Когда пересекаются в одной комнате

Двое парней и девушка сидели в комнате на койках, ибо язык не поворачивался назвать вот это вот кроватью. Хуа Чэн с Хэ Сюанем часто на всяких свалках находили журналы. Все журналы про "магию" забрал к себе Черновод, пока Хуа Чэн приводил в более-менее потребный вид остальное и перепродавал по дешёвке для школьников, перепадало и для учителей. Там были и машинки, и платьица, и вышивание, и всякие девчачьи журналы с историями про подружек. Ещё было про невероятную любовь противоположностей. К чему это? А к тому, что их комната буквально выглядела как грёбаная иллюстрация к одним из журналов. Одна половина была завешана пестрящими вырванными из журналов постерами групп "Руки вверх", "Ранетки", "Tatu" и "Гостьи из будущего". На бирюзовом покрывале разместилась в позе лотоса Ши Цинсюань и следила за четырьмя котятами, чтобы те не свалились. Яркие резиночки, тетради, ручки, заколки, монетки, телефон, какие-то конфеты и ещё что-то—всё каким-то образом умещалось на тумбочке. Из шкафчика на её стороне, который похоже, не имел свойства закрываться до конца видны приятных цветов зеленовато-голубая одежда. Вторая половина комнаты выглядела так, как будто в ней поселился бес. В их случае чернокнижник. Стены были увешаны талисманами, не талисманами, амулетами, не амулетами... Чëрт ногу сломит. Все равно он до конца жизни не поймёт что это за хуйня. Из плакатов был только один обшарпанный "Рамштайн" и недавно появившиеся расписание по дням недели от Ши Цинсюань. На чёрном покрывале сидели, оперевши ноги об пол двое парней. На тумбочке идеальная расстановка всех предметов. Тетради лежат чётко, ручки строевой подготовкой, всё остальное убрано в ящике. Стол на его стороне выглядит также аккуратна и четка как и половина. —И так, мне надо обратиться к тебе за невероятно важной вещью.—начал Хуа Чэн. —Валяй. —Сделай мне расклад. Черновод поперхнулся слюной. После чего он заржал как конь. Через минуту, Хуа Чэн все-таки сказал: —Черновод, завали ебало и сделай мне расклад. —Ты ж не веришь в эту хуйню—снова смех, а после добавил:—За отсос любой вопрос.—продолжил ржать как последняя тварина Черновод. Привело Хуа Чэна к этой двоице сон дражайшего друга-гэгэ. Поняв, насколько всё плохо, Хуа Чэн начал чувствовать вину. Почему он не заметил? Почему не он первым прыгнул? Может стоило сделать что-то ещё, чтобы это солнце не заболело? Хуа Чэн знал, что он влюблённый дурак. Плевать, что он почти не знает его. За свою жизнь он научился различать действительно добрых людей от тех, что просто хотели такими казаться. Хуа Чэн ценил не тех жополизов и хуесосов, а тех что не врут. Черновод из таких. Он прямо заявляет ему в лицо то, о чем думает. Не всегда приятно, зато честно. Ши Цинсюань наблюдала за ними тихо хихикая. Хуа Чэн заметил, что Хэ Сюань положил на неё глаз. Тот самый убийственный взгляд в её сторону почти никогда не посылался. За исключением моментов, когда она ему вправляла спину. С Хуа Чэном Хэ Сюань ведёт себя молча, пуская язвительные комментарии. И вообще когда надо, он нем как рыба. Но когда поболтать с Цинсюань, хоть общением назвать это в привычном понимании сложно, так это сразу конечно и с обыкновенной мрачной радостью. Ещё как оказалось он умеет улыбаться не только когда Хуа Чэн лохуется. А самое главное он умеет делиться едой. Пусть это и жалкая часть булки. Кстати о булках, запаска денег заканчивалась. Матушка больше не даст, надо находить работу. Сейчас Хуа Чэн всё ещё охуевает с количества домашнего задания. Не то чтобы это было для него как-то сложно, но по времени давало знатно. Так что работать с обычным графиком было что-то за гранью фантастики. Возвращаясь к реальности, Хуа Чэн единственный, блять, раз за всю жизнь попросил сделать ему расклад. Так ещё и своего должника и единственного друга. Он никогда не верил в эту чушь и не собирается, но... Мало ли?.. Вот что влюблённость делает с дураками. Делает ещё большим дурачьём. —В любом случае, —продолжил Хэ Сюань, —Я—не гадалка. Я—чернокнижник. Это знаешь большая разница. Я ознакомлен с таро, но проблема в том, что карты таро имеют собственную энергетику, что в последствии смешается с энергетикой хозяина этих карт, то есть со мной. Но так как я практикую именно чернокнижное колдовство, то это может повлиять не только на результат таро, но и на результаты моей чернокнижной деятельности. Так что таро нормально разложить не смогу. Хуа Чэн выслушивал этот бред. Может это и правда, но что творится в башке его друга тот ещё вопрос. Ещё был хороший вопрос про то, зачем он вообще пошёл на ветеринара. Как раз и задаст. —Ты пошёл на ветеринара потому что хочешь ритуально ебать животных? —Ха-ха, как смешно. —Я не шучу. —Слушайте, а как вы познакомились? Вы буквально из просьбы сделать расклад поссорились!—Ши Цинсюань, отвлёкшаяся от созерцания котиков, выглядит как Пэй Мин, комментирующая очередной сериал по первому каналу. —Мы ссоримся так по-твоему?—спросил Хэ Сюань. —Ну, да... —немного замешкалась девушка. —Мы никогда не ссорились. Мы лишь препираемся. —А... Тогда ясненько! Немного помолчав, девушка добавила: —А кстати, когда там вода должна уже быть? —Ой бля, сейчас. Хэ Сюань заметался по комнате, пытаясь найти что-то, попутно расспрашивая Ши Цинсюань. —Спички у тебя? —Да! —Так, бери чашу. —Взяла! —Крепко держишь? —Да! —На пол сядь, как я. —На колени напротив? —Да, вот так. —Всё вроде. —Ещё раз: держи крепко. На коврике свечки будут. Это не безопасно, но так лучше. —Хорошо, хорошо! —Вы ебанулись?! Какой нахуй ковёр, долбоебы, вы комнату, блять, спалите... Голос разума никто не слышал. Как и не видел котёнка с узорами, что спрыгнул с кровати, явно заинтересованный сие действом, подойдя слишком близко, тот своим хвостом смахнул свечку горе-чернокнижников. А дальше всё было и безумно быстро и безумно медленно. Опрокинувшаяся свечка подожгла ковёр. Начальный ступор не дал сделать ничего. Первой среагировала Ши Цинсюань, вскрикнув, та тут же перевернула тару с жидкостью, что позволило потушить огонь и наказать Жое, которой также обильно досталось. —Пиздец.— только и смог вымолвить Хуа Чэн. Хэ Сюань всё ещё был в ступоре. Ещё несколько секунд поглядев в пол, тот резко поднял взгляд на девушку напротив. Та аж вздрогнула. —Дурёха, а если бы там что-то огнеопасное было?—полу шёпотом сказал Черновод, выдохнул и положил руку на плечо шокированной девушке. В дверь агрессивно начали стучаться. "Ну всё, теперь нам всем точно пиздец"— думал всё ещё ахуевший Хуа Чэн. Никто не встал, поэтому дверь просто открылась, показывая раздражённую Линвэнь, которой надо было убедиться, что всё в порядке. —Чего кричим? Как вижу что-то разлили? С её ракурса была видна только спина Ши Цинсюань, которая закрывала небольшой обуглившийся коврик, что был специально перенесён от подножья её койки для "ритуала". Может быть Линвэнь бы просто сказала протереть как можно скорее пол, дабы это всё не потекло на этаж ниже, но запах горелого ковра уже был настолько стойким, что Ши Цинсюань и Хэ Сюань сидящие прямо у эпицентра закашлялись. Заподозрив что-то неладное, та решила всё-таки пройти и посмотреть масштаб бедствия. Ши Цинсюань заметив это, мгновенно набросилась на Хэ Сюаня, надеясь скрыть следы преступления. Только Черновод не ожидая этого, вместо запланированных объятий, буквально повалился на пол, а на нём теперь лежала его подруга, которая похоже только поняла, насколько Хэ Сюань тупой. —БЛЯТЬ.—Линвэнь увидела обугленный коврик. *** А дальше был полный выеб мозгов. Сначала Линвэнь потребовала убрать следы преступления и под её надзором Хэ Сюань с Ши Цинсюань сначала драили пол, а после выкинули обуглившийся коврик. Старый пол тоже немного повредился, но он уже пережил такое, что это казалось пустяком, поэтому Линвэнь закрыла на это глаза. После этого, она всех потащила на кухню и попросила сидящих там Пэй Мин и Ши Уду собрать остальных на этаже, кажется, если бы кухня могла бы вместить больше человек, чем один этаж, то она приволокла весь мир смотреть на казнь, а Хуа Чэн не смог избежать горячей руки этой бой-бабы. —Там Се Лянь если что заболел и спит...—сказал Хуа Чэн. —М, ясно. Когда всех бедных, заебавшихся, не выспавшихся жителей общежития собрали под их дружные вздохи и охи, Линвэнь начала свою тираду о том, как плохо поджигать ковры, быть безответственным и вообще за такое вылет из общежития. Но когда поняли, в чëм причина их вызова по-тихому начинали посмеиваться. Как только выяснилось, что Хуа Чэн не виновен, его "отпустили", то есть отправили в "зрительный зал", который скрывал свой хохот как мог. Хуа Чэн всё ещё держал в голове факт того, что надо приготовить что-то тёплое и по-быстрому. Тихонько улизнув от "глаза Бога" Линвэнь, сговорившись перед этим с Му Цином и Фэн Синем для прикрытия, он вошёл в комнату, где спал Се Лянь. Он остановился и не смог удержаться от разглядывания парня. Ещё раз. Худощавость бросалась в глаза. Как сказала бы его матушка: кожа да кости. Болезненная бледность. Беспокойное дыхание. Круги под глазами. "А ещё он наркоман"—говорил внутренний голос. А вообще зачем он принимает? Да, он понял что ломка, но почему он не может обратиться к бесплатным наркологам и врачам? У него был явно читаемый по лицу страх, когда речь заходила о врачах. Когда он его взял на руки, он был далеко не такой тяжёлый, как Хэ Сюань, даже слишком лёгким. Се Лянь не подходил под нормы человеческого тела ростом чуть меньше 180. Он не заглядывал под футболку, ибо это прямое нарушение права человека, но видя ноги, не совсем понимал, как он вообще стоит. Может это было последствие наркотиков, а может его недоедания. Взгляд опустился на шею. Там немного выглядывало что-то чёрное. Присмотревшись, понял, что это напоминало ему о чём-то спрятанном в его памяти. Хуа Чэн понял, что завис на пустом месте. Быстро взяв из нижнего ящика его тумбочки пару картофелин и ножик для их чистки, вышел из их комнатушки. *** Спустя несколько дней Се Лянь выздоровел, а Хуа Чэн вздохнул с облегчением. Они как обычно ходили в основном вместе на пары и парня вроде ничего не беспокоило, а Хуа Чэн мог только наслаждаться хорошей компанией его друга и "щупать" свои чувства, что с каждой фразой, обсуждением или касанием крепчали. Хуа Чэн не знал как реагировать и что делать, от этого и поперся к Хэ Сюаня, сам того не ожидая. Се Лянь смог его вывести на какие-то эмоции любви. А в этот день убедился окончательно. —Чэн, если что я ухожу, не теряйте меня, Цинсюань передай, что я гулять. Хуа Чэн посмотрел уже написанное домашнее задание Се Ляня и ахуел. Он сейчас третью четверть еле наскребывает, а тот уже всё сделал, успел поесть свой обычный доширак. Вообще он готовил для Се Ляня во время болезни еду, ибо тот подавляющую часть времени лежал как тряпочка, не в силах встать. Только вот он ему попытался вернуть деньги за это. Хуа Чэн видя его плачевное состояние и понимания того, что скоро ему понадобится ещё одна доза, естественно отказывается от них. Но тот всё равно на протяжении долгого времени пытался впихнуть их, на что Хуа Чэн благодаря торгам согласился. Чувство вины сжирало. —СЮАНЬ! —М? —Пошли уточек покормим! —Ты так говоришь как будто у нас хлеба дохера. —Там один начал плесневеть, пошли, пошли, ну пожалуйста, одной скучно. —Мммм, ладно доделаю только, тут как раз немного осталось. Хуа Чэн закончил минут двадцать назад и пил чай в комнате Ши Цинсюань и Хэ Сюаня. Раньше Хэ Сюань под дулом пистолета не выбросил бы начавший плесневеть хлеб, сказав при этом: "ну так блять, отрежьте плесень, долбоебы безрукие, не подохнем". *** —Ну и нахуя за три пизды пошли, дурёха? —А почему бы и нет? Хуа Чэн поехал с ними от скуки, да и нечего отсиживаться в общаге. Так его ещё и не особо замечали. Идеально, последит ещё и за этими голубками, дабы поржать. Сейчас вся троица стояла около озерца с мирно плавающими там утками. С котятами сами попросились понянчиться Пэй Мин с Юйши Хуан. Хэ Сюань держал в руке небольшую часть хлеба, которую уже давно сожрал глазами и сейчас просто мёртвым взглядом провожал клочки хлеба в клюв радостно крякающим уткам, пока Ши Цинсюань вот-вот и засветиться от счастья. Похоже, только это успокаивало Черновода. Через время хлеб закончился и все трое сидели на лавочке, обсуждая преподавателей, да и жизнь тоже. Хуа Чэн вспоминая весёлые школьные годы от которых его отделяло лето, припомнил о своей банде пяти, а теперь уже шестиклашек под предводительством Инь Юй. Заплати им пятьдесят рублей и они разнесут что и кого угодно под чистую. Когда Хэ Сюань попал под влияние секты, тогда ещё четвероклашки помогли ему вытащить его оттуда, стоя на шухере и работая вместе с милицией. В мозгу что-то щёлкнуло, но Хуа Чэн не понял что. Через двадцать минут размышлений, что постоянно прерывались, Хуа Чэн отложил эти раздумья в долгий ящик. Мало-ли что подумал, может опять очередную хуйню не может припомнить. Уже было видно на небе не только закатное солнце, но и луну, так что девушка предложила сворачиваться и топать к общаге. Се Ляня хотелось увидеть. Тоска делала всплески в душе, а Хуа Чэн стенал от этого изнутри. Идя по улице, они услышали музыку. Флейта если быть точнее. В Питере часто на широких улицах можно услышать звук гитар или барабанов. Куда реже можно услышать что-то подобное. Ши Цинсюань предложила пройтись по той улице. Хуа Чэн завидев музыканта обомлел. Се Лянь. Се Лянь. Се Лянь. Бесконечным потом пока вливалась музыка он слышал имя. Се Лянь, Се Лянь! Се Лянь заполонил его голову, его душу, его разум. Он внутри него навсегда.