***
Малфой не выходит на связь больше шести дней, и Гермиона терпеливо ждёт. До тех пор, пока не наступает момент, когда ей самой приходится назначить встречу. К её удивлению, несмотря на срочное сообщение, Малфой уже в тупике, когда она аппарирует туда. Он стоит у стола, нервно поигрывая палочкой, и, как только Гермиона возникает в гостиной, требовательно спрашивает: — Что за спешка, Грейнджер? У меня мало времени и нет для тебя никакой информации. Он смотрит на неё раздражённо, взгляд не такой открытый, как был в последнюю их встречу. Малфой собран и холоден, но, заметив её состояние, он вдруг меняется в лице и, не дождавшись ответа на первый вопрос, задаёт ещё один. — Грейнджер, что с тобой? Гермиона игнорирует его вопросы и сразу говорит о том, что по-настоящему важно: — Малфой, у меня срочное дело, я не должна была тебя вызывать, но мне правда нужна помощь, и… — И что же настолько не могло ждать, что ты заявилась сюда в таком виде? — вдруг грозно рявкает он, и Гермиона замирает. Наверное, она действительно выглядит впечатляюще. В плохом смысле этого слова. Её одежда в пыли и грязи, край мантии обожжён каким-то заклинанием и едко пахнет гарью, штанина на правом колене разорвана, а волосы разметались в страшном беспорядке. Кроме того, она ранена. На бедре она чувствует небольшой ожог, который не хватило времени залечить. Жёсткая ткань неприятно касается разгорячённой кожи, но Гермиона способна это вынести. Её также задело осколком разбившегося окна, и, хоть рана немаленькая, Гермиона перетянула её шарфом и выпила достаточно рябинового отвара, чтобы продержаться. Она слишком торопилась. Малфой подозрительно смотрит на её перевязанную руку, и Гермиона мельком замечает, что кровь продолжает сочиться, но игнорирует тянущую боль. Гермиона сама быстро оглядывает Малфоя и по его чистой одежде и ухоженному виду понимает, что он уж точно аппарировал к ней не с поля боя. Эта мысль немного приободряет её. — Пожиратели смерти напали на одно из наших убежищ, — заставляя голос не дрожать, говорит Гермиона. — Это дом тёти Молли. — Молли Уизли? — Да, её тётя Мюриэль — Пруэтт, мы использовали её дом для исцеления раненых, там было мало бойцов, и… — Гермиона судорожно втягивает воздух, но не может замедлиться, — …и они напали на её дом, и они убили её… Голос всё-таки срывается. — Грейнджер, успокойся, сядь. — Малфой вдруг шагает к ней и подталкивает к дивану, а Гермиона, не удержавшись, хватается за его предплечье. — Дыши спокойнее и объясни, что случилось. Гермиона на несколько счётов вдыхает и выдыхает, а затем садится, выпуская руку Малфоя. Он остаётся на ногах, нависая над ней с хмурым видом. — Ещё раз. Только медленно, — сквозь зубы говорит он. Гермиона чувствует, как её пальцы немного дрожат и стискивает кулаки, смотря на Малфоя снизу вверх. — Пожиратели выследили одного из целителей, который собирал ингредиенты для зелий в лесу Дин, и вместе с ним аппарировали в дом, ломая Фиделиус. — Что за идиот ваш целитель? — цокает Малфой. Гермиона качает головой. — Он запаниковал, а Пожиратели воспользовались этим. Они разгромили весь дом, уничтожив наши запасы, которых хватило бы на несколько недель, а тех, кто не успел или не смог бежать, убили или… — Гермиона умолкает всего на мгновение, — захватили в плен. На этой фразе Малфой смеривает её холодным взглядом. — К чему ты ведёшь, Грейнджер? Что-то в его голосе заставляет сердце Гермионы зайтись ещё быстрее. Она должна ему объяснить, должна убедить. Гермиона вдруг думает, изменили ли что-либо их последний спор и поцелуй в его взглядах, в его позиции. Обдумывал ли он произошедшее или же предпочёл проигнорировать и запереть в памяти как незначительную деталь? Сможет ли она проломить его защиту теперь, пойдёт ли он навстречу или же опять решит, что она требует слишком многого? — Малфой, пожалуйста, — с надрывом произносит она. — Снейп сказал, что их направят в ваше поместье. Ты должен что-нибудь знать! Гермиона знает, что нарушает правила. Она не должна просить его о таком. Она не должна подставлять его. Гермиона только-только пообещала себе не ожидать от него больше, чем он может дать. Но она в отчаянии. Малфой молча взирает на неё, стиснув челюсти и сжав кулаки; его глаза зло сужаются. — Они захватили Дина Томаса и двух авроров, — срывающимся голосом говорит Гермиона, — и Билла Уизли, и Флер Делакур. — Малфой не реагирует, ни один мускул не двигается на его лице. — И Джинни Уизли. Он вдруг морщится, а Гермиона чувствует пугающую смесь отчаяния и надежды. — Грейнджер, ты же не думаешь, что я… — Мне нужна только информация! Я не прошу от тебя действий, я не прошу рисковать собой, — Гермиона осекается, и Малфой смотрит на неё тяжёлым взглядом; его губы кривятся в презрительной усмешке. — Ты что, издеваешься? Гермиона вскидывает ладонь и горячо восклицает: — Я не права. Я неправильно выразилась. — Она отводит взгляд, не в силах видеть выражение лица и потемневших глаз Малфоя, и сжимает ладонями виски. В голове стучит от перенапряжения, и Гермиона пытается аккуратно сформулировать мысль. — Я на самом деле прошу тебя рискнуть. Все наши встречи — это риск для тебя. Я понимаю это и принимаю, но… Мне правда нужна помощь, Малфой. Гермиона прикрывает глаза и чувствует, как плечи отчасти расслабляются, словно она скинула с них непосильный груз. В тишине гостиной она слышит стук собственного сердца и дыхание Малфоя, который молчит так долго, как будто уже и не собирается отвечать. Она снова смотрит на него. Малфой стоит у дивана, и всё его тело заметно напряжено. Пальцами одной руки он стискивает палочку, а другой — сжимает переносицу. Его глаза прикрыты, но Гермиона считывает раздражение и даже злобу, исходящую от него. Он не согласится. Она вновь лишь разозлила его, ещё больше разобщая их. Она просит невозможного. Но Малфой протяжно выдыхает и сдаётся: — Будь я проклят, — еле различимо бормочет он и, убрав руку от лица, снова смотрит на Гермиону. Его глаза блестят, но голос пугающе сух: — Пленников в поместье не держат подолгу. Их допрашивают, кого-то пытают, кого-то убивают, а оставшихся обычно переправляют в поместье Ноттов. Чаще всего их перевозят в повозках с фестралами под Дезиллюминационными чарами. Охрана минимальная, если это не кто-то важный. Впрочем, они оба понимают, что важных из поместья не выпускают. Гермиона ожидает продолжения, боясь даже шелохнуться, словно лишние движения или звуки могут заставить Малфоя передумать и замолчать. — Я могу объяснить, в каком месте вам будет легче всего перехватить их. Если действовать неожиданно, то Пожиратели не смогут отбиться, только если… — Не решат убить пленников, — Гермиона быстро кивает, нервно облизнув губы. — Я понимаю… Орден понимает это. — Обычно повозку охраняет около четырёх человек, возможно, если пленных больше, будет пятеро. На земле их ждут ещё шестеро, но они могут воспользоваться мётлами для встречи. Вам надо быть готовыми к этому. Гермиона заворожённо слушает, каждое слово отпечатывается в её сознании. — Пленные могут быть тяжело ранены, и вам стоит подготовить для них порталы, потому что аппарация в таком состоянии будет слишком опасна. Он продолжает излагать детали, будто вся картинка уже давно дотошно упакована у него в голове. Малфой даёт Гермионе координаты места, где возможно перехватить повозку, а также рисует примерную схему объектов вблизи. Гермиона дрожащими пальцами принимает свитки и понимает, что даже ноющая боль в руке отошла на задний план от того воодушевления, которое она испытывает. — Я дам тебе сигнал, когда узнаю об их перемещении. Обычно это происходит по вечерам, но не в полной темноте, чтобы Пожиратели ещё могли ориентироваться. Гермиона не может сдержать робкой улыбки: — Спасибо, Малфой. Он на мгновение прикрывает глаза и после окидывает её долгим, пронзительным взглядом. Его лицо вдруг меняется, принимая более измученное выражение. — Грейнджер, я… — он сжимает челюсти. — Я не смогу никого спасти, если они действительно захотят их смерти. Я… я не могу. Гермиона смотрит на него и видит в его глазах раскаяние вперемешку с болью. — Я понимаю. И в этот раз она правда понимает и совсем не чувствует ни раздражения, ни злости, лишь тоску. Её печалит мир, в котором они вынуждены участвовать в таких разговорах и давать такие объяснения. Мир, в котором они рискуют жизнью ради чужих мировоззрений. Тот мир, в котором Драко Малфой пытается быть хорошим, но это даётся ему слишком большой ценой.***
Гермиона получает короткое сообщение всего спустя три дня. «Нотт. Сегодня. В восемь». Благодаря всей информации, которую дал Малфой, операция проходит успешно. Нервное возбуждение накрывает Гермиону с головой, и с лица не сходит сумасшедшая улыбка, когда она мечется по дому, в котором все вокруг в кои-то веки наслаждаются каждой клеточкой тела, что перед ними спасённые товарищи, которых они уже отчаялись когда-либо увидеть. Мадам Помфри почти сразу забирает Билла, который ранен тяжелее всех, чтобы провести операцию. Дин потерял два пальца на левой руке и зверски голоден. Джинни в объятиях Гарри трясёт от последствий Круциатуса, но она не жалуется и лишь дерзко проклинает Пожирателей. Главное, они все живы и в безопасности. Дом на площади Гриммо, находившийся в затишье последние три дня, снова наполняется жизнью. Пребывая в бешеном ажиотаже, Гермиона замечает сообщение Малфоя, только когда зачарованная монета сквозь карман обжигает бедро. Это сообщение ещё более короткое. «Сейчас!»***
Гермиона аппарирует в гостиную Снейпа и тут же крепче перехватывает палочку, когда понимает, что окружена темнотой. Свечи в люстре под потолком погасли, и лишь через едва заметную щель между занавесок пробивается отсвет далёкого фонаря. Гермиона напрягается и вскидывает палочку, вызывая яркую искру на конце, и освещает пространство перед собой. На первый взгляд комната пуста. Гермиона медленно осматривается, и мурашки проносятся вдоль позвоночника, когда она вдруг слышит далёкий, еле разборчивый звук. Это не крик и не стон. Это не похоже ни на какое знакомое ей животное, но ещё меньше похоже на человека. — Малфой? — похолодев, спрашивает Гермиона почти шёпотом. Но в гостиной никого нет. Ни в кресле, ни на диване, ни у шкафов. Она не видит никого в коридоре или на кухне. Гермиона опасливо движется по дому и слышит, как звук повторяется вновь. Невнятный, похожий на жалобный скулёж или писк. Половицы скрипят под ногами, и Гермиона шипит, когда бедром задевает угол комода в коридоре, но звук раздаётся уже чуть громче, и, понимая, что приближается, Гермиона начинает торопиться. Ей нужно найти источник. — Малфой! — уже громче окликает она. — Малфой, ты здесь? Она оказывается у лестницы и понимает чрезвычайно ясно, что звук далёк из-за того, что идёт сверху. Гермиона чуть не спотыкается, когда срывается и бежит по лестнице, продолжая освещать себе дорогу палочкой. — Малфой, я иду, Малфой! Она приближается, но кричит всё громче, а звук раздаётся снова; Гермиона слышит, как к нему примешивается скрип. Замерев на пороге комнаты, Гермиона понимает, что скрипят пружины кровати, на которой тело Малфоя подёргивается от конвульсий. Гермиона ахает, воздух стремительно покидает лёгкие, и в груди пронзительно ёкает. Хочется отвернуться, хочется не смотреть, хочется уйти и забыть. Малфой мечется по кровати, и всё его тело неестественно изгибается, будто в припадке. Его когда-то белоснежная рубашка разрезана и залита кровью настолько, что глаза обжигает пугающим алым цветом. Он весь исполосован: грудь, спина, бёдра, даже голени покрыты длинными открытыми ранами. Плоть разорвана до кровавого месива. Гермиона ощущает, что от Малфоя исходят волны удушающей боли, но он не кричит, а лишь издаёт этот нелепый, пугающий писк сквозь зубы. Гермиона не знает, сколько проходит времени, пока наконец она не находит в себе сил подойти ближе и попытаться достучаться до него. — Малфой, что мне сделать? Малфой, пожалуйста, ответь мне! Она боится дотронуться до него и не знает — Мерлин, совсем не знает! — какое заклинание применить, чтобы остановить его метания. Он продолжает издавать нечленораздельные звуки; его пальцы механическим движением стискивают простыни. К глазам Гермионы подступают слёзы. Она неуклюже наклоняется и пытается дотронуться до его лица, чувствуя, как крепко сжаты челюсти под её пальцами, как напряжены все мышцы. На его лице лишь один небольшой порез на скуле, и её пальцы соскальзывают вдоль линии челюсти, пачкаясь в крови. — Малфой! — почти всхлипывает она и всё-таки старается взять себя в руки. На мгновение отстранившись, Гермиона быстро зажигает несколько свечей в люстре под потолком, а после призывает зелья и, ощущая слёзы на щеках, вновь дотрагивается до лица Малфоя в попытке разжать зубы и влить Умиротворяющий бальзам. Она не уверена в своих действиях. Малфой перед ней истекает кровью, но Гермиона не понимает, как залечить его, если не остановить приступ. Она даже не понимает, от чего может быть такой приступ… — Малфой, пожалуйста, это поможет, прошу тебя, — шепчет она скорее самой себе; Малфой на её слова не реагирует. Он кусает её за пальцы — не специально, это всего лишь рефлекс, когда его напряжённые челюсти снова сходятся, зажимая зубами её фаланги. Гермиона шипит от боли, но не отдёргивает руку. Она должна влить зелье ему в рот. Должна влить зелье. Его тело пробивает судорога, и он наконец приоткрывает рот, хрипло всхлипывая. Гермиона старается справиться с дрожью, которая постепенно охватывает всё её тело, и вдруг слышит хлопок аппарации у себя за спиной. — Петрификус Тоталус! Тело Малфоя застывает словно каменное. — Что, почему вы?.. — восклицает Гермиона, быстро метнув взгляд на возникшего из ниоткуда Снейпа, но после снова смотрит на Малфоя. Он выглядит совсем плохо. На контрасте со свежей кровью его лицо почти белое, будто вся краска вышла из организма. Его раны… Даже постаравшись, Гермиона не может оценить их количество, он выглядит так, будто бы его избивали бензопилой. Гермиона не представляет, что за заклинание могло сотворить такое. Она сжимает кулаки, чувствуя, что её пальцы продолжают дрожать. — Он сам себя поранит, — поясняет Снейп, бесцеремонно отодвигает в сторону Гермиону, склоняясь над Малфоем, и сразу вызывает несколько диагностических заклинаний. — Вдобавок к очевидному к нему применяли Круциатус. Сколько раз, Драко? — он будто дожидается ответа. — Три? Это ещё ничего. — Но как?.. — заторможенно спрашивает Гермиона, шокированно наблюдая за возникающими красочными иллюзиями, поясняющими состояние Малфоя. Снейп призывает ещё больше зелий, склянки ровной вереницей летят из коридора. — Грейнджер, не заставляйте меня разочаровываться в вашем светлом уме, — кидает Снейп и начинает плавными движениями колдовать, произнося какое-то длинное и незнакомое Гермионе заклинание. — Легилименция, — догадавшись, выдыхает Гермиона, но Снейп никак не реагирует на неё. По велению палочки крови вокруг становится меньше, хотя резкий запах так и продолжает бить в ноздри. Кожа вокруг ран очищается, и Снейп избавляет Малфоя от разодранных рубашки и штанов. Гермиона несколько раз мигает, румянец обжигает её щёки, но она продолжает смотреть, не в силах отвернуться. — Отключись, — шепчет Снейп; Малфой проваливается в небытие. Ещё одним заклинанием Снейп приподнимает тело Малфоя в воздух и очищает ещё и спину, которая изранена даже хуже, чем грудь. Гермиона зажимает рот рукой, сдерживая судорожное дыхание. Она чувствует, как её голова начинает потихоньку кружиться, и, отступив на пару шагов, прислоняется к стене, стараясь справиться с подступающей тошнотой. — Эти раны… От чего они? — спрашивает она, скорее, чтобы отвлечься от реальности. Но Снейп не в настроении поддерживать разговор. Не глядя на неё, он вдруг жёстко обрубает: — Мисс Грейнджер, вам стоит уйти. Гермиона теряется. Снейп продолжает методично залечивать раны Малфоя, и Гермиона чувствует себя невероятно беспомощной. — Но… я… я могла бы помочь вам, — неуверенно произносит она хриплым голосом, понимая, что ей всё равно не хватит сил на осмысленные действия. Она слишком ошеломлена и испугана увиденным. Снейп сердито цокает: — Я не предлагаю, я настаиваю. Вас уже ищут на Гриммо. — Он оборачивается в её сторону и смеривает её гневным взглядом, но, обратив внимание на состояние Гермионы, добавляет будто бы даже мягким тоном: — Он будет в порядке. Идите!***
Едва-едва начинает светать, Гермиона возвращается в Паучий тупик. Она медленно проходит тот же путь, который в панике преодолела предыдущим вечером. Не замечая нигде и следа Снейпа, Гермиона замирает на пороге комнаты, где она нашла Малфоя накануне. Как и во всём доме Снейпа, убранство комнаты скупое. Сбоку от входа стоит небольшой шкаф, а посреди помещения — кровать, в которой лежит Малфой. Вокруг ни следа происходившего ночью, лишь несколько зелий стоят прямо на полу у кровати. Туманное утро заглядывает в комнату через окно. Первые солнечные лучи падают на белые простыни, высвечивают ладонь Малфоя, лежащую поверх одеяла, мягко касаются его бледного лица. Он кажется моложе. Малфой весь расслаблен, и его дыхание спокойное. Гермиона разглядывает его, думая, что Снейп наверняка напоил Малфоя зельем сна без сновидений, оттого тот так умиротворён, несмотря на чудовищную боль, что он испытывал накануне. Она делает шаг к кровати и всматривается в его лицо. Ещё один первый раз — раньше у неё никогда не было шанса изучить его так близко. У Малфоя острый подбородок и выступающие скулы; на лбу старый, едва заметный шрам, и Гермиона чувствует, как тянет в груди, когда вспоминает, откуда он. На его левой щеке более свежий след будто от пореза; Снейп залечил его, но бледная шероховатая полоска останется напоминанием о произошедшем. Гермиона боится предположить, сколько шрамов кроется на его теле. От воспоминаний о прошлой ночи она ёжится, испытывая мучительную смесь жалости к Малфою и стыда за то, что не смогла быстро отреагировать и помочь ему. Снейп выставил Гермиону как мешающегося под ногами ребёнка. И она даже не была способна ему как следует возразить. Гермиона глубоко вздыхает и снова смотрит на Малфоя, вспоминая, как накануне пыталась расцепить его плотно сжатые челюсти. Она думает, что могла бы и сейчас дотронуться до его лица, ведь он наверняка погружён в глубокий восстанавливающий сон. Вместо этого она заботливым движением поправляет одеяло, легко проводя по плечу Малфоя. В этот момент он открывает глаза, будто и не спал. Малфой смотрит прямо на неё, и Гермиона, не выдержав, отдёргивает руку и отводит взгляд. — Грейнджер, — хрипло приветствует он её. Тон спокойный, Малфой и не удивлён появлению Гермионы. Она лишь кивает ему и наблюдает, как Малфой с искажённым лицом пытается сесть, опираясь о подушки. Гермиона по инерции тянет к нему руку, но так и не решается помочь. Малфой устраивается, прислонившись к спинке кровати, и пытается отдышаться. После он окидывает Гермиону взглядом. — Тебе не стоило это видеть. Гермиона вздрагивает. — Но ты позвал меня. — Я не мог вызвать Снейпа, поэтому позвал тебя, но… — он пытается подобрать слова, — мне нужна была помощь другого рода, чем ты могла оказать. — Да ты был при смерти, Малфой! — восклицает Гермиона и осекается. — Я… не хотела это говорить. Это лишнее. Он хмыкает и пожимает плечами. — Но это правда. — Что случилось? — осмелев, спрашивает Гермиона. Малфой чуть склоняет голову к левому плечу, поджимает губы, а после протягивает своим фирменным тоном: — Я упустил пленных, Грейнджер, представляешь, какая досада. Гермиона моргает несколько раз, уставившись на Малфоя с бестолковым видом. — Что это значит? — упавшим голосом спрашивает она. Конечно, Гермиона понимала, что их операция по спасению пленных и ранения Малфоя не могли быть совпадением, и думала об этом все те часы, что ждала рассвета. Но услышать подтверждение своим мыслям было оглушающе, будто ей дали чем-то тяжёлым по голове. — Из-за того, что раньше вы не пытались спасать пленных с таким упорством, Волдеморт понял, что в этот раз среди них был кто-то важный. И взбесился, что Пожиратели даже не поняли этого, когда допрашивали их, — Малфой слегка морщится и ёрзает, стараясь поменять положение. — Вам повезло, что никто из них не додумался залезть в голову мелкой Уизли. Они же с Поттером вместе? Гермиона кивает и вздыхает: — Гарри боялся, что Джинни не будет в той повозке. Малфой хмыкает: — Как это трагически романтично: герой спасает девушку из беды. Можно сказать, что остальным повезло, что Пожиратели прихватили её с собой. Хорошая схема на будущее для участников вашего доблестного Ордена. — Малфой! — ахает Гермиона. — Это чересчур. Всё не так! — Извини, что оскорбляю благородство твоих друзей, Грейнджер, но иногда оно не может не вызывать сомнений, — едко кидает он. — Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас? — строго спрашивает Гермиона и многозначительно обводит Малфоя взглядом, намекая на состояние, в котором он пребывает. Его глаза на мгновение сужаются, но он отступает и отмахивается от неё рукой. — Будем считать, что в этот раз вам повезло. Они молчат несколько минут и даже не смотрят друг на друга, каждый погружён в свои мысли. Гермиона первой нарушает тишину. — Они же не заподозрят тебя? — Волдеморт — чёртов параноик, Грейнджер. Но ты же знаешь, меня больше всего беспокоит собственная задница, и я думаю, что хорошо притворился идиотом. Кроме того, я смог подкинуть Белле несколько ложных воспоминаний, и она ничего не заподозрила. — Беллатрисе? — переспрашивает Гермиона. Малфой сухо кивает. — Это… Это сделала с тобой она? Гермионе неловко задавать этот вопрос, но он всё же срывается с языка. — Волдеморт не так уж сильно любит марать руки. По его части обычно убийства, а более изощрённые пытки он сваливает на мою тётку. Туманная дымка за окном постепенно рассеивается, в комнату попадает ещё больше света, и Малфой морщится, когда солнечный блик ослепляет его. Гермиона передёргивает плечами и думает о семейных отношениях чистокровных волшебников. — Что она сделала? Малфой смотрит на Гермиону как-то обречённо и нехотя отвечает: — Магический кнут и старый добрый Круциатус. Гермиона вздрагивает и морщится, разум сам собой подкидывает воспоминание о бьющемся в конвульсиях Малфое. — Мне жаль. — Не переживай, Грейнджер, — бросает Малфой и шепчет себе под нос: — Не в первый и не в последний раз. Гермиона долго смотрит на него, ожидая, что он скажет ещё что-нибудь, но внезапно в голову приходит вопрос. — Ты понимал, что так будет? Малфой окидывает её долгим задумчивым взглядом. — Ты хочешь знать, пошёл ли я на помощь вашим пленникам, зная, что пострадаю от этого, — Малфой слегка ухмыляется, но в его глазах тоскливое выражение. Он вздыхает: — Ты хочешь знать, Грейнджер, способен ли я на самопожертвование. Способен ли Драко Малфой на благо во имя других. — Малфой, я не… Но он не даёт себя перебить. — Отвечая на твой вопрос: нет, я не стал великим альтруистом, не воспылал любовью ко всем членам Ордена или к кому-то конкретному, не перешёл на сторону абсолютного милосердия, — он горько хмыкает. — Я просто не подумал, что Лорду взбредёт в голову наказать не только перевозивших повозку Пожирателей, но ещё и меня. Не учёл, что его гнева хватит и на тех, кто следил за пленными, и поплатился за это. Малфой отворачивается от неё и напряжённо смотрит в пустоту перед собой мгновение, другое, а после мотает головой, как будто отгоняет непрошеные мысли. Гермиона молча кивает, лишь отчасти удовлетворённая ответом. У неё на языке вертится ещё один вопрос. Ей хочется знать, как бы поступил Малфой, если бы этот выбор выпал ему вновь. Зная про пытки и про то, что после них он выживет, зная, что спасёт людей, — как бы он поступил. Гермиона не решается спросить, но почему-то хочет верить, что знает, как бы ответил Малфой. Даже если он сам пока не в курсе. Вместо этого Гермиона переводит тему: — Ты владеешь Окклюменцией? На лице Малфоя вдруг проскальзывает почти весёлое выражение: — Неужели ты думаешь, что я стал бы шпионить для Ордена, если бы не был способен полностью защитить свою голову? Гермиона вспыхивает: — Я просто раньше не думала об этом. Малфой вдруг прикусывает губу, будто сдерживая улыбку, и Гермионе на мгновение кажется, что его взгляд теплеет, но какая-то мысль омрачает его настроение, и он снова хмурится. Он молчит, и Гермиона наклоняется, рассматривая склянки с зельями у кровати. Она замечает не откупоренный флакон с пурпурной жидкостью и узнаёт зелье сна без сновидений. Гермиона вскидывает взгляд на Малфоя: — Ты хоть сколько-нибудь поспал? Малфой, удивлённый неожиданной сменой темы, обводит её взглядом и отвечает вопросом на вопрос: — А ты? Гермиона смущённо поджимает губы: — Туше. Малфой гулко вздыхает и тоже оглядывает склянки с зельями, а после будто между прочим говорит: — Вообще-то, здесь есть ещё свободная комната. Гермиона теряется. Малфой же не предлагает ей?.. — Меня ждут на Гриммо к завтраку, — неловко произносит она. Он с равнодушным видом выслушивает её ответ и отворачивается, уставившись в стену. — Тогда до встречи, Грейнджер. Гермиона понимает, что совершенно сбита с толку, а недостаток сна мешает мозгу нормально функционировать. Она совершенно не способна проанализировать произошедшее. Наверное, ей правда лучше уйти. В конце концов, она убедилась, что Малфой в порядке, а теперь может оставить его. Гермиона медленно бредёт к выходу, но останавливается на пороге, вновь оборачиваясь к Малфою. — Флёр рассказала мне, что она заметила кое-что странное, пока была в поместье, — тихо говорит она. — Кто-то подмешивал зелья в её еду. У Кровевосстанавливающего очень характерный привкус, и она, будучи вейлой, легко различила его. Малфой смотрит на неё не мигая. Выражение лица такое, словно он не понимает, о чём она говорит, но Гермиона замечает характерный блеск в глазах. Он молча ожидает продолжения. — Она сказала, что уверена, что Биллу тоже что-то подмешивали, потому что он был слишком сильно ранен, — Гермиона быстро сжимает и разжимает кулаки и медленно вздыхает. — Он должен был погибнуть в течение первых суток, но он жив. И он в безопасности. Малфой вдруг спрашивает безразличным голосом: — Ты помнишь Добби, Грейнджер? Она кивает и глядит на него, не понимая, к чему он ведёт. — Это иронично, но Малфои не так хорошо справляются со своими домовиками. В нашем поместье эльфы очень своенравны. Делают, что хотят. — Могли бы даже подмешать кому-то зелье просто так? — Именно. Гермиона приподнимает брови и склоняет голову к плечу, разглядывая Малфоя, но его лицо не позволяет даже предположить, о чём он думает. — Хорошо. Допустим. Будем считать, что в этот раз нам просто повезло, — легко соглашается она, повторяя его же фразу, и уже готовится аппарировать, но всё-таки останавливается ещё на мгновение и добавляет: — Но думаю, такие домовики особенно достойны свободы. Гермиона готова поклясться, что перед тем, как исчезает из гостиной, видит, как дёргаются уголки губ Малфоя.***
— Знаешь, Малфой, в своих рассказах ты опускаешь столько деталей. Глаза Малфоя округляются, и он потрясённо смотрит на неё. Его плечи слегка напрягаются. Они сидят друг напротив друга в камере, и хотя в голове Гермионы раздаётся противный болезненный звон, в этот раз она намерена вытянуть из Малфоя настолько много информации, насколько сможет. Ей кажется, что приходящие воспоминания похожи на какое-то колющее оружие, которое вгоняют с каждым разом всё глубже прямо ей в голову. Гермионе отчаянно хочется избавиться от этого ощущения. Она продолжает: — Не понимаю, как ты выбираешь, что рассказывать, а что нет. — Что ты вспомнила, Грейнджер? Гермиона на мгновение поджимает губы, а после выпаливает: — Ты рассказал в прошлый раз, что снабдил Орден данными для спасения пленных, но забыл упомянуть, что я практически вынудила тебя их дать. Малфой непонимающе смотрит на Гермиону, будто ожидал не такого ответа. — Я не думал, что это важно. К тому же ты всё равно сама вспомнила. Он настороженно наблюдает за ней, а Гермиона задыхается от возмущения. — Важно? Конечно, это важно! Я… я… — Гермиона вздыхает и мотает головой, но затем снова глядит на Малфоя. — Ты не сказал, что после этого пострадал и чуть не умер. Это тоже не важно? Малфой чуть откидывается на стуле и пожимает плечами. Его ладони сцеплены, и Гермиона видит, как он нервно вжимает пальцы в кожу, подминая костяшки. — Грейнджер, я не могу рассказывать тебе все эмоциональные, — на этом слове Гермиону передёргивает, — детали. Они могут форсировать процесс, и ты вспомнишь быстрее, но это будет болезненнее. Гермиона раздражённо запрокидывает голову и несколько секунд смотрит в потолок. Эмоциональные детали форсируют процесс. Мерлин, какая сухая формулировка. И это о том, что буквально разрывает её сознание и выкорчёвывает душу новыми чувствами, мыслями, идеями. Новыми взаимоотношениями. Гермиона снова смотрит на Малфоя. Но прежде, чем она успевает задать следующий вопрос, он вдруг спрашивает: — А что насчёт встречи тридцатого? Выражение его лица внимательное, но холодное, будто бы Малфой подавляет эмоции. Гермиона в смятении, и ей кажется, что в её взгляде отображается всё. — Я помню, как мы поссорились и как ты дал мне списки Пожирателей, но воспоминание пока расплывчатое, — Гермиона говорит нарочито равнодушно и слегка передёргивает плечами, а затем всё-таки отводит взгляд, зная, что глаза раскроют её. — Поссорились, — Малфой медленно крутит во рту это слово, и таинственная усмешка скользит по его губам. — Да, можно сказать, что тогда мы не сумели найти общий язык. Гермиона сильно закашливается, схватившись рукой за грудь, пока Малфой наблюдает за ней из-под полуопущенных ресниц. Она на мгновение крепко зажмуривается, стараясь собраться с силами. — Подавилась, — зачем-то бормочет она и прочищает горло, так и не глядя на Малфоя напрямую. Краем глаза она замечает, как он прикусывает губу и вновь щурится. Гермиона понимает: Малфой догадался, что она вспомнила, и теперь происходящее забавляет его. Но почему-то он не торопится раскрыть её. Тяжело вздохнув, Гермиона опускает обе ладони на стол, упираясь пальцами в столешницу, прямо как не раз делал Малфой, и бесстрастно произносит: — Малфой, я думаю, что должна поднять твоё дело и дать показания перед судьями Визенгамота. Ухмылка сползает с его лица, щёки немного бледнеют, и на лбу чёткой линией проявляется глубокая морщина. Он смыкает ладони, щёлкая костяшками, и выглядит так, словно она предложила что-то неприятное. Гермиона непонимающе хмурится. В конце концов Малфой обводит взглядом камеру и, не смотря на Гермиону, просто отвечает: — Ты не можешь пойти к ним, пока не вспомнишь всё, Грейнджер. Гермиона, удивлённая категоричным ответом, открывает рот, чтобы поспорить: — Но… — Кингсли не смог вытащить меня отсюда, хотя заявил всем, что я помогал Ордену. Как ты думаешь, чем твоё заявление будет сильнее? — Но у меня есть доказательства. Малфой вздыхает: — Пока у тебя нет настоящих доказательств. У тебя есть воспоминания о том, как мы с тобой ругались и чуть не подрались несколько раз. — Не только они… — вдруг бормочет Гермиона. Малфой мгновенно вскидывает на неё взгляд. — О чём ты? Гермиона осекается. Она всё-таки не готова об этом говорить. — Ты прав, пока я не вспомню до конца, это неважно. Он смотрит на неё долгим взглядом, и Гермиона чувствует себя неуютно, как будто он может заглянуть в её мысли и увидеть все те отрывки, которые беспорядочно крутятся там и смущают её саму. Она думает об их поцелуе, который теперь занимает отдельное место в памяти. Это глупо — скрывать от Малфоя, что она вспомнила об этом эпизоде, ведь он-то сам и не забывал никогда. Изначально Гермиона думала с порога спросить у Малфоя, почему он поцеловал её, но вряд ли подобный вопрос смутил или вывел бы его из равновесия, а вот она сама пока не могла уложить эту сцену в голове. Гермиона не хочет делать их деликатную ситуацию ещё более неловкой, тем более когда она и не уверена, что это воспоминание вообще имеет смысл. Возможно, это было просто их общее секундное помутнение, глупая ошибка, которую впредь они игнорировали. Её обжигают мысли о сне, который она видела накануне, и о том самом приглушённом шёпоте, и о тепле чьего-то тела так близко к её собственному. Гермиона понимает, что заметно краснеет, и гонит воспоминание прочь. Она прикрывает глаза, пытаясь собраться с мыслями и силами, чтобы продолжить разговор. Она должна быть уверена, когда делает выводы, она не должна поддаваться эмоциям, ей необходимо оставаться в здравом рассудке, даже если собственная память вытворяет такие фокусы. — Я могу ответить на несколько твоих вопросов, — вдруг произносит Малфой, и Гермиона смотрит на него, чувствуя благодарность за то, что он почему-то не стал цепляться к её словам и поменял тему. Она поспешно кивает. У неё как обычно полно вопросов.***
Выйдя из Азкабана, Гермиона дольше обычного стоит у его стен и смотрит на раскинувшееся перед ней Северное море. Синева распространяется на много километров вокруг, и лишь редкие чайки проносятся в вышине, не рискуя приближаться к зданию тюрьмы. Вода достаточно спокойна, и небольшие волны будто лениво облизывают берег. Зрелище умиротворяет, но всё же не может прекратить шторм, бушующий в душе Гермионы. Малфой подробнее рассказал ей о спасении пленных. Когда он упомянул Беллатрису, его глаза опасно сверкнули, и Гермиону передёрнуло. Она слушала, не перебивая. Все его рассказы сходились с тем, что она вспомнила. Малфой однако не упоминал, почему принимал то или иное решение, а Гермиона не спрашивала. Для её напряжённого мозга и так слишком много информации, и хотя всё новые вопросы мучают её, Гермиона с тяжёлым сердцем откладывает их в долгий ящик. Ей тяжело, ей так тяжело… Гермиона поднимает лицо, подставляя его лёгкому ветру. Она надеется, что порывы охладят её разгорячённый мозг, раздуют болезненное напряжение, помогут привести мысли хотя бы в подобие порядка. Разговоры в Азкабане перемешиваются с воспоминаниями, и Гермиона постепенно начинает теряться во времени. Она надеется, что вспомнит всё прежде, чем попросту сойдёт с ума. «Это будет значить, что либо я крепко облажался, либо у этого мира не осталось вообще ничего хорошего», — пульсирующе всплывает у неё в голове. Гермиона снова и снова думает об этой фразе Малфоя и вспоминает сломленное выражение его лица перед тем, как он поцеловал её. Драко Малфой, к которому она приходит сейчас, уже прошёл через всё это и выглядит более спокойным, иногда даже равнодушным, но Гермиона заставляет себя осознавать, что это один и тот же человек. Он ждал, что она заступится за него на суде, но она не пришла. Только вот: облажался ли он? Или дело было в другом? Гермиона понимает, что он совершал преступления. Малфой всё-таки слишком долго был на стороне Пожирателей и не мог не запачкать руки. Но кто она, чтобы судить его? Гермиона и сама не знала, сколько погибших оставила за собой. Была война, и люди умирали каждый день, но теперь она кончилась, и именно Драко Малфой попал в Азкабан. Искупления вины службой в Ордене Феникса оказалось недостаточно. К тому же все уверены, что он убил Рона. Рон… Она так ни разу и не спросила у Малфоя насчёт него. Впрочем, он часто повторяет, что она должна вспоминать постепенно, и Гермиона понимает, что он не ответит на вопрос, даже если она наберётся решимости задать его. Ей нужно вспомнить самой, но даже без воспоминаний Гермионой постепенно завладевает уверенность, что это всё большая ошибка. Ошибка, которую ей предстоит исправить. Драко Малфой не мог убить Рона Уизли. Не мог же?