***
Шизуне долго молчит. В такие моменты лучше не говорить больше сказанного. Если реакция Тсунаде-шишо будет мгновенной, да и сердиться долго она не умеет, Шизуне мало того, что категорична, тяжело прощает. – Значит, медосмотр ты по этой причине проходить не хотела. Кивок. – И ты просишь меня забыть о клятве ирьенина, соврав о твоей беременности. Кивок. – На сколько месяцев? – Два-три? – она все же надеется, фарс продлится от силы недели шесть. – И это вопрос жизни и смерти? Кивок. – А других подробностей ты мне пока сказать не можешь. – Не сейчас. – И последнее, – от её тона хочется съежиться. – ты хочешь взять перерыв на месяц. – Да, но… – Но под видом того, что выполняешь специальное поручение от меня. Одна просьба невероятнее другой. Шизуне опять молчит. Неужели откажет? – И что на это всё скажет твой муж? – вычленять важное наставница умеет. – Глава клана Учиха на минуточку. – Клянусь, на тебя мой обман не повлияет. – А не будет так, что он потребует от меня объяснений? – Шизуне куда изворотливее, чем можно подумать на первый взгляд. В конце концов, ей удалось разобраться с игроманией Тсунаде-шишо. – Я возьму всю ответственность на себя. Только, пожалуйста, помоги мне, – в Сакуре нет отчаяния прошлого года. Она просит помощи у своего единственного союзника с гордо поднятой головой. Требовать что-то взамен на помощь не в характере Шизуне. Она согласно кивает и утешающе улыбается. К сожалению, то, во что ввязалась Сакура, и рядом не стоит с игроманией Тсунаде или какой другой зависимостью.***
Сай не сразу распознает клон Сакуры, молча кивает, получив кодовое слово. Итачи-сан же на её появление ничего не говорит. Позволяет ей вколоть капельницу с новым раствором, не особо протестует лечению иглоукалыванием и соглашается на лечебную физкультуру. Однако он подмечает то, какими механическими движениями клон разминает мышцы рук, и то, как смотрит на него копия Сакуры, потому перед её исчезновением обращается ровным: – Постарайтесь, явиться лично, Харуно-сан. Для подписания нашего с вами уговора. Воспоминание клона внезапны. Сакура оказывается к ним не готова. Смотрит по сторонам, не сразу понимая, где находится, почему так ярко светит, и люди снуют туда сюда. Знакомый голос что-то спрашивает. Это Киёко. – Да… да, эту неделю я буду в госпитале, а со следующей выполняю важное поручение Шизуне, – удаётся выкрутиться перед помощницей. Сакура никак не может отделаться от странного чувства радости в груди. Нет, не радости за самочувствие мужа, а радость за свои успехи в области ирьёниндзюцу. Быть может, удастся расправиться с параплегией за три недели. Тогда ей не придётся терпеть присутствие Итачи-сана. Строить немыслимые теории заговоров. Искать подлинный смысл в его словах. Находить причины его поведения. Встречаться взглядом. И…***
Вероятность беременности так взбудоражила свекровь, что Сакура пуще прежнего чувствует её внимательный взгляд и то, как та чуть ли не следует за ней по пятам. С непослушанием лучше не перебарщивать, матушка чертовски догадливая. Радует, что Шизуне лично отправила письмо свекрови с просьбой во вторник следующей недели сопроводить Сакуру на осмотр. До такого хитрого трюка Сакура сама не додумалась бы. Наконец спустя мучительно долгие четыре дня Сакуре удается вырваться на свободу под удобным предлогом навестить Мебуки. С подземелья Орочимару тянет сыростью. Сакура замечает юркнувшего внутрь зверька и складывает печать мыши и змеи, снимая защиту. Сай изощрялся как мог. То требовал от её клона кодовое слово, то призыв слизня. Сегодня установка защиты была наконец закончена. К сожалению, многого о Сае она узнать не сумела. Разве что подтвердился его нестандартный подход к решению проблем. Заботой об Итачи-сане занимались нарисованные зверюшки Сая. Енотоподобные приносили воду, кормили с ложечки, птицы с уродливыми клювами помогали Итачи-сану надевать одежду. Тут был и чёрный кот. Он ловил настоящих мышей. Первое время всё это забавляло, пока Сакуру не передернуло от мысли, что это могло бы быть частью её обязанностей, не будь здесь Сая. Когда она преодолевает коридор за коридором и оказывается в просторном помещении, первым делом на неё грозно шипит чёрный кот. Как праводобно его шерсть встает дыбом. Видно почуял количество чакры. Все прошлые дни уровень чакры клонов Сакуры был ниже нормы, чтобы можно было почувствовать угрозу. – Не ожидал вас сегодня видеть, Харуно-сан. Глазами клона Итачи-сан как и всегда безразлично холоден и отстранен, но для Сакуры настоящей он не черно-белая картинка. Пусть ярких цветов в нём мало, тёмные оттенки в нём насыщенные и играют как-то по-особенному. – Благодаря вам лишней работы прибавилось. Сакура ступает вперёд, из-за чего кот издает недовольное шипение. Ей и самой хотелось бы остаться в сторонке. Не преодолевать безопасное расстояние. Не слышать чужого дыхания и голоса. Не думать об ощутимой перемене то ли в ней самой, то ли между ними. – Вот как, – он мог бы обойтись молчанием. Как и делал предыдущие дни с клонами Сакуры. Мог бы, но не захотел. Дабы не мучить в первую очередь себя, Сакура достаёт два спрятанных под оби свитка и сразу переходит к делу: – Диктуйте свои условия. Я запишу. Позже мы закрепим наш договор кровью. – Кто выбирал сегодняшнее кимоно? – Итачи-сан не из тех, кто будет одаривать комплиментами. – Матушка. Что-то не так? – Что вы делали эти дни? – Закрепим для начала сделку, – Сакура садится на каталку в метре от мужа и поглядывает на кота, на случай если тот решится вцепиться острыми коготками. – Хорошо. Похоже, они оба хотят скорее разобраться с договором. Итачи-сан повторяет все то, что сказал ей ранее, у Сакуры же лишь одно условие: развод. Когда она пытается сделать забор крови, направляя в вену шприц, кот и вправду вцепляется ей в кимоно и висит до тех пор, пока обессиленно не падает на пол и превращается в черное пятно. – Эм… – она беспомощно смотрит на мужа. – Не расстраивайтесь. Завтра будет новый, – спокойно говорит он и опускает глаза на её пальцы, от неожиданности вцепившиеся в его запястье. – С чего вы взяли, что я расстроилась? Я просто… не ожидала. И… мне нужно заодно сделать анализ крови, – зачем-то принимается объяснять. – Понять, какой курс витаминов прописать. Укрепить иммунитет. – Хорошо, – оно ощущается тем самым обманчиво-успокаивающим поглаживанием по спине во время приема Хьюга. Покончив с забором крови, она тянется к сенбону, спрятанном в правом рукаве кимоно, и делает тонкий порез на своей ладони. Пару капель падают на первый, после на второй свиток. Рана быстро заживает ирьёниндзюцу. Договор официально вступил в силу. – Возвращаясь к моему вопросу, – он наблюдает за тем, как Сакура прячет свой свиток обратно под оби, а второй кладёт на краешек его каталки. – Чем вы занимались эти дни? – Ничем особенным. – Тогда почему на вас темно-синее кимоно с вышитым рисунком ласки? – А для этого должна быть какая-то причина? – последнее, о чем она думала, так это какой рисунок вышит. Уж тем более она не обратила внимание на цвет кимоно. – Видите ли, всё, что помечено лаской,... принадлежит мне, – не более чем констатация факта, так почему хочется повести плечами, избавляясь от странного ощущения. – Когда матушка дала вам это кимоно? – Вчера, – Сакура борется с желанием избавиться от клейма в виде ласки. – Значит, она решила принять вас как молодую госпожу Учиха. Интересно складывается, не находите? Мы ведь с вами скоро разведемся. – Хотите сказать, все это время я вам не принадлежала? – Чтобы что-то принадлежало, нужно хотеть обладать этим. – Вы как всегда радуете меня своим циничным ответом, – немного колкости не помешает. Так сказать, разбавить унылость дней Итачи-сана. – Повторюсь: что вы делали эти дни? – тон стал чуть жестче. Сакура не хочет рассказывать о сложном разговоре с матушкой и о старушке Нацуко. Особенно о ней. Но что, если в обмен на эту информацию, получить возможность задать ему вопрос. Чего другого все равно предложить нет. Итачи-сану ничего от неё не нужно. – Ответите на один мой вопрос – и получите два ценных сведения от меня. Поверьте, они стоят того, – ещё никогда она не была так довольна собой. – Какого рода вопрос? – соглашаться сразу не в его характере. – Уверяю, не касается вашей жизни за пределами Конохи, – Расплывчатая формулировка спасительница Сакуры. – Сами того не замечая, вы становитесь Учиха, – нет хуже оскорбления, чем это, но иначе Сакура получить желаемое не сможет. – Что же, послушаем ваши злоключения. Было что-то в его голосе намекающее на лёгкое поддразнивание. Сакура отводит глаза, чтобы приструнить затаенные мысли. Ёмким «Из-за скачков чакры после использования Бьякуго матушка думает, что я ожидаю ребёнка» рассказывается суть разговора. Итачи-сан только кивает, но когда звучит имя «Учиха Нацуко», заметно напрягается. – Милая старушка. Спрашивала, что я о вас думаю, и не был ли ребёнок зачат в стрессовых условиях, – Сакура не юлит, раскрывает скрытый смысл вопросов Нацуко, чтобы можно было не рассказывать о её «пророчестве». – А ещё она считает, вы были рождены для великих свершений, в которых вас ждёт успех. – И что же вы ей ответили? – это не угроза, и все же лучше бы ей сказать правду. – Сказала, не делали мне больно, но с вами бывает невыносимо сложно. – А что вы хотели на самом деле сказать ей? – вот он шанс высказать, какого она о нём мнения. Непонятно только одно: зачем ему это. Бурлящая ярость уже давно не посещает Сакуру. Она цепляется за те её остатки, а все равно как-то вяло, болезненно и устало выходит: – Что вы используете других. Избавляетесь от тех, кто мешает. Унижаете так, что и не сразу поймешь, но определенно почувствуешь. Вы… вы находите слабости. Лишаете воли. А мысль о том, что вы прикоснетесь ко мне, вызывают у меня отвращение и…, – пальцы её мнут оби, она не в силах говорить это, смотря ему в глаза. В минуты злости это было так просто, выразить всю ненависть к нему одним взглядом, но не теперь. – И страх того, что когда-нибудь вы поменяете свое решение и сделаете мне больно… – Больно в каком смысле? – Вы знаете в каком, – сдавленным шепотом. Сакура пораженно рассматривает его суровое как у отца лицо. То, как заиграли желваки на его скулах. Как он прикрывает веки. И поджимает губы в тонкую полоску. Будто скрывает, как стиснул зубы. Она догадывается о том, что он пытается скрыть. Это не приносит никакого удовольствия или ощущения победы и радости, что задела то, чего, казалось бы, у него нет. Наоборот, такое липкое и неприятное ощущение. Противное. Гадкое. Потому что она сумела унизить. Оскорбить его. Она получила то, чего так добивалась. – И даже сейчас вам страшно? – от его вопроса хочется уйти и не возвращаться, день за днём посылая своего клона, а потом не видеть Итачи-сана больше никогда. Разве что следующей весной проходить мимо квартала Учиха и случайно пересечься с ним взглядом. – Да. Страшно. Сакура врёт. Осознанно идёт на этот шаг. Забирать слова обратно не станет. Потому что Итачи-сан должен быть злодеем её истории, а она – рождена Харуно, такой и останется. Бессмысленные споры, да попытки доказать, кто прав, а кто нет, где правда, где ложь – пустая трата времени и сил для Итачи-сана. Однако он считает нужным сказать ей это: – Брачный договор был составлен не для нас с вами, а для клана Учиха. Что вы будете предъявлять своим доказательством после моей смерти? Как сможете защитить себя? – А какое вам дело, что со мной станется? Итачи-сан соглашается с ней. Верно. Никакого. А потом Сакура понимает, что приняла правильное решение, соврав, потому что сказанная им минуты спустя правда причиняет ещё большую боль, чем было до этого. Внимательно слушая, что ей говорят, Сакура не замечает, как металлическая каталка будто плавится под её ладонью. Слово за словом часть её жалеет о заданном вопросе: – Что именно вы сделали Шикамару? Какую выгоду получили? – С самого назначения Данзо Шимура на пост Хокаге клан Сарутоби долгое время перекрывает кислород Учихам. Для баланса сил им всегда не хватало ещё одного союзника, чтобы быть на ряду с Хьюга, – Итачи-сан начинает издалека. Ну, конечно, за каждым его решением мотив либо политический, либо во имя младшего брата. – Вы, Харуно-сан, сами того не понимая, помогли склонить главу клана Сарутоби на сторону Учиха, а это в свою очередь значительно усилит позицию Саске как следующего главы. Так вот, о какой двойной морали говорила Изуми и какие такие его принципы она никогда не сможет понять. И Сакура с ней согласна. – Признаться, я совсем не ожидал, что Шикаку-сан извинится за наглость своего сына, уж тем более охотно согласится заключить брачный союз с кланом Сарутоби. Справедливость, она ведь такая, по мнению Учиха. Шикамару искал любви – и он её получил, таким же методом как и пытался сблизиться с Сакурой. От этого трясет. Одной пощечины будет недостаточно. Вгрызться. Расцарапать. Сделать больно. Но разве от этого будет польза? Каждый её удар Итачи-сан спокойно примет. – Как я и предполагал, господин Нара не так уж вам и предан. Потому такого рода испытание стало его наказанием. А ведь он мог дождаться следующей весны, когда меня уже здесь не было бы. Прежде чем Сакура может переварить услышанное, тело само подрывается с места, чтобы, вцепившись в воротник мужского кимоно, притянуть к себе и от ярости толкнуть, прекрасно зная, что он не сможет перехватить её руку. Ожидая нечто подобного, Итачи-сан умудряется увернуться, оставаясь в сидячем положении, только подушки падают на пол. Будто обезумев, Сакура предпринимает ещё одну попытку, но опять же: Итачи-сан ловко отскакивает, оказываясь в метре от неё. Его кимоно позорно распахивается и чудным образом не сползает с плеч. Белое дзюбан хватки Сакуры выдержало. Изящность движений и гибкость мышления, о которых вдалбливала в мозг ей свекровь, стёрты напрочь. Ни о чём другом, как завести его в угол, Сакура не думает. Она в первую очередь куноичи, а потом уже молодая госпожа Учиха. Позволил он ей или вправду потерял бдительность – неважно, Сакуре удаётся прижать Итачи-сана к холодной стене подземелья, приставляя к его горлу кандзаси, которое так красиво переливается в искусственном свете помещения. Ему ничего не стоит активировать Шаринган, только вчера клон Сакуры успешно возобновил последний поврежденный канал чакры. И пусть он смотрит на неё сверху вниз, острие заколки направлено на его шею, не её, а от иллюзии можно легко избавиться благодаря идеальному контролю чакры. Ни он, ни она не говорят и слова. Молчаливый обмен взглядов. Сакура сильнее надавливает кандзаси, краем глаза замечая, как дёрнулось адамово яблоко. На языке вертятся тысячи слов, да так там и остаются. Итачи-сан же, кажется, что выжидает, когда она заговорит первой. А может, ему самому нечего сказать. Да и надо ли? Приведет либо к новому разочарованию, либо подтолкнет к разгадке. Проходят минуты, Сакура понимает, как же бессмыслен вызванный злостью поступок. Убить все равно не сможет. Причинит боль – и будет вынуждена заниматься его лечением. А о собственных недостатках Итачи-сан получше её знает, не ей его учить. – Шаннаро, – выдыхает Сакура, опуская руку и делая один шаг назад. – Возвращайтесь к себе, – следует усталый приказ. Уйти было бы верным решением, но интуиция, о которой говорила ей Нацуко-сан, просит остаться. – Разве может такой человек как вы быть тем, кто рожден для великих свершений? Его «возвращайтесь» – завершающая точка в изнуряющем разговоре. Сакура намерена получить ответ, потому, когда он обходит её стороной, направляясь в один из коридоров подземелья, она задерживает его, поймав за руку, вялую и безжизненную. Взгляд, которым её одаривают, сначала предостерегающий, после смягчается. – Харуно-сан, возвращайтесь к себе, – он мог бы приказать уйти, а не просить вернуться в особняк Учиха. – Почему? – Возвращайтесь. К себе, – и все же не хватает твердости. – Не стану, – Сакура только крепче сжимает его запястье и глядит с упрямством. – Тогда скажите, вам все ещё страшно? Дыхание предательски перехватывает. И она чувствует то, чего так боялась. Трепет. Приятное волнение. Ожидание. Или даже скорее предвкушение. – Совсем не страшно, – доверительным шепотом, будто боясь, кто услышит. Возвышающийся и несдвигаемый в своей невозмутимости айсберг – лишь фасад. И как можно было считать Итачи-сана холодным и чёрствым человеком, когда то, что отражается в его глазах, заставляет её пальцы разжаться и потянуться к его щеке. Но он делает в шаг сторону и качает головой. – Великие свершения требуют таких же великих жертв, – ещё один шаг назад, осторожный и будто бы неохотный. – Могу ли я оставаться до самого конца злодеем вашей истории? Мне бы этого очень хотелось. Её изнуряющая борьба за свою свободу потеряет смысл, если она признает в нём то хорошее, за что можно было бы его перестать ненавидеть. – Да. Как только звучит согласие, исчезает теплота в его взгляде. Итачи-сан возвращается к своим шахматам. Доигрывать партию, в которой она – одна из фигур. И едва ли дотягивает до королевы.