Самые лучшие в мире вещи невозможно увидеть или потрогать руками. Их можно только почувствовать.
Хелен Келлер
Время течёт незаметно, особенно когда проходит в одиночестве, состоящей из тишины. Чонгук больше не лез со своими поцелуями и разговорами, а Тэхëн и не пытался пойти на встречу, лишь отсиживался в их комнате и нередко прятался под одеялом, когда альфа неожиданно приходил. Тот, как ни в чем не бывало, молча ложился рядом и засыпал, на утро же исчезал, словно его тепла на другой половине не было вовсе. Молчание между друг другом пугало, будто затишье перед бурей. Однако, кажется, после всего, что между ними было, это только к лучшему. Выйти ему так и не давали, будь то день или ночь, разворачивая, как только он оказывался в поле зрения каменных стражников-статуй. Зато прислуга больше не ходила следом словно надзератели. Тэхён умирал от скуки, и не важно, что дни летели напролёт, ему было безумно одиноко, даже ни с кем поговорить не удавалось: слуги дворца избегали, а королевская семья только за ужином обмолвилась пару слов, и те были о погоде. Погода и вправду была ужасной, похожей на настроение юного короля с других земель, запертого буквально в четырёх стенах. И хотя Тэхён мог довольствоваться лишь видом из окна на всё безумие природы, он замечал ежесекундно, как ветер набирает обороты, как деревья сгибаются под натиском того, как холодные капли дождя, залетая в окно, оседают на лице. Если бы ему дали ещё один шанс отступить от всего этого, он бы не задумываясь согласился. Потому что это не жизнь, больше похоже на скудное существование: ему совершенно ничего нельзя делать, только смотреть в окно или в стенку с потолком. Он даже забывал, как говорить с людьми, порой удивляясь собственному, слегка охрипшему голосу. Хотелось уже накричать на кого-нибудь за такую несправедливость, хотелось накричать на мужа, который сначала вертелся рядом, а потом оставил за ненадобностью. Такой ли ненадобностью? Тэхён не знает. Он не слышал новых вестей о своём супруге и его интрижке с прислугой. Да и не хотелось больше узнавать об этом, ему стало всё равно? Тэхён так не считает: всё-таки в сердце что-то ныло при упоминании измен Чонгука. И слава Богу, что после одного раза больше он не слышал об этом. В один день омега поймал советника, буквально схватив за одежду потащил в неизвестную сторону, чтобы наконец-то понять то, что он здесь забыл. Только вот Намджун не хотел ничего говорить ни о том, что обещал в начале, ни о том, что происходит сейчас. Он лишь пытался сбежать из рук юного короля, как делали все во дворце. Однако Тэхён не отпустил, а держал крепко накрепко, лишь бы не упустить этот шанс "поговорить хоть с кем-нибудь". И либо удача была на его стороне, либо советник поменял свою стратегию, но Намджун смирился с волей омеги, и сказал заветное: — Хорошо, давайте поговорим обо всём, но не сейчас и тем более не здесь. — Почему? — ещё чуть-чуть и кажется расплачется. Советник устало выдыхает, ненадолго закрывая глаза. Думать о проблемах супруга короля наименьшее из его приоритетов и определенно ни одна из прихотей. Вот только омега не отстаёт и всё ждёт долгожданное оправдание. — Если король узнает о том, что вы без повода болтаете со мной наедине, не поздоровится ни только мне, но и в первую очередь вам. — Этот Чонгук ошивался один со своим омегой, а мне значит нельзя поговорить о том, что касается моей свободы?! — вспыхивает пуще прежнего. — Ваше величество, я не имею ничего против вашего интереса в дозволенных правах, однако я не тот, кто может так просто говорить о таком. — Теперь ты отказываешься?! Намджун бы закрыл уши, но лишь хмурится, ожидая, что Тэхён и сам поймёт, что крики здесь не уместны. — Вы можете спросить об этом мужа. — Он уже держит меня взаперти, куда ещё хуже? — и он понимает, становясь чуточку тише. — Мне даже не с кем поговорить. — Поговорите с мужем. — Как будто он согласится, — хмыкает себе под нос. — А вы попробуйте. И вот советника будто и не было рядом. Он исчез, словно ветер. Все вокруг исчезли, оставив блаженную тишину. Одиночество – самое нелюбимое слово, только почему-то самое нелюбимое оказывается ближе всего, чтобы не делал Тэхён, как бы не старался избавиться от него. Но он не настолько отчаялся, чтобы идти к Чонгуку в руки. С недавних пор Чонгук вообще перестал ночевать в их комнате. Это случилось после того разговора с советником. Альфа стал изредка появляться, кажется, для того, чтобы удостовериться в том, что юноша всё ещё жив. Потому что омега тоже стал вести себя по-другому: порой переставал кушать и пытаться выбраться, лишь отсиживался в комнате, привычно пялясь в окно. Это стало по-обыденному приятно, возвращаться в пустое место, без единого звука привлекающее к себе. Всё-таки самое нелюбимое может стать родным, но работает ли так с Чонгуком?.. Тэхён в этом неуверен. И всё же одиночество он полюбил. Может всё потому, что выбора у него особо и не было. Тэхён вновь бросает взгляд на открытое окно, сильнее кутаясь в одеяла поверх. Позади слышится скрип массивных дверей, но омега не обращает на это никакого внимания, пока на талию не ложится чужая рука. Чонгук по-собственнически придвигается ближе, даже не раздевшись, лишь сняв корону. Он знает, что притворщик не спит, знает по тому, как тот дернулся от страха при касании, по-любому и глаза зажмурил, боясь продолжения. — Если хочешь проводить дни в постеле, то так и говори, — томно выдыхает в пушистые волосы, — Я присоединюсь к тебе. Что он тут вообще забыл в такую рань? — Уйдите, прошу. Тэхён отталкивает мнимую заботу, ударяя локтем в бок Чона. Но тот рук не убирает сжимая теснее. — Уйдите, — ещё один удар куда-то в грудь, что остаётся чуть ли ни незамеченным. Чонгук всё намеренно молчит, разжигая ту злобу, что копилась все эти бесчисленные дни, проведенные с самим собой. — Уйдите уже! — резко поворачиваясь в сторону. А Чонгук тут как тут: навис и пронзительно пялится, руками по бокам упираясь о постель. — Что тебя тревожит? Поделись со мной. Как ни странно, первое, на чём ловит себя Тэхён, это запах супруга. Чистейшие цитрусы, такие он чувствует не часто, можно пересчитать по пальцам. Он настолько задумывается об аромате, что вовсе забывает, какой был задан вопрос. Его скорее выводит продолжение: — Не будь злюкой, — мужчина одновременно дотрагивается до волос, плавно переходя на скулу. Тэхён вмиг опускает робкий взгляд и поджимает руки ближе к себе. Тепло распространяется от лица по всему телу, так, что он не понимает, жарко от касаний, или от температуры вокруг, или от близко выдыхаемого мужем воздуха. Но это настолько приятно, что в тайне от себя самого хочется до скрежета зубов всё больше и больше чувствовать вызываемые мурашки от лёгких, практически незаметных движений. — Хочу домой… — поднимая взгляд полный надежды, — Верните меня домой. — Хочешь, чтобы твои родители приехали? — Только их не хватало… — хмурится, не понимая причëм здесь другие. — Наш брак был огромной ошибкой. Прошу, давайте всё закончим? В янтарных глазах столько неоправданной надежды, что Чонгуку даже как-то жалко уничтожать её до конца. — Что на тебя снова нашло? Я же сказал: ты никуда не пойдёшь. Что было не понятно в том, что развода я тебе не дам? — Почему..? Тэхёну по правде интересно почему, почему именно он и никто другой сейчас здесь и должен быть рядом всю жизнь? Ещё ему интересно, почему тупое сердце так неугомонно бьётся рядом с этим мужчиной… Но это так, побочное от нахождения с Чонгуком, не так ли?.. — Потому что меня заставят заново заключить брак с незнакомцем. Так уж получилось, что ты самый оптимальный из всех вариантов, — прикосновения резко замирают. Чонгук замечает растерянность на свои слова, — Ты мне прекрасно подходишь, просто не хочешь идти на поводу, потому что гордыня не позволяет прогнуться подо мной, — слегка приподнимая указательным пальцем подбородок, — но это мы можем легко исправить. «Оптимальный»… от этого слова передёргивает. Тэхëна лишает кислорода, сдавливая горло и образуя подступающий всë выше и выше комок слёз. Оптимальный, ни больше и ни меньше. Оптимальный – всё, что шумит в мыслях набатом. Тэхён убирает со своего лица руку мужа, стеклянным взглядом, чуть ли не полным слёз, прожигая. И всё корит себя за то, что сделал шаг вперёд. — Не хочу с вами спать, — на плечи супруга надавливая и от себя подальше поднимая. — От меня не пахнет другим, я нежен с тобой. Зачем опять идешь в оборону? Чего ты добиваешься? Чтобы я слюни пускал и не имел права воспользоваться? — В том-то и дело, я не хочу быть использованным, а вы постоянно делаете из меня такового. — Использованным? — от этой высокомерной ухмылки больно, она режет сердце лучше, чем сам вопрос. — А каким ты должен быть? Хочешь, чтобы я любил только тебя? Тэхён в который раз отводит взгляд, покусывая губы, но больше не ощущает тепла на лице, не видит и противодействия на своё действие. Чонгук и вправду больше не заставляет смотреть на себя, лишь даёт время на осмысление, даёт время на ответ, которого, как ни странно, и не слышит. И почему Тэхён так нервничает от слов «только тебя»? Кому не хочется, чтобы любили только его… ведь так? — Но если всё так, то тебе придётся изрядно потрудиться, чтобы я не смог отвести взгляда от тебя, а другой стал бы для меня ничем, — на последней фразе Чонгук усмехается от всей нелепости произносимого. — Хочешь, чтобы я любил только тебя, цветочек? — а на губах играет обольстительная улыбка. — Тогда иди на поводу и переступи через гордость, сделай из себя мой центр вселенной, а другого мусором в океане. Если сможешь, — на секунду затихает, — я навсегда стану твоим. Тебя устроит такой исход событий? Как прямолинейно, мистер относительность… — Мне нужно, чтобы меня любили и я любил в ответ, — мямлит тихо-тихо. Наклонившись к лицу омеги, Чонгук смотрит то в глаза, то на покусанные губы, думая поцеловать или всего лишь припугнуть, решая остановиться на втором. — Просто представь, что те деньги, которые ты получил, это твоя цена за то, что я тобой воспользуюсь, — рука скользит по бедру в одеяле. — Ведь всё так и есть. Родители ждут не дождутся, когда мы с тобой заведём ребёнка, — дыхание всё жарче, но губы не касаются других. — Так когда? — Когда я не буду вашей подстилкой, — выплёвывает, загораживая своё лицо ладонью и одновременно с этим отгоняя обольстителя подальше. Чонгук только усмехается, толкая язык за щёку. Юный король мыслит широко и метит очень далеко. — В этом случае тебе придётся завоевать моё расположение. Недолго пробыв в комнате, альфа вскоре покинул её, вновь оставив после себя тишину и, в придачу ко всему, "полюбившееся" одиночество. Всё-таки Тэхён его ненавидит. Их обоих не выносит, и одновременно жаждет единственного. Кажется, он запутался…*****
Завладеть сердцем этого мерзавца? Да зачем ему это сдалось! Но чувствовать от его тела запах другого – невыносимо, так и хочется засунуть в ванну на часок. Если Тэхëн станет его центром, то наверняка альфа будет заботиться и о его чувствах тоже? Останавливаться, когда тот попросит, или уходить, чего не было несколько часов назад? Тэхён уверен, что, уважай бы его Чонгук, такого бы отношения точно не было. Так мерзко чувствовать себя чьей-то подстилкой, которую целуют так же, как и другую совсем недавно. Поэтому с утра пораньше, без промедлений, Тэхён решил приготовить мужу завтрак… Как ни странно на кухни никого не было, как и в первый день, так что ему никто не мешал, наверное, слуги всё же встают позже. Он никогда ни для кого прежде не готовил, только для себя и для… одного человека, теперь их стало на один больше. — Я всё приготовил сам, вот, — уверенно начинает, под конец всё же пряча ненужную никому улыбку. — попробуйте. Тэхён протягивает палочки с кусочком жареного угря, только Чонгук не сводит с него взгляда, не обращая никакого внимания на еду. Пронзительно смотрит в глаза, выискивая правду; ведь принцев не учат готовки, тогда почему его омега приготовил такой пир совершенно один?.. Он неосознанно давит, только за что Тэхён не понимает, приобретает растерянность, опуская палочки на тарелку и отходя в сторону. — Путь к сердцу лежит через желудок? — всё так же прожигая. — Просто хочу сделать приятно, — мнётся Тэхён, уже смотря под ноги. — Ты можешь сделать приятно и по-другому, — голос стал ниже и, кажется, в разы бархатней. Чонгук касается кисти супруга, вновь привлекая недостающее ему внимание. Ловит на себе опасливый взгляд и поверить не может, что его умудряются бояться: это касание, не более, но в янтарях читается буря эмоций, кажется, Чонгук на секунду замечает желание, только какое… Тэхён, быстро моргая, вытаскивает руку, убирая обе за спину. — Всё, кроме моего тела. Я влюблю вас без постели. — Уверен, что это вообще возможно? Я падок на сладких омег, но не на их стряпню. Никто не запрещал попробовать узнать друг-друга чуть лучше. — Придётся привыкать довольствоваться малым. Тэхён садится за противоположный край стола, всё время стараясь не смотреть в сторону Чонгука. Отчего-то ему стало грустно и обидно за себя и за, вероятно, никчёмные попытки добиться невозможного. Только попробовать всё же никто не запрещал. — С тобой ко всему приходится привыкать. Ему показалось или в голосе короля прозвучали нотки холодности? Хотя с этим альфой только они и могут звучать… а ещё игривость и упрёки, заинтересованность и страсть… и почему Тэхён столько в нём подмечает. Нужно прекратить, однако всё получается само собой, и даже сейчас, он ни может не посмотреть на мужа, не заметить с какой внимательностью тот рассматривает блюда, а после берёт палочки, наконец пробуя кусочек. Только эмоций никаких нет, а Тэхёну всё больше кажется, что ему попался мужчина с дефектом. — Правда сам приготовил? Омега, чуть помявшись, даёт положительный ответ, решая спросить о наболевшем: — Вкусно? — Неплохо. Кажется, Тэхён слегка улыбнулся.*****
Только эта улыбка была мимолётной, ровно как и «идеальный» в его глазах супруг. Теперь Тэхён начинает точно понимать, чем пахло от Чонгука все те дни, когда не чувствовались свежие цитрусы. Те ненавистные розы ощущаются в лёгких, ещё немного и заполонят всё вокруг. Похоже на яд, только от него, к сожалению, не умрёшь. Неизвестного омегу целует собственный муж, прижимая к стене и так жадно гуляя руками по телу... И всё это происходит в какой-то комнатушке, куда по воли случая забрёл Тэхён из-за звуков, которые слышались ещё в коридоре. Лучше бы не заходил, не видел бы всего, что зналось лишь на словах. Отчего-то перед глазами мутнеет, застилая всё пыльной дымкой. Лёгкие лучи из полузашторенного какими-то старыми тряпками окна врезаются точно в невидимого гостя. Тэхён ждёт непонятно чего, смотря точно на спину Чонгука, пока омега в объятьях того не прерывает казавшийся вечным поцелуй, тут же прячась за короля, словно за каменную стену. Чонгук не сразу понимает случившееся, замечает испуг на лице Минхёка и оборачивается, по-прежнему закрывая собой. — Ты что здесь забыл? Тэхён наконец может посмотреть на мужа, такого невозмутимого. Он с минуту молчит, на секунду опускает взгляд, ресницами смахивая непрошенные слёзы, и тихо настаивает на желании неугомонного сердца: — Отойдите от него. — Повторить ещё раз? — строгость в голосе отзывается отчуждённостью в омеге напротив. — Тебя не должно заботить то, с кем я провожу своё время. — Чонгук… Тэхён тут же затихает, прикусывая язык. Не ему высказывать что-то после такого ясного ответа супруга. Он ему не нужен, никогда не был и не будет, а всё, что было и есть в голове, всего лишь иллюзии, надуманные, глупые и настолько противные, что хочется испариться. Чтобы было, если бы Тэхён исчез? Кто-нибудь бы вспомнил о нём? Вероятно нет. От этого больно. Но то, как Чонгук смотрел на омегу в своих объятьях, въедается шипами под кожу и прогрызает огромную дыру в сердце. От этого больно вдвойне. Этот взгляд, влюбленный и чарующий, обращен далеко не на него. Однако и рассчитывать не стояло с самого начала… Они настолько близки, тогда как между ним и Чонгуком – пропасть. Бездонная такая и до ужаса тёмная. Наступишь и упадёшь. Вот и Тэхён упал. Хочется разреветься от безысходности, так противно смотреть на эту пару его же мужа и служки из дворца. Чонгук так нежен с ним и ласков, что кажется, будто это другой человек; не тот муж, с которым он обвенчался. Может, это он дефектный? Тэхён засматривается на них, пока омега не выходит из-за короля, наконец одаривая взглядом и его, несчастную персону сие представления. Напротив те же зелёные глаза, что не так давно случайно повстречались в дворцовом коридоре. Тэхёну кажется, что в тот момент этот омега его узнал, и даже больше, всё же его хотели и «хотят разорвать на кусочки». — Ваше величество, — склоняясь точно на девяносто градусов. — Приятно познакомиться, меня зовут Ли Минхёк.*****
Тэхён в который раз вспоминает ту встречу с, как оказалось, любовником своего мужа. Ничего смешнее он ещё не слышал. Только почему-то на лице нет улыбки, а по щекам все прошлые часы текли слёзы. Сейчас он старательно отгоняет эти мысли, хотя даётся очень сложно, ведь он видит Чонгука перед собой, как только входит во дворец. Тот при параде, в отличие от утреннего слегка потрёпанного вида. Тэхён пытается не замечая короля пройти мимо, но ему преграждает путь вытянутая с ножнами рука. Опять эти коварные розы слышатся отовсюду. — И где ты был? Разве я не запретил выходить дальше этих дверей? — невозмутимо убирая преграду. Запретил. Только вот Тэхёну всё равно на эти запреты, когда появился шанс почувствовать свободу. Он поднимает безразличный взгляд на супруга, стараясь сохранить остатки самообладания. — Тебя не должно заботить то, что я делаю. — Вот как заговорил, — удивляется мужчина. — Не уважаешь своего короля? — Короли не ведут себя настолько низко. Чонгук тяжело выдыхает, крепче сжимая ножны, хочет отчитать непутёвого омегу, но меч поднимать на этого ребёнка точно не стоит, ещё убьёт ненароком. — Нужно было лучше стараться, чтобы я не твоей едой наслаждался, а тобой, недотрога. Всё ещё уверен, что справишься без постели? Остался крохотный шанс передумать. Свободная рука ложится на плечо юноши. Чонгук поворачивает его на себя, придвигая чуть ближе. А на лице всё то же безразличие, как и в голосе, что успел услышать альфа. — Чонгук, тебе нужно расставить приоритеты, — начинает юный король, слегка отталкивая мужчину. — Если ты хочешь больше тех, кем можно воспользоваться в любой момент, то прости, я не буду делать из себя единственного в твоих глазах, ведь ты навсегда останешься собой. — А если нет? — Что? — Тэхён явно теряется. — Если я изменюсь? На секунду в мыслях представляется изменившийся Чонгук, всего лишь на секунду, но Тэхён уже хочет сказать: так было бы лучше, только, открыв рот, умалчивает о потаённом, хмыкает сам себе и меняет свои недоделанные иллюзии. Чонгук никогда не изменится. — Лучше иди к Минхëку, — это имя всё также непривычно, всё в этом месте непривычно… — Больше я не буду против ваших отношений. Но не приближайся ко мне, пока от тебя за версту пахнет им. Иначе о разводе я буду говорить не с тобой, а с нашими родителями. Они точно смогут решить этот вопрос. Чонгук, недолго посмотрев на переливающиеся янтари, выходит из дверей, в которые тот не так давно зашёл. Тэхён смотрит вслед, на спину своего короля, необернувшегося ни разу. В этот день тот послушался и так и не пришёл в их комнату…*****
И в последующие Тэхён совершенно его не видел. Будто король испарился. Лучше бы так, чем думать каждую минуту о том, что он с другим, лучше так, чем… что? Ревновать? Тэхён всё ещё отказывается принимать эту мысль, как и то, что ему мог понравиться такой «идеальный» король. Они редко виделись за завтраком, обедом или ужином, хотя чаще всего Чонгук попросту не приходил, отговариваясь тем, что не хочет присутствовать, иначе у него испортится аппетит. И все без вопросов его не ждали больше. Спустя две недели привычного одиночества, Тэхён удивился тому, что повстречал Чонгука как минимум раз десять и тот обязательно заводил разговор первым: у омеги не было желания говорить с ним, поэтому он, неслушав, просто уходил. Теперь Чонгук даже ужинает, наверное сегодня какой-то праздник или его муж уже нагулялся? Ему остаётся предаваться догадкам, смотря на то, как альфа монотонно отпивает вино. — Почему молчите? — всё же нарушает тишину старший омега. — Тэхëн? — Я бы хотел кое о чëм поговорить, — он настолько боится, что даже взгляд поднять не решает, но чувствует, как на него устремляется ни одна пара глаз. — наедине. — Тебе есть что скрывать от меня? — слышится недовольно от Чонгука. Тэхëн ровно продолжает: — Есть. И всё же он, превысив себя, решает посмотреть на альфу. Тот не изменился и даже похорошел, видимо, стал высыпаться, ведь когда он засыпал с ним, то вставал раньше, чем солнце. Сейчас же нет ни намёка на мешки под глазами, а значит всё же выспался… в постели с любовником, как эронично. Губы трогает улыбка от собственных мыслей, на что Чонгук хмурится в непонимании. — Хорошо-хорошо, — спешит прервать гляделки Йондо. — Мне доложили, что последнии дни вы никак не можете угомониться, даже в разных комнатах решили спать. Стоит ли для профилактики вас снова запереть? — Я не против его похождений, пускай делает всё, что захочет, — насколько можно равнодушно, откладывая серебрянные палочки. — О чëм ты? Мы думали: ты его образумишь, а не будешь бросаться дозволениями, — Ино, кажется, начинает вскипать. В его планах было другое. — Я… Чонгук, неожиданно для всех, кладёт в тарелку Тэхëна что-то со стола… Тот не обращает внимание, пока не звучит: — Кушай побольше, — Чонгук всё же заставляет посмотреть на себя вновь. Тэхён не понимает, что нашло на мужа, никто за столом этого не понимает, а слуги позади усмехаются, тут же пряча улыбки. — Я… Опять похожий ход, отчего Тэхён затихает окончательно, пялясь на супруга, как на главного врага. Йондо думает, как прервать эти вопросительные взгляды, накричать или утихомирить, но его опережает Ино. — Всë в порядке, мы обязательно обо всём поговорим, — и добавляет для достоверности: — чуть попозже. Только чуть позже может оказаться больше никому не нужным…*****
После ужина они так и не разговаривали, Чонгука он вновь больше не видел. Не видел до утра, пока тот вновь не преградил путь к свободе, которую всё же смогли подарить бывшие короли. — Пропустите, — настаивает после бесчисленных попыток "обойти альфу". — Куда ты постоянно ходишь? — Не ваше дело. — Тогда я просто пойду с тобой, — заверяет, с долей радости ухмыльнувшись. — Разве у вас нет других занятий? Зачем тратить это время на меня? — А вдруг ты мне изменяешь? Кто кому? Он сейчас ослышался?.. — Это вы мне изменяете, причём ежедневно и при мне, — упрёки так и сыпятся. — Ты ушёл от ответа, — обольстительно улыбается, разворачиваясь и выходя из дворца, — теперь я обязан узнать то, куда ты идёшь. Не прошло и пяти минут, как они ушли достаточно далеко от привычной местности и знакомых видов. Чонгук был здесь много раз в детстве, но после смерти папы, он перестал появляться в любимом когда-то месте и запретил остальным. Только, по-видимому, Тэхён совершенно не в курсе запретов его королевства. Когда в прошлый раз ему сказали, что тот побывал в кленовом лесу, Чонгук им не поверил. Зачем его омеге это? Разве не в его задачах сидеть днями напролёт во дворце, пить чай или собирать букеты? Принцев не учат избегать заведённых правил, не учат гулять без спросу вне дворца… не учат готовки. Чонгук шёл всё время позади, смотря на спину своего супруга, который либо позабыл о правилах дворца, либо… пока что он ограничится одной версией. Привычный аромат мёда вбивается в лёгкие густым потоком, только этот слегка другой, с лёгкой кислинкой где-то на поверхности. Чонгук давно не чувствовал эту лёгкость, а запах мёда кажется ему родным, наверное по тому, что от Тэхёна чувствуется тот же. Листья, шурша, переговариваются на ветру, некоторые опадают, оставляя всю красоту начинающейся осени под ногами. Тэхён ведёт Чонгука глубже, туда, где и тот давно не бывал. Прямо перед глазами подвесные качели на длинных верёвках, покрытых мхом от старости. Они перекошены и того гляди оборвутся. Чонгук не обращал бы на них никакого внимания, если бы Тэхён не остановился рядом, смотря на какое-то из деревьев. Чонгук касается качелей, неторопливо и аккуратно, будто может разбить, проводит по длинным нитям ладонью, словно проверяет на сохранность своего прошлого рая. Наверное, он останется лишь в мечтах. Впереди Тэхён поправляет меха, опускаясь вниз и протягивая кому-то руку, заставляя усмехнуться. Чонгук подходит поближе, смотря на него сверху вниз. Тот взял орехи с обеденного стола или вновь отправился к кухаркам с просьбой получить немного… — Приходишь кормить белок? Серьёзно? — Здесь очень спокойно, но самое главное не было вас, — прямо заверяет. — Можно мне тоже..? — следом присев вплотную. Тэхён, недолго потупив взгляд на мужчине, даёт ему горсть орехов, внимательно смотря за тем, как белки разбегаются по сторонам, как только Чонгук резко протягивает им угощение. — Осторожней, они бояться вас, — опасливо беря супруга за запястье и отводя от маленьких животных. — Вот так, — Тэхён осторожно выпрямляет кончики пальцев и постепенно подводит обратно. Чонгук смотрит далеко не на белок, что быстро выхватывают орешки, пряча в и без того набитые щёки. Как только те исчезают, он перехватывает Тэхёна за запястье, притягивая ближе к себе, практически вплотную к губам, вторую руку кладя на спину. Теперь он в полной власти своего короля. — Откуда ты узнал об этом месте? — Пустите, — чуть ли не рычит на мужа. — Откуда? — Просто гулял, — сдаётся, напоследок затихнув. — Что ты хотел сказать за завтраком? Случайно не про наши отношения? — Между нами нет отношений. — Совершенно никаких? — прилетает тут же. Хотелось бы сказать, что нет, вот только в мыслях мерцают другие ответы. Не обязательно их знать Чонгуку, всё-таки он не всевидящий. Так будет лучше, но кому?.. — Совершенно, — шепчет на выдохе. — Тогда почему ревнуешь меня к другому? Если между нами ничего нет, то тебе должно быть всё равно… — Мне всё равно, — спешит прервать. Чонгуку кажется странной такая поспешность, но он не акцентирует на этом внимания, отпуская и поднимаясь, что следом делает и его муженёк. — В таком случае спустись со своего пьедестала и не возникай обо мне. Тэхëн, у тебя очень простая задача: выноси мне ребенка, большего я не прошу. — Почему это не может сделать кто-нибудь другой? Почему должен я? — Потому что ты мой муж, — констатирует ненавистные всем факты… — Я могу спать с другим, но ребёнок должен появиться с тобой. Будешь противиться и дальше: мне придётся заставить тебя. Разве ты хочешь этого? — Я прочитал ещё раз договор, в нём не было и слова про ребёнка, — продолжает настаивать на своём. — А ты умный мальчик, — подмечает Чонгук, касаясь прядки выбивших каштановых волос и поправляя ту, — но там написано, что ты всецело принадлежишь мне. Я дал тебе достаточно времени, ты начал отвечать, но почему-то вновь закрылся, — задумывается на секунду и тут же придумывает продолжение, — Сегодня ночью я останусь с тобой. — Нет, — а глаза застилает паника. — Это вовсе не вопрос. Кажется, чьё-то сердце пропустило удар.*****
Тэхён понял, чего боится больше всего в жизни. И нет, ни пауков, ни кошмаров и даже ни смерти. Чонгука, он его так боится, что до дрожи костей и темноты перед глазами. К слову, вокруг и вправду темно. Даже слишком. Он один, наконец-то один, но надолго?.. Его отмыли, намазали какими-то маслами, приодели в изысканный шёлковый наряд и оставили судьбе на попечение. Перед дверьми стоит стража – Тэхён успел проверить в свою первую и последнюю попытку сбежать. Теперь же он отсиживается на кровати, забившись в самый угол под одеяло. Он не слышит, как кто-то заходит, лишь плачет вновь от безысходности, сильнее сжимая ткань поверх, которая отчего-то не греет. Видимо её успели снять. Протянув руку к волосам, Чонгук спускается ниже к лицу, а затем подбородку, чтобы приподнять и заглянуть в полные кристальной влаги глаза. В них отражается он, а ещё бескрайняя пустота и, кажется, бездна, в которой застрял его супруг. — Что за слёзы? — шепчет не давя, одновременно придвигаясь ближе. Тэхён в миг отшатывается, не желая смотреть на альфу, на его лютый кошмар во плоти. Он как испуганная, загнанная в ловушку добыча, у которой нет пути для отступления. Сердце бьётся как одичалое, не желая утихомириться. Чонгук пытается обнять, но его попытки заканчиваются безуспешно. Юноша зарывается в угол, продолжая лить слёзы. Вначале Чонгук думал его припугнуть, пошутить в конце-концов, но сейчас… он сожалеет. Кажется, впервые за всю жизнь испытывает вину за то, что сказал. — Успокойся, не трону я. Альфа отходит чуть дальше, оставляя пространство. Через несколько минут вновь пробует коснуться, на этот раз успешнее, чем в предыдущий. Он прижимает к себе, укрывая одеялом и шепчет в волосы всё ещё похлипывающего в своих руках мальчишки: — Такой хрупкий, когда дело касается касаний, и такой гордый одновременно, — а после оставляет лёгкий поцелуй, желая поскорее забрать все его страхи и опасения, — Только мой, Чон Тэхëн.