«Нет силы могущественнее ни на земле обетованной, ни за её пределами…»
Семиконечная Звезда. Зарок 28. Отрывок.
Только мерный стук капель, падающих в выточенные веками маленькие лунки, нарушал тишину. От тёмной каменной породы веяло сыростью и холодом, но в горле – сухо. Спину ломит. Мокрые пряди прилипли к лицу. «Хорошей идеей было состричь волосы, — лениво думал Деймон. — Надо было под корень. Мешаются». Сложно сказать, сколько брат короля сидит в темнице. Разум подсказывает, что не дольше трёх солнц, но по ощущениям – целую луну. Запястья саднило от тяжёлых кандалов. Плечи устали от тяжести приспособления, придуманного специально для таких, как он. Людей со второй ипостасью. Стальной кол, направленный прямо в грудь, сразу вонзится в сердце, как только Деймон вздумает перекинуться. Брат короля умрёт раньше, чем Дракон пробьёт своды темницы. Что теперь предпримет Визерис? Отправит на плаху брата, чтобы сохранить власть, или спрячет его в этой темнице навеки? Во втором случае Деймон сам вонзит себе острие в груди. Какая потеха – Дракон в клетке. Не бывать такому. В сердце посилилась щемящая тоска. Чувство, которое разжигатель войн прятал в груди подальше от посторонних глаз. И это чувство всё чаще было о ней. Дракон внутри тревожно скрёб когтями по каменному полу. Зачем она оживила его пламя, разбавила его лаву своей? Ах, как сладко её имя ложится на кончик языка. Деймон устало опустил голову. Рубаха взмокла и прилипла к коже. Какое хрупкое это человеческое тело. Один удар способен разбить его на осколки. Тоска способна разорвать глотку до хриплого смеха. Гнев способен выжечь внутренности. — Деймон… — шёпот тихий, еле различимый, издалека. Принц усмехнулся, подумав, что началась лихорадка. Её голос настиг его даже под землёй, в цепях, в темноте. Голова кругом. Но вскоре послышались и лёгкие шаги. Бледные пальцы отворили его громадную клетку, и принцесса юрко скользнула внутрь. Побежала к нему, придерживая полы длинного платья. Упала рядом и сжала его лицо ладонями. Прикоснулась губами к скуле, носу, губам. Вдохнула его запах. Её кожа – тёплая, мягкая. Дыхание – горячее. Деймон, не помня себя, открыл навстречу губы. Всё тело ныло. Как же он скучал. От неё пахло солнцем, морской прохладой и свободой. Она принесла ему под землю золото солнечных лучей и солёную воду на щеках. Рейнира тихо заплакала. — Что же ты наделал… — задохнулась она. Ему хотелось стереть слёзы с румяных щёк, прикоснуться к шраму, смять в руке платиновые волосы. Но кандалы держали руки у самых каменных стен. Деймон тихо засмеялся в чужие губы. — Не плачь, мой дракон. Тебе ли лить слёзы за пропащую душу? Беги наверх в свой замок и жди, когда тебе принесут мою голову. Принцесса зарыдала пуще прежнего, закрыв лицо руками. Деймон смотрел на неё с досадой и нежностью. Сердце его разрывалось. — Уходи, — выдавил принц, сжав зубы. — Нет, — горячо зашептала Рейнира, касаясь его руки своей. Снова потянулась к его лицу. Прижалась влажной от слёз щекой. — Нет. Великие Дома желают твоей смерти. Отец колеблется. Деймон усмехнулся. — Визерис должен сделать дело до конца, иначе Железный Трон займут новые хозяева. Драконы никогда не преклонят головы. Не должны, — его низкий голос напомнил скрежет. — В твоей смерти нет смысла. Если начнётся война, Драконам придётся сражаться. Корона лишится одного из Сильных. — Визерис надеется, что убийство брата короля покажет, что своеволие не останется безнаказанным. Даже для Короны. Он всегда выбирал мир. Любой ценой. — В минутном мире нет смысла, если за ним последует война, в которой мы проиграем, — отячаянно сказала Рейнира, заглядывая в глаза мужчине. — Не последует. Займи своё место по праву и покажи им, на что способны Таргариены, — ответил принц. Потом грустно улыбнулся. — Не приходи на казнь. Не смотри. Это неправильно. Человеческие руки не могут лишить Дракона жизни. Ты не должна такое запомнить. Принцесса поджала губы. — Я не допущу твоей смерти. Маленькая смелая девочка. Будущая королева. Что ты можешь сделать, стоя у самых ступеней Железного Трона? По ним ещё нужно подняться. Это место – для одного. Не оборачивайся, Рейнира. Как много придётся оставить позади. — Так нужно. Как скоро Деймон сойдёт с ума? Он уже не способен отличить драконьи мысли от своих. Шёпот разъедает его разум. Что, если в беспамятстве он причинит боль Рейнире. Недопустимо. — Нет, Деймон, — Рейнира пригладила его волосы назад своими пальцами, оставила горящий поцелуй на губах. — Я люблю те… Мужчина вдруг расхохотался. Принцесса испуганно отпрянула. Смех ударился о высокие своды темницы, потревожил её покой и эхом проследовал наружу. — Это не любовь, Рейнира. Любовь – для людей. А Таргариены ближе к Богам, чем к людям. То, что между нами – непреложный закон. Ты моя. А я – твой. Ты обещана мне Богами древней Валирии и нам предрешено гореть вместе. Люди здесь верят в Бога с семью лицами. Что ж, у Таргариенов два лица, и одно из них – драконье. Принцесса слушала его, и сердце сжималось всё сильнее. Какое проклятие страшнее: быть жертвой Чудовища или его возлюбленным палачом? — Мы самые вольные создания на всём Континенте, так почему сидим на привязи, как дворовые шавки? Корона давит к земле. Нам здесь не место, — Деймон говорил не громко, но чётко. Видел в глазах Рейниры сожаление и растерянность. — Но и среди Богов нам места нет, — покачала головой принцесса. Она поднялась. От плачущей в мольбе девушки не осталось и следа. Решительная, грозная, она быстро покинула темницу, оставив Деймона в тишине. До слуха снова начал долетать звук падающих на породу капель. Вода камень точит. Веки опустились. Уходя, она забрала с собой его дыхание. А может, Деймон существовал только тогда, когда принцесса приходила коснуться его бледной кожи и пустить лаву по его застывшим венам? А может, она никогда не возвращалась после похищения, и воспалённое сознание выткало её эфемерный образ из нитей незабытых чувств? Не будь Рейнира правдой, всё его существо не бурлило бы как вулкан, жадный до жидкого пламени, которым принцесса потчевала его, оживляя застывшую груду камней снова и снова. Не будь Рейнира истиной, разве искал бы он её в вине и битве? Разве видел бы огненные искры на дне чёрных зрачков? Ступать по земле, пока никчёмное чёрное сердце заставляет его идти вперёд. Пускай встаёт Тёмная Сестра рядом и шагает с ним рука об руку. Омывать кисти и её тонкий валирийский стан горячей алой кровью, возвращать души Богам, а тела – земле. Покрывать сожжённую землю смоляной тенью драконьего тела. Слушать ядовитый шёпот. Минули дни. Деймон обратился в чёрное изваяние. Отвези на Драконий Камень, поставь среди остальных статуй – не отличить. Мышцы заиндевели, пламя в груди затихало медленно, мучительно, будто с каждым выдохом наружу выходила жизнь. Теперь, когда ничего не отвлекало, не имело смысла, не перебивало, Дракон заговорил. Его желчный горячий шёпот засел в голове и начал разрастаться, как пчелиный рой. Скрежетали острые когти, клацали крепкие клыки. Зачем же Рейнира вернула его к жизни, зачем обратила пепел обратно в лаву? Деймон качнул головой. Нет, так должно было случиться. Сколько бы лет ещё догорали эти жалкие остатки угольного крошева – не лучше ли вспыхнуть быстро, ярко, и истончиться, развеяться. Стать другом ветру и следовать всюду за принцессой. Как покинуть её? Заскрежетал тяжёлый замок. Шёпот утих, и Деймон поднял бесцветные глаза, смотря исподлобья. Стражники подняли его и повели прочь из заточения. Первый шаг дался с трудом, второй – легче, и вот мужчина уже хрустит затвердевшими суставами и тянет шею. Уголки губ подрагивают, как будто многолетняя ироничная улыбка въелась в нутро и норовит снова подчеркнуть лицо. И принцу почти смешно. Впервые в жизни его ждёт неизвестность. Вершитель судеб сам оказался ожидающим приговора. Это толком и в голове не укладывалось. Кто способен вершить судьбу Дракона? Разве что Боги. Не люди. Яркий свет ослепил пленника. Деймон зажмурился и прикрыл глаза рукой в кандалах. Стражники остановились, ожидая, когда принц привыкнет к солнцу. Он шагнул вперёд, начиная различать знакомые силуэты. Ожидая увидеть палача, мужчина провёл взглядом вокруг. Но на глаза не попалось никого с топором, только знамёна сопровождающих королевской семьи щерились острыми наконечниками. Ветер, извиваясь на открытом пространстве, развернувшемся перед Драконьим Логовом, трепал полы платья принцессы. Рейнира стояла не так прямо, как раньше. Как будто что-то столь тяжёлое лежало на её плечах, что способно погнуть даже этот нерушимый стан. Она собрала руки не сзади, а спереди, и сжимала пальцы, как будто борясь с собой. Губы плотно сжаты, а в глазах – тоска, смешанная с надеждой. Она надела золотое платье, покрывшись драконьей чешуёй цвета её второй ипостаси. Неужели для того, чтобы Деймон запомнил её Драконом, а не людской принцессой? Визерис вышел вперёд, и принц на мгновение опешил, заметив, как ветер ухватился за пустой рукав короля и смял тяжёлую ткань. Визерис смотрел серьёзно и горько. А там, чуть поодаль, стояла крытая ложа, в которой восседало восемь человек. Судя по цветам, представители восьми областей Семи Королевств. Но не правители. Деймон усмехнулся. «Гнусные трусы», — подумал принц. Побоялись убедиться в его смерти сами. Не подойдут к Дракону после того, что случилось с Красным Кракеном и его чересчур обширным самомнением. У Деймона руки чешутся выжечь до основания все Великие Дома. А потом выкорчевать корень за корнем их именитых родов. Ни один из этих глупцов не смеет противиться воли Таргариенов. Но они пришли посмотреть на его смерть. Вместе с людьми, дороже которых для него нет. Принца поставили на открытом плато напротив короля с дочерью и сопровождения. Алисента с сыном ожидаемо не появились. Деймон огляделся. Прекрасная сцена для последнего акта. Солнце выхватило белую косую усмешку. — Принц Деймон из Дома Таргариенов, — голос Визериса звучал громко и чётко, но низко и напряжённо. — После того, что вы допустили в отношении Дальтона Грейджойя, а также других лордов и леди, приглашённых разделить с принцессой её светлый праздник, Корона вынуждена принять меры. Принц засмеялся. — Око за око, жизнь за жизни. Ты говорил, что месть – колесо, которое не следует толкать с горы, брат. Какая ирония. Визерис не отводил глаз, смотрел устало и обречённо. Лицо Рейниры – ни живое, ни мёртвое. Представители Великого Дома, грозные наследники драконьей крови, правители Семи королевств, стояли, окружённые кроваво-красными знамёнами, и смотрелись как пара немощных бедняков, потерявших волю к жизни. — Корона вынесла приговор. Я жду от тебя повиновения. — Ты всегда славился своим терпением. Но, боюсь, даже его не хватит. Снова замолчали. Деймон чувствовал, как взмокшее в темнице тело пробирает ветер. Солнце грело белую кожу. Кандалы оттягивали уставшие руки и тяготили ноги. Последняя бравада придворного шута. Улыбка приклеилась к лицу. — Где же мой палач? Визерис сжал зубы. — Или ты осмелишься сам опустить топор? Взгляд неожиданно нашёл глаза Рейниры. Та тёрла браслет на запястье, подаренный в Королевском лесу, с такой силой, что на коже начали появляться красные следы. Она в нетерпении выступила вперёд. — Принц Деймон Таргариен, вы не будете казнены, — её голос дрожал, совсем не подобающе для наследницы Железного Трона. Глаза блестели, но спина снова была прямой. Деймону было почти больно смотреть на то, как хрустит и ломается могучий стан, воздвигнутый для защиты Вестероса. Перед ним стояла не будущая королева, а та маленькая девочка, которая лила слёзы над умершей матерью и над нерождёнными братьями. Та, которая поклялась больше не плакать. — Вы встретите смерть не на Континенте, — громко произнесла она, и голос приобрёл подобие жесткости. Деймон приподнял бровь, глянув на брата. — Вы смените ипостась и будете изгнаны с Континента. Никогда больше нога ваша не ступит на эти земли. Вы лишаетесь каждого из ваших титулов и вашего наследия. Отныне ваша воля не будет приравниваться к желаниям Короны. Принцесса смотрела ему в глаза. Каждое последующее слово, слетавшее с её губ, обретало силу. В чёрных зрачках что-то росло, и оно манило Деймона, утягивало внутрь. Ещё до того, как она закончила, он уже понял, что собирается произнести принцесса. — Вы полетите на восток, за Большую Воду. И либо сгинете на дне моря, либо, если на то будет воля Богов, доберётесь до диких земель. Если, конечно, они существуют. Рейнира заглядывала ему в глаза с таким напором, с такой невыразимой силой, не позволяя разорвать контакт, будто передавала все свои чаяния. Вырывала из своего нутра то, что лелеяла тайно долгие годы, и отдавала ему, понимая, что самой ей никогда не исполнить своих надежд. Никогда не вырваться с Континента. А ему никогда на него не вернуться. А если посмеет, принцесса встанет к нему лицом к лицу и исполнит обещание Короны. Исполнит долг. Взгляд её мокрых глаз остановился на оковах, потом настырно поднялся обратно к лицу дяди. Деймон не мог поверить тому, что собирался сделать. Он прыснул и вдруг громко расхохотался. Люди вокруг хмурились, переглядываясь. А Деймон смеялся на своём эшафоте. Пасть в синие пучины безымянным камнем, исчезнуть с глаз долой, со страниц истории. Пропасть под бесконечным синим небом сыном валирийских Богов. Укрыться волнами, как кипенными руками принцессы. И всё ради неё. Чтобы осуществить её чаяния и мечты. Нет никаких диких земель, нет ничего за Большой Водой. Нет там людей, вспахивающих почву. Нет никого и ничего, принц отлично это знает. Корона вынесла приговор. Бурлящая жаркая лава жжётся у него в венах. Рейнира ворошит его пепел, возрождает чёрного обсидианового исполина и лепит из него легко, играючи, как из глины. Крепит крылья. Обжигает. Отпускает. Смотрит так, как будто боится, что всё, во что она верила и боялась верить, – полная чушь. Что Деймон умрёт не здесь, рядом с семьей, не на её глазах, а в одиночестве. Падёт обессиленной птицей в шумные воды. — Как мило, что вы пригласили зрителей, — улыбнулся Деймон. Но улыбка вышла колкой, рваной, как будто вырезанной на камне ножом. — Лорды желают убедиться в том, что ты сдержишь слово. — Мне казалось, у меня вполне твёрдая репутация человека, который не замечен за такой явной глупостью. Надо было уделить этому больше времени. Визерис устало выдохнул и потёр переносицу целой рукой. — Деймон, — намного тише выдохнул он, в голосе сквозила печаль. — Рейнира держит ответ за тебя. Ясно. Ещё один расплавленный меч, поддерживающий Железный Трон. Обещание – как одна из ступеней к пьедесталу. А если Деймон не уйдёт, то ступень не встанет на место и лестница обвалится. Ни один Таргариен не поднимется больше к Трону. Разве что взлетит на кожаных крыльях, чтобы править выжженной землёй без подданных. — Оно и к лучшему, — заключил вдруг принц. — Эти земли – бесплодны. Ничего не осталось здесь: ни славы, ни пламени, ни смысла. Серые монотонные степи с овцами на пустырях и баранами в замках. Визерис оторопел от слов брата. Представители Великих Домов зло зашептались. Рейнира слушала его с грустью в глазах, явно понимая, о чём говорит принц. — Не осталось камня, из которого получилось бы выбить хоть одну искру. Нет жизни. Нет места. Не развернуться – обязательно попадешь крылом какому-нибудь лорду-бастарду по холёной роже. Измельчали люди, нет больше ни чести, ни бесчестья. Только пресное вино, от которого выворачивает наизнанку. Не будет ни подвигов, ни бед. Засыпает земля. Дракону на ней делать нечего. Не брат перед ним, но король. Не его женщина перед ним, но дочь короля. Теперь и отныне они по разные стороны Большой Воды. — Снимите с принца Деймона оковы, — скомандовала Рейнира. Стража исполнила её волю, освобождая затёкшие руки и ноги, снимая с плеч тяжёлое железо. Рука по привычке потянулась к мечу, но даже Тёмная Сестра оставила его. Ничего. Никого. Ни здесь, ни за Большой Водой. Мужчина размял плечи. Сердце жгло горечью в противовес лёгкой, прилипшей к губам, улыбке. Он смотрел Рейнире в глаза. Его пламя. Его кровь. Его проигранная война. Она делает несмелый шаг вперёд, но одёргивает себя. Стоит прямо, как монолит, гордо. А в глазах такой всепоглощающий ужас, как будто стоит опустить веки, и нить меж ними оборвётся навсегда. Страшно смотреть на неё вот такую – сжигающую себя изнутри. Её буйное пламя должно жечь его, давая силы, заставляя двигаться застывшего голема. Питать его жизнью. А иначе огня слишком много для маленького девичьего тела. Что дальше, принцесса? Идёшь, как воин. Говоришь, как воин. В одной руке меч, в другой – щит. Меч разбит. Щит давным-давно дал трещину. Что дальше, принцесса? Он должен быть рядом, чтобы защитить её от гнусных ублюдков, которые смеют думать о ней, как о слабой девчонке. Смеют посягнуть на то, что принадлежит ей. Должен звенеть сталью в её руках, пить кровь и славить битву. Но должен уйти, чтобы дать ей шанс жить в мире. Что дальше, принцесса? Один теперь воин. Без меча и без пламени. Если она подойдёт, то не сможет отпустить. Если он подойдёт, то не сможет оставить. Деймон закрывает глаза и входит в чёрную мрачную пещеру. Встаёт перед Драконом, позволяя обдать себя горячим дыханием. Зверь щерит пасть. Скрежещет когтями. То ли клокочет, то ли смеётся. Трещит одежда. Стража отбегает. На плато вырастает гигантское кроваво-красное тело. Змей ревёт, и, кажется, весь Вестерос на мгновение замолкает, поражённый мощью. Его кровь взывает к её крови. Рейниру разрывает изнутри. Дракон рычит, царапает грудь золотой чешуёй. Желает отбросить слабое человеческое тело. Исполинский красный змей клокочет, оправляя красные крылья. Свирепствует ветер. Ящер видит, как по щеке принцессы течёт одна единственная слеза. Лицо – твёрдый кусок алебастра. Белый, стойкий. Из такого возводить храмы и ваять маски для будущей королевы. Голова Дракона тянется к ложе и враждебно шипит, пугая сидящих. Те вскакивают со своих мест и кричат. Но Дракон уже разворачивается и начинает набирать скорость для полёта. Возможно, последнего в жизни. Умереть в небе – разве не славная смерть для Дракона?