***
Никто не мог достучаться до Маринетт. Девочка закрылась у себя в комнате. Ни еда, ни вода ей не была нужна. Она умерла. Умерла душой. Адриан — луч её света, его волосы напоминали ей яркие лучи солнца, а глаза летнюю траву. Он всегда был рядом с ней. Краски за окном смешивались в единое темное пятно — наступала ночь. Обессилившая Маринетт упала на пол. У неё не осталось слёз, васильковые глаза опухли, а ресницы слиплись. Губы подрагивали и немного кровоточили от частых покусываний. Она как марионетка. Адриан был кукловодом, дергающий за нужные ниточки. А сейчас она стала никем. Часть её жизни просто забрали, вырвали с корнем, оставляя глубокую кровоточащую рану. Мягкий ковер неприятно лип к коже. Дюпен-Чен поёжилась. Зябко. Открытое настежь окно пропускало холодный ночной воздух. У неё не было сил подняться. Маринетт закрыла глаза. Она молила о пощаде. Неужели ничего нельзя сделать? Она больше не увидит Адриана? Может почта? Звонки? Ну хоть что-то! Девочка приоткрыла глаза, пытаясь поймать статичную картинку на часах. Почти полночь, наверное, он ещё в дороге. А может уже и сладко спит в своей постели. Может Мари кажется? Это сон? — Почему ты бросил меня, Адриан? — тихо прошептала в пустоту Дюпен-Чен. В люк снова постучали и где-то слева она приглушенно услышала слова матери. — Доченька, прошу, покушай, ты целый день не входила из комнаты. Открой мне, прошу… — сердце матери самое чувствительное, только оно всегда знает, как чувствует себя ребенок. — Мамочка, я ложусь спать, я не хочу разговаривать, — крикнула Мари и закрыла глаза, пытаясь уснуть.***
Яркая вспышка в глазах. Адриан подскочил со своей постели. Сначала ему подумалось, что это всё иллюзия сна. Он протер глаза, затем ещё раз. Правый глаз не функционировал. Агрест начал быстро моргать, вдруг что-то чужеродное попало в оболочку и это мешало открыть око. Но ничего не происходило. Тогда мальчик вскочил и побежал к умывальнику. Он набрал в ладони холодной воды, ополоснул лицо, затем промыл вокруг глаз. Но ничего не помогало. Паника начала охватывать юношу. Промокнул лицо бумажной салфеткой, Адриан посмотрел в зеркало и обомлел. Глаз, который не видел изменил цвет. Он начал моргать. Чушь! Привиделось! Сон! Ещё один кроткий взгляд. Нет, ошибки быть не может. Глаз функционировал, веко открывалось и закрывалось, но почему-то Адриан им не видел. Зато прекрасно видел цвет поменявшегося зрачка. Васильковые. Маринетт! Это её оттенок глаз. Даже темно-синие вкрапления совпадали. Но что это за магия? Ошибки быть не могло! Адриан выскочил из спальни и побежал прямиком в гостиную. Он обнаружил маму в кресле. Она спокойно читала книгу. Сын обеспокоенно подбежал к Эмили и затряс её руку. — Мама! Мои глаза! Я не вижу! — женщина чертыхнулась и кинула книгу на пол. Схватила сына за лицо и начала всматриваться. Её рот приоткрылся в испуге, она хотела крикнуть, но не нашла сил и слов. Жестом подозвала Натали и попросила подготовить машину. Уже спустя несколько часов Адриан заходил в кабинет врача. Эмили за ним. Мужчина попросил мальчика сесть на кушетку, а мать на стул. Взял фонарик в правую руку и повернулся к Агресту. Сначала мужчина проверил его зрачок, затем повел к аппарату авторефрактометра. — Прошу Вас скажите, что с моим сыном? — У Адриана всегда была гетерохромия? — Нет, нет, у него мой цвет глаз с самого рождения! — Доктор, — тихо прошептал мальчик, — я не вижу правым глазом. — Мистер Агрест, проблема в том, что я не вижу никаких отклонений. Назначать лечение, когда всё хорошо мне непозволительно. Миссис Агрест, рекомендую вам обратиться к другим врачам. Может быть они вам что-то посоветуют. Эмили не знала, что ей делать дальше. За считанные часы они записались к лучшему врачу в Нью-Йорке, у которого запись расписана на полгода вперед. Неужели это порча? Из-за поступков Габриэля пострадал её невинный мальчик! Женщина была готова разрыдаться от безысходности…***
Вспышка. Маринетт подскочила. Ток прошел по её коже. Тело задеревенело от долгого лежания на полу. Ноги онемели. Холодно. Девочка поежилась. Ночная футболка задралась выше бедра. Дюпен-Чен встала на коленки. Протерла глаза. Потянулась. Что-то её смущало в своём самочувствии, но она не обратила на это внимание. В ванной комнате было на порядок теплее, чем в спальне девочки. Маринетт набрала в ладони теплой воды и ополоснула лицо, затем протерла его полотенцем. Решила почистить зубы, как вдруг заметила, что не видит. Не видит правым глазом. Дюпен-Чен уставилась на свое отражение, словно оно чужое. Иссиня-черные пряди спадали неряшливо на её худое лицо. Поникшая улыбка с покусанными губами. Прямой маленький носик. И глаза — один её, василькового цвета, второй, в точности, как у Адриана. Те глаза, которые она вспоминала перед сном. Маринетт не могла их перепутать. Но почему Дюпен-Чен не видела? Почему её родная радужка изменила цвет. Это магия? Или это её подсознание пытается добить? А может она всё ещё спит? Девочка ущипнула себя и снова посмотрела в зеркало, изучая свои черты. Ничего не изменилось. Значит игра. Хорошо. Маринетт принимает условия. — Хочешь добить меня? Не получится! Я и так убита… — снова кроткий взгляд в зеркало. «А в этом что-то есть. Пусть Адриан хоть так будет рядом со мной. В моей душе. В моём сердце. В моих глазах…»***
Четвертый день Эмили возила сына по разным офтальмологам. Как к известным, так и без записи в обычный госпиталь. Никто не мог помочь Адриану. Женщина уже вовсе опечалилась, как вдруг она медсестра из платной поликлиники посоветовала отыскать одну иммигрантку. Написав на бумажке адрес, девушка сунула его Эмили и выставила её из кабинета. Миссис Агрест не особо верила в эти мистические рассказы, но ради сына она готова на всё. Мальчик вел себя совершенно обычно. А вот женщина сходила с ума от недуга Адриана. Взяв сына за руку Эмили пошла прямиком на написанный адрес. Дома этого района были старыми, и явно нуждались в реконструкции. Женщина выглядывала таблички на корпусах, но нигде не было нужной. Вдруг Эмили схватил за руку неизвестный мужчина. Она в испуге подняла на него глаза. Он статно возвышался над ней. Что он мог забыть в таком старом районе? — Предполагаю, вы ищите старуху-иммигрантку? Я вас проведу. — Я…Вы… Просто скажите, куда нужно идти… — она заслонила спиной сына, словно чувствуя опасность от мужчины. — Что же, — незнакомец ухмыльнулся, — видите тот дом, — он неприлично указал пальцем, — поднимитесь на второй этаж. Её квартиру вы сразу узнаете. Миссис Агрест склонила голову, а после ушла от мужчины, также держа Адриана рядом с собой. Подходя ближе к нужному подъезду, её за рукав дернул сын. — Мамочка! Этот мужчина не отстает от нас! — Адриан боязливо осматривался по сторонам. Эмили уже начала корить себя за содеянный поступок. Она не знает никого в этом городе. Габриэль в нескольких часах езды от этого места. На душе стало неприятно мерзко и липко. Быстро окинув взглядом округу, женщина вбежала в подъезд. Поднявшись на нужный этаж, Эмили вновь оглянулась, а после постучалась. Почти сразу ей открыли, мгновенно пропуская внутрь. Перед ней действительно стояла старуха. Внешностью очень походила на цыганку. Седые волосы спадали на старое платье, а на пальцах были перстни. Миссис Агрест повела плечами и негромко вздохнула. — Проходите, я чувствовала, что вы придете. Гадалка оказалась очень порядочной женщиной, не смотря на её вид. Она пропустила своих гостей в темную комнату, которую освещали лишь редкие свечки. Старуха села в кресло с красной обивкой, а посетителей усадила на небольшой диванчик. — Я слушаю тебя, милочка… — Я…Мой сын, потерял зрение на одном глазу, и цвет радужки у него поменялся. Говорит, что иногда чувствует резкие боли в сердце, словно кто-то тычет его ножом. Прошу, помогите ему… — Подсядь ко мне, — старуха протянула руки к мальчику, — мне нужно пару минут. Гадалка взяла ладонь Агреста и большим пальцем долго выводила какие-то линии. Затем что-то начала шептать, а после резко открыла свои карие глаза и в упор начала смотреть на пораженную радужку. Мальчик сжался, пугаясь взгляда колдуньи. Старуха резко хлопнула в ладони, да так, что семейство Агрестов подпрыгнуло синхронно. — Миссис, это не порча, как вы утверждали. И не болезнь… Это намного серьезнее. На практике я никогда с таким не сталкивалась. Могу вам лишь сказать, что это непорочная любовь. Детская, искренняя, которая переросла в физическое отклонение. Сильный взрыв эмоций. Долгая зависимость от другого человека чувствами. — И что же нам делать? — прошептала Эмили. — По легендам, всё встанет на свои места, когда две части целого найдут себя. Могу вам сказать, что мальчику не станет лучше до тех времен, пока он вновь не вернется туда, где ощущал себя счастливым. — Спасибо Вам, вы успокоили меня, наверное… — Дорогая, сердце матери — самый чувствительный орган во всем измерении. Я прекрасно осознаю твою проблему, — старуха резко переключилась на «ты», а после вскинула руку вперед, заставляя молчать, — Ты в опасности. Ты и твоя семья. Мужчина, что преследовал вас — враг. Он желает вам смерти. Сейчас его нет рядом. Я чувствую. Но вам нужно спешить. Люди, которых вы так боялись нашли вас. Вижу, что твой муж им чем-то не угодил. Они метят на слабое звено — на вас. Бегите. Бегите как можно дальше. И помните, что твоему сыну нужно вернуться туда, где его ждут и любят. И это не родительский дом. Ступайте… Эмили поблагодарила иммигрантку, дала ей пачку с крупными купюрами в знак благодарности, а затем, взяв Адриана за руку, вышла из квартиры. До такси женщина шла слишком обеспокоено, то и дело оборачиваясь. Машина подъехала резко скрепя колесами. Водитель вышел и галантно открыл дверь перед миссис. Она неловко улыбнулась ему и села, затем рядом посадила Адрина. Мужчина что-то весело начал болтать, но Эмили было сложно понять его странный акцент. Её мысли были полностью погружены в слова гадалки.***
— Маринетт! — девочка впервые за четыре дня спустилась на кухню к матери, — Родная, я так переживала! — Сабина подбежала к дочери и крепко обняла её. — Мам, прошу, можно я покушаю… Женщина замахала руками и через несколько минут на столе стояло множество блюд. Дюпен-Чен плюхнулась на деревянный стул. Сабина села напротив, всматриваясь в худые черты лица её дочурки. Такая малышка, но такая взрослая. Чен видела, как Маринетт плохо из-за отъезда Адриана. Хотела поддержать её, но дочь никого к себе не подпускала. — Как ты себя чувствуешь? — мать допытливо смотрела на неё. — Мам, прошу, перестань, — Маринетт посмотрела маме в глаза, а потом, вздрогнув, отвела взгляд. — Мари… Это что? — Сабина ошеломленно смотрела на дочь. — Линзы, мам, — соврала Дюпен-Чен, — купила, чтобы напоминать себе об Адриане… Так я менее болезненно переношу его отсутствие… — Маринетт, ты моя самая солнечная девочка, моё море, бескрайний океан, люблю тебя, доченька… — И я тебя, мамочка, — ей вдруг очень совестно стало за грубые слова. Сабина не желала ей ничего плохого. Она не хотела, чтобы её дочь плакала. Женщина не была виновата в отъезде Адриана. Ей также было больно, она лишилась лучшей подруги в лице Эмили. Маринетт подскочила и подошла в плотную к матери, обнимая. Чен мягко улыбнулась и поцеловала дочку в макушку. — Маринетт, запомни, я всегда буду рядом с тобой. Всегда буду на твоей стороне. Всегда поддержу. Моё единственное желание, чтобы ты всегда была счастлива и любима. От её слов внутри что-то закололо. Словно колючая проволока обвивала, врастала в её легкие. Озноб пробрал тело. Внутри снова пустота. Казалось, как маленькая девочка может переживать такие сильные эмоции. Их с Адрианом точно что-то связывало. Не их воспоминания и эмоции, что-то выше этого. Маринетт поблагодарила маму за поздний завтрак и убежала в комнату. Снова захотелось выть от безысходности. Кричать в пустоту, надеясь услышать ответ. Зачем она соврала? Почему она не видит? Что с её радужкой? Увидит ли она когда-нибудь его? Того, кто дарил ей радость от обычных рутинных дней. Того, с кем она росла не только физически, но и морально. Из малышки в прекрасную девочку, которой только придется начинать постигать все сложности этого сурового мира. — Адриан, прошу, будь счастлив… А я постараюсь отпустить тебя…