Есть сто причин, по которым мы могли не дожить до сегодня. И ещё сто, по которым мы можем не дожить до завтра. Но мы боремся. За каждую секунду, что можем провести вместе. Пусть всего две минуты или два дня. Они бесценны.
Райли, «The Last of Us: Left Behind»
Мы входили в Сиэтл. Трудно было поверить в это, ведь в какой-то момент зимней непогоды эта цель стала казаться практические непостижимой. Но тем не менее, здесь, ближе к югу, за несколько дней до вступления весны в свои узаконенные права, мы оказались у громадных ворот пропускного пункта когда-то обитаемой зоны. Здесь больше не было таблички, что подсказывала, где начинается Сиэтл. Символика ФЕДРА и их ненавистников заполонила буквально всё. Ворота уже были открыты, свидетельствуя, что кто-то успел просочиться в город и, вероятнее всего, это был кто-то из наших. Я искренне надеялась, что они несильно оторвались от нас, учитывая, что прибыли верхом, а мы шли пешком практически без остановок и сна. Я облизнула обветренные, сухие губы, расстёгивая тёплую куртку и давая тепловатому ветру обдуть меня, слегка взбадривая. Первые весенние порывы растрепали косу грязных волос, и пряди полезли в глаза. Мы попали в мегаполис — когда-то запретную зону, самую пострадавшую, разбомбленную часть Вашингтона. От бывалых небоскрёбов, огней и улиц ничего не осталось. Я видела прежний Сиэтл только на картинках, но тем не менее отлично представляла себя масштабы, дороговизну и инфраструктуру этого громадного города. Теперь же нас окружала разруха. Судя по всему, ещё несколько лет назад — может, с десяток — Сиэтл был похоронен под бомбами, пылью, вспоротым, словно раны, асфальтом и разрушенными плитами с торчащими арматурами. Всё это до сих пор не покидало своих мест, но тем не менее здесь зарождалась уже новая, менее хрупкая жизнь — природная. Из-под разломов дорог выглядывали тонкие стволы деревьев, почки на которых должны были вот-вот раскрыться. По обвалам домов полз ещё тусклый вьюн и плющ. Уцелевший асфальт затянуло ковром молодой травы, проклёвывающейся прямо через зеркальные лужи. Ещё совсем недавно они были сугробами. Мосты между иссохшими каналами лежали разбитыми в дребезги. Небо всё ещё затягивали серые, монотонные тучи, с трудом пропускающие свет солнца, а блёклые, почти что уничтоженные высотки напоминали о том, что стало с городом. И даже несмотря на это, чувствуя в некотором роде тепло и слишком мягкое, почти неощутимое солнце, я чувствовала себя немного лучше. Странно было чувствовать себя бодрой и обновлённой в месте, где должны были случиться судьбоносные, возможно, грубые и смертельные переговоры. И пока зарождающаяся жизнь окружала меня, заодно напитывая, я всё же возвращалась к тому, чья жизнь была в шатком положении и с трудом стремилась к равновесию. В самом деле, я даже не забывала об этой спасённой жизни, породившей это путешествие и мстительную историю. Впервые на критически далёком расстоянии, где-то в районе Атланты, в одном из домов Джексона, нас должен был ждать Джоэл. И я понимала это, пусть и прятала эти мысли, чтобы не наткнуться на собственные скептические предположения, страхи и нервные исходы. Память прекрасно хранила тот истерзанный портрет, который сотворила солдат ВОФ — Эбби. Закрывая глаза и концентрируясь на тишине мертвенного мира, я могла воспроизвести тяжёлое дыхание, уловить вибрацию едва взымающийся груди, по памяти пересчитать трещины в костях и кровяные подтёки. Чудовищность случившегося преследовала всю дорогу, как бы далеко мы не уходили. Но, несомненно, на первый план выступало простейшее беспокойство, вызванное отсутствием хоть какой-то информации. Мне хотелось знать, пришёл ли в себя Джоэл. Ухаживают ли за ним. Не транспортировали ли в лазарет из-за ухудшений. Узнать, как заживает лицо. Какая часть тела болит именно в этот момент. Какое обезболивающее помогает лучше всего. О чём говорят анализы крови. Стал ли его голос ещё более хриплым после долгого сна. Встал ли он на ноги. Способен ли он ходить. Пользуется ли костылями. Удалось ли ему проснуться вообще? — В общем, чуть ли не сначала мы были оставлены сами на себя, так что, что из нас вышло, то вышло. Какое-то время я оправдывал своё поведение тем, что меня воспитывал старший брат, так что во всём его вина, — продолжал недавно начатую историю Томми, возвращая меня к внешней информации от внутренних рассуждений. — Нет, на самом деле я благодарен ему, правда. Он уделял много времени тому, чтобы воспитать во мне мужика. Защищал, наставлял, всё такое. И вот мы тут. Это практически как дань уважения, отдача, обязанность, понимаешь? — Куда дальше? — спросила невпопад я, крутясь на месте и пытаясь определить хоть что-то примечательное и походящее на место, где можно основать базу. — Начнём с суда. Я тут бывал, нам немного восточнее, — ответил Томми, поджав губы. Его не оскорбляло то, что я не проникалась его историей, но в глазах промелькнуло сомнение, слушала ли я эту оду вообще. В голове было слишком много всего: состояние Джоэла, дальнейший путь, здоровье Элли, стычка с ВОФ. Слишком много вещей, в которых нельзя оступиться даже на шаг, ведь это может быть чревато нежелательными последствиями. — Как вы ладили в более взрослом возрасте? — поинтересовалась я, разглядывая патрульные вышки и следуя за мужчиной. Я нуждалась в срочной реабилитации, поэтому решила скрасить дорогу заинтересованностью. — Во взрослом возрасте, почти что сразу, у Джоэла появилась Сара. Ты ведь знаешь, кто такая Сара, да? — Очевидно. — Она была славной. Действительно ангелом. Как была, так и осталась, — серьёзно заявил Томми, будто бы у меня могли возникнуть сомнения насчёт погибшей девочки, которую я не знала ни одного дня. — Джоэл остался с ней на руках и должен был работать. Тогда он состоял в двух строительных бригадах, а это в два раза больше смен. Приходилось помогать ему с Сарой. Оставаться с ней, гулять, кормить. Не то чтобы я специалист по детям, но с ней никогда не было проблем. Говорю же, ангел. — Вас послушать — жили душа в душу, — хмыкнула я, задирая голову и разглядывая здание, мимо которого мы проходили. Мне искренне хотелось верить, что на нас не свалится ни одного кирпича. — До поры до времени, — мрачно подметил Миллер. — Потом Сара умерла вместе с нормальной жизнью и нормальными отношениями. Когда всё только начиналось…выживание давалось нам нелегко. Мы с Джоэлом делали много дерьмовых вещей. По крайней мере, тогда они казались ярчайшими примерами грехов. — Тогда всем нам пришлось нелегко. — И тогда выяснилось, кто сильнее, а кто слабее, — согласился Томми. — Я не говорю, что мы были прямо-таки монстрами, но сделанное оказало на меня влияние. И стало причиной, почему я присоединился к «Цикадам». Не лучшие времена. Мне уже было известно, что какое-то время Томми был с «Цикадами», но никто не посвящал меня в подробности этой истории, считающийся постыдной в наших краях. Если верить обрывкам и нечаянным оговоркам, то Миллер-младший действительно поступил скверно, бросая Джоэла и находя себе безопасное, постоянное пристанище и общество. — Зато теперь я знаю, что по ошибке не попала в семью монстров, — подбодрила спутника я. — Давай, помоги поднять эту штуку. Мы уже подошли к обозначенному Томми зданию суда, практически не отличающимся от сотен других в разрушенном Сиэтле. Напротив нас были стеклянные ворота с весьма странным назначением. Закрытые, запотевшие и скрытые за паутиной бегущих капель оттепели. С обеих сторон их обвивал многолетний ползучий виноград с огромными листьями. Раздвинув липкие ползущие стволы, я присела на корточки, цепляясь за края. Томми, убрав своё оружие, пришёл мне на помощь. Ворота поднялись без проблем, с лёгким ржавым скрипом, впуская нас в прогретое солнцем здание. Прелый воздух и осязаемая влажность пахнули в лицо, заставляя поморщиться. Закрыв за собой ворота, опуская их с особой осторожностью и не полагаясь на устаревшую арматизацию, я отряхнула ладони, оглядываясь. — Да ладно вам… — восхищённо прошелестел Томми, привлекая моё внимание к важной детали. Прямо с улицы мы попали в зал заседания. Вероятно, за последние двадцать лет кто-то здесь что-то менял. Рыжеватые скамейки с потрескавшимся лаком и местами стёртой краской, почти что разложившиеся под влиянием влаги бумаги, разросшиеся кругом папоротники — всё это не имело значения, ведь прямо в проходе, в поблёскивающей луже крови лежало тело заражённого. И судя по тому, что кровь ещё не засохла, а тело не поедали черви, последние функции не так давно покинули его. Недавно здесь кто-то был, защищаясь и оставляя след. Мало того, помимо этого ярчайшего следа, на грязной спине заражённого покоилась вполне себе целая бумажка. Быть может, слегка помятая, испачканная кровью и влажной землёй, но вполне читаемая. Я пнула камень так, чтобы тот громко ударился о скамью. Выждав две минуты и не получив никакой отдачи со стороны здания суда, убедилась в том, что мы тут одни. В крайнем случае с кучкой уже убитых заражённых. Тогда я подошла к телу с оставленной запиской. Раскрыв её, принялась читать: «Бенни! ВОФ побеждает. Город падёт со дня на день. Если ты не уйдёшь из ФЕДРА, я не смогу тебя защитить. Раньше я хоть как-то понимала, почему ты за них держишься, но после бойни на четверговом рынке ты не имеешь никакого права называть нас «заблудшими убийцами». Эти люди всего лишь хотели добыть еду для своих родных. А приказ об изгнании за подстрекательство? Это же фактически смертный приговор! Послушай, у тебя ещё есть время. Я готова за тебя поручиться. Жду тебя в пятницу в кафе «Растон», одного. Пожалуйста, приходи. Понимаю, это страшно, но другого выхода нет. Твоя подруга, Сандра» Я не узнала почерка и имён. Ничего знакомого или хотя бы частично касающегося нас. Можно было подумать, что по Сиэтлу блуждает кто-то ещё, но одна маленькая деталь решала всё, наталкивая меня на определённые мысли. Поверх корявых чёрных букв, складывающихся в кафе «Растон», простым карандашом было нацарапано одно просто слово — театр. И это натолкнуло на мысли об Элли. О её карандашах, которые она вкладывает в ежедневник, о том, как выглядят её осторожные, но рваные буквы, о том, какова вероятность, что она не глупее нас и догадывается, что мы уже наступаем на пятки. — Нам надо в театр, — заявила я, ни на минуту не сомневаясь в своём решении. — И всё так просто? — скептически поинтересовался Томми, забирая у меня записку и проводя пальцами по карандашному исправлению. Серость грифеля была так ярка на фоне остального послания, что я могла поклясться, что надпись была добавлена недавно. — Ни у кого нет цели нас запутать, — напомнила я. — У Элли всегда с собой есть хоть один карандаш, чтобы записать или зарисовать что-то важное. Она не исправила имени, потому что знает, что здесь могут попасться не только свои, но и чужие. Может, враги. Я не удивилась бы, если бы встретила подобные записки и в других главных точках. Она знала, что если мы захотим, то поймём. И то, что она поверх свежего тела указывает на то, что мы близки друг к другу. — Мне не нужно, чтобы ты убеждала меня в чём-то, Доркас, — слабо улыбнулся Томми, удивлённый тем, какой тирадой я могу разразиться, чтобы добиться своего. — Пойдём в театр. Если там будет пусто, направимся в «Серевину» и Синагогу. — Чудно, тогда вперёд. Здесь нам больше нечего делать, — бросила я, стремительно возвращаясь к недавно опущенным воротам на улицу. Теперь я была готова предположить, что это просто столь оригинальное панорамное окно. Слабый, но всё же мандраж охватил меня из-за понимания того, что мы можем ходить прямо по горячим следам, улавливая дух недавнего присутствия Элли и Дины. Мы действительно могли быть запредельно близко, и чем раньше нам удастся наткнуться друг на друга в этом мегаполисе, тем больше будет вероятность, что мы предотвратим ряд ошибок. И вот, вскоре мы пересекали улицу, с предельной внимательностью всматриваясь во всё. Основной причиной тому были даже не наши поиски и цели, а поразительное отсутствие заражённых поблизости. Мы всё ещё находились в огромном городе, на который сбрасывали бомбы — лишь бы убить заразу, но даже несмотря на тщетность избранных методов, на данный момент здесь было совершенно пусто. Быть может, дело было в том, что раньше этот район Сиэтла охранялся от заражённых и являлся безопасной зоной. Может в том, что за последние дни мы далеко не первые, кто ходит по этим землям. Найти театр было нетрудно: здание живописной архитектуры, светлое, с белыми элементами, которые давно запятнала пыль, плесень и даже кровь, высокая парадная лестница, местами измельчённая в крошки. А над главным входом, который не был забаррикадирован, чем давал большие надежды, располагалась золотистая надпись «Театр». — Бывала раньше в театрах? — поинтересовался Томми, медленно взбираясь по мраморной лестнице и оценивающе разглядывая масштабы строения. — Как-то не до этого было, — призналась я, со стыдом вспоминая, что ни разу не была ни на одном спектакле, опере или балете. Всё моё время проходило либо дома за просмотром ситкомов и музыкальных каналов, в школе, в оружейном магазине, на редкой охоте или в приёмной больницы, когда бабушка задерживалась на сменах. Даже задолго до эпидемии и предпосылок к ней и необходимости выживать, я совершенно неосознанно училась не искусству, а способностям лечить и убивать. Сейчас, больше чем двадцать лет спустя, когда я была очень даже взрослой и прекрасным стрелком — как и охотником, если быть предельно откровенной — меня особо ужасала мысль о том, что всё действительно началось с совсем раннего детства, пусть в этом и не было необходимости. Но зато я жива по сей день. По крайней мере, по этот самый момент этого самого дня. Мы поднялись по лестнице, с истошным скрипом приоткрывая двери и просачиваясь внутрь. В холле с почерневшим от грязи полом, давным-давно обвалился потолок и местами образовались лужи. Две когда-то роскошные лестницы на второй этаж казались не слишком надёжными, но тем не менее, можно было рискнуть. От количества дверей, арок, поворотов и останков роскоши слегка кружилась голова. Нужно было составить план, в соответствии с которым мы прошерстим здание, в поисках своих, ведь территория здесь действительно была немаленькая. Каждый шаг, нечаянно раздавленное стёклышко или крупная капля с потолка, трагично разбивающаяся о пол, отзывалась сильнейшим эхом. Мне казалось, что дыра над нами, через которую виднелось небо, должна была уменьшить акустику, но она оставалась поразительно хорошей. Это вызывало острое желание просто крикнуть Элли или Дину, но тогда всё было бы слишком просто. Помимо них здесь могли быть заражённые, солдаты ВОФ, ФЕДРА или кто похуже. — А я вот бывал. Водил кое-кого пару раз на оперы, очень уж они ей нравились. Скажу, что это всё шняга полная. Даже неделю идти пешком, глядя по сторонам, интереснее, чем смотреть на надрывающихся дам в театральных платьях, — поделился Миллер, запрокидывая голову и рассматривая узоры из лепнины на уцелевших участках потолка. Мужчина взглянул сначала на одну лестницу, потом на другую, потом на богатую дверь прямо напротив нас. Снова не запертая, но плотно закрытая. Над ней красовалась огромная цифра один, будто бы зазывающая и сообщающая, что это первый зал. Сглотнув, я решила попытать удачу и медленно направилась к этой самой двери, решая начать с самого безопасного на первый взгляд места. Томми поспешил следом, обгоняя. Прислонившись спиной к левой затворке двери, он достал пистолет, готовый стрелять, если придётся. Я остановилась на расстоянии вытянутой руки, пиная дверь и без проблем отворяя её. Каждая секунда становилась тише предыдущей, сообщая нам, что никто не нападёт и здесь всё спокойно. Этого вполне хватило, , чтобы я слегка поубавила внимательность и обратилась исключительно к залу, в дверях которого застыла. Конечно, зал театра был передо мной не впервые — я видела их на картинках, в журналах и телевизоре, но то, каков он был на самом деле, особенно этот, впечатляло. Поправив висящее на плече ружьё, я вошла внутрь, ступая ногами на до сих пор мягкий алый ковёр. Пол здесь был под наклоном. Чем дальше — тем ниже. Широкие проходы разграничали десятки рядов с сидениями. Низкие, красные, на вид тоже безумно мягкие и удобные. Так и зазывали устроиться в одном из них, стягивая с плеч оружие и рюкзак, располагая руки на подлокотниках и вытягивая ноги. Здесь пахло ветхостью и старым лаком для дерева, но ароматы эти преобладали какими-то приятными оттенками, будто так и должно было быть всегда. Высокие стены, партеры, тёмно-бордовые, не тронутые временем занавески. И, конечно же, сцена. Она была огромной. Такой, что с любого места имелась возможность разглядеть, что на ней происходит. Занавешенная несколькими слоями тканей, с остатками оборудования, отодвинутому к краям, со скрытыми кулисами. На мгновение мне хотелось прочувствовать, какого это — сидеть здесь, в ожидании начала спектакля, билет на который достался с трудом. И, верно, эта моя иллюзия, странное желание отвлекали меня от чего-то такого, что не вписывалось в картину этого самого дня. Я долго всматривалась в сцену, потупив взгляд и задержав дыхание, чтобы точно ничего не упустить. Я понимала, что что-то не так, но глаз всё никак не цеплялся. Мне понадобилось с минуту, чтобы понять, что так сильно смущает меня. Здесь было светло. В покинутом театре и зале с занавешенными окнами было светло. А всё потому, что электрические лампы светили прямо над сценой, заодно задевая и зрительские ряды. В театре явно кто-то был, так что мы не ошибались, но по привычке я схватилась за оружие, направляя дуло дробовика на сцену и начиная медленно, беззвучно двигаться к сцене. Меня действительно переполняла надежда на то, что вот-вот из-за какого-либо рядя покажется Элли, но и чувство опасности не отступало, преследуя и дыша в затылок. Это была чёртова русская рулетка: нам могло повезти от встречи с теми, кто был у нас на дороге, или нет. Находящиеся здесь могли нам поднасрать, расстреливая на месте. Бордовый занавес шелохнулся, а мой палец автоматически лёг на курок, готовый нажимать, как только кто-то появится. Он снова шелохнулся, а я лишь на мгновение обернулась на Томми, чтобы проверить, заметил ли он это движение и причину моего остережения. И стоило мне повернуться обратно, как из-за толстой ткани появился вытянутый, явно неженский, резкий в движениях силуэт, в который я была готова выстрелить. Одно движение — и он труп, а мы живцы. Но рука Томми внезапно и крайне резко отдернула мою от курка, отводя дробовик в сторону. И только теперь, не имея оружия перед носом, я вгляделась в худое, восточное лицо, обрамлённое лохматыми тёмными волосами. — Ну и какого чёрта? — воскликнула я раньше, чем без пяти секунд мёртвый Джесси успел испугаться. Это действительно был Джесси. Тоже наш, вечно не на своём месте, а сейчас так тем более. Я даже вообразить себе не могла, что преследуя Элли и Дину, солдатов ВОФ и Эбби, первым делом я встречусь лицом к лицу с грёбанным Джесси. Мне стоило радоваться, ведь если он был здесь, значит, и девочки тоже. Но я чувствовала, как в кровь ударяет злость, так как этого парня тут вообще не должно было быть. Ему стоило сидеть в Джексоне, в безопасности. — Вот уж не думал, что однажды ты действительно будешь в шаге от того, чтобы меня убить, — на выдохе произнёс Джесси, шуточно поднимая руки и сдаваясь. — Нет, я знал, что ты меня не переносишь, но… — Пора бы тебе замолчать, Джесс, — порекомендовал ему Томми. — Понял, — послушно кивнул парень, выжидающе глядя на меня. Наверное, они действительно ожидали, что я начну тираду о том, как безответственно поступил этот идиот, тоже отправляясь в Сиэтл, тем самым рискуя ещё большим количеством жизней. Как непредусмотрительно с его стороны покидать общину так, что об этом никто не в курсе, ведь если бы были в курсе, то доложили нам и что вообще было бы славно, если бы мы не встретились тут в таких обстоятельствах. И когда я впервые рассмотрела его лицо, то действительно хотела так поступить. Только вот что-то мне подсказывало, что сейчас не до тирад и нравоучений Доркас, которая своих то на месте удержать не может. Я сумела найти нечто положительное в его нахождении здесь и в том, что у него есть силы шутить. Под этим как бы следовал подтекст, что Элли и Дина в порядке, находятся поблизости и пока не произошло ничего такого, что могло бы вызвать бессилие и скорбь. К тому же, по одному виду парня, который думал, что будет в зале один, я поняла, что он всё уже для себя осознал. — Где Элли? — вопросила я, сбрасывая рюкзак и куртку на ближайшее кресло. Джесси удивлённо распахнул глаза, но тут же спохватился, выходя в центр сцены и приближаясь к нам. Кажется, он действительно планировал получить выговор за своё геройство и безответственность. — Поблизости, сейчас подойдёт. Дина отдыхает в гримёрке, ей нездоровится, — отчитался парень. — Что-то серьёзное? — вопросил Томми, следуя моему примеру и сбрасывая тот груз, что мы тащили несколько дней. Он натянул рукава на замёрзшие руки и размял плечи. — Она не заражена, всё нормально, — торопливо успокоил мужчину Джесси. Занавес вновь заколыхался, а после резко открылся. Из-за него показался стройный и потрёпанный силуэт Элли. Вся одежда была измазана в грязи, щёки исцарапаны и в ссадинах. Одежда на ней сидела так, будто бы она ходила в ней уже месяц, не снимая. Вид у девушки был усталый, слегка рассеянный. Она смотрела себе под ноги, выходя из-за занавеса, но когда подняла взгляд, затормозила, тщетно пытаясь скрыть удивление. Её брови взлетели вверх, и она уже хотела сделать шаг назад, будто бы тоже ожидала, что её отчитают по полной программе. Но я уже не злилась, на это у меня была пара дней в пути. Сейчас я просто пыталась смириться с мыслью, что мы действительно нашли друг друга целыми и почти что невредимыми. — Куда ходила? — строго, но в то же время самодовольно вопросил Томми, скрещивая руки на груди. — Проветриться, — несмело ответила Элли, противореча своей природе. — А вы тут чем заняты? — Тебя поджидаем, — бесцветно ответила я, ещё не придумав, какой окрас задать этому разговору. Джесси спрыгнул со сцены и стал торопливо рыться в своём рюкзаке. Я не отводила глаз от Элли, которая, в свою очередь, искала во мне хоть что-то, что подскажет ей, как я настроена после этой выходки с внезапным отъездом из Джексона и принесённых под ворота голов. Разумеется, у неё ничего не получалось, ведь пока что даже мне самой было неизвестно, что говорить и делать дальше. Мы нашли их, так что больше не имели никакой цели, кроме как убедить, что теперь нужно как можно скорее возвращаться домой. Убедившись в том, что Элли цела, я отцепила от неё взгляд, принимаясь перевязывать потрёпанные волосы и отворачиваясь к Джесси. Тот уже достал из рюкзака карту, расправляя её и кладя на сцену. — Что с солдатами? — поинтересовалась я. — Идём по их следу второй день. Пока ничего, да и вряд ли уже что-то будет. Идите сюда, посмотрите, — подозвал нас парень и мы как ни в чём не бывало окружили карту. — Они ушли задолго до нас и явно выбрали другую дорогу, иначе бы кто-то из нас уже наткнулся на них. Есть идея вернуться домой через Элленсбург. Тогда дорога будет длиннее, но уже не такая снежная. — Если завтра дойдём до Фолл Сити — отлично, — тут же включился в обсуждение Томми, поддерживая идею поскорее отбыть в Джексон и прекратить эту погоню. Признаться, я была рада, что мне не нужно было вразумлять Элли и Джесси, которые уже сами рассматривали вариант возвращения. — Но она будет жить, — раздался недовольный голос Элли, заставляющий меня вскинуть голову. Её лицо ожесточилось и на него вновь упала враждебная тень. Такая, словно она вновь перенеслась в эмоциональное начало. — Да. Ты согласна? — невозмутимо спросил Томми. — Нет, — качнула головой девушка. — Потому что мы здесь не ради того, чтобы просто прогуляться, развернуться и уйти. — А мы как раз для этого. Джесси прав. Если бы вы могли, то уже наткнулись бы на них, а этого не произошло. И славно, потому что пора перечеркнуть эту идею и вернуться, — произнесла я. — Как там Джоэл? Что, танцует и радуется жизни, раз уж всё сделанное можно перечеркнуть? — с вызовом вопросила Элли. — Не знаю, я ведь сразу отправилась за тобой, пока ты не натворила бед, — пожала плечами я. — Она чуть не убила его, — с нажимом произнесла девушка. — Но не убила, чтобы убивать её, — парировала я, закатывая глаза и присаживаясь на край сцены под удивлёнными взглядами. — Солдаты здорово нас всех потрепали и возбудили, это правда. А мы уже доказали друг другу, что мстительны и не спустим никому с рук зла. Только вот пора заканчивать, пока не пострадал кто-то ещё. Элли, идя напролом ты не можешь утверждать, что в этот раз нам безукоризненно повезёт. Учитывая, сколько людей пустились за тобой, сейчас на тебе ответственность далеко не за одну жизнь. — Вот только не нужно сейчас меня учить и советовать. Не тот момент, — враждебно отозвалась Уильямс, вскакивая на ноги. — Словно у тебя не болит душа из-за всего этого дерьма. О, она болела. За Джоэла, за Калеба, за Итана, за Элли и её друзей, за рушащуюся из-за этого семью Томми. — Те, у кого болит душа, пьют водку по утрам, а у меня сейчас голова заболит от количества провокационных глупостей, что могут вылетать из твоего рта в минуту, — огрызнулась я, забивая на роль воспитателя и впервые за долгие годы позволяя говорить с девушкой на равных. Хотя бы потому, что она так себя позиционировала и так яро это демонстрировала. — Хватит. Мы возвращаемся и это не обсуждается. Ты достаточно выросла, чтобы сама понимать, почему, — поддержал Томми, снова утыкаясь в карту. — Что-то мне совсем не хочется снова идти по Айдахо. — Тебя больше должно волновать, что с тобой Мария потом сделает, — ухмыльнулся Джесси. — Да прорвёмся. За это уж точно не беспокойся. Между прочим, когда мы проходили через какой-то богатый район, то наткнулись на ожерелье. Так сверкает. Думаю, это чистое золото. — Ожерелье? Почему мне не показал? — сдвинула брови я, переключаясь. — Ты бы сразу отобрала, — подмигнул Томми, легко улыбаясь. — Думаешь, что чистое золото? — поддержал эту уводящую в сторону беседу Джесси. — Это золото, — уверенно продолжал Миллер. — Ну покажи, — с вызовом попросил парень. — Я знаю, как выглядит золото, — хмыкнул Томми, отходя от сцены. — Тогда давай скажем, что это от всех нас? — И подарим его Джоэлу. Потому что он прикончит нас, как только узнает, что нас здесь целая армия, — подключилась я, а Миллер стал уходить к ближайшей двери, будто не слыша нас. Весь его вид давал понять, что он даже не рассматривает такую возможность. — Ха! Нет уж, сами ищите, как подлизаться, — отозвался он, скрываясь из виду. На минуту в зале повисла тишина. Выдохнув, я приземлилась в одно из мягчайших сидений первого ряда так, как и мечтала. Прикрыв глаза рукой, скрылась от удивительно яркого света и наконец-то позволила себе расслабиться. Мы все были вместе и наконец-то собирались вернуться домой. — Спасибо, что пришли за мной, — мрачно, будто бы через силу произнесла Элли, обращаясь сразу к нам всем. — Мы ещё вернёмся к тому, что вы с Диной ушли, не дожидаясь нас, а Джесси отправился следом, никого не предупреждая, — обозначила я. — Только сначала я приведу себя в порядок и посплю в собственной кровати. — Ты была бы крутая, если бы не уподоблялась Джоэлу, — грустно хмыкнула Элли, заставляя меня открыть глаза. — Раньше ты говорила, что я просто крутая. — Потому что ты и не уподоблялась. — Ну, проблемы друзей — наши проблемы, верно? — усмехнулся Джесси. — Ты такой скучный, — закатила глаза Уильямс. Справа от нас раздался шум, заставляющий всех разом обернуться. Судя по глухому удару, там, куда ушёл Томми, что-то упало. Или кто-то. Раздались голоса. Я сжала пальцы на подлокотниках и, переглянувшись с Элли, вскочила, поднимая оружие с соседнего сидения. Не хватало только вражеской встречи сразу после того, как мы решили возвращаться домой. И кто вообще дёрнул Томми идти прогуляться?! — Чёрт, — ругнулась Элли, спрыгивая со сцены и спеша в нужном направлении. Напрягшись, я ринулась следом, догоняя её, чтобы в случае чего девушка не приняла весь удар на себя. Только не солдаты ВОФ. Хоть армия Щелкунов или Топляков, но только не ВОФ. Всё складывалось слишком удачно. — Элли, не горячись, — крикнула ей я. Нас опередил Джесси. Он решительно распахнул двери, вытягивая вперёд пистолет. Послышались звуки выстрелов, но, видимо, не из его оружия. Парень тут же повалился на пол, то ли раненым, то ли вовсе убитым. Раньше, чем осознать это, я схватила Элли за рубашку, утягивая за собой на пол и таща за какой-то хлам, чтобы уйти от огня, источника которого было не видно. Девушка с лёгкостью поддалась, так как ещё не успела сообразить, что к чему. Мой взгляд вновь упал на Джесси. Его щека была прострелена, на ней красовалось уродливое бордовое пятно. Широко распахнутые глаза в мгновение остекленели, а рот приоткрылся, будто бы в изумлении. Они действительно убили его так быстро, без разбору. — Джесси… — прошептала Элли. — Встать! — раздался сильный, женский голос. — Поднимите руки или я и этого пристрелю! — Нет, не надо. Бегите отсюда! — тяжело дыша взмолился Томми, заставляя меня высунуться из укрытия и увидеть Миллера, лежащего на животе. Я увидела и очертания крупной, поразительно мускулистой девушки, которая целилась прямо ему в голову. Меня передёргивало лишь от мысли о том, что она может застрелить его точно также, бездумно и бесчеловечно. — Вставайте, живо! — воскликнула девушка. — Твою мать, не вздумайте! — рыкнул Томми. — Заткнись, на хрен! — бросила та, ударяя мужчину по рёбрам. — Ладно! — сдалась Элли, поднимаясь на ноги и выходя из укрытия, прежде чем я успела её остановить. Она подняла руки вверх, якобы сдаваясь. Ругнувшись, я поднялась следом, откладывая оружие на стойку, за которой скрывалась. Теперь я могла рассмотреть людей — а их было несколько — которые стояли напротив нас. И они точно были из ВОФ. Впереди всех была девушка, наверняка Эбби. Невероятно высокая, крупная, с мужеподобной фигурой и крайне развитой мускулатурой. Длинные светлые волосы были затянуты в тугую косу. На грязном, измазанном теле была одна лишь свободная майка. Эбби была в гневе и готовилась к нападению. Она была готова убить каждого из нас и в этот момент я не сомневалась, что она действительно могла. За ней стоял мальчик лет двенадцати, может, чуть страше. Бритый напуганный азиат в лохмотьях. По обе стороны от него — бородатый крупный мужчина и бледная, напуганная девушка. Опустив взгляд, я заметила её большой живот. От одного его вида шрам заныл фантомной болью. — Я знаю, почему вы напали на Джоэла, — выпалила Элли, надеясь отвлечь девушку от Томми. Она хотела сразу выдать то, что он всё ещё жив, здорово подставляя нас и буквально предлагая наши жизни на блюдечке с золочёной каёмочкой. — Замолчи, — прошипела я. — Он просто спасал меня, — оправдывалась Уильямс, игнорируя меня. — Это из-за меня нет лекарства… Вам нужна только я! — Заткнись же! — рыкнула я, переводя взгляд то на неё, то на солдат. — Отпусти его. На мгновение Эбби слегка поникла. Она будто бы не знала, кто перед ней и почему, а из-за одной брошенной фразы что-то для себя осознала. Но это длилось недолго. Показав своё истинное, растерянное и совсем юное лицо на одно мгновение, она перевела пистолет на Элли. — Мы сохранили вам жизнь, а вы что сделали? — злостно вопросила Эбби. — Пустились следом, чтобы поболтать? Томми дёрнулся с места. Он мигом вскочил на ноги, нападая на Эбби и захватывая её, пытаясь сбить с ног. Я вздрогнула от неожиданности и желание ринуться вперёд, но тут же остановила себя. Девушка стала палить по сторонам, не глядя и без разбору, пытаясь попасть в Томми. Мне хотелось оторвать и его от Эбби, но вряд ли из этого бы что-то вышло. — Нет! — воскликнула Элли, а солдаты скрылись за перевёрнутым стендом, чтобы в них не попали. — Отпусти его! Томми попытался выхватить пистолет, но Эбби, которая была почти что того же размера, что и мужчина, дёрнула руку, пиная его по коленям. Миллер стал падать, переворачиваясь и приземляясь на живот. Эбби, немедля ни секунды, выстрелила ему в голову. Кровь брызнула на пол, вызывая прилив тошноты. Томми обмяк, не двигаясь, а я почувствовала, как слабеют ноги. Да, возможно мы бы действительно поговорили, но теперь я была настроена совсем иначе. — Томми! — закричала Элли, а Эбби снова открыла огонь. Я схватила своё оружие, которое только отложила, готовая к переговорам. Эта мразь убила Джесси, возможно, Томми, теперь целилась в Элли. Она уничтожала одного за другим, стреляла во всех, кого я знала и кем дорожила. И я действительно была готова мирно уйти, но ровно до этого самого момента. Теперь мне с каждым мгновением становилось всё более всё равно на мораль и совесть. Пригнувшись, я двинулась к людям Эбби. Они скрывались за доступными предметами, не доставая оружия, будто у них его и не было. А у меня оно было. В отличии от человечности, которую Эбби уничтожала каждым своим выстрелом. Оттолкнув стенд в сторону ногой, я заставила мужчину подняться. Он собирался защитить своих точно также, как защищала я, но все святые видели, что у меня ничего не выходит. Прежде чем он вынул нож из-за пояса, я выстрелила в него из дробовика, вызывая женский крик. Беременная девушка потянулась ко мне, чтобы схватить за ногу и уронить, но я выстрелила и в неё. Отчаяние, скорбь, усталость, привязанность…всё это будило во мне демона отмщения, которому было плевать, в кого стрелять и как себя оправдывать. Однако я вовсе не нуждалась в оправдании, полностью отдавая себе отчёт в бессердечных действиях. — Нет! Хватит, пожалуйста! — закричала Эбби, дёргая меня за плечо и отталкивая в сторону, пока я не выстрелила в ребёнка. Кровь стала растекаться по полу уродливыми лужами. Их было уже четыре и меня начинало мутить от грязи, дьявольщины и жестокости. Смерть окружала со всех сторон, и отчасти это была моя вина, ведь я сеяла её без разбору. — Хватит, — взмолилась Эбби, а маска жестокости и гнева вновь слетела с её лица. Я оттолкнула от себя девушку, сдувая пряди волос с лица. Она не могла отвести взгляда от двух убитых мной людей, а я от её сурового, громоздкого силуэта. Нет, в этом была виновата только она сама. — Что сделали мы? — с вызовом переспросила я, отбрасывая дробовик в сторону, ведь стрелять больше не собиралась. Эбби подняла на меня мокрый взгляд, вставая перед ещё живым мальчишкой. — Ничего, но что сделали вы? Пытались убить нашего человека. Джоэла. — Пытались? — переспросила она. — Неожиданно, правда? — вскинула брови я, театрально удивляясь и начиная приближаться к девушке. Она стала пятиться и это выглядело так, словно мы ходим друг за другом по кругу, как охотники. Мне нравилось это чувство, потому что теперь и мне удалось распробовать отмщение. — Он жив. Жив, потому что я успела спасти своего мужчину. И хоть проглоти меня целиком, я не собираюсь выхаживать и своего ребёнка после тебя. — Вот оно что: мы связались с целой семьёй, — хмыкнула Эбби, но даже это она сделала враждебно. — А у меня её нет. Потому что твой мужчина разрушил её, убивая моего отца. Я сжала челюсти, не подавая виду, будто её слова что-то значат. Я не знала этого и даже не думала, но за историю эпидемии каждому из нас приходилось убивать многих, не думая об их близких — только о себе. Но это откровение многое объясняло и вносило некоторые правки в общую картину: это не мы мстили за Джоэла, а Эбби за отца. — Он — что? — растерянно спросила Элли, отвлекая нас друг от друга и заставляя обернуться на себя. Уильямс сидела около тела Томми, сжимая его руки, а щёки её едва блестели от слёз. Только сейчас я уловила, как незаметно вздымается спина мужчины, говоря о дыхании. В носу защипало, а под ложечкой засосало. Голова шла кругом, но до меня начинало доходить, что он ещё может выжить. — Убил его, — повторила Эбби. — В операционной. Прямо у стола, пока на нём лежала ты, Элли. Мысли закрутились в моей голове с неописуемой скоростью. Паззл медленно, но складывался воедино и мне не нравилась та картинка, что получается из многочисленных цветных фигурок. Мне становилось дурно от той правды, о которой они говорили. — Он хотел убить меня в операционной. Без согласия. У меня не было шансов выжить, — прошипела Элли. — Он хотел убить ребёнка! — Лжёшь! — взорвалась Эбби, вновь поднимая пистолет и целясь в Элли. В этот раз я подскочила, оказываясь между ними и не позволяя солдату ВОФ даже думать о её убийстве. Если бы она выстрелила и в неё…я не знаю, что бы стало со мной. Я бы снова осталась одна, ведь в жизни бы не вернулась в Джексон. — Не лжёт. Хочешь устроить соревнование? Я начну. Твой отец пытался убить ребёнка, которого ты видишь перед собой. Ты и твои дружки пытались убить её отца и семью. Вы разделали наших людей, оставляя головы в качестве предупреждения, — начала я. — Которое вы проигнорировали! — закричала Эбби, а из её глаз упали две слезы. Она смахнула их быстрым и резким движением, будто бы их и не бывало. — Вы отправили их следить за нами, мы оборонялись. Как и сейчас. Я просто защищала своих людей, пока ты не убила их, мразь! Она была беременна. — Значит, наш счёт ровняется, — хладно бросила я, зная, чем это может быть чревато. Надо остановиться. Рыкнув, Эбби накинулась на меня, хватая за волосы, но я сумела вырваться, ударяя её кулаком в челюсть. Она сжала моё плечо до тупой боли, ударяясь лбом об мой. Из глаз посыпались искры, но я устояла. Девушка снова замахнулась, не давая мне опомниться. Её кулак прилетел мне в нос. Мгновенье. Он снова прилетел, но теперь по губам. Мгновенье. Она оттолкнула меня в сторону, надеясь, что теперь я упаду, но я вновь устояла, упираясь спиной на стойку. Надо остановиться. Во рту появился кисловатый, приторный вкус крови. Я чувствовала, как пламенные струйки текут из обеих ноздрей. Надо остановиться. Элли бросилась ко мне, желая как-то помочь, хотя вряд ли могла, но я остановила её, вытягивая вперёд руку. — Хватит, — заявила я, исподлобья глядя на отчаявшуюся Эбби, в панике смотрящую то на мальчика, то на меня. — Счёт ровняется. Убирайтесь, пока всё не началось сначала. — Что?! Доркас! — воскликнула Элли, а я схватила её за руку, сжимая в своей до боли. — Убирайтесь. Оба, — сквозь зубы прошипела я, снова сплёвывая стремительно набирающуюся кровь. Эбби обернулась на мальчика, а потом посмотрела на меня как на безумную. Это правда было безумно — отпускать их после того, что они сделали и что мы выяснили. Но хотела я это признавать или нет, всё началось именно с нас. Точнее, с Джоэла. А если с нас началось, значит, на нас и закончится. Чтобы понять природу моего решения, путь, по которому я вернулась к просветлению и правильности, первоначальному плану, нужно было вернуться в самое начало. Забыть, кто ты и есть и посмотреть на ситуацию со стороны. Раз за разом мы убивали друг друга, но не буквально. Мы убивали тех, чьи имена теплятся в душе и запуская всё до такой степени, что теперь дошли до самих себя. Всё началось незадолго до того, как я впервые встретила Джоэла и Элли. Джоэл как раз убегал от «Цикад», которыми, видимо, Эбби и её отец являлись до всего этого дерьма. Он работал в операционной и ему поставили определённую задачу — вскрыть череп Элли и достать оттуда то, в чём кроется человеческое спасение. Вот только он не успел сделать этого, ведь появился Миллер, готовый убивать и убивающий всех, кто позволяет себе касаться Элли. Судьба складывается так, что этим самым человеком становится отец Эбби. Джоэл даже не думал, что у его врача может быть дочь, потому что он спасал свою. Эбби долгое время жила с мыслями о том, что её отца убили за исполнение долга. Она искала убийцу, ведь её лишили единственного дорогого человека в весьма раннем возрасте. Её личная обида, страх, скорбь и месть оказались слишком живучими: настолько, что спустя семь лет она нашла Джоэла и попыталась его убить. Она и другие солдаты были уверены, что они сделали это. И им было достаточно одной лишь его жизни, ведь Томми, Элли, Джесси и Дину они оставили в живых. Солдаты ВОФ были готовы уйти, забыв об этой истории, но я послала за ними людей. Никто из нас не знал их, их причин, целей, замыслов, обид и историй. Это не оправдывало их жестокости, но могло бы поубавить нашу. Оказывается, условный счёт сровнялся уже тогда, но мы так и норовили развязать войну. Они убили Итана и Калеба, наших людей — вот, где скрывалось беспричинное зло, гниль характеров. Теперь они убили и Джесси. А я убила двух друзей Эбби просто за то, что они были с ней. Всё честно. Итог: три-три и море горя в придачу. В этой истории, несомненно, надо было покопаться. Надо было поговорить с Джоэлом и узнать у него всю правду! Но это не сейчас. Сейчас мы обязаны были затормозить, чтобы завершить эту цепочку убийств, смириться и просто научиться жить дальше. И я хотела этого, чтобы больше не чувствовать боли и терзаний совести. Чтобы больше не нести бессмысленных жертв. Я продолжала сжимать руку Элли в своей, заглядывая ей в глаза и видя в них отражение своих мыслей. Я видела, как бушующий океан в них начинает стихать, уступая место лёгкому штилю. Исходя из шума, улавливала, как Эбби хватает мальчишку и, боязливо оглядываясь, покидает театр. Я всматривалась в бессознательное тело Томми, молясь о том, чтобы он выжил. Сиэтл продолжал жить своей жизнью. День был наполнен истомой возрождения, скорби потерь и отмщения.