***
Со временем глаза немного привыкают к темноте, различая очертание стен и отблески небольшого лунного света чуть в стороне. Хосок слышал, что идти на свет не самая лучшая идея — от тех же предков, но валяться с остывающим трупом еще хуже. Крепко сжимая короткий кинжал, он ползет к проему, понимая, что встать на ноги физически не сможет — ужас от пережитого крепко сжимает от глотки до пальцев ног. Свежий воздух ощущается не только пьяняще, но и сладко до щиплющей влаги на глазах. Хосок мычит, громко дышит черет рот, ощущая, как силы помаленьку возвращаются в тело, а ясный разум — в голову. Он увереннее приподнимается. Снаружи кажется немного светлее, чем внутри — юная луна и безоблачное небо делают свое дело. Осмотревшись, Хосок не может поверить своему счастью: в ночной темноте серым бликом вспыхивает его кобылка, которая за короткие часы вместе стала роднее всякого члена семьи. Рядом с ней привязан чужой конь, низкий и мясистый. — Луна, — моментально дает своей прозвище, не волнуясь о том, отзовется ли на зов. Он, прижимаясь к холму, в вырытой пещере которого был все это время, приближается к кобылке, и та, к счастью, его не шарахается: фырчит громко, мягко боднув головой в плечо. — Моя ты умница, — хвалит, заходя сбоку, чтоб оседлать, но его неожиданно сбивают с ноги и сверху придавливают неподъемной тушей. Животное! — проносится воспаленное в голове. Хосок все еще не отошел от всплеска ужаса и радости за свое спасение, и эта смесь действует очень неоднозначно: скинув с себя чужое тело, Хосок сам кидается вперед, вдруг поверив в себя, в свои силы, замахивается смертоносным оружием, но кинжал лишь рассекает воздух — человек, не хищник, хотя тут как посмотреть, расслабляться нельзя — уходит вниз и вбок, оказываясь под невыгодным для Чона углом, и его снова сбивают с ног. — Да сколько вас тут, выродков! — хрипит, перекатившись в сторону, очень и очень вовремя замечая направленный прямо в лицо тяжелый сапог. Незнакомец застывает. — Ты кто такой? — спрашивает на их языке, без лающего диалекта. Кочевник, понимает Хосок, чистый говор, но резко отличается от имперского. — Чон Хосок… — какова вероятность, что отец снарядил кого-то для его поимки? — И что тут делаешь? — нулевая. — Спасаюсь, — словно глупому созданию отвечает, и незнакомец отворачивается от него. — Где варвар? — Хосок пальцем указывает на пещеру, хотя незнакомец этого видеть не может, и все же тот направляется туда. — Там валяется? — Да, — какой смышленый. — А ты…кто? — Ким Тэхен. — отвечает сухо, разворачивается к Хосоку и резким движением поднимает с земли. — Докину тебя до ближайшего поселения и будь здоров. Хосок такой расклад очень даже нравится. Он смотрит на горизонт, где властвует полная темнота. — Скоро рассвет. — по-своему понимает Ким Тэхен. — Эта кобылка моя. — Хосок возвращается к своей лошади, отвязывает ее, затем с осторожностью подходит к конью. Ким ни слова не говорит, но наблюдает за ним внимательно. — Они украли у меня сорок золотых… Может, они тут? — Хосок находит не только сорок золотых, а целый клад сокровищ. — Отсчитай свои сорок, остальное раздадим в том же поселении, в котором я тебя оставлю. — приказывает, вдруг оказываясь опасно близко за спиной. Хосок, проверивший на себе его физическую силу, не смеет спорить, поэтому забирает свои монеты. Эх, знал бы, что тут такое добро, назвал бы большее число! Он с тоской смотрит на то, как Тэхен завязывает кошель с деньгами, отвязывает чужой конь со словами «Отдадим какой-то вдовушке», и направляется к пролеску. И только потом до Хосока доходит. — Ты Одинокий всадник! — вскрикивает, осознавая, что, да, и правда Одинокий всадник! Весь такой сильный и обученный, суровый и мужественный, щедрый, когда дело касается чужого богатства! Правда, лицо не разглядеть, лишь общее очертание. — Да. — коротко отвечает, и Хосок, предубежденный из-за того, что тот на глазах забрал переливающиеся желтым монеты, находит его ответ чересчур высокомерным. — И как ты им стал? — Всадник не отвечает, и это тоже заставляет нервничать. — Как и все. — сухой, слишком короткий ответ тоже не утоляет любопытство.***
«Пытать спасенных дело не благородное», — простая истина мало как помогает. «Он и так намучился, Тэхен для него спаситель, этот ребенок ему доверяет» — самоувещевание слегонца успокаивает клокочущую кровожадность в груди, но перед глазами так и так встают картины с разными видами пыток — не совсем пыточных пыток, а так, для обозначения легеньких пыток. Тэхен убеждает себя, такая формулировка существует. — Ты чего под шкуру лезешь? — не выдерживает, осадив холодным взглядом парнишку. В слеповатом свете разрезающей небо зари, Чон Хосок выглядит совсем юным, а его не разбавленная здравым смыслом болтовня лишь сильнее молодит не только лицом, но и умом. — Спи давай. — коротко приказывает и сам отворачивается, не желая видеть надутые губы мальца. Солома под ним недовольно шуршит, затем и вовсе затихает. Тэхен не замечает, как вскоре отрубается. Крик петуха врывается в его сон как пущенная кем-то стрела: остро, резко, незаметно. Тэхен подскакивает, хватается за кинжал под боком и осматривается, унимает дичайшее сердцебиение, не замечая угроз вокруг. Он быстренько вспоминает события вчерашней ночи: они несколько дней и ночей выслеживали степняков, вчера вечером напали на их лагерь, освободили трех женщин, и поехали за четвертым пленным — Чон Хосоком, затем их в поселении пустили в чей-то амбар переночевать в стоге сена, что хранит в себе тепло солнца. Тэхен оборачивается к мальчику, но не находит того на месте. Наверняка проснулся раньше него и ушел за едой: добрые хозяева вряд ли откажут в ломте хлеба и свежем молоке. Он покидает амбар, замечая на ходу, что слишком далеко от его бешеного коня оставили корм и воду, но конь сам решил проблему — выломал деревянную дощечку из заборчика, на которую его привязали. Ничего страшного, Тэхен починит все. Он так крепко спал, что даже не слышал шума. Тэхен дальше идет к хозяйскому дому, но резко останавливается, почувствовав нечто странное — его адский конь один стоит. Кобылка Хосока и степняка отсутствуют. Тэхен не такой, как его братья — не наивный, как Намджун, и не мнительный, как Сокджин. Он с легкостью отпускает людей вокруг себя, но этот мелкий забрал с собой коня, чего делать не должен был — Тэхен уже решил, что отдаст его какой-то вдовушке с детьми. Неприятное предчувствие сжимает его сердце, и Тэхен резко подскакивает к своему коню. С головой бросается к седельным сумкам, но те оказываются до безобразия пустыми. — Как ты мог его подпустить к себе! — вопит, удивленный до глубины души. Ведь это же Чернь, его Чернь, который жует налево и направо людей и животных, всех, кроме Тэхена! — Ты даже ребенка чуть не сожрал, а этот чем лучше?! — искренне не понимает. Конь, не отреагировав, продолжает пощипывать траву, и Тэхен хватается за его морду, смотря прямо в поволоченные темнотой глаза. — Он забрал не только золото степняков, но и все наши сбережения, понимаешь?! — но конь не понимает, и Тэхен обессиленно прислоняется к его лбу. — Я из-под земли достану эту воришку, я достану. И тогда его не спасет ничто на этом свете. Я его настолько мучительно буду пытать, что он пожалеет, что родился. — Чуть ли не клянется своему коню.