Познав сладость его губ, других уже не хочется.
Яркий свет сменяется полумраком, а в глазах с недавно засохшими слезами становится непроглядной тьмой. Кажется, прошла вечность с того момента, как появились эти искушающие касания чужих рук, безотрывно оглаживающие всё на своём пути. Каждая клеточка тела не слушается, лишь в ответ растворяется в них. Невесомая ткань поверх создаёт мнимую защиту, хрупкую скорлупку, которую так легко разбить. Тэхëн неумело ловит капли желанного кислорода, в неотступном движении губ со своими, и руками цепляется за всё, что может, не зная куда себя деть. А Чонгук безумно покусывает его губы, время от времени давая секундный перерыв. Простынь под изворотливым омегой начинает собираться. Король сильнее удерживает под собой не сопротивляющегося, однако стойко противящегося мальчишку, постоянно отвлекая от возможных протестов. Пальцы в который раз мимолётно задевают изгиб талии, неосознанно подцепляя бархатистую ткань на ней, плавно задирая до середины чуть приподнятых, сомкнутых бедер. Вкус горьких цитрусов дурманит разум; вес сверху загоняет в тупик; каждый момент становится сладкой болью, от которой появляется непреодолимая зависимость. Зависимость стать ничтожной пылинкой в этом мире… Настырные, мокрые покусывания сменяются прохладной пустотой, оказываясь на ключицах в поисках новых, ещё не до конца зацелованных мест. Тэхëн, морщась, проводит кончиком языка по своим неузнаваемым губам – влажным, опухшим и отдающим миллионами непонятных, смешанных ароматов. Настолько неузнаваемым, что он не сразу понимает, как с них срывается тихий полустон, заставляющий подогнуть пальчики на ногах и выгнуться в пояснице навстречу нависающей груди, сильнее цепляться за мужчину, который на это не более чем усмехается, зализывая второе светло-розовое пятнышко рядом с первым на шее, и медленно возвращается к сморщивщемуся лицу. — Мне жарко, — решается озвучить, отворачиваясь от очередного прикосновения к и без того ноющим губам. Пальцы вскользь проходят по шёлку, опуская пониже, – незаметно скрывая участки медовой кожи. Чонгук без слов уступает, больше не настаивая, и, как ни в чем не бывало, слазит с омеги, не спеша ложась рядом, но не достаточно близко. Менее накаленный воздух вбивается в лёгкие рваным потоком. Теперь нет этого чувства сдавленности со всех сторон и мягких губ, заглушающих любой звук в безостановочных и каких-то развязных поцелуях. И, казалось бы, бешеному сердцу пора сбавить свой темп и затихнуть, но то с новой силой пускается в пляс, не переставая изнурять взволнованного Тэхёна. По телу бегут миллионы невидимых мурашек от остатков бережных поглаживаний и запаха напористого альфы, глубоко въевшегося в каждый миллиметр, особенно во рту, исследованного от и до. Тэхëн еле собирает себя по крупицам, вновь возвращая ту долю отключенного за последний получас сознания, и приподнимается, стараясь лишний раз не смотреть на разгоряченного супруга, пристально наблюдающего снизу вверх за ним. Зато разъедающий взгляд всё же давит издалека, даже со спины. Руки нерасторопно принимаются поправлять растрёпанные волосы и спавшую с плеча тонкую одежонку, стараясь закрыть любой оголённый участок, сгорающий от тех трепетных соприкосновений. Похоже Тэхëн успел прощупать каждый сантиметр широкой груди, запомнив еë повороты мышц на пальцах; иначе такая резкая смена положений наверняка не была бы так заметна, в роли лёгких покалываний, достигающих кончиков волос. Чонгук осторожно дотрагивается до спины супруга, пытаясь привлечь внимание. Тот моментально вздрагивает и быстро спрыгивает с постели, подбегая к предполагаемому, затемненному ночью выходу, боясь снова оказаться под влиянием, даже в лицо страшится смотреть, зная, что захлебнется. Безуспешно дëрнув за блестящую во тьме ручку двери, Тэхëн осознаёт, что отсюда никак не выбраться. Однако он ещё и ещё пытается со всей силой крутить её в разные, возможные и невозможные стороны, окончательно замирая от безысходности, и повернуться назад до сих пор не решается. — Никто не выпустит нас. Не мучай себя, иди обратно, — разъясняет, поправляя подушки позади. Незаметно всхлипнув, Тэхён плотнее сдавливает не поддающуюся ручку, отпуская. В мыслях одна неизвестность без какой-либо последовательности. Он садится прямо под дверьми и от отчаяния принимается обнимать себя за колени, не находя другого, более спокойного местечка в этих неизвестных стенах. Пустой взгляд падает на тёмный пол, а по щекам стекают те же слëзы, исчезнувшие не так давно. Губы начинает щипать от попадающих солёных капель в маленькие трещинки, – он неосознанно морщится. Первые минуты Чонгук на плач никак не реагирует, а затем решается подойти, на что Тэхëн от неожиданности головой ударяется о запертую наверняка на семь замков дверь, шипя от причиняемой боли. — Не подходите, — в полушепоте предупреждает, целиком вжимаясь в твёрдое железо за собой. Устало вздохнув, Чонгук садится рядышком на полу, ноги ставя с разных сторон от маленького, потрепанного, тут же сжавшегося комочка. Заинтересованный взгляд бегает по виднеющимся чертам похлипывающего омеги, подмечая стеснение на своё присутствие. — Прекращай, я ведь не сделал тебе ничего плохого. Просто поцелуи, это не смертельно, правда? — пальцами подбородок подцепляет и приподнимает выше мокрое лицо. — Чонгук… послушайте… — быстро дорожки слëз стирает, всхлипывая пару раз. — Я могу пережить то, что произошло, — задумывается о своëм, на долю секунды глазами ловя губы мужа, — но завтра я не хочу снова это терпеть. — Терпеть? — нежную кожу до розового цвета крепче сжимает. — Настолько противны мои прикосновения? — Вы любите другого, и любое ваше прикосновение делает из меня непонятно кого, — мокрые капли поблескивают на покрасневших щеках, а шёпот становится неразличим. — Кому будет такое приятно? — Ты сам на это согласился, — ровным, леденящим тоном. — Ни на это… Плотно удерживающие пальцы уходят с подбородка, переходя на затылок, вплетаясь в мягкие волосы. Чонгук, придвинувшись, достигает губами виска, затем и уха, носом зарываясь в отдающие розами пушистые пряди, заставляя маленькое сердечко трепетать с новой силой. Тэхён затихает, боясь сделать неверное движение, – молча пялится в замиревшую картинку позади, успокаиваясь. Больше не услышав очередных всхлипов, король отпрянает, принимаясь аккуратно перебирать пряди на каштановой макушке, и в лицо смотрит, каждый вдох и выдох замечая, во взмахах слипшихся ресниц ища подвох. — Тогда зачем разрушил мой мир?.. — упрекает, со все поглощающей болью сокращая расстояние до припухших губ. — Приятно делать больно другим? Как ты там выразился? Решили – я ваш, тогда забудьте про другого? — повышает голос, с не скрытым наслаждением прожигая дыру в испуге карих глаз. — Мы можем не вмешиваться другу другу в жизни, — взгляд падает на альфьи губы в паре миллиметров от своих, дыхание спирает, во рту становится слишком сухо… Чонгук прикасается ко всё ещё приоткрытым устам, заводя в новый, более медленный поцелуй, не настаивая, а лишь вынуждая пойти навстречу. Сердце бьётся как не в себе, ударом за ударом отражаясь в висках. Где-то внизу впервые нежно сводит, яркими бабочками пархая со всех сторон. Неуверенно прикрыв веки, Тэхëн боязно отвечает, в неумелых движениях сдаваясь в этом нечестном бою. И ладошки сам на широкие плечи кладёт, наклоняясь к приносящим этих сладких бабочек губам. Что такое? Почему этот момент чувствуется по-другому? А подушечки пальцев, изредка задевающие корни волос, пробираются в самую душу. Только вот эти ощущения мимолетны, как и сам поцелуй, прерываемый начинателем. Тэхëн не торопится отрываться от близости: глубоко дышит, восстанавливая сбитое дыхание, и смущённо робеет, наскребая остатки смелости, чтобы поднять взгляд, полный маленьких искорок, скрытых в ночи. Удивление, смешанное с каплей отрицания, читается в лице напротив. Чонгук, отодвинувшись, выпутывает пальцы из копны волос и принимается стирать остатки слëз с омежьих щёк, медленно останавливаясь и вглядываясь в поблескивающую радужку глаз. — Ты родишь мне ребёнка, — задумчиво тихо. — Нет, — голос явно дрожит, ровно как и ладошки, исчезающие с плеч супруга. Искорки затухают мгновенно. Пришло время пожалеть о недавней ответной реакции на тот манящий к себе поцелуй: Тэхëн в сознание приходит, отклоняясь от замиревшего прикосновения. — Это был не вопрос, я поставил тебя перед фактом, — безнадёжно опуская руку. — Я тоже… поставил вас перед фактом. Окинув омегу быстрым взглядом, Чонгук встаёт, не желая продолжать этот никчёмный спор, и следом за плечи поднимает своего ярого противника, ставя на ноги и точно в железный тупик обратно загоняя. Вот только Тэхëн на это идёт против, делая шажочек навстречу, – не давая вновь прижать к очередной поверхности. Ведь его ответ должен быть выше, особенно в таком-то вопросе… Безусловно, выше… Ведь так? И Чон на такой ход останавливается, дожидаясь оправдания к противоречащим манëврам с собой. Но, так и не услышав и слова из поджатых губ, он тонкую талию оборачивает руками и уже к себе вплотную притягивает, не решаясь загнать к стене. Тэхëн успевает ладошки на оголенную грудь положить и чуть надавливает в возражении, не давая быть слишком близко. Однако всё и так бесполезно, разве что сознание даёт отпор и от этого чуточку легче. Пальцы непозволительно скользят по шёлку, намеренно-медленно поднимая выше. Тёмный взгляд омутов режет по-живому, пронзая насквозь своей бесчувственностью. — Вы обещали не тронуть. — Ты не слушаешься, поэтому придётся заставить, — крепче стискивая в руках на случай непредвиденного побега. — Не надо! — вскрикивает, ладошкой с обручальными кольцами альфьи губы прикрывая, и смотрит так доверчиво-невинно, — …прошу. Чонгук второй рукой подцепляет в ногах и рывком отрывает непокорного от пола, заставляя вместо касания к губам шею обвить. Тэхëн ни единого звука издать не успевает, как его укладывают на остывшие простыни, и жмурится, смиренно ожидая продолжения прошлых терзаний, которых не происходит даже спустя минуту. Никаких прикосновений не исходит… Он сквозь маленькие щëлочки замечает серьёзное лицо, пугающее своей каменной отчуждëнностью. Полностью открыв медовые глаза, он понимает, что сам удерживает рядом, и убирает вцепившиеся пальцы с супруга. Чонгук на секунду замирает, а после слезает с Тэхëна, а следом и с постели. Становится легче, однако пустота преподносит ещё бóльшую тяжесть. Почему так хотелось продолжить? Всë-таки они никто другой для друга. Эти губы и навязчивые поцелуи всегда были так сладки? Или только сейчас начали чувствоваться по-другому? Вся ситуация, связавшая их, перевернулась вверх тормашкой. Хочется… большего? Хочется ещё раз ощутить то неустойчивое чувство стягивающее в самом низу… Разве так должно быть?.. Тэхëн изнутри щëку кусает, пялясь в тëмный потолок. Чонгук успевает снять с себя лишнюю одежду и удобно устроиться в постели, пока юноша всё так же думает о своём, не замечая ничего вокруг. — Чтобы до утра больше не вставал, — с головой накрывая мальчишку одним покрывалом на двоих. — Иначе так просто не отделаешься. Тэхëн хмурится и с лица сдëргивает ткань, продолжая сжимая кусочек в кулаке. В мыслях тут же появляется причина этих зыбких чувств в паре сантиметров от него самого. Повыше забравшись к подушкам и повернувшись на бок, он устремляет изучающий взгляд на рядом лежащего супруга, выискивая то, что в поцелуе завлекло. Вопреки всему Чонгук не лезет: молча смотрит в ответ, не противясь открытому разглядыванию своих туманных черт, в особенности – губ…*****
Тэхëн, со временем потеряв прошлую непоколебимость, всю ночь плотно кутался в одеяло, стараясь спрятаться, и уже украдкой поглядывал на то, как практически сразу заснувший альфа мирно лежит рядом. Будто так было всегда… словно что? Что. А как он застенчиво придвигался поближе, дабы лицезреть более детально умиротворенное лицо, при этом один самый маленький разочек, Тэхëн даже клятву может дать, он притронулся к волосам, таким приятным на ощупь… Юноша обомлел от того, что случайно проснулся не вовремя, в тот самый момент, когда Чонгук одевался. Рельеф тела, кажется, слегка влажного от капелек воды, удалось рассмотреть за секунду, ту секунду, в которой он нырял обратно в пушистое царство защищающих одеял. Возможно его застали за энергичными прятками с утра по раньше, но виду муж не подал, просто незаметно оставил в одиночестве. Просто. — Тэхëн, он тебя не обидел? Еда комом встаёт в горле от такого вопроса. Тэхëн, откашливаясь, хватается за бокал с водой, мигом отпивая глоток за глотком, и поправляет одежды, плотнее закрывая две яркие отметины на шее. Пока Чонгук, сидя с боку, рукой успокаивающе проводит по его спине, а в глаза всё так же не смотрит, отдавая предпочтение вину. — Всё в порядке… — отставляя подрагивающий фужер и ещё пару раз, уже более тихо, покашливая. — Выглядишь так, будто ни минуты не спал, — упрек от Ино устремляется прямо к Чонгуку, тот, в свою очередь, пропускает мимо, вместе с этим отрываясь от излишних прикосновений к омеге. — А какими они должны быть после ночи, проведённой вместе? Йондо предостерегает, одним вопросом намекая на то, о чем не следует волноваться, и ладонь кладёт на кисть супруга под столом, поглаживая. С опаской посмотрев на реакцию Чонгука, Тэхëн вновь не видит его лица, постоянно устремлëнного в противоположную сторону, будто его специально избегают. Остатки тепла от альфьих пальцев за несколько секунд перестают чувствоваться так же явно, как это было в начале. Прохладно. Желание получить новую порцию ласки, уже без слëз, а осознанно, плещется где-то на стыке суровой реальности и фантазии разыгравшихся чувств. Однако Чонгук прямо от этого увиливает, видя пустоту на месте омеги. Обидно. Безумно обидно! — Прости-прости, — Ино торопливо извиняется, замечая, как щеки омеги краснеют от смущения. — Я пойду… Но даже это заявление не привлекает должного внимания к себе. Тэхëн растерянно встаёт из-за стола, запинаясь о ножку стула, и валится куда-то в сторону от неустойчивости. Однако Чонгук вовремя подхватывает его за талию, усаживая к себе на колени. Сердце замирает, ломаясь в своём хрупком механизме. Растерянный взгляд бегает по лицу, впервые встречаясь с поглощающими чёрными омутами напрямую. Тэхён слово вымолвить не может, облизывает покусанные губы и в пальцах слепо стягивает ткань одежды на груди мужчины. Чонгук ставит бокал с остатками вина на стол, удобнее перекладывая руки на миниатюрной талии, одну заводя под рубашку, и пронзительно смотрит, будто пытается внушить что-то своё. Так смущающе! Насупившись, Тэхëн ощущает яркие цитрусы и очередной укор в свою сторону и впопыхах выпутывается от не успевших задеть ни сантиметра кожи касаний, моментально срываясь на бег, куда-нибудь подальше от этих неопределенных, заполонивших сознание чувств. — Ты ведь ничего не съел, — проговаривает вслед старший омега, стараясь остановить, но всё безуспешно. Тэхëн чуть ли не вылетает из комнаты. А на лице Ино читается один единственный вопрос: «Я сказал что-то не так?». Он даже на Чонгука взгляд впервые умышленно переводит, кротко прося ответ. Только вот Чонгук не спешит, всего лишь неторопливо поправляет помявшиеся одеяния на себе. — Вы нашли мне очень стеснительного и одновременно наглого муженька. Привыкайте, — хмыкает, вставая из-за приевшегося своими разговорами стола, — меня же заставляете. Чонгук по следам недавно сбежавшего омежки идёт, но вовсе не за ним… но вовсе не…*****
Кольца со звоном отлетают к стене, мерцая золотым отблеском в косо падающих лучах солнца. Тэхëн внимательно смотрит вслед катящимся предметам, пока они тихо не останавливаются, окончательно уваливаясь на пол. Пустые блестяшки поселили в душе и сердце надежду, что король, хоть и не похож на сказочного, но всё же способен им стать, и тут же рассеяли любую веру на эту прозрачную иллюзию. Всё вокруг умелая игра слов, действий и чужих, нераскрытых помыслов, состоящих из уловок. Тэхён в этом убедился наверняка. То, сколько нового он успел узнать за последний час существования в этом не до конца познанном месте, потрясает. Сотни голосов, перешептывающихся между собой, безостановочно повторяются вновь и вновь, вызывая очередной ступор в услышанном. Его предали? Или просто искусно обманули, наигравшись и бросив? Но ведь Чонгук ничего не обещал, только требовал, помыкал и целовал… кусающе, нежно, напористо, так сладко… Удар ладони по щеке гулко отражается в тишине. Обжигает, зато тут же приводит в сознание затерявшиеся мысли. Они никто друг для друга, и это было ясно с самого начала. Тогда с чего бы волноваться о том, с кем сейчас его законный муж? Но ведь что-то давит в груди, вынуждая чувствовать себя неуютно, тяжело и, самое главное, омерзительно. Тошнит от одних воспоминаний прошлой, к счастью, состоящей исключительно из поцелуев, ночи, в которой он, по-видимому, заменил роль подстилки… не хотел же, так как оказался во власти чужих рук? Вопрос хороший, только вот ответа нет. Сил тоже больше нет. А вот мыслей целый рой. Тэхëн истощенно падает на мятые простыни, всё так же пропахшие смешанными ароматами, с одним лишь выразительным – альфьим. Бесит! Эти глупые цитрусы, глубоко въевшейся даже под кожу… так… усыпляют? Веки практически сразу слипаются, закрываясь в ложной потребности. Ложь… всё вокруг одна ложь, и он в ней единственный переодетый шут. Ворочаясь, Тэхён со временем полностью зарывается в одеяло, расслабляясь от тишины и полупрозрачных лучиков вокруг, успокаивающе-согревающе погружающих в сон. Слышится глухой стук со стороны, а после неразборчивые слова, возвращающие Тэхëна во вздорную реальность. Он не сразу понимает, что к чему, поначалу вообще принимает звуки за несуразное видение. Однако при этом доходит несколько более разборчивых: — Ваше величество, король ждёт вас в саду. — Не хочу никуда идти, — скомканно мямлит. — Простите, но мне сказали не слушать ваши возражения. Тэхëн устало поворачивается на другую сторону, голову приподнимая, и через силу слипающиеся веки открывает, не по-детски хмурясь и мыча от несправедливости. А в ответ слышит заботливый голос, с менее заботливым словом: — Пойдëмте. Уткнувшись обратно в мягкую подушку, с обещанием встать через пять минут, Тэхëн явно чувствует, что с него уже успели сдëрнуть одеяло и даже кто-то упорно принимается тянуть за руку, постепенно стаскивая на самый край. На эти действия он неразборчиво лепечет что-то своё, безотрывно вцепившись в нагретую ткань под головой, исчезающую спустя секунду. Его еле как умудряются поставить на ноги, обуть и приодеть по погоде в тёплую, отягощающую весом одежду; через силу и миллионное количество «не пойду» довести до нужного места и, чтобы привести в сознание, напаивают непонятной жидкостью, которую Тэхëн всё равно выпивает, надеясь, что после те отстанут. И они по правде исчезают, оставляя наедине с воцарившейся тишиной. На языке остается вяжущий осадок: горько-сладкое послевкусие с отчётливой цедрой лимона. Укутавшись в меха, свисающие с плеч, юный король вглядывается в картину происходящего, замечая множество ярко-зелёных вьюнов на стенах из металлических решёток, и сотни разноцветных цветов по сторонам дорожки, ведущей вперёд. Их ароматы завлекают пойти в эту неизвестность. Кроме того, назад пути нет. Его никто не выпустит, если король возжелал эту встречу. Сотни бутонов белоснежных роз появляются после нескольких кустиков незнакомых растений и заставляют окончательно проснуться. Тэхён легонько дотрагивается до лепестков, покрытых маленькими капельками воды, тут же прохладой оседающей на подушечках пальцев. Бархат хрупкой поверхности завораживает. Цветы… Как долго он не видел их, раз так тянется почувствовать каждый?.. Впереди мелькает движение. Он с трудом отрывается от бутонов и продолжает дальше свой путь по диковинной тропе. Взгляд привлекает силуэт альфы, неприятного супруга, разрушившего о себе всю правильность. И вроде как Тэхëн должен злиться, презирать, в конце то концов (!) однако всё выходит наоборот. Шаг замедляется, выдыхаемые клубни практически прозрачного пара становятся более густыми от жара, скопившегося в лёгких за прошедшую минуту. У Тэхëна сбой. Эти тёмные пряди волос, часами ранее щекотавшие кожу открытой шеи и ключиц, пока губы зацеловывали сантиметр за сантиметром; чёрные, как сумрак прошлой ночи, глаза, сейчас опущенные вниз, обрамляют такие же по цвету длинные ресницы, а сомкнутые губы завораживают своим малиновым оттенком. Чонгук весь завораживает, притягивает без слов. Тэхëн точно себя вновь ударил бы, но руки совершенно не слушаются, отдавая предпочтение тихой покорности. Только сердце неспокойно бьётся и бьётся, стук за стуком, и, казалось бы, что в этом нового? Он живой. Но вот уже глупое сердце убежать пытается, следует только в одном направлении – подальше от хозяина. Книга в руках супруга при виде гостя уходит на второй план, оказываясь рядом, на деревянной белоснежной, как и всё вокруг, состоящее исключительно из роз, скамье. Тэхëн тут же слегка трясёт головой, избавляясь от навождения. Что же такое?! Ненормальный… Похлопав с боку от себя, Чонгук всё не перестаёт проникновенно осматривать мальчишку с ног до головы, медленно и постепенно скользя взглядом по каждой черте, будто выискивает что-то. Тэхëн с минуту обдумывает предложение, не с первого раза решая последовать за сердцем. Мда. Точно ненормальный… Но как только он оказывается ближе к мужу, то тот не даёт сесть, а лишь невозмутимо пальцами пробирается под края мехов, обхватывая талию, и притягивает рывком к себе так, что Тэхëн оказывается меж его расставленных ног и руки возле шеи кладëт. Настолько паршиво не было давно, а эта близость одновременно и желанна, и грязна. Юноша хмурится, проклиная безудержное влечение бестолкового сердца, себя проклиная… — Милый цветочек, почему такой злой? — лёгкая улыбка трогает губы. — Что вам надо? Я устал, — возмущается, ладошками на плечи Чона давя, но тот ни в какую не отпускает. — И что ты делал до этого? Создающие яркий контраст температур пальцы пробираются под широкую блузу, лаская кожу нагретой спины. — Это вас нужно спросить, что вы делали? — повышает голос, унимаясь в попытке выбраться. От безысходности неприязнь становится только сильнее, — Почему гуляли с каким-то омегой? Разве мы не договорились о том, что вы либо продолжаете свои отношения и не трогаете меня, либо… — Либо забираю тебя себе? — усмешка больше подходит на оскал, пугающий своей суровостью. — Что поделать, я хочу всё и сразу. Слова так правдиво звучат, что им хочется… верить?! Злость спадает, но остаётся запутанное чувство рядом с этим альфой. Так не должно быть… — Так нельзя. — Разве моих поцелуев было недостаточно для подтверждения прав на тебя? — Нет. Чонгук ухмыляется, языком по губам скользя, и в карие глаза презренно смотрит. Прикосновения становятся более властными и бессовестно спускаются к упругим ягодицам, без раздумий сжимая через штаны. Тэхëн от таких действий пальцами цепляется крепче за чужие плечи, неосознанно наклоняясь навстречу. Появившееся прерывистое дыхание не даёт покоя. А то как собственное тело податливо реагирует на манящее гуляние пальцев возле сжатых половинок – убивает наповал. Словно отключенный разум желает ощутить нежность всего продолжения. Кажется, Тэхëн теряет себя… Только вот в голову всё равно пробираются слова альфы, от которых происходящее становится менее красочным: — Хочешь большего? А это местечко дашь заполнить? Омега ударяет по похотливым рукам, выбивая из собственных лёгких остатки насыщенного воздуха: пальцы короля уже без капли заботы переходят на изгибы талии, сдавливая непозволительные действия к себе до бессилия. — Этого не будет, — процеживает сквозь зубы. — С чего так решил? — ослабляет хватку, более мягко оглаживая кожу, до искорок перед глазами бережно. Однако Тэхëн старается не замечать эти проблески заботы, по-прежнему придерживаясь своих слов, а не обмана в умелых руках, приносящих мнимое блаженство. — С того, что я не хочу, и ваш омега будет против. — Мой омега не должен тебя волновать, и то, что я провожу с ним своё время тоже, — равнодушно разъясняет, будто поучает несмышленного ребёнка, что хорошо, а что нет. Прежнее спокойствие улетучивается, заменяясь стойкостью отстоять свои права. Ведь не будет же Тэхëн терпеть такое отношение к себе?! Ни за что вновь не станет игрушкой… — Что значит «не должно»?! — Потише. — Потише?! Я не хочу жить с тем, кто считает меня тряпкой для ног! — вскрикивает громче, чем раньше, заставляя альфу нахмурить брови в непонимании. — Мы разводимся, сегодня же. Измученно выдохнув, Чонгук встаёт, не отпуская от себя ни на шаг. Руки, поправив легкую блузу, с талии переходят на плечи. — Осторожней со словами. Думаешь с королём всё так легко? Сказал не хочу и ушёл? Строгость в голосе заставляет сжаться колотящееся сердечко. Тэхëн с раскрытыми глазами замирает, забывая как дышать, лишь пальчиками нервно теребит ткань штанов, прикрытых мехами. — Тэхëн… — успокоившись осторожно зовёт, пытаясь достучаться до юного сознания, — со мной не разведешься, чтобы ты себе не придумал, ты никак не избавишься от меня. А насчёт… Тряпки для ног? — аккуратно большим пальцем касаясь омежьих губ, — Считал бы я тебя тряпкой, ты и встать не смог бы с постели. Так что завязывай со своим не хочу и не буду, всё ты будешь и ещё как захочешь. — Мы разводимся, — всё так же настаивает на своём, отступая назад от тягостных прикосновений, — сегодня же. Чонгук, недолго потупив взглядом упрямого омегу, кивает сам себе в согласии, играя жевалками на лице. — Хорошо. — Правда? — с ноткой удивления. — Но перед этим, тебе нужно выплатить компенсацию. Тридцать миллионов. Ни одной эмоции больше не читается на отрешенном лице, пока в глазах цвета гречишного мёда ежесекундно сменяется одна за одной: от спокойствия к ужасу происходящего. Безразличие отталкивает, не вызывая тех вяжущих бабочек. — Компенсацию? — А ты как думал? Королевская свадьба была не бесплатна. Однако, — касаясь пушистых волос, неторопливо ведя пальцами сверху вниз по волнистым прядям, — насколько мне известно, твои родители не заплатят за такое, так что развода не будет. Тэхëн хватается за запястье, запрещая продолжать очаровывать себя. Чонгук хмурится на такой манёвр и с лёгкостью вырывает кисть из никудышной защиты. — Тогда я покину дворец. — И куда пойдёшь? — высокомерно ставит на место. — Назад дорога закрыта. Так зачем убегать? — Я не хочу, чтобы меня целовал тот, от кого пахнет другим. У меня ещё есть гордость, и… когда я выходил за вас, — тушуется под суровостью альфы, — то не мог предположить, насколько вы окажитесь падким на первых попавшихся омег. Мало своего, так вы и меня решили к нему приписать? — Если захочу, то припишу. И ты не скажешь и слова против, ведь у тебя нет ничего, кроме меня и моего слова. Ты обязан остаться. В мыслях крутятся несколько слов, подавляющие решимость в дальнейшем противостоянии. У Тэхëн ничего нет, совершенно ничего, – в этом Чонгук прав. Однако пока что остался голос… — Никогда… Я никогда. Не буду. Вашим, — в отрицании быстро-быстро водя головой, в то время как в горле встаёт тяжёлый ком из подступающих слëз. — Сначала попробуй, потом утверждай. Шаг вперёд заставляет неосознанно пятиться назад. Под маленькими ножками отчётливо слышится хруст стеблей цветов и более мягкое шуршание хрупких лепестков. — Нет… — в полушепоте, одновременно ища укрытие, но даже мелкого уголка не находит в этом ярко-зелёном оазисе. Чонгук всё дальше и дальше заводит, ступая по протоптанной дорожке из разбитых в дребезге белоснежных роз, ломающихся дважды. — Остановитесь, молю, — с надеждой в глазах, покрытых застилающей пеленой наплывших слëз. — Тэхëн, я всего лишь хочу от тебя покорности, прекрати возникать, — бесшумно, зажимая испуганного мальчишку между решёткой из вьюнов и собой, — Не упрямься, — стирая появившуюся влагу с бледной щеки. Пальцы ложатся на грудь, в последней попытке пытаясь выпросить манящую больше чем когда-либо свободу. Чонгук в ответ касается их сверху, тесно удерживая на месте: окончательно обезоруживая, – и плавно целует, заглушая тихие всхлипы в ласкающем прикосновении губ. Аромат ярких, отчетливых роз становится противен. Он везде. Повсюду. В поцелуе.*****
То, как Чонгук искусно склонил на свою сторону, заставив шаг за шагом следовать по пятам… неприятно? И нелогично. Зачем ему так таскаться с ним? Разве королю не нужно опять увидеться со своей любовью? Почему он Тэхëна чуть ли не за ручку вëл, сажая на трон рядом с собой? После даже какой-то тёплый напиток вручил, сказав тихонечко посидеть... Оказалось слащавое какао, будто состоящее из одного сахара, без крупицы настоящего вкуса. Зато, как ни странно, быстро успокоило подступавшие слëзы. Тэхëн всё стеснялся опять посмотреть в глаза мужчине, ведь его последняя надежда угасла в том самом поцелуе, встрепенувшем совершенно всё. Однако тот и не пытался заговорить или смутить очередным пошлым контекстом, наоборот, не замечая, держал рядом, пока наведывающиеся советники озирались на заплаканного омегу, что с самого начала отодвинулся на край в противоположную от короля сторону, опустив голову вниз, рассматривая пары от горячей кружки. На приходящие голоса и разговоры Тэхëн не обращал внимания, думая о чём-то своём, и уже менее напряжённо наслаждался устаканившейся обстановкой, в которой по правде можно почувствовать спокойствие. Может, это потому, что Чонгук рядом? И бесконтрольных поцелуев больше нет… — В этом году запасов урожая куда больше, чем за последние пять лет. Не следует ли нам собрать больше налога с народа? — У нас и так предастаточно всего, не за чем запугивать людей и отбирать у них всё и сразу. Пускай наслаждаются жизнью, раз наступили славные времена, — вдруг Чонгук местами умудряется кидать неоднозначные, мимолётные взгляды в сторону ничего не подозревающего мальчишки. — Как скажите, мой король. Но что насчет… — затихает, впервые рассматривая юного короля в стороне. — Скажи, чтобы нас больше не беспокоили. Посланник как-то неуверенно соглашается и оставляет их наедине. Чонгук неспешно к мужу поворачивается, разглядывая его неустанное занятие по распитию ароматного напитка. Рука уверенно ложится на бëдро, деловито поднимаясь повыше, но не заходя далеко. — Вкусно? Тот в ответ слабо кивает, облизывая сахарные губы. — Можно попробовать? И что на альфу нашло? С каких пор следует не повеление? Тэхëн оторопелый взгляд опускает на дымящееся какао, удобнее пальчиками за горячие стенки берясь и нижнюю губу покусывает, ещё раз взвешивая все «за» и «против». Щëки заливаются румянцем. Смущённо посмотрев на заинтересованного альфу, он робко приподнимает кружку, тихо отвечая: — Только чуть-чуть. Чонгук без преград сверху берется за протянутое и как можно плотнее прижимает тонкие пальцы к жаром отдающей поверхности, медленно опуская ненужную вещицу, без промедления припадая ко влажным губам. Он языком нежно проводит по нижней, после вновь толкается им внутрь, отчего омежка тихо скулит от переизбытка чувств и съеживается, вжимаясь в твёрдое золото трона позади, и ведь даже ударить пытается, но всё напрасно. По телу стремительно растекается тепло. Чонгук не спеша переходит пальцами к пунцовым щëчкам, отрываясь. — Сладко, разве омегам такое не нравится? — Слишком… — сглатывая осадок лакомой слюны, — сладко. — Тогда просто разбавь водой, — свисающую на глаза прядку лёгким движением руки заправляет за неизменно алое ушко. — Но вкус будет не тот. — А мне нравится и так. На твоих губах всё вкусно. Тэхëн сгорает от оставшейся приторности какао, никак не от услышанного… Ну нет же… Нет? Но всё же… Чëрт. Чонгук опять лезет с поцелуями, но вот только не успевает предусмотреть, что в его грудь непокорный кружкой надавит и ладошкой свой рот прикроет, впервые себя защищая, а не альфу остерегая от задуманного, меняя тактику обороны. Но губы всё равно нагло целуют в висок, спускаясь по скуле до кончиков пальцев. — Больше не дашься? Какой плохой мальчик, — язвит, дотрагиваясь до второй стороны кружки, которую держит супруг, отодвигая от себя, — к тебе по-хорошему, а ты стены строишь. Только вот твоя невидимая защита падёт, не успеешь и спрятаться за ней. — Если вы так непреклонны, тогда покончите со своими отношениями, — недалеко отстраняя препятствие от своих губ. — Меняешь мнение? Что на тебя нашло? — Вы непреклонны. Сказанное заставляет альфу предельно задуматься, – это видно по вмиг потускневшим в цвете глазам, потерявшим весь жизненный блеск. Тэхëн, понимая, что на его губы больше не нападут, убирает руку от лица, но продолжает прижиматься к золоту за спиной. — Ты никак не вправе высказывать мне свои недо условия, ведь именно твоё королевство держится на моих средствах. — Это нечестно, — корит, вспоминая горькую правду своего существования. — Мир вокруг нас весь нечестный, учись выживать и искать лучшее в наших отношениях. — Мы не в отношениях. Чонгук встаёт, спускаясь на пару ступенек вниз, к длинному столу у стены подходя, и берёт разбросанные листы, собирая в одну кучу. Тэхён хлопает ресницами, не веря, что так просто смог отвязаться. Теперь на языке не розы, теперь там мёд с кисловатым лимоном в перемешку со сладостью какао. Такой себе эксперемент. Но Тэхëну нравится… — Если не нравится, то не нужно пить, лучше скажи, чтобы готовили по-другому. — Они старались, — противоречит, немного отпивая уже остывший, но не менее приторный напиток. — Так добр? — остановившись, в пол оборота поворачивается к омеге. Тэхëн всё на мутное дно выпитой жидкости смотрит, в который раз избегая любого контакта. — Просто вы чёрствый.*****
Промучавшись в скучающей компании резко замолкшего супруга, Тэхëн смог найти момент, чтобы выйти за пределы надоевших стен. Не сразу, конечно, но смог. И сейчас, идя по вновь опустевшим коридорам, что-то бьëтся в груди, просясь на свободу. В любое место, лишь бы не в ту комнату, не к Чонгуку и, как бы это не звучало в их случае странно, не в постель. Подальше. Куда-нибудь на край света. Добравшись до дверей, Тэхён начинает понимать, что здесь точно что-то не так. Стражи стало в разы больше, и вид у них угрюмей обычного. Он старается пройти, но ему тут же преграждают любые помыслы на это. — Пропустите. — Нам приказано не выпускать вас. Тэхëн не сразу вникает в суть озвученных каменным голосом слов, что даже резко теряет мысль, ради которой вообще хотел выйти. Но ведь хотел и, тем более, хочет! Точка. — Кто отдал такой приказ? Можно и так догадаться, но всё же не лишний раз убедиться будет куда полезней… — Его величество запретил вам быть вне дворца без его сопровождения или без сопровождения назначенных им же людей, — взгляд стражника устремляется куда-то в сторону, за спину Тэхёна, неспешно возвращаясь. — Вам лучше пойди в свои покои, все двери закрыты. — Так откройте их, — настойчивости юного короля можно позавидовать. И где же она прячется рядом с Чонгуком? Кстати о нём… Вспомнишь чёрта, а он из табакерки… хвать, и нет. Впереди стражника появляется нежеланный гость, а в чёрных глазах отчётливо виднеется суровый запрет. Запрет на любой вдох за пределами серых стен. — Всё, что я делаю, лишь для твоей безопасности. Какой омега будет ошиваться непонятно где, ещё и ночью? — уверенно руки в карманы штанов заводя. — Ты ведь прилежный муж, так что пойдём спать, я устал. — Вы не имеете права удерживать меня в неволе! — Успокойся. Всё равно никуда не пойдёшь. Очередное требование. Забавно, однако не так уж и смешно. Больше страха наводит и отпугивает от себя сильнее. Почему Тэхëну кажется, что им полностью управляют? Безудержно отдают распоряжение за распоряжением, при этом, если по доброте душевной не получается, так Чонгук сам выхватывает и забирает силой… — Прекрасно. Посмеете приблизиться ко мне хоть на шаг… — Что тогда? Покусаешь как собачонка? Твёрдость в вопросе запугивает вновь. Особенно сравнение с никчемной дворняжкой. Тэхëн в миг цепенеет, теряя былую уверенность, и подрагивающими ресницами опускает взгляд в пол. Кто он такой, чтобы спорить с этим мужчиной, который одним своим поцелуем может заткнуть, одним словом поставить на нужное тому место?.. Где то, что ему обещали? Та справедливость… нещадно отобранная без права на выбор. Он опять стал тем, кем был с рождения – никчёмной марионеткой, куклой в чужих руках. И наверное успокаивает то, что сейчас с родителями всё хорошо. Он подарил им спокойствие, при этом уничтожив остатки своего. По щеке скатывается кристальная слеза. Тэхëн поднимает голову, сломленным взглядом сталкиваясь с тёмными омутами, ничего не выражающими глазами.*****
Незаметный стук капель о пол отражается от пустых стен. Кровь потоком стекает по руке, никак не желая остановиться. Слышится очередной раскат грома наверняка с не менее пронзительной молнией после. В то время как щеки нещадно щиплет и не ясно отчего: от слëз или от многочисленных ударов по ним.— Один… два… три…
Уютная постель всё же завлекла в свою пучину. Не стоило закрывать глаза, думая о прошлом. — Четыре, пять… шесть… семь… — Тэхëн медленно нашептывает продолжение, пряча ненавистные картинки в воображении тьмы. Давно эти моменты не давали о себе знать, и вроде всё встало на круги своя, но тут опять они… Слишком много омега ломал голову о том, как там его семья, слишком много грезил о сказочном будущем для себя, забыв о том, кто он такой на самом деле. Никто. Был никем, стал никем и по ощущениям останется навсегда. Он думал, что начнёт всё заново, с нового предложения перепишет свою жизнь. Но сейчас… Это карма? Тогда где он согрешил? Дыхание заметно слабеет, по сравнению с минутой ранее. Тэхëн мимолётно задевает запястье с небольшой впалостью и крепко-накрепко зажмуривается от мнимого ощущения вязкой крови поверх. В темноте ничего не видно, однако это не мешает почувствовать и вновь смиренно отпустить. Ноги инстинктивно поджимаются ближе к груди, стараясь свернуться в один крошечный клубочек. Внезапно чуть ниже талии ложится чужая ладонь, пробираясь к внутренней стороне бёдра, одним незамысловатым движением оттягивая подальше от края постели. Тэхëн мгновенно реагирует, хватаясь за знакомую руку: останавливая. На самом деле останавливая… — Обиженка, — низкий шёпот растекается томленным блаженством. Чонгук легонько кусает мочку уха, сжимая обнаженную поверхность ляжки вместо того, чтобы продолжать движение по ней. Тэхëн туже сдавливает кисть супруга, не желая ни отвечать, ни поворачиваться к этим настырным губам, всего лишь удерживает от возможного продолжения. Однако голос во мраке так или иначе завораживает. Что-то тянет поддаться, и он это «что-то» без раздумий отрицает. — Как же с тобой сложно… — вытащив руку из маленьких пальчиков, отрывается, будто исчезает вовсе. Замешательство всё же достигает полусонного юношу, неверяще вглядывающегося в пустоту перед собой. Его по правде отпустили? Без слов? Так просто? Может, это очередная уловка? Путаница… Поверх тихонько опускается одеяло. Чонгук нависает над задумчивым мужем, осторожно заправляя края тёплой ткани со всех сторон. Он даже в глаза не смотрит, что не скажешь про любопытство в карих, чего-то с жаждой ожидающих от этого момента. Чего же тот ждёт? Крохотная вера на светлое будущее, затаившаяся в глубине души, улетает восвояси. Что можно ждать к себе, когда тот, кто вызывает сладкую истому, любит другого? Любит другого… да, всё верно… Кажется, пыль в глаза попала, затуманив и без того на всё готовое сознание. Чонгук любит далеко не его… Тэхëн никогда не думал о том, что такое влюблённость, тем более, что означает любовь. И вообще это казалось чем-то непознанным. Такой себе пробел в ощущениях и в принципе в самом поведении. Но одно он знает точно: влюблённость или любовь – не важно, они оба не могут быть навязаны для тех, кто не испытывает друг к другу ничего. Какой ненормальный будет целовать незнакомца?! Да ещё и в постель тут же тащить... Почему он ответил ненормальному? Почему сердце вырывается из груди, когда в поле зрение оказывается этот альфа..? Влюбленность… что это? Больное влечение? Похоже на правду.