ботинки — но не супруга? Возможно, это был попросту бунт против решения Совета. Возможно, он сам выдумал себе того, другого лорда Ветинари, холодного и невзрачного, решительно не желая замечать каким Хэвлок был на самом деле, но, посмотрев на него здесь и сейчас, он снова не мог отвести взгляд, очарованный и пленённый желанием коснуться его. Грубые широкие пальцы почти невесомо провели от скулы до виска Ветинари, точно заправляя за ухо невидимую прядь. Его кожа и правда была похожа на фарфор — гладкая и тонкая, и такая же прохладная. И Ваймс не сдержался, накрывая его щеку ладонью и запуская пальцы в волосы, поглаживая мягко и ласково. Хэвлок не противился прикосновению: он не отпрянул и не ударил Ваймса по руке, он просто сидел и смотрел Ваймсу в глаза — неподвижный, точно изваяние. Абсолютно нечитаемый. Ваймс хотел — боги, как он хотел! — его поцеловать, здесь и сейчас, наплевав на договор, на Совет, и на себя тоже наплевав. И, боги свидетели, он бы поддался — взял назад все свои слова, сказанные прежде, забыв о всей своей подозрительности и недоверчивости, ведь вкус этих тонких, красиво очерченных губ наверняка перечеркнул бы всю горечь обиды и предательства, которые ждали его после. Ваймс поцеловал бы Хэвлока, подайся тот навстречу, скажи он хоть слово, сделай он хоть что-нибудь. Но Ветинари просто сидел, точно ожидал и был готов принять всё, что Ваймс бы ни сделал с ним. И это отрезвило — хлёсткой пощёчиной, ведром холодной воды на голову. Ваймс отшатнулся от него слишком резко, будто от прокажённого, испуганный тем, что чуть не стал тем, кем зарёкся не становиться. Поддайся он желанию, поцелуй он Ветинари сейчас, он бы нарушил своё обещание — слово Сэма Ваймса — не прикасаться к Хэвлоку как к супругу. — Сэм? — совершенно сбитый с толку поведением Ваймса, Хэвлок поднялся с постели и шагнул навстречу, слегка разводя руки в стороны, точно готов был принять командора в свои объятия. Но Ваймс снова отшатнулся, избегая даже смотреть на него, и быстрым шагом направился к выходу. — Я… — в голове была сплошная путаница, отговорка придумалась не сразу, — мне надо в кабинет. Срочное письмо. Только что вспомнил. Повод прозвучал до комичного нелепо, но едва ли это заботило Ваймса в тот момент. Ему попросту нужно было сбежать, подальше от Хэвлока и от своих навязчивых мыслей. — А как же ужин? — голос патриция звучал растерянно. Точно услышав его слова, в комнату тотчас постучались. Следом дверь приоткрылась и, совершенно не изящно толкнув её маленькой девичьей ножкой, в комнату вошла горничная, неся в одной руке накрытый поднос, а во второй кувшин с компотом. — Я не голоден, — бросил Ваймс и, воспользовавшись проволочкой, мигом выскочил из комнаты. — Что это с лордом Ваймсом? — горничная озадаченно посмотрела вслед хозяину. — Срочное дело, — Ветинари растерянно повторил отговорку, которую услышал минутой ранее. Горничная озадаченно посмотрела вначале на блюдо в своей руке, а после на кувшин: — А это что же, я всё зазря? — Нет, — патриций натянул привычную лёгкую улыбку, скрывая собственное смятение, — оставьте на столе. Я поужинаю здесь, а лорд Ваймс присоединится ко мне, как только разберётся со своими делами. — Хозяин — барин, — горничная пожала плечами и, поставив поднос на стол, сняла крышку. На блюде лежали свежие пышки, пара сваренных вкрутую яиц, ветчина и несколько видов сыра, нарезанного аккуратными ломтиками. — Вам два стакана подавать? Задумавшись о том, насколько он действительно проголодался за день, Ветинари не сразу откликнулся на её слова. — Нет, я… я разберусь сам. Горничная снова пожала плечами: — Если что надо, я в людской. И лорд Ваймс как с делами закончит, пусть к дворецкому заглянет. Тот что-то сказать ему хотел, видать, уж больно важное, чтобы через меня передать. Горничная усмехнулась, явно раздосадованная тем, что в тайну её всё же не посвятили. — Хорошо, — пообещал Хэвлок. Довольная тем, что сложила задачу на чужие плечи, горничная поспешила скрыться, пока ей не выдали очередное задание на ночь глядя. Как только её шаги стихли по коридору, Хэвлок грузно опустился на стул и перевёл взгляд на блюдо. Голод вновь напомнил о себе неприятным ощущением в желудке, и патриций по привычке отщипнул кусочек пышки пальцами и отправил её в рот. Что-то подсказывало ему, что эту трапезу лорд Ваймс с ним всё же не разделит.