Ярый пурпур

«Да уж, с таким отцом и я бы ходил по струнке», — подумал Цзян Чен, покидая кабинет. В те редкие моменты, когда Цзян Чен пересекался с Цзинь Мэй, та всегда вела себя чересчур сдержанно (не считая последних нескольких дней), даже холодно. Многие принимали её поведение за хорошие манеры, но, с точки зрения Цзян Чена, у девы Цзинь было не всё в порядке в личных делах или в семье, ведь молодые люди всё же должны наслаждаться жизнью, а не готовиться к постригу в монастырь. Но это не его дело. Что ж… Цзинь Гуауэй и раньше ему не особо нравился, а с такой неожиданной точки зрения показался совсем уж неприятным типом. Человек, что так холодно и безучастно ведёт себя с приёмной дочерью, получившей ранение и пролежавшей без сознания несколько дней, и в первую очередь интересуется, пострадала ли его репутация и положение семьи, не может быть благородным и достойным мужем. И, так уж сложилось, что именно такой человек заведует казной в клане А-Лина. Цзинь Гуауэй, без сомнений, обладал крайне высокой компетентностью в своём деле. Однако Цзян Чен, пробыв главой ордена уже более пятнадцати лет, больше всего в своих подчинённых ценил верность. Будь твой работник Хули-Цзин хоть трижды талантлив, когда он обернёт этот талант против тебя, перетаскав всех кур из твоего курятника, а после и откусив тебе руку, тогда-то и пожалеешь, что не взял верного Джонг-Чена! Так что было бы лучше спровадить этого старика с его поста, пока он не навредил А-Лину. — Госпожа, — позвала Линь Кэсин, всё ещё показывая обиду. — Уходим, — кивнул Цзян Чен и продолжил путь, стремясь лишь уйти подальше от кабинета и погружаясь в свои мысли. У него больше не было времени прохлаждаться, нужно было действовать. Он не знал, когда кто-то из семьи Цзинь поймает его на какой-нибудь оплошности и углядит чужака — Цзинь Гуауэй уже, очевидно, смотрит в оба глаза. А Линь Кэсин всегда следует тенью за Цзинь Мэй. Значит ли это, что придётся покинуть особняк? Остаться без средств… Плохо. А необычное поведение ещё и привлечёт ненужное внимание, что было плохо вдвойне. С другой стороны, можно продолжать прикидываться больной и пострадавшей женщиной, они же все такие хрупкие… но, чёрт, на это не было времени! «Нужно под любым предлогом выбраться в город и улизнуть от Линь Кэсин, — думал Цзян Чен. — Там добраться до информаторов и расспросить всё и о недоброжелателях Лань Сиченя, и об отступниках…» Громкое «А-Мэй!» тут же привело Цзян Чена в себя. Не успел он опомниться, как на его плечах сомкнулись крепкие юношеские ладони. — А-Мэй, как ты? Что отец сказал тебе? Цзян Чен оглядел возникшее перед ним препятствие… Ну конечно, как он мог забыть. Ведь у Цзинь Мэй был ещё и старший брат. Родной сын Цзинь Гуауэя — Цзинь Чэнь, кажется, — молодой человек, неплохой многообещающий заклинатель и… полный павлин (в отличии от отца Цзинь Чэнь, всё-таки, за модой следил). Вдобавок, кто-то говорил, что они близки с сестрой, что добавляло проблем Цзян Чену. — Я… со мной всё в порядке, только ты обо мне беспокоишься, спасибо, — затараторил Цзян Чен, придумывая на ходу что бы могла ответить сестра своему любимому братцу. — А… Как ты?.. Цзинь Чэнь взял руку сестры и, обернувшись в сторону кабинета, быстро увёл их подальше, вглубь сада. «Хм… интересно, его отец к нему также относится, раз он так осторожен?» — А-Мэй, ты можешь не таиться и рассказать всё! — заговорил тот, как только они отошли на достаточно большое расстояние. — О чём вы говорили с отцом? — Отец лишь спросил, как Мэй-эр себя чувствует, и пожелал узнать о произошедшем ночью. — И что ты ответила? — Я всего-лишь рассказала о том, что увидела. Цзян Чен, чтобы показать свою искренность, пересказал вкратце свою удобную версию произошедшего. Линь Кэсин поохала в стороне, Цзинь Чэнь же внимательно слушал сестру, не перебивая. Когда рассказ подошел к концу, тот поджал губы, словно что-то в словах Цзян Чена его задело или расстроило, и сказал: — Хорошо, что ты цела. Тебе стоит уделить больше внимания себе и своему здоровью в эти дни. Мэй-эр, ни о чём не тревожься и просто отдохни. Ни во что не встревай. Обещаешь своему брату? Такое внимание, конечно, было уже давно чуждо Цзян Чену. Это вроде бы и раздражало, но с другой стороны вызывало даже зависть. — Хорошо, как скажет брат, — ответил Цзян Чен после недолгой паузы. — Отлично! Линь Кэсин, помоги своей госпоже расслабиться и хорошо провести время! — Конечно, господин. Исполню ваш приказ с особым тщением, — поклонилась Линь Кэсин, кинув явно потеплевший взгляд на Цзян Чена. Конечно, Цзян Чен любил заигрывания от прелестных дам, но что-то ему подсказывало, что всё это не могло закончиться хорошо…

***

Яркая надпись на здании гласила: «Женская Баня». «Блядь!» Под «расслабиться» Цзян Чен понимал нечто другое! Например, опробовать редкого вина в прелестной компании, посетить театр, послушать музыку под цветущей сливой… Но женская баня?! «Блядь, нет!» Цзян Чену и так было крайне неловко пребывать в теле юной незамужней особы, и увидеть её оголённое тело — означало бы позор и разбитую жизнь для девы Цзинь. А он ещё совершенно точно имел при себе и стыд, и совесть. В конце-концов, он до сих пор как-то справлялся со сложившейся непростой щекотливой ситуацией (буквально — с некоторыми нуждами и потребностями живого тела) инедией. И эта надпись на здании не внушала особого доверия… ту как будто специально писали для таких извращенцев, как Вей Усянь, чтобы те знали, куда бежать за «вдохновением»! — Госпожа? — Линь Кэсин терпеливо ждала, когда её госпожа наобжимается с самой собой и наконец соизволит зайти. — Я… я не пойду, — резко ответил Цзян Чен. — Я плохо себя чувствую! — Вот в бане вам и станет лучше! Моя матушка говорит, что вся хворь обязательно уйдёт в бане! Цзян Чен же думал, что, если он туда зайдёт, то из него уйдёт скорее весь стыд! Что ещё из него может выйти, он подумать не успел, так как в его мысли ворвался женский… такой прелестный смех… Цзян Чен резко обернулся на звук… и увидел группу красавиц — м-м… как раз в его вкусе… Да… весна в его сердце (или же где-то ниже пояса) была в самом разгаре… — О боги, — прошептал мужчина, провожая взглядом прелестных фей, вошедших в двери запретного для него здания. Цзян Чен облизнул пересохшие губы. Нет, он точно сошёл с ума! Надо сказать, что он уже больше года не касался женского тела даже под самым благопристойным предлогом! Потому его мужская сущность в тот момент решила взять верх над разумом. И понеслось… «Ну… если посмотреть на ситуацию — неизбежную ситуацию! — с другой стороны, то… когда у меня ещё появится шанс увидеть святую святых всех мужских фантазий? Ну кто из юношей не хотел хоть одним глазом увидеть, что происходит за этими дверьми? А Цзинь Мэй скорее всего ничего и не узнает, а я… Буду переодеваться с закрытыми глазами! Ведь если я пойду в бордель в таком виде, будет же хуже…» Вот так… Списав всё на пагубное влияние Вей Усяня на свой ум в юности и оставив все сомнения позади, Цзян Чен повернулся к служанке Линь и произнёс с невозмутимым видом: — Знаешь, а твоя матушка, пожалуй, права! За своим здоровьем надо следить, так ведь? — Да… Что это с ней? — усмехнулась Линь Кэсин, наблюдая, как её юная госпожа с какой-то странной улыбкой прошествовала внутрь бани. — Что-то с ней точно не так…

***

И всё же… здоровье здоровьем, а стыд Цзян Чен всё ещё не потерял… В бане дамы совершенно не стеснялись (что ожидаемо) выставлять все свои прелести, так что Цзян Чен только и успевал отводить глаза — всё-таки святая святых мужских фантазий оказалась ему не по зубам! С закрытыми глазами он добрался до небольшого незанятого бассейна и устроился там в ожидании, когда пройдёт прилично времени, чтобы его уход не считался побегом. «О боги… узнай матушка о том, что я тут творю, отходила бы меня Цзядянем…» — думал Цзян Чен, стараясь слишком не краснеть. — О, сестрица Мэй, как ты поживаешь? — пропел кто-то над ухом. Цзян Чен открыл глаза — а в его бассейн уже подсаживалось шесть молодых дев! Хорошо, что все их прелести были прикрыты полотенцами, иначе Цзян Чен бы уже отсаживался! Кажется, все эти юные дамочки были ученицами ордена Цзинь и хорошо знали Цзинь Мэй. Имён Цзян Чен не знал, но, сев поудобнее, сделал вид, будто встретил старых друзей. — Приветствую… Спасибо, всё в порядке, — Цзян Чен даже поклонился в приветствии. — Мы так за тебя волновались, сестрица, — склонилась к нему дева с левой стороны. Ее объёмные полушария опасно затрепетали под тканью, оказавшись в воде. — Ты не приходила в себя несколько дней после того случая на горе. Тебя серьёзно ранили? — спросила та, что с правой стороны, приглаживая мокрые локоны. У этой девы грудь была совсем плоская, но вот волосы… Цзян Чен бы запустил в них свои пальцы… — Нет-нет, я не ранена, — замычал Цзян Чен, когда эта первая пододвинулась к нему совсем близко да ещё и положила руку на его бедро. — Но спасибо, за ваше… беспокойство. — Это просто ужасно, — словно не услышав, сказала третья девица. Цзян Чен невольно выдохнул, когда углядел прелестную родинку на шее этой барышни — в самом пикантном месте, чёрт её дери! — Ты так пострадала на этой безумной охоте, хотя и не была участником! Мы с Линь оказались тогда слишком далеко от самой заварушки и не успели прийти на помощь! — Да-да, я потом видела господина Не Сюйя и господина Линь Сяо, они пятый день бинтов не снимают! Видели бы вы их, когда их только привели! — О-оууу, так и хочется их обнять и приласкать, чтобы нигде не болело! — на другой стороне бассейна крупная дамочка с большими губами начала обнимать кого-то невидимого, показывая всю силу своей любви (Цзян Чен бы точно не хотел оказаться в этих объятиях). — Да тебе бы всех только пообнимать. — Нет-нет, только Не Чонгана! — возмутилась пухлая. «И как это у них так получается всё время сводить все свои разговоры к обсуждению мальчишек? О боги!» — сглотнул Цзян Чен, глядя куда-то вверх. Ему бы только продержаться ещё немного… — Ах-х… а про Цзинь Лина слышали? Какой же он милашка, и как ему досталось… Другая только отмахнулась: — Да ладно! Он всего лишь пятый в списке молодых господ… неужели он тебе нравится? «Блядь… — вновь взорвался про себя Цзян Чен. — Ну сколько можно? Опять этот чёртов список…» В любом поколении молодые девицы до крови из носа любили составлять свои бесполезнейшие рейтинги молодых людей и затем распространять их во все слои общества. По каким правилам и кто творил это зло, Цзян Чен в душе не ведал, и бесился всякий раз, когда кто-то упоминал об этом безобразии с таким серьёзным видом, будто это истина, прописанная в книге судеб. «Вы же пятый в списке молодых господ мира заклинателей!» — как-то заявила ему известная в Юньмэне сваха. «И что?» — возмутился тогда Цзян Чен, искренне не понимая, к чему этот разговор. «А то, господин Цзян, что вам стоит вести себя немножко скромнее и снизить ваши требования к будущей супруге!» Серьезно?! Цзян Чен выдохнул и затолкал поглубже эти чёртовы воспоминания. Все эти рейтинги, безусловно, зло, но… любопытство взяло верх, когда заговорили про новое поколение. Рассудив, что всех потенциальных соперников Цзинь Лина ему следовало бы знать в лицо (всё же, он лично займётся браком своего любимого племянника, а значит, и о других кандидатах было бы лучше послушать, да ещё и прямо с первых рядов), Цзян Чен взял себя в руки и приготовился слушать. — Ну и что, что пятый, зато такой милый… и будущий глава нашего ордена! — Для тебя только это и важно! Но ты же не за орден выходить замуж будешь, а за человека… «Да кто вам, таким курицам, вообще даст в сторону Цзинь Лина хотя бы взглянуть?» — ругался Цзян Чен в мыслях. — … да и Цзинь Лин же точная копия своего дяди! Характером весь в него пошёл! Цзян Чен ожидал возражений, но все дамочки неожиданно закивали в согласии. — Но ты же не можешь отрицать, что Цзян Ваньинь красавчик! — Что правда, то правда, — вновь закивали дамочки. «Хмм… Ну вот, не безнадёжный случай!» — улыбнулся в мыслях Цзян Чен. — Но всё таки… характер ужасный… — Да. — Точно. — Совершенно безнадёжен!