***
Лето в этом году выдалось куда прохладнее, точно сама природа, пресытившись жаром драконьего пламени, желала взять перерыв. За городом это чувствовалось особенно ярко: исполненный непривычной для города свежести воздух наполнял грудь и щекотал обоняние густой смесью ароматов полевых цветов и трав. По мнению привыкшего к городскому смогу и вони Анка Ваймса, это ощущалось точно глоток холодной воды, в котором предварительно хорошенько выполоскали букет. Не то, чтобы противно, но слишком уж приторно, хотя, справедливости ради, лорд Ваймс никогда не был поклонником пасторальной идиллии и предпочёл бы сейчас, как в старые добрые времена, патрулировать узкие затхлые морпоркские улочки. Хэвлок же напротив, казалось, наслаждался их небольшой прогулкой, заинтересованно осматривая окрестности и провожая взглядом снующих в пышных кронах птиц и мелких зверьков. Поместье и в самом деле оказалось совсем недалеко и Ваймс даже испытал некую долю разочарования от того, что они добрались так скоро. Это всё ещё было лучше, чем трястись в душной карете, но церемонии, неизбежно настигавшие его в каждый визит, ему откровенно претили. Да и их небольшая вынужденная прогулка ему неожиданно пришлась по душе несмотря на то, что они преимущественно молчали. Загородное имение герцога Анкского в сравнении с городским домом казалось поистине громадным и, на вкус Ваймса, аляповато напыщенным (впрочем, весьма под стать горе-папаше и его предкам). Двор у парадного входа, как и полагается в подобных домах, был выложен белым облицовочным камнем, за которым прилежно следили слуги, не позволяя сорнякам и траве прорасти сквозь швы, словно, как и в былые времена, всё ждали, когда поместье вновь распахнёт свои двери, принимая разодетых в шелка и драгоценности гостей. По обе стороны от пышной центральной лестницы стояли постаменты. Пустые. Раньше на них громоздились статуи славных (наверняка прославившихся, как и все прочие, грабежом и работорговлей) отцовских предков, но Ваймс приказал убрать их прочь, чтобы глаза не мозолили. Управляющий неоднократно порывался предложить командору достойную замену, ведь оставлять пустые постаменты было дурным тоном, но Ваймс так и не дал своего одобрения ни на один из вариантов. Не любил он все эти излишества. К главному зданию примыкало два длинных жилых крыла, вдоль которых тянулись садовые аллеи, радуя глаз начисто выметенными дорожками и ровно подстриженными кустами. Меж по-летнему буйной и сочной зелени яркими цветастыми островками раскинулись небольшие клумбы, а диковинные, причудливо изогнутые карликовые деревья родом из Агатовой империи соседствовали с раскидистыми, пыльно-зелёными можжевельниками, что выглядели удивительно ухоженно для пустующего поместья. — Признаться, я ожидал увидеть несколько иную картину, — заметил Хэвлок, наблюдая за тем, как засновали слуги, заметив прибывших хозяев, — менее оживлённую. Ваймс лишь неопределённо хмыкнул в ответ. А после начались церемонии. Несмотря на всю нелюбовь лорда Ваймса к подобным мероприятиям и его рьяный протест каждый раз, люди в графствах были слишком непроницаемы и чужды новшествам, чтобы так просто отказаться от привычного уклада жизни, но командор не мог лишить их дома, работы и, по большому счёту, смысла жизни, ведь они целыми поколениями посвящали себя службе герцогам Анкским и едва ли так быстро освоились бы в другом месте. Ваймс, вопреки всеобщему убеждению, был отнюдь не настолько чёрств и жесток. Впрочем, он мог считать своим достижением, как минимум то, что управляющий перестал отправлять в соседние имения извещения о том, что «герцог прибыл в графства и будет рад добрым соседским визитам» (во-первых, потому что герцог был совершенно не рад лицезреть лощёные аристократические рожи ещё и здесь, и во-вторых, потому что в графства он являлся исключительно по делу и на короткий срок). Иных же церемоний избежать так и не удалось и, проходя мимо челяди, выстроившейся перед лестницей в живой коридор и расшаркивающейся в поклонах и реверансах, Ваймс чувствовал себя откровенно неловко. — Добро пожаловать домой, ваша светлость, — приветствуя хозяина, высокий коренастый управляющий согнулся в кривом подобии поклона (ноги уже не те, да и спина в его почтенном возрасте нередко подводила). Ваймс кисло скривился: — Честер, сколько раз я говорил тебе оставить эти штуки? Справедливо говоря, любое захолустье в Тенях походило на его дом куда больше, чем это место. Едва получив его в наследство, Ваймс неоднократно порывался его продать, да не мог. Покойный дед (ублюдок похлеще папаши) настрого наказал поверенным поместье беречь — семейное гнездо, как никак — и, сколько Ваймс ни старался, избавиться от него так и не получилось. Тогда Ваймса это обстоятельство не на шутку вывело из себя (и он, ещё не вполне обременённый герцогским титулом, даже порывался устроить драку с дедовским стряпчим). Сейчас же, по прошествии всех этих лет, он жалел лишь о том, что дедуля скончался раньше, чем узнал, что на «чёртовом нищенском отродье» почтенный род герцогов Анкских всё же оборвётся, а трепетно хранимое семейное гнездо придёт в запустение, так и не услышав звонкого голоска лорда Ваймса-младшего (ведь если бы Ваймсу и вздумалось завести отпрыска, он едва дал бы ему фамилию своего непутёвого отца). Впрочем, едва ли этот вопрос хоть когда-нибудь всерьёз волновал Ваймса (обычно командор был озадачен куда более насущными проблемами), а в свете последних событий (и не без участия Совета) он и вовсе окончательно утратил всякую значимость. Управляющий так и не нашёлся с ответом, но Ваймс был уверен, что в следующий раз этот короткий диалог повторится, как повторялся с дюжину раз до этого. Возможно, если бы командор чаще радовал местную челядь своими визитами, они бы свыклись с его нравом, но «жить светской жизнью» в загородном поместье в глазах Ваймса было пыткой похлеще церемоний. Впрочем, сегодня церемонии обещали затянуться. Слуги то и дело переглядывались и бросали друг другу короткие фразы, заинтригованные неожиданным появлением патриция. — Милорд Ветинари, — Честер снова согнулся в кривом поклоне перед Хэвлоком, вкладывая в слова пожалуй всё подобострастие, на которое только был способен, — добро пожаловать в Логового Чёрного Волка. — Какое занятное название, — Ветинари коротко улыбнулся, а в его голосе скользнула нотка заинтересованности, мгновенно пробуждая бурю энтузиазма на лице управляющего, будто он всё это время ждал именно этого момента. Слушать неоправданно длинную и, он был уверен, излишне приукрашенную историю о том, как усадьба получила своё впечатляющее название, Ваймс был не намерен. — Крайне, — резко обрубил он, строго глядя на Честера. Управляющий, нужно отдать ему должное, за все годы раболепной службы герцогам Анкским кое-чему всё же научился, и ярый энтузиазм быстро сошёл с его по-старчески сухого лица. Впрочем, надежды на то, что лорд Ваймс всё же опомнится и начнёт вести жизнь, подобающую своему титулу, Честер очевидно не оставлял. — Ваша светлость, прикажете подготовить для милорда патриция достойный приём к вечеру? Ваймс нахмурился. Солнце уже перевалило за полдень, и командор едва мог уложить в голове как управляющий, делая подобное предложение, собирался успеть обустроить чёртов приём за несколько часов. Анк-морпоркские аристократы тратили на это по меньшей мере несколько недель, собирая гостей, но, похоже, в графствах приёмы и балы были чем-то не менее обыденным, чем приглашение на чай. — Нет, лорд Ветинари здесь не как официальное лицо, — Ваймс понизил голос, точно делился с управляющим секретом. Или угрожал, — и никому из местных титулованных ублюдков не следует знать о нашем визите. Честер молчаливо кивнул и отступил, позволяя хозяевам, наконец, пройти в дом. Ваймс облегчённо выдохнул. Как минимум на сегодня с церемониями было покончено.***
Внутри Логово Чёрного Волка оказалось не менее внушительным и впечатляющим, чем его фасад. Казалось, что добрую половину здания занимал пространный холл, который по замыслу архитектора очевидно должен был вместить едва ли не весь высший свет Диска (минимум в трёх поколениях), и просто кричал о непреодолимом желании хозяина ослепить гостей своим финансовым превосходством. В прямом смысле. Позолота была на всём: на люстре, на канделябрах, на вычурной лепнине, на рёбрах широких колон, поддерживающих верхние этажи, даже на поручнях широкой мраморной лестницы, что вела в банкетный зал. Не хотел бы Ваймс оказаться здесь, когда все свечи будут зажжены и холл покроется безвкусными желтушными бликами. В его простецком понимании вычурность завитушек и количество золота на них определяло вовсе не положение человека в обществе, а его умение обращаться с деньгами (точнее, полное отсутствие этого умения). — Весьма… ослепительно, — коротко отметил патриций, без должного восторга оглядывая холл. Ваймс усмехнулся. Хэвлок, похоже, разделял его мнение, хоть и выражал его куда сдержаннее. Впрочем, едва ли Ваймс мог судить о вкусах супруга в отделке интерьера. За всё время, что они были женаты, он ни разу не был в покоях патриция во дворце, не говоря уже о имении семьи Ветинари (а оно было, и, насколько мог предполагать командор, не одно). Несмотря на совместные ночи, полные пылких ласк и поцелуев, Ваймс точно по-прежнему оставался Хэвлоку чужим, оставленным за дверью того, что патриций называл личной жизнью. Осознание впилась в сердце тонкой иголкой обиды. Нет, Ваймс никогда не собирался требовать от супруга посвящения во все его дела (и сам имел достаточно дел, которые попросту не считал нужным обсуждать с Ветинари), но чувствовать себя посторонним в жизни дорогого человека оказалось чертовски неприятно. Командор встряхнул головой, прогоняя наваждение. В конце концов, они оба были чертовски упорны в своём трудоголизме и проводили не так много времени наедине, чтобы тратить драгоценные минуты на разглядывание семейных портретов. — Честер приготовил покои в левом крыле, — командор на мгновение замялся. Эта обстановка всегда действовала на него угнетающе, и он не вполне понимал, чего ждал от этой поездки Хэвлок, — я попрошу приготовить для тебя соседнюю комнату. Если хочешь. — Думаю, нам достаточно одной, — буднично отмахнулся Ветинари. — Ты ведь сам сказал, Сэм, я здесь не как патриций, а как твой супруг, — Ветинари взял Ваймса за руку коротко сжал его пальцы в порыве нежности, и на его губах расцвела тёплая улыбка, когда он почувствовал, что командор сжал его кисть в ответ. Путь к комнатам в левом крыле пролегал через длинную картинную галерею. Впрочем, о том, что галерея некогда была картинной, можно было догадаться разве что по тёмным прямоугольным пятнам на выцветших стенах. Пожалуй, это должно было в некоторой степени навевать меланхолию, ведь некогда здесь хранилась запечатлённая в живописи многолетняя летопись семейства герцогов Анкских, но лорд Ваймс не ощущал ничего, кроме привычного раздражения. Он приказал избавиться от картин в первый же визит сюда, не пожелав даже взглянуть в лицо нерадивому папаше, которого никогда не знал и знать, откровенно говоря, не желал. Сейчас галерея больше походила на огромный неуютно пустой коридор, невольно наводя на мысль о том, что при всём рвении челяди сохранить имение в жизнеспособном состоянии, упадок и запустение уже запустили свои длинные тонкие щупальца в его недра и в скором будущем его ожидало полное забытье. Мрачная тишина, до того нарушаемая лишь тихим шуршанием одежд и звуком ваймсовых шагов (патриций по привычке снова передвигался абсолютно бесшумно), неожиданно наполнилась громким лаем. Выскочивший из-за угла дворовой пёс на всех парах мчался им навстречу, сопровождаемый эхом своего оглушительного голоса. Ваймс среагировал почти мгновенно, заслоняя супруга собой и удерживая его за своей широкой спиной в инстинктивном желании защитить. Пёс притормозил и, всё так же задорно лая, начал прыгать вокруг командора. — Лежать! — прикрикнул Ваймс, но едва ли пёс услышал команду, продолжая лаять и скакать в попытках достать до назидательно поднятой руки мужчины. Ваймс повысил голос. — Лежать, я сказал! Пёс на мгновение отпрянул, но после прижал уши и ощерился, готовясь к новому прыжку. — Ты напугал его, Сэм, — Хэвлок мягко выскользнул из-за спины супруга и присел на корточки, привлекая внимание собаки. — Хэвлок! — Ваймс дёрнулся к супругу, пёс опасливо зарычал, прижимаясь к земле. Командор снова замер на месте. Резкие движения явно были не тем, что могло понравиться напуганному животному. — Всё в порядке, — бросил патриций, не отводя взгляда от ощерившейся дворняги, — этот хороший мальчик не причинит мне вреда. — Хэвлок широко улыбнулся и протянул собаке раскрытую руку, демонстрируя свои добрые намерения. — Иди сюда. И, к вящему удивлению Ваймса, это сработало. Пёс перестал рычать и, пару раз поведя носом, несмело потянулся к протянутой ему ладони. — Вот так, — Хэвлок снова улыбнулся, подаваясь навстречу. Пальцы мягко легли на голову собаке, зарываясь в коричневую шерсть и почёсывая за ухом. Агрессия мгновенно испарилась и пёс, получивший желанную ласку, восторженно завилял хвостом, подставляясь под почёсывания, — хороший… — не прекращая лучезарно улыбаться, патриций принялся чесать пса за ушами двумя руками сразу, ероша короткую шерсть, — хороший мальчик! Ваймс застыл в недоумении. Он рос на улице и повидал немало ощерившихся рычащих собак, но ни одна не начинала ластиться и вилять хвостом, стоило лишь протянуть ей руку. Скорее наоборот, все норовились эту самую руку ухватить зубами, да посильнее. — Как ты это делаешь? — Что? — Хэвлок бросил на супруга быстрый взгляд, продолжая чесать довольного пса. — Это! — командор невнятно взмахнул руками, не зная как подобрать слова. — Он… рычал на нас и… — Ах, боюсь, ты всё превратно понял, — Ветинари сместил руки, почёсывая загривок ластящегося к его рукам пса, — этот хороший мальчик просто хотел с нами поиграть. — Лаки?! — тонкий детский голосок отразился от высоких сводов, эхом разливаясь по галерее. Пёс дёрнулся и навострил уши. — Лаки?! Пёс несколько раз мотнул головой, глядя то в сторону, из которой доносился голос, то на почёсывающего его патриция, и несмело тявкнул, очевидно теряясь остаться ему здесь или умчаться навстречу зову. Несколько секунд спустя из-за поворота появился запыхавшийся мальчуган лет семи и, заметив пса, просиял, наконец останавливаясь чтобы перевести дух: — Лаки! Лаки снова дёрнул ушами и, жалобно тявкнув что-то патрицию, сорвался с места, очевидно узнав в мальчугане хозяина. Галерея вновь наполнилась звонким лаем и счастливым смехом мальчишки, что встретил потерявшегося питомца распростёртыми объятиями. — Какой славный у вас друг, молодой человек, — с улыбкой отметил Ветинари, поравнявшись с забавляющимся с питомцем ребёнком. Мальчуган мгновенно выровнялся и посерьёзнел. — Спасибо, сэр, — отчеканил он и, как и полагается в разговоре со старшими, отвёл взгляд, признавая свою вину, — простите, что Лаки доставил вам неприятности, сэр. Этого не повторится, сэр, — пробубнил мальчуган, а после неожиданно поднял на Ветинари глаза, глядя прямо и открыто, и зашёлся запальчивой речью. — Только вы матушке не говорите! Она ведь прогонит его! Насовсем прогонит, сэр! Патриций привычно приподнял бровь: — Разве друзей прогоняют? — Прогонит, сэр! Насовсем! — так же запальчиво повторил мальчуган, заверяя Ветинари в подлинности своих слов. — Матушка говорила, сегодня сюда господин лорд прибывает, а лорды собак-то не любят, — мальчик кисло скривился, показывая всё своё отношение к таким «лордам». — В самом деле? — Ветинари улыбнулся чуть шире. Разговор с парнишкой его очевидно забавлял и Ваймс не спешил вмешиваться, попросту наблюдая за супругом. — Зуб даю, сэр! — мальчишка простецки поелозил пальцем по зубу, подтверждая серьёзность своих намерений этот самый зуб в случае своей неправоты действительно отдать. Ваймс коротко усмехнулся. Билли Губошлёп из их банды тоже горазд был бросаться словами, а зубов лишаться не любил и отбивался как мог, когда их у него пытались отнять. Мальчуган тем временем, не получив мгновенного ответа, потупил взгляд. — Ну разве что огромных таких. И лысых. Как у того господина, что в пролеске охотится. Страшных! Брр! — ребёнок встряхнул плечами, освобождаясь от неприятного воспоминания, и снова поднял взгляд на патриция. — Но таких, как Лаки, не любят, сэр. Таких, как Лаки, они убивают. Ради забавы. Мальчишка помрачнел и обнял пса крепче, точно даже сейчас пытался защитить, и Ваймс неожиданно осознал, что скучная и однообразная жизнь в графствах тоже имела свою уродливую, исполненную боли и насилия сторону, с которой этот добросердечный мальчуган, похоже, успел столкнуться лично. Ваймсу стало его жаль, но он так и не нашёл в себе слов, чтобы высказать это чувство — лишь нахмурился, продолжая так же безмолвно стоять подле супруга. — Не переживайте, молодой человек, — Хэвлок склонился, потрепав ластящегося пса по голове, — в этом доме ваш друг в безопасности. Глаза ребёнка зажглись неподдельным восторгом: — Правда-правда? — Правда-правда, — патриций коротко улыбнулся. — Спасибо, сэр! — мальчуган просиял большой счастливой улыбкой. — Пойдём, Лаки. Сделав с десяток спокойных шагов, мальчишка снова перешёл на бег, и галерея снова наполнилась эхом заливистого детского смеха и громкого лая, что стих задолго после того как ребёнок с питомцем скрылись из виду. — Всегда хотел собаку, — тихо обронил Хэвлок, всё ещё пребывая под впечатлением от случайной встречи. Ваймс был уверен, что эти слова не были адресованы ему, но почему-то почувствовал себя невероятно счастливым, оказавшись посвящённым в эту крохотную строчку из жизни супруга, которого практически не знал. Ветинари отмер, возвращаясь в реальность, и рассеянность тут же сменилась привычным спокойным выражением лица. Они продолжили путь, заворачивая в коридор, ведущий из галереи в жилое крыло. — Откуда здесь взялся этот молодой человек? На этот раз фраза совершенно точно была сказана командору. — Понятия не имею, — Ваймс пожал плечами. Это была правда, он действительно не знал откуда взялся этот конкретный мальчуган, — наверное сын кого-то из местных. — Из челяди? — Не уверен, может кого из рабочих. — Рабочих? — Хэвлок заинтересованно поднял бровь. — Сюда переселились семьи тех, кто работает на окрестных землях. Фермеры, садовники… — Ваймс задумался, пытаясь упомнить кого ещё приказал переселить, но бросил эту затею. Дела стражи всегда заботили его куда больше герцогских. Он отмахнулся. — Не стоять же дому бесхозным, в самом деле. Хэвлок коротко хмыкнул, впрочем, не выражая ровно ничего определённого: — Здесь куда интереснее, чем я полагал, — тонкие уста окрасила мягкая улыбка, — пожалуй, будь у меня шанс, я бы немного задержался. Ваймс не ответил и весь оставшийся путь к покоям они провели в тишине. Ветинари очевидно был всё ещё очарован неожиданным знакомством со здешним мальчуганом и его четверолапым другом, а сам командор погрузился в невесёлые размышления о том, что через несколько дней им предстоит вернуться в город, и Хэвлок, которого он увидел здесь и которого хотел узнать ближе, снова исчезнет, уступив место холодному патрицию, что незыблемо следует указкам Совета.***
Лорд Ваймс сидел в саду, прислонившись спиной к дереву, и, запрокинув голову, вглядывался в тёмное ночное небо. Он сам не знал, что хотел там увидеть, ведь набежавшие к вечеру облака были слишком густыми, чтобы сквозь них можно было разглядеть луну, не говоря уже о звёздах. Ваймс и не видел их наверное никогда, а хотелось бы. Чертовски хотелось. — Давай сбежим? — тихо обронил он, не отводя взгляда от тёмно-серого небесного купола. — М? — лежавший в его объятиях Хэвлок завозился, поворачивая голову и укладываясь удобнее, вглядываясь в выделяющийся в тусклом освещении фонаря профиль супруга. — Уедем прочь, — продолжил Ваймс, обнимая Хэвлока крепче, стискивая его тонкие предплечья ладонями, — прочь из этого чёртова города. В Сто Лат. Или Ланкр. Или Псевдополис. Да хоть в Убервальд! — его голос сел после долгого молчания и оттого казался мрачным. — Подальше от всего этого. — Сэм, — Хэвлок положил руку на его щеку, нежно поглаживая и призывая посмотреть на себя, — мы не можем. — Почему? — Ваймс накрыл кисть супруга ладонью, прижимая к себе и потираясь о неё, точно большой пёс о руку хозяина. — У нас есть обязательства, — мягко напомнил Хэвлок. — К чёрту обязательства! К чёрту всё! — запальчиво произнёс Ваймс, но после его голос точно надломился. Испытав иллюзию посвященности в жизнь супруга, он не хотел возвращаться в город, не хотел снова отпускать Хэвлока, не хотел, чтобы каждое утро тот ускользал из его объятий, а жаркие совместные ночи вновь оставляли горькое послевкусие разочарования и обиды. Совет всё так же отнимал его у Ваймса, несмотря на чёрный перстень, украшающий изящный палец патриция (тот самый, на котором следует носить исключительно обручальное кольцо) и открыто заявляющий, что лорд Ваймс серьёзен в своих намерениях и не собирается отступать. Ваймс цыкнул, злясь на самого себя, ведь этого тоже было недостаточно. — Не хочу, чтобы эти проклятые ублюдки каждый раз выдёргивали тебя во дворец, когда им вздумается. — Сэм, — Ветинари приподнялся, поворачиваясь к супругу и утыкаясь ему в висок губами, — я — патриций, мне необходимо быть во дворце. — Так откажись! К чёрту это патрицианство. И Совет тоже к чёрту! Ваймс снова вспылил. Сколько бы Хэвлок ни прибегал к этому аргументу, Ваймса он неизменно выводил из себя. Он всё ещё не мог взять в толк, почему Ветинари так ответственно относился к своей исключительно формальной должности, почему не мог, как Капканс, кутить и предаваться удовольствиям, а вместо этого прозябал за письменным столом и пресмыкался перед Советом. Точно эти ублюдки держали в своих грязных ручонках что-то чертовски важное, настолько важное, что даже такой умный и изворотливый человек как Хэвлок Ветинари не мог найти решение, хотя наверняка пытался и пытался не раз, насколько Ваймс мог судить (вспомнить лишь то, как Хэвлок утёр нос Ржаву на Страшдественском приёме). Догадка, ясная и чёткая, захватила разум Ваймса. — Ты всё ещё мой супруг, Хэвлок, и я дал слово защитить тебя, — он сгрёб супруга в объятия, точно действительно желал спрятать его от всего мира. Ваймс уткнулся в смоляные волосы Хэвлока и перешёл на сбивчивый шёпот. — Моего состояния с лихвой хватит, чтобы сбежать туда, где они тебя не достанут. Где не будет никого больше: только ты и я. Это действительно было бы решением. Малодушным и позорным с точки зрения заносчивых ублюдков таких, как Ронни Ржав, но совершенно обыденным для Сэма Ваймса. Он провёл достаточно времени на анк-морпоркской улице, чтобы усвоить главный принцип: если драка неизбежна — бей первым, но если не можешь ударить — беги. И он готов был сбежать. — А как же Стража? — тихо обронил Хэвлок. — Дело ведь не только во мне. Ты — важный для города человек, Сэм. Город не справится без тебя. Ваймс сконфужено замолчал. Хэвлок был прав. В своём отчаянном желании вырвать супруга из лап Совета он эгоистично забыл о том, что за прошедший год стал куда значимее, чем когда-либо хотел, и, сбежав, поставит под удар всю Стражу, которая впервые со времен Революции, со времён Киля, начала подниматься с колен и отираться от грязи, в которую её втоптал Совет. И Ваймс себя не простит, просто не сможет жить с этим гнётом предательства. Но и не сдержать слово, данное Хэвлоку, он не мог. — Пойдём в дом? — предложил Ветинари прижимаясь к широкой груди Ваймса спиной. — Уже совсем стемнело. Ваймс коротко поцеловал смоляные локоны супруга, невольно прижимая его к себе ещё крепче. — Давай посидим ещё немного. Хэвлок согласно кивнул, удобнее укладываясь на плече командора, а Ваймс снова запрокинул голову, глядя в пустое тёмное небо. Он уже принял решение. В конце концов, он был стражником, и если Ветинари не желал впускать его в эту часть своей жизни и делиться с ним причинами своего безропотного подчинения ублюдкам из Совета, Ваймс выведает их сам. Чего бы это ни стоило.