Арахна

А что я могла сказать? Нет, если задуматься и придаться тому напряжению, пылающему гневу и переживаниям, что были в душах каждого, кого затронуло это яркое преступление, чудом обошедшееся без потерь? Когда жизнь вновь вернулась на круги своя, устройство её походило на нечто комфортное, словно двадцать лет назад, а из внешнего мира никто не ждал бед, группа неизвестных, беспочвенно в глазах зрителей, нападает на важного, не последнего члена общины. На близкого главе Джексона человеку. На моего самого значимого мужчину. У меня было несколько часов, чтобы поспать и отдохнуть от полного работы и блужданий дня, но сон никак не шёл. То ли от переизбытка давно забытого беспокойства, то ли от гнева и всё большей уверенности в том, что столь животный поступок достоин мести и расплаты. Я с трудом сдерживалась, чтобы не начать подносить к носу Джоэла зеркальца, проверяя еле заметное дыхание. Впервые я допустила отвратительную мысль, что куда легче, когда люди уходят внезапно, за одним моментом и без шансов на возвращение. То, что эти конченые психи не убили Джоэла, не нанесли решающий удар, спеша скрыться — удача. До сих пор не верилось, но это было так. С непониманием и слабыми попытками смириться с опасностью, взявшийся из ниоткуда, я долго лежала на соседней неразобранной стороне постели, разглядывая зашитые раны и вправленный нос, заодно прикидывая, от каких увечий останутся следы в виде злостных шрамов. Только поднявшись с постели, чтобы переодеться и умыться, я заметила размазанную кровь Миллера по щеке, которая успела засохнуть и натянуть кожу. Прежде чем уйти неведомо куда и каким составом, с какой чёткой целью и планом действий, я посильнее натянула одеяло на Джоэла, поглаживая по седеющим волосам. Уходя, я прекрасно понимала, что по возвращении застану его либо в сознании, либо вовсе не застану. Тем не менее, всё равно уходила, ведь желание разобраться в этом дерьме, а по возможности и с ним, прежде чем мужчина успел возразить, было сильнее. Я передала поручение о том, чтобы Джоэла проверяли не менее трёх раз в день, снабжая доступными медикаментами, которые помогут ему поскорее восстановиться. У меня не было особого положения, чтобы что-то требовать или же получать всё, что захочу без возражений и отказов, но тем не менее каждый житель Джексона знал, что мы с Марией — одна семья. Стоило мне выйти на улицу и пробраться к посту охраны у ворот, как я поняла, что все знали куда больше о случившимся, чем я предполагала. Скорбные лица и грустные взгляды тормозили на мне, пусть и ненадолго, словно я была вдовой или сиротой. Будто только я да Томми верили в то, что Джоэл поправится и ещё не раз всем докажет, что способен на многое. На что же ты оказался способен, если позволил каким-то чертям так обойтись с тобой? Намного больше меня беспокоило, что помимо охраны у выхода из Джексона уже был Томми, который всегда приходил позже компаньонов, а рядом с ним разгневанный Сет. Он что-то яростно шипел ему на ухо, но стоило Миллеру-младшему бросить на меня тревожный взгляд, как гнев владельца местного бара разросся вдвое. С красным, словно ошпаренным кипятком лицом он обернулся на меня, и если бы мы попали в фантастический фильм, то глаза его засветились бы алым. Мужчина, яростно выдыхая клубы пара через ноздри, двинулся на меня. — Довольна тем, что натворила, тварь?! — взревел Сет, а Томми поспешил за ним, впиваясь хваткой в плечо. — Сидишь спокойная за забором, а моего сына посылаешь туда? Ты хоть можешь себе представить, что теперь будет? Нет? Так я тебе покажу, ведь уже случилось, мерзкая ты чужачка. — Сет… — предостерегающе пробасил Томми, а из охранной сторожки вышла Джейн, которая в отличие от старика была бледнее снега. Я поправила ремень дробовика на плече и вместо того, чтобы сделать шаг назад, увеличивая расстояние между мной и разгневанным отцом Итана, я шагнула вперёд, вопросительно глядя на Томми. Сейчас было слишком рано. Черноту неба едва задела утренняя синева, а кристаллизованный снег поблескивал на свете фонарей. Ни Сета, ни Джейн не должно было быть здесь, несмотря на то, что члены их семей находились снаружи. Подобные вылазки не были чем-то особенным, с пометкой о повышенном уровне сложности. Даже если они умудрились узнать от Джесси, Марии или кого-то другого, из-за чего была организована эта вылазка-преследование, то вряд ли торчали здесь из-за элементарного беспокойства. Таков был наш мир: к опасностям за пределами высоких заборов каждому прививали иммунитет под называнием бесстрашие. Что-то наверняка было не так, а я из-за затворничества в комнате с раненым всё пропустила. — Что происходит? — серьёзно спросила я, чувствуя, как мороз неприятно покалывает в носу. — Ты что, издеваешься? — возмутился Сет, тыча в меня полным пальцем. — Спасла зад своего постельного любителя лесбиянок, а о других и думать забыла? Мужчина скинул руку Томми, больно сдавливая её и заставляя мужчину поморщиться. Он двинулся на меня широченными шагами, уверенно ведя плечами, то сжимая, то разжимая кулаки, словно был готов врезать прямо у всех на глазах. Ни единый мускул моего лица не дрогнул, а туловище не отклонилось назад. Когда я убедилась, что успевший наскучить и сотню раз взбесить Сет не собирается останавливаться, сняла с плеча дробовик, направляя на него и чуть ли не задевая его подбородок. — Ещё шаг — и вынесу тебе мозги, не сомневайся, — пообещала я, а губы слегка вздрогнули. Да, подло. Да, погано. Однако стрелять я не собиралась точно также, как и выслушивать очередные оскорбления всех, кого люблю и о ком пекусь. Он же, в отличие от меня, был готов ударить, не объясняя причин. Ворота со скрипом приоткрылись, являя одного из наших, кто только-только вступил на утреннюю смену. Он несмело заглянул, смотря на скованную, замотанную в шарф Джейн, на растерянного Томми, на то, как я навела ружьё на Сета, едва касаясь курка пальцем. Парень, сглотнув, кивнул. — Они, — кратко произнёс он, а Джейн зажала рот рукой, обличённой в варежку. Сдвинув брови, я опустила дробовик, вешая обратно на плечо и предупреждающе глядя на Сета, пыл которого вроде как спал. Сторож открыл ворота шире, заходя боком. В его руке блеснули верёвки, которые он брезгливо швырнул перед собой. Заканчивались они замысловатыми узлами, обвязанными вокруг двух голов. Окровавленных, с бледной кожей и небрежными следами от небольшого топорика. Прокатившись по снегу от того, как их швырнули, повернулись ошарашенными, знакомыми лицами. Это многое объясняло. В груди поселился душащий крик, но я сжала челюсти, сдержанно глядя на это безжалостное зрелище, на окоченевшие на снегу головы, наспех отрубленные и когда-то ещё думающие. Они принадлежали Итану и Калебу, тела которых, очевидно, были далеко. Джейн согнулась пополам, отворачиваясь и изрыгая содержимое желудка. — Нам посылка, — мрачно подметил охранник, вытирая руки о штанины. «Итан, Калеб, отправляйтесь на поиски. Цепляйтесь за любые признаки нахождения чужаков и следуйте за ними» Это я их послала. Послала вслед за этими психами, лиц которых я не знала, спеша обратно, в укрытие, чтобы успеть спасти Джоэла. Они послушно последовали моему указанию, находясь под моим начальством и видя безотлагательный взгляд ужаснувшейся Марии. Значит, предполагаемые солдаты ВОФ ушли не так далеко, позволяя обнаружить себя. Правда, оказались они куда хуже, чем я думала. Как я вообще могла думать о том, как поступать, не столкнувшись с ними лично? Почему так просто отправила людей за теми, кто только что покалечил наших до полусмерти? Что, чёрт возьми, было не так с этой историей и почему каждое действие приводило к плачевным последствиям? «Хоть убейте, плевать я на них хотела» — Нет… — прошептал Сет, глядя на голову своего сына. Я не хотела этого. Точно нет. Думала, что мы сильнее, умнее, разумнее, что можем постоять за своих, за себя. Мне хотелось убить двух зайцев одним выстрелом, заодно волнуя Сета после всего, что он наговорил, но мне не приходилось желать кому-то смерти. Допусти я хоть на мгновение, что солдаты ВОФ напрочь лишены мозгов и чувства меры, что даёт им возможность быть готовыми убивать всех подряд, ни за что бы так просто не поручила двум весьма молодым людям это дело. — Ты за это заплатишь, тебя вышвырнут отсюда также как оттуда, откуда ты пришла, — прошипел седовласый, глядя на меня исподлобья. Джейн, громко взвизгивая, бросилась к отрубленным головам, падая коленями на мокрый, местами окровавленный снег, бездумно хватаясь за лицо любимого. — Ответишь за то, что сделала с ним и наставила на меня ружьё. Мне хотелось что-то сказать. Может, даже извиниться и успокоить. Выдать элементарные слова о том, что мне жаль, но собственный гнев, онемевшие от количества хаотичности губы и неуместная гордость, личная обиженность, не позволяли. Ни за что на свете я бы не убила Итана лишь за то, что он сын Сета, не отправила бы его на верную смерть, зная, что в преследовании нет шансов выжить. Но и унижаться, оправдываясь и дрожа, я не могла. Возможно, дело было в том, что я бездетная халявщица, живущая с постельным клопом и вырастившая лесбуху. Убийца, чужачка и прочее-прочее. Томми обогнул Сета, хватая меня за предплечье. Мужчина уверенно повёл меня к воротам, прежде чем ошарашенный Сет успел сказать ещё слово. — Мы уходим, — объявил Миллер, стараясь не смотреть на голову, которую Джейн, словно помешанная, прижимала к груди. — Нужно разобраться. — Нечего тут разбираться. Уходим, пока они не опомнились, Джоэл мне не простит, если в этой истории пострадаешь и ты, — качнул головой Томми. — Элли и Дина ушли почти сразу, как покинули ваш дом. В районе особняка, ближе к основной дороге, на дереве, висело это. Они вернулись лишь на мгновение, бросая головы у ворот и мчась за солдатами ВОФ. В ночной смене сказали, что Элли была очень зла. — И её можно понять, — отстранённо отозвалась я, вырывая руку и пытаясь разложить по полочкам всё, что сообщил мужчина. Выходило столь дурно, что мне показалась, будто мысли кишат в моей голове, словно черви, поедающие здравый смысл. Охранник, с непередаваемым облегчением отступивший от кровавой «посылки», открыл перед нами ворота, давая выйти, прежде чем Сет бросится вслед, готовый защищать честь погибшего сына. Также, как и мы собирались защищать раненого, обездвиженного Джоэла. «Хоть убейте, плевать я на них хотела» Хотела, но никак не рассчитывала, что всё произойдёт с поразительной точностью наоборот. Итак, что мы имели за последние крышесносные, сбивающие с толку и вводящие в анабиоз сутки? Нападение на Джоэла, Томии и Элли на ныне неизвестной почве, почти что побег Уильямс с Диной и убийство с частичным расчленением двух наших людей. За всё то время, сколько я жила в Джексоне, такого не было, и я почти уверена, что до меня тоже. Община терпела нечто куда более губительное, чем обычный кризис и, клянусь, я наполнялась непреодолимым желанием разобраться в этом, как только смогу полностью осознать, с чем мы имеем дело. А пока я лично не встречусь с солдатами ВОФ или теми, кто знает хоть что-то об их мыслях, причинах и решениях, это желание будет мне неподвластно. Пройдя всего несколько метров от главных ворот, я затормозила, обездвиженная собственными мыслями о свалившейся на нас анархии. — Ты ведь не переняла у моего брата привычку винить во всём себя? — вопросил Томми, заметив, что я отстала. Зарывшись пальцами в волосы, я оттянула корни, словно это могло привести меня в строй, как нити, привязанные к конечностям марионеток. — Я послала их вслед за солдатами. Думаю, я была слишком зла, — изрекла я. — Ты имела на это право, успех никак от тебя не зависел. Если не они, то кто-нибудь другой. Может, даже ты. — И мы всё равно идём следом. И мы, и Элли с Диной. — Потому что мы всё ещё разозлены, — напомнил Томми. — Выходит, действовать на эмоциях чревато. — Хочешь вернуться? На мгновение я допустила это — самый неестественный, не имеющий смысла и в какой-то степени предательский поступок. Однако мы не могли повернуть назад, ведь не имели ни одной достойной причины или же оправдания. Всё кричало нам о том, что поступить так, значит ошибиться ещё глобальнее. Начиная с того, что в этот самый момент малый, но всё же процент выживших желал мне смерти, а где-то по пути в Сиэтл наша неугомонная, мстительная Элли, глупой смерти и позора которой я не могла допустить. Я не была ей матерью, но в голове уже навеки засела мысль, что если обязанности вроде защиты этого взрослого ребёнка не возьму я, то не возьмёт никто. — Нет, хочу остановить Элли, пока она не повторила судьбу наших, — покачала головой я. Удовлетворённо кивнув, мужчина подошёл, похлопывая меня по спине и подгоняя вперёд. Сняв ружьё, перекинутое через шею, взял его, не забывая о том, что мы уже не в Джексоне, а значит, должны быть начеку. Казалось бы, нет ничего легче, когда воспоминания об опасности внешнего мира свежи, как первые почки на деревьях, но всё было диаметрально противоположно: возможность элементарной смерти, о причинах и истории которой нет даже предположений, нагнетала и сбивала с толку. Каждый угол, каждая сторона света и дуновение ветра, разрезаемого строением, кричало, что где-то поблизости может скрываться и твоя смерть. Отделаться от мыслей об этом оказалось поразительно трудно. — Все будто с ума посходили, верно? — метко заметил Томми, сжимая руку на лямке своего рюкзака. Слишком короткая прядь волос снова выбилась, размеренно касаясь носа и отталкиваясь от него. — Элли… такое ощущение, будто в последнее время она сама не своя. Ведёт себя вызывающе, а порой скрытничает, словно мы все чужие люди. Теперь вот одержима этой идей отмщения, наплевав на рассудительность. — Пубертатность, — пожала плечами я, не в силах сделать более живописного замечания. Мне крайне хотелось верить, что дело именно в этом, а не в чём-то другом, скрывающимся в черепной коробке, мыслях и состоянии души. Подобная жизнь надломила не одного человека, так что приходилось оставаться чутким, не забывая о свойстве терять контроль над разумом и здравомыслием. И всё же я оставила своё предположение невысказанным, в очередной раз списывая решение на полное незнание ситуации и бессмысленности вещей, вовсе не подкреплённых фактами. В самом деле, если копнуть чуть глубже и приоткрыть затворки юного, не раз израненного сознания, то можно было наткнуться на уйму причин этой опрометчивости, вольности и геройства, что проснулись в Элли. Возвращаясь к тому, что с самых ранних лет девочка осталась без семьи, предоставленная самой себе, и познавшая одиночество с первых месяцев жизни. По словам Уильямс, она была не одна, но каждый разговор, который отходил на шаг в сторону подтверждал, что это совсем не так. У Элли были друзья, знакомые, взрослые, которым было хоть какое-то дело до брошенного ребёнка, но в её случае всё было равно. И вот, Джоэл. Бедный, уставший выживать, такой же одинокий и отстранённый, но не потерявший душу спаситель, на голову которому она свалилась. Нежеланно, внезапно, прямо-таки совсем неправильно. Однако выбора как такового не было. Двое людей, привыкших бороться по одиночке и забывших о семье, теплоте, некой любви, обязались защищать спины друг друга, сами того не ведая. Ведь повернувшись друг к другу спинами, не видя лиц и эмоций, они всё же отстреливались. Не один не давал другому умереть или пострадать. По крайней мере так это было до поры до времени. Элли выросла. Джоэл повзрослел. У неё появились друзья, полноценная работа, развлечения, собственное жильё, у него — я и Томми. Им больше не нужно было защищать друг друга, ведь нет в этом краю места безопаснее, чем наша процветающая община. Времени на друг друга становилась всё меньше, так что возникла непривычно чёткая, почти повторяющая реальность иллюзия отдаления, падения температуры двух почти родных сердец. Иллюзия — ключевое слово, ведь как ещё объяснить то, что даже после серии разладов, полного непонимания и ошибок она пустилась мстить за него, всего лишь допустив мысль, что он мог умереть так внезапно, на её глазах? В ней всё ещё теплилась любовь, привязанность, благодарность. Элли была настырна, своенравна, но всё ещё оставалась той девочкой в розовой кофте, с длинной чёлкой и нелепым хвостиком, что собирала карточки про космос и супергероев. Оказавшись в опасной близости к потере самого близкого и важного в жизни человека, она обрела разум. Разум, на который нашла лавина всего того подавляющего, затесавшегося в углу из-за прочих волнений. И вот, она неслась на своей лошади, прихватив с собой подругу, игнорируя неизвестность. Но можно ли было найти что-то подобное в нас самих, ведь, по сути, мы следовали за ней, повторяя тот же сценарий? Да. Можно. Уже не бедный, но всё же уставший выживать Джоэл, порой вспоминающий былую отстранённость, больше не был одинок. Его окружали люди, готовые сражаться за него. А у этих людей были свои, готовые на то же. Получался чёртов замкнутый круг, цепочка героев, познавший добросердечность и привязанность в мире, кричащем об одиночестве. Почему-то эта мысль заставила меня улыбнуться, ведь даже во всей этой пучине я умудрилась увидеть, что у всех нас ещё есть шанс. — Значит, и она стала искажена нашим макроклиматом, — лукаво произнёс Томми, а некая напряжённость ушла из его голоса. Нас ждал долгий путь, требующий внимательности, полной чистоты разума и готовности к любым событиям. Бредя, укутавшись во мрак последних дней, смерти и волнений, мы были мало на что способны. Луна сдавала позиции, пуская на землю лучи солнечного света. Небо было ясным, а воздух неуместно морозным, ведь совсем скоро затянувшаяся зима должна была сменяться весной. Теперь силуэты деревьев вырисовывались чётче, а между них повисла светло-синяя синева. На небольшом заснеженном возвышении, подобные которым окружали Джексон, стояло две полу гнилых, полностью просыревших скамьи, расположенных на самом краю. Смахнув снег и присев, можно было увидеть общину и её живые огни свысока. В голову закрались мысли, что солдаты ВОФ могли наблюдать за нами отсюда, находиться в такой близости, пока мы даже не догадывались. — Как Джоэл? — вдруг спросил Томми. — Ты сам его недавно видел. Ничего не изменилось. Мне показалось, что он готов говорить о чём угодно, главное не молчать, но всё-таки он был его братом, так что волнение было обосновано. — Не понимаю, как ты остаёшься такой спокойной? Вы же с ним вроде как…живёте вместе. Ну, я имею ввиду… — мужчина прочистил горло, старательно подбирая слова, но язык его словно онемел, а словарный запас иссяк. — Вместе? Да, — помогла ему я, глядя по сторонам и выдыхая еле заметное облако пара. Температура постепенно начинала повышаться, пусть и незначительно. — Я не спокойна, если это так важно. Кинув быстрый взгляд на Томми, я задумалась, стоит ли распространять свой ответ, вдаваясь в подробности и посвящая в мысли. Мы были друзьями, делили праздничные столы, вместе работали, порой маялись дурью в свободные минуты, играя в бадминтон или забрасывая шишки в далеко стоящие кружки. Тем не менее, нам практически не приходилось говорить по душам, хоть мы и встретились в одни из худших для меня времён. Вид у Миллера-младшего был такой внимательный, что мне показалось, будто он только и ждёт, что я продолжу, опровергая его наблюдение. — Я чуть сама не умерла прямо там, в подвале особняка. Потом ещё пару раз, пока приводила его в порядок, а потом, когда случайно узнала, что убила двух людей. — Давай не будет возвращаться к этому, — выразительно произнёс мужчина. — Хорошо. Когда случайно узнала, что вследствие моего приказа убили двух людей, — упрямо продолжила я. — А потом, когда поняла, что догнать Элли не так то просто, а количество угроз ни черта не убавилось. Я веду к тому, что я вообще не спокойна. Не думаю, что в последнее время была так сбита с толку и озадачена, как прямо сейчас. Просто знаю, что нужно что-то делать, а не сидеть на месте. — Разумно, — кивнул Томми. Мы вышли на более-менее ровную дорогу. В футе от нас из-за деревьев показался силуэт. Малейшее движение человекоподобного создания, пусть и медленного, словно в полудрёме, заставил забыть о разговоре, хватаясь за оружие. Всмотревшись, но не рискуя подойти из-за ещё не до конца развеивавшийся тьмы, мы оба были готовы выстрелить, но не делали этого. Вопросительно взглянув на Миллера, увидела, как он опускает ружьё, галантно взмахивая рукой и передавая мне возможность застрелить заражённого. Я прикинула. Не слишком далеко от общины, на первый взгляд одинок, день ещё начался, но всё вокруг непременно взбодрится от моего выстрела. Оставалось лишь надеяться, что поблизости не бродит ещё пару десятков из той орды, что была у особняка. Решительно выдохнув, я выпустила пулю, долетающую до заражённого, но попадая чуть ниже головы из-за погрешности, вызванной дистанцией. Тот, оживившись, поднял слепую голову к небу, издавая клич и начиная двигаться на нас. Даже быстрее, чем способен обычный человек. Немного выждав и не покидая своего места, я выпустила следующую пулю, когда дистанция гарантировала мне удачу. Ещё несколько мгновений, может, с минуту, мы простояли на месте, как бы ожидая, не выбежит ли на нас группа заражённых, придавшаяся голому лесу. На горизонте никого не появилось, так что мы продолжили свой путь. — Кажется, Мария была не особо рада, когда мы подняли вопрос о Сиэтле, — подметила я, продолжая вечную тему взаимоотношений и конфликтов мнений. Ко всему прочему я вспомнила, как вольно и громко глава общины хлопнула дверью, давая всем понять, что её крайне злит отличное от её мнения. Мария была крайне смелой, отважной, практичной, пунктуальной женщиной, сумевшей достичь высот даже во времена вирусного апокалипсиса. Она никогда не теряла хватки, смело принимая решения и отстаивая мнение, пусть порой и слишком строго, подобно воспитателю. Женщина была против этих вылазок в Сиэтл, в чём явно присутствовал здравый смысл, но к тому же ещё и слабость, присущая каждому из нас — волнение и бережность относительного ближнего своего. Она не хотела отпускать Томми наружу, прямиком на встречу с неуравновешенными психами, не знающими чувства меры. Однажды её мужу уже досталось от них, так что не было смысла отрицать, что в следующий раз ему может повезти ещё меньше. И я понимала её, умело проецируя поведение и решения на себя. Если бы на её месте оказалась я, а на месте Томми — его старший брат, то поступила бы я точно также. О чём здесь вообще говорить, если я не хотела отпускать Джоэла в тот злосчастный патруль лишь из-за того, что он слишком много работал. Мария же весьма дурно вживалась в чужую шкуру, так что разговаривая о взаимоотношениях, я невольно задалась вопросом, как она отнеслась к тому, что Томми всё-таки отправился за Элли и солдатами ВОФ, прихватив с собой и меня. Томми, который чаще всего прислушивался к мудрой жене, вторил её словам и перечил лишь в микроскопических вопросах, не вершащих судьбу. Сейчас же он строго и уверенно решил, что отправится, невзирая на запрет и гнев Марии. — И мы повздорили по этому поводу. А потом, уже дома, я поставил её перед фактом, что мы идём вслед за солдатами и нашими, и мы повздорили ещё раз, — нехотя признался Томми, сочтя это своей обязанностью после моих откровений. Подобные разговоры между нами показались мне непривычными, но почему-то отлично подходящими для двух людей, связанных семьёй и интересами. — И насколько глобальны вздоры? — Думаю, мы оба здорово погорячились, но решили, что нам обоим пора побыть самим по себе. Ну, знаешь, научиться думать своей головой, принимать как свои решения, так и мириться с чужими. Мария сказала, что мы как две силы, мощность которой делает невозможной попытку сдаться, это требует проработки. — Малыш Томми научился говорить? Я воистину радуюсь, — вскинула брови я, получая шутливый удар в плечо. Мужчина прекрасно понимал, о чём я и не раз замечал, как я пытаюсь выудить его личное мнение. — Мне сорок с лишним, как ты думала? В любом случае, думаю, Мария права. Может, немного перегибает, но нам это правда пойдёт на пользу. И сбавит волнения. В самом деле, я представить себе не могла, как подобный вопрос может запустить столь глобальный разлад в виде расставания, пусть и временного. Я уважала и Томми, и Марию, привыкла к покладистости и хитрости мужчины, пылкости и вольности женщины, но никак не думала, что столь вечная, любовная и гармоничная пара характеров способна прийти к этому. Наверняка дело было в отсутствии собственного опыта: уж слишком он был мал и хорош. И слыша от Томми подобные новости, я нехотя задумывалась о том, какие глупости, споры и мнения могли бы разогнать нас с Джоэлом по углам. С каждым новым годом совместной жизни воспоминания о самых первых разладах, пререканиях и пылких спорах, блекли всё сильнее. — Но прежде чем выставить меня за порог, она дала нам немного еды в дорогу, — бодро добавил Миллер-младший. — Ты ведь поела перед выходом? Дерьмо. Стыдно признавать, но в последнее время еда стала самой последней по важности вещью. По крайней мере, экстренно покидая общину, находя раненых людей, оказывая первую помощь и вновь спешно отправляясь в путь, вовсе забывал про это. Иронично, учитывая, что продукты пропитания ещё пару лет назад являлись самым ценным ресурсом, будь то банка тушёнки или бобов. Людям, привыкшим к большим городам, супремаркетам с полезной пищей и доставкой пиццы на дом, не сразу удалось освоить земледелие. К тому же, чтобы оно не только высасывало энергию, но и приносило самые необходимые плоды. Я же вновь позволила себе забыть про это, погружаясь в заботы. К тому же, мне уже удалось привыкнуть к тому, что в нашем доме готовит Джоэл, чудом находящий на это силы и время. И если бы Томми сейчас не поднял тему еды, то мой желудок в момент не онемел бы, сжимаясь до размеров атома. — Как-то не вышло. Что у тебя там? — поинтересовалась я, закусывая губу и бросая взгляд на полный вещей рюкзак мужчины. — Если скажу прямо сейчас, то придётся останавливаться и есть. — Я умру с голода, и никто не может прикрыть тебя. — Ты манипулируешь, чтобы получить еду? — Нет, пытаюсь выяснить, что нам приготовила твоя жена, которая выставила тебя из дома. И ты первый начал этот разговор, — возразила я. Мы уже достаточно отдалились от Джексона, чтобы город скрылся далеко за нашими спинами. Дневной свет поглотил заснеженные земли, а мы шли по дороге с едва заметными следами шин. Дорога, окружённая мёртвыми, недействующими полями, будто намекающими, что дальше искать нечего, использовалась нами для вылазок в города, за особо важными и необходимыми ресурсами, подошедшими к концу. Это происходило не так уж часто, но совсем недавно группа пробовала новую собранную из найденных в округе деталей машину, следы от которой ещё не запорошило. По краям дороги стояли уже местами дряхлые заборы, представляющие из себя остро заточенные стволы деревьев. Порой на своеобразную защиту и в то же время ловушку натыкались заражённые. Ехать или идти по этой дороге после долгого отсутствия патруля, убирающего насаженные тела — то ещё зрелище. Я знала, что почти что сразу после дороги, всего в нескольких футах, начинается первый населённый пункт, в глубинке которого была вероятность наткнуться на заражённых. Через тонкую лесополосу простилалось заброшенное, хламовидное шоссе, где было куда безопаснее в силу зоны видимости. Там то мы и могли расположиться, устраиваясь в одной из машин или же накрывая стол на капоте. В походных условиях, зимой, после бессонных часов и неосознанной голодовки, даже контейнер с отваренной картошкой стал бы накрытым столом. На шоссе мы вышли чуть позже, чем в прошлый раз, когда мы с Джоэлом впервые вместе шли в Джексон. Пройдя небольшое расстояние по лесу, пересекая четыре съезда, мы наконец вышли на незнакомый мне участок, машин на котором было ещё больше. Все они стояли так плотно, словно кто-то их часто двигал, припирая багажники носами соседних авто. Стёкла заросли изморозью, на помятых крышах скопился никем не чищенный снег. Пока Томми искал нам место среди покинутых машин, я залезла на одну из них, чтобы осмотреть периметр. В столь пёстрой, но в то же время разбавленной снегом куче покинутого металла, с высоты было лучше видно, есть какая опасность поблизости или нет. Когда Томми открыл свой рюкзак, мой живот подал первый признак голода, урча. Мужчина, немного порывшись в оружии, патронах, картах, одежде, бинтах и прочих вещах, достал два круглых, весьма приличных контейнера с едва выцветшими узорами, вручая мне один из них. Открыв крышку, я выпустила наружу поток ароматного пара. Контейнер до половины был наполнен отваренной гречей, а сверху лежало два ломтика варёной говядины, чуть ли не распадающийся на волокна. Рот тут же наполнился обильной слюной, и я сжала тёплый кусок мяса в руках, отправляя в рот. В голове не укладывалось, когда Мария успевала что-то готовить, если большую часть времени заправляла городом и внедряла инновации, заодно посвящая себя и мелким разладам горожан. Я оперлась спиной на капот, разглядывая тонущие в снеге машины, тускловатое небо и голые, искорёженные деревья, тянущиеся до горизонта и далее. Совсем недалеко от нас красовалась уже насквозь проржавевшая, местами дырявая табличка с номером шоссе. Рыжие пятна казались огненными на фоне белоснежности. Томми, немного порывшись в рюкзаке и отдёрнув утеплённую куртку, повторил мою позу, глядя туда, откуда мы пришли. Будто бы смотреть вперёд, в перспективе в неизвестность, было запретно и мы не решались, оттягивая этот момент. Наверное, вкусная еда, утоляющая чувство голода оказывала особое влияние, потому что теперь я чувствовала, что и молчать нам совсем не в тягость. Мне стало не по себе, ведь ощущалось это как с Кассием. Милым Кассием, оставшимся в моём сознании на веки веков, самым ярким и неповторимым, важнейшим и острейшим образом. — Мне кажется, тебе ещё стоит подумать, уходить ли от Марии, — задумчиво произнесла я, чувствуя, как влажный пар обжигает щёки. — Это ненадолго. По крайней мере, я на это рассчитываю. И она не готовит ужин каждый вечер, как твой ненаглядный, если ты об этом, — тоскливо улыбнулся мужчина. Впереди нас ждало несколько дней пути, а без прогретой гостиной, суровой, но любящей жёнушки и здорового брата, Томми уже начинал тосковать. Меня забавляло, какая иногда в нём проступает сентиментальность. Совсем не то, что у Миллера-старшего. — Если бы Джоэл услышал, как ты его назвал, то сошёл бы с ума, — подметила я, пиная комок снега носком ботинка. — И то верно, — кивнул Томми, подъедая свою порцию обеда. Может, сегодня я чрезвычайно много анализировала, предполагала и подмечала, но и то, как часто наши разговоры сводились к домашним, казалось пиком неожиданности в этом путешествии. Ещё несколько лет назад я была уверена, что ничто и никогда не заставит испытать меня хоть капельку тепла, привязанности, тяги к мужчине, но вскоре появился Джоэл, редкая холодность и частые пререкания которого повлияли слишком уж хорошо, притягивая меня вместо того, чтобы оттолкнуть. Я никогда бы не сказала, что Доркас Готерфилд, доживая третий десяток лет, обретёт большой дом, поймёт суть встреч по праздникам и будет думать о том, как пройдёт ночь, вечер или день с любимым, будет ждать, когда он вернётся в наш общий дом. Всё это казалось таким чуждым. Будто множество лет назад меня отрезали от такой жизни, категорически запрещая к ней приходить и желать. Но всё оказалось излечимо. Всё время, сколько я знала Томми, он был женат. Но если бы я встретила его в нормальной жизни, где-то на улице с барами или в отделе свежих овощей, а может, в холле действующего кинотеатра, то никогда бы не подумала, что у человека вроде него может быть кто-то «долговечный». Зачастую брат Джоэла казался таким беззаботным, слегка ленивым, слишком простым, любящим отдых и острые шутки, но никак не семьянином. Да мы оба не были семьянинами, несмотря на то, как сложились наши жизни. Просто в какой-то момент всё пошло наперекосяк, но весьма удачно. Вскоре мы закончили с обедом, сразу продолжая путь, пусть и немного замедляясь из-за полноты желудков. Двигаться по обочине шоссе, мимо мелких городов и распластавшийся Атланты нам предстояло долго, до пересечения дороги с другой, ещё совсем далёкой и не менее длинной. По умолчанию мы собирались двигаться мимо больших городов, изредка останавливаясь в маленьких на ночлег или с целью поиска ресурсов. Если мы и будем делать остановки, то совсем ненадолго, ведь мы являлись хвостом своеобразной погони, где каждый преследует свою цель. Сложность состояла и в том, что мы были обязаны двигаться не просто практично, но и предугадывая, какой бы маршрут избрали Элли с Диной. В лучшем случае впереди было ещё два дня пути. А если верить нашим картографам, то мы должны встретиться с нашими или солдатами ВОФ максимум через шестьдесят восемь часов, чёрт их дери.