Удар, грохот, стук, агония…
Неподалёку раздаётся взрыв, и слышатся чьи-то отчаянные крики.
Хотя, возможно, Гермиона додумывает, потому что в ушах стучит слишком сильно, чтобы что-то расслышать по-настоящему. Она не может сконцентрироваться.
Гермиона прижимается лбом к прохладной стене. Кладка неровная, и выступающие края камней врезаются в кожу, но боль не смущает, а даже радует, потому служит напоминанием: Гермиона ещё здесь, она на ногах, она жива.
Невнятный всхлип вырывается изо рта, и она крепко сжимает губы, считает до трёх, а после старается выровнять сбившееся дыхание. Ей нужно взять себя в руки.
Гермиона прислушивается к себе.
Она несколько раз упала на камни со всего размаха, но вроде бы ничего не сломано, лишь ноет правая ступня. На виске то ли царапина, то ли синяк, и ушиблены рёбра, но вся эта боль меркнет перед более страшным ощущением: Гермиона совершенно не чувствует правую руку.
Где-то сбоку одно за другим пускают череду заклинаний, раздаётся чей-то визг и грохот камней. Гермиона вздрагивает.
Как она и говорила, это всё не имело никакого смысла, но всё-таки происходило: сражение было жестоким, а Гермиона даже не до конца понимала, за что конкретно они бились.
Царапая лоб, она закидывает голову и жадно втягивает сухой, пыльный воздух.
У них небольшой отряд, а Пожирателей в разы больше, и они не скупятся на проклятия и убивающие заклинания. Гермиона видела, как Симус Финниган отбивался сразу от четверых, пока ему на помощь не пришла Чжоу Чанг. Гермиона хотела им помочь, но её отбросило взрывом, а когда, откашлявшись, она снова оказалась на ногах, то разглядела лишь чью-то окровавленную конечность, торчавшую из-под камней. Гермиона не стала проверять.
К горлу подкатывает тошнота, когда Гермиона вспоминает, как Майклу Корнеру прямо в спину попало заклинание, из-за которого часть костей мгновенно исчезла, и он обвалился на землю мешком кожи и плоти. Ханна Аббот тоже видела случившееся, но лишь переступила через тело Майкла, посылая одно за другим заклинания в неизвестного Пожирателя, преследовавшего её.
Гермиона не уверена, сколько у них погибших и раненых. Она видела побледневшего Джорджа, который прижимал руку к бедру, откуда сочилась кровь; привалившуюся к стене Пенелопу Кристалл, то ли мёртвую, то ли без сознания; Аберфорта Дамблдора, который хромал при каждом шаге, но продолжал отбиваться.
Они все сражались.
И Гермиона должна была продолжить сражаться.
Но она так устала…
Гермиона устала от войны, устала от неопределённости, устала терять друзей, устала видеть мучения близких. Слёзы подступают к глазам.
Гермиона перебирает в голове все моменты битвы, стараясь решить, что делать дальше. Именно в этот момент она вдруг чувствует, как бедро обжигает. В кармане заметно нагревается галлеон.
Крепче стиснув палочку, Гермиона вновь вжимается лбом в стену. Мерлин, она не может аппарировать туда прямо сейчас!
Но надо признать: сражаться она тоже не способна.
Гермиона размышляет долгое мгновение. Она думает о тех, кто навсегда повержен. О тех, кому она могла бы помочь, если останется. О тех, чьи жизни так же важны, как и её, но сегодня оборвутся. Она думает, думает, думает, чувствуя, как нарастает боль в голове и в груди. А после раздражённо бьёт ногой в стену и, сжав палочку, аппарирует.
Внутренности скручивает, и Гермиона ощущает давление по всему телу, кроме — ну что за невезение! — руки.
Первое, что видит Гермиона, очутившись посреди гостиной в Паучьем тупике, это Драко Малфой, облачённый в тёмную мантию Пожирателя смерти, с серебристой маской, зажатой в руке. Она на мгновение жмурится, а после мотает головой, отбрасывая волосы с лица, и на автомате направляет на него палочку.
— Ты откуда?
Он механически повторяет её движение. Край его мантии обожжён, смят и запачкан грязью, на плечах и лице пепельные разводы, и волосы разметались в беспорядке. Малфой выглядит озлобленным и потрёпанным.
— Глостер, — коротко бросает он, — ты?
— Годрикова впадина.
Его лицо мрачнеет, и на скулах появляются желваки от того, как сильно он сжимает челюсти. Малфой обводит всю её взглядом и неожиданно тихо говорит:
— Я не знал.
Он опускает палочку и отбрасывает в сторону маску. Та с жалким стуком ударяется о пол.
Потрясение от боя всё ещё заставляет руки Гермионы подрагивать, но в гостиной Паучьего тупика она не чувствует прежней опасности, и это даёт толчок к расслаблению. С плеч словно медленно снимают тяжёлый груз, и Гермиона глубоко вздыхает.
Она в безопасности.
Возможно, многие её друзья мертвы, но она… будет в порядке.
Странно осознавать это, когда стоишь в гостиной одного Пожирателя смерти, а напротив другой только что направлял на тебя палочку.
Гермиона хмыкает своим мыслям, опускает палочку и на мгновение возводит глаза к потолку, стараясь отбросить тёмные мысли и воспоминания, а после вновь осматривает Малфоя.
Он напряжённо наблюдает за ней, и выражение его лица непривычно тоскливое. Он словно столкнулся с большим внутренним конфликтом и не может его разрешить. Малфой обводит Гермиону взглядом, на мгновение щурится, явно замечая, что она держит палочку в левой руке, но никак не комментирует этот факт.
Он ждёт её реакции.
Гермиона кладёт палочку на стол, садится в кресло и шумно выдыхает.
— Я не обвиняю тебя.
Брови Малфоя приподнимаются, и он слегка вскидывает подбородок.
— Неужели?
От его тона неприятно колет в груди. Но Гермиона заслужила его недоверие.
Она протягивает руку за спину и освобождает волосы от резинки, кудри рассыпаются по спине. Когда уходит неприятное натяжение, в голове немного проясняется.
Запал проходит, напряжение от битвы отпускает её, и Гермиона ощущает, насколько она обессилена.
Она слишком устала, чтобы снова вступать в пререкания.
Она правда понимает, что он не знал. Малфой выложил настолько подробные планы нападений, насколько мог, и Гермиона верит, что он не был в курсе других атак. Иначе бы рассказал.
План Волдеморта был обширным: очаги возникли сразу во многих местах. Он размазал свою армию по всей Британии, и Ордену пришлось соответствовать и отражать нападения по мере возможности. Что, конечно, было болезненно и… бессмысленно. Это была игра без выигрыша. Никто не мог победить, но все могли проиграть.
Но Гермиона была слишком занята, чтобы тщательно обдумать это раньше.
Теперь она понимает, что они попали в какую-то ловушку, но Малфой в этом не виноват.
Гермиона оглядывает его ещё раз, замечая, насколько он сам выглядит измученным. Конечно, он вновь сражался против её друзей, но в этот раз эта мысль почему-то не вызывает дискомфорта.
Она уже проходила всё это. И на этот раз пора выполнять обещания самой себе.
— Я вообще-то решила больше не обвинять тебя и ничего не требовать.
Малфой пристально смотрит на неё:
— И давно ты так решила?
— Некоторое время назад, — мирно произносит Гермиона и вздыхает. — На самом деле, после тридцатого июня, но… — она заминается, понимая, что это прозвучит глупо. — Обстоятельства помешали.
Малфой закатывает глаза и качает головой, его челюсть напряжена, а рука всё ещё крепко сжимает палочку.
— Обстоятельства всегда будут мешать.
Гермиона прикусывает губу. Он явно не собирается облегчать ей задачу.
Но у Гермионы вообще не осталось сил, и нервов, и желания спорить.
К тому же бороться с Малфоем бессмысленно. Это не та борьба, которой им надо уделять внимание.
Гермиона откидывается в кресле и прочищает горло, вспоминая их последний разговор.
— Послушай, я знаю, что вела себя неправильно. Я часто злюсь, но не на тебя. В основном не на тебя, — она на мгновение слабо улыбается. — Мне просто не нравится чувствовать себя беспомощной, не нравится, что я не могу сдвинуть эту войну в сторону завершения.
— Никто не может, Грейнджер. Ты пытаешься сделать это каждый день, но твоих действий…
— …никогда не бывает достаточно.
— Да.
— Всё так, — Гермиона заводит прядь за ухо и отводит взгляд, пытаясь подобрать слова. — Я не могу закончить войну, и я не должна требовать этого от тебя. Я не права, когда делаю так. Конечно, мне хотелось, чтобы ты мог сказать мне больше. Но я понимаю, что ты делаешь, что можешь, — она глубоко вздыхает. — И я это ценю.
Её слова повисают в воздухе между ними. Гермиона надеется, что сказанное звучало искренне. Что Малфой поймёт, что она не пытается манипулировать им.
Его взгляд вдруг проясняется, и осторожное любопытство сменяет враждебную подозрительность.
— И что, Грейнджер, больше никаких правил и требований?
Она мотает головой:
— По крайней мере, я больше так не хочу. Как ты и сказал, это вопрос личных приоритетов. И я делаю свой выбор. В конце концов, мы… — Гермиона знает, что Малфой не пропускает мимо ушей её заминку, — …союзники.
Гермиона смущённо смотрит на него, и Малфой отвечает ей долгим взглядом, а после едва заметно покачивает головой, будто хочет возразить, но ничего не говорит.
Гермиона прикрывает глаза. Ей хочется верить, что в этот раз они достигнут понимания.
Тишина окружает их, пока произнесённые Гермионой слова укладываются у обоих в головах. Когда молчание затягивается, Гермиона наконец спрашивает:
— Почему ты позвал меня?
Малфой гулко вздыхает, и она вновь поднимает на него взгляд, впрочем даже не надеясь прочитать эмоции на его лице.
— Мой отец достал предмет, который нужен Волдеморту, — просто говорит он.
Гермиона морщится и сжимает пальцами переносицу.
— То есть это всё было отвлечением внимания.
Малфой устало ухмыляется.
— Ну, зачастую ты всё-таки бываешь права.
Гермиона отнимает руку от лица и вскидывает на него удивлённый взгляд. Малфой неопределённо пожимает плечами и наконец опускается на диван.
Вдруг до Гермионы доходит:
— Получается, даже если Орден победил сегодня на поле боя, то…
— …всё равно проиграл стратегически, — заканчивает Малфой.
— Нам надо что-то предпринять, — шепчет Гермиона и опускает взгляд на свою руку. Кожа в грязи и крови. Она сжимает и разжимает кулак, и посередине ладони остаются светлые полумесяцы от ногтей, разрезая тёмно-бурые разводы.
— Вы можете воспользоваться планами поместья Лестрейнджей, — напоминает Малфой и вдруг изменившимся тоном добавляет: — Я могу повторить какие-то детали, если ты не запомнила после того раза.
Гермиона вспыхивает и, проигнорировав его намёк, поспешно отвечает:
— Да, я поговорю об этом с Кингсли и Люпином. И о предмете тоже. — Она внимательно смотрит на него: — Ты знаешь, что это?
— Это портрет, — Малфой морщится. — Но я не знаю, чей он. И я не знаю, откуда Люциус взял его.
— Все крестражи Волдеморт делал из вещей, которые почему-то были важны ему, — медленно произносит Гермиона. — Но чей портрет будет подходящим? Мы можем попробовать догадаться.
Губы Малфоя слегка дёргаются, и он закатывает глаза.
— Существует великое множество выдающихся портретов. Но Пожиратели нанесли удары по всей Британии, занимая Орден, ради того, чтобы достать именно этот. Он должен быть заметным.
Гермиона неопределённо кивает и задумывается.
— И правда. Это… это может дать нам какую-то информацию, — она открыто смотрит на него и несмело приподнимает уголки губ. — Это всё очень важно. Спасибо… Драко.
Он передёргивает плечами и раздражённо проводит по волосам, его глаза мерцают.
— Грейнджер, только вот не надо теперь разводить сентиментальность.
Она удивлённо распахивает глаза и несколько раз моргает.
— Но я ведь просто…
— Спустя три месяца ты наконец соизволила ослабить свою хватку и этот вечный контроль, спасибо большое, но не делай вид, что это что-то меняет. — Она ошеломлённо выпрямляется в кресле, отчего её рука неестественно изгибается. Малфой провожает это движение взглядом и спрашивает прежде, чем Гермиона успевает открыть рот, чтобы осадить его: — И что у тебя с рукой?
Гермиона хмурится и от резкой смены его настроения, и от вопроса. Ей было больше по душе, когда он игнорировал её состояние.
— Заклинание Онемения. Я выпью зелье, когда вернусь.
Малфой вдруг цокает языком, снова закатывает глаза и что-то ворчит себе под нос.
— Я знаю контрзаклинание, — говорит он после таким тоном, словно совсем не собирался это произносить.
Гермиона приподнимает брови.
— Контрзаклинание? Но я не…
— Оно действует быстрее, чем зелье, и хотя боль присутствует, она остаётся лишь на пару минут, — перебивает он.
Гермиона неуверенно косится на свою руку и вновь переводит взгляд на Малфоя. Она колеблется. Она сама уже однажды вылечила его, поэтому, наверное, это нормальное предложение с его стороны. К тому же целители Ордена наверняка и так будут очень заняты после всего случившегося, а восстановление онемевшей конечности обычно действительно совсем не приятный процесс.
Но Гермионе всё равно до сих пор кажется странным вот так сдаться на милость Малфою. Тем более после его слов. Но он выглядит так, как будто надеется, что она не согласится, поэтому Гермиона спрашивает:
— Что нужно делать?
— Для начала пересесть поближе, чтобы я не посылал заклинание через всю комнату.
Его голос звучит грубо и резко, но Гермионе отчего-то кажется, что таким образом Малфой пытается прикрыть неловкость их положения. Она размышляет ещё мгновение, но всё-таки решается. Тяжело сглотнув, Гермиона встаёт и быстро пересекает комнату, присаживаясь на диван рядом с Малфоем.
Знакомое положение.
Знакомое и немного опасное.
— Сколько поражено? — отрывисто спрашивает он и наклоняет голову, уставившись на её руку.
— Рука полностью.
Гермиона пытается повести плечом, но чувствует лишь отголосок напряжения в мышцах, рука слегка вздрагивает, но полноценного движения не выходит. Малфой, сузив глаза, наблюдает за её попыткой.
— Здесь?
Она вздрагивает, когда его ладонь опускается ей на плечо. Ощущение странное: она чувствует тепло его ладони лишь частично, и когда он перебирает пальцами, одно прикосновение обжигает, а другое кажется совсем поверхностным.
— Где-то здесь, да.
Малфой ощупывает её мышцы, и Гермиона смотрит на него снизу вверх, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Из-за положения его головы она не может увидеть выражение глаз и лишь наблюдает, как морщина прорезает его лоб, пока он сосредоточенно дотрагивается до её плеча, локтя, предплечья, запястья…
Его движения уверенные, но осторожные. Гермиона неожиданно для себя чувствует сожаление из-за того, что не ощущает прикосновений.
Одной рукой Малфой продолжает удерживать её запястье, а второй вскидывает палочку. Прежде чем Гермиона успевает что-либо спросить, он прочищает горло и начинает нараспев произносить длинное заклинание, ведя палочкой в сложном размашистом движении.
Гермиона замирает.
Она растеряна от всего навалившегося: мучительный бой, неприятное заклинание, изматывающий разговор с Малфоем, его странный агрессивный всплеск… И сразу после — предложение помочь.
Гермиона вдруг думает, что, возможно, это он манипулирует ей в своих интересах, а она наивно ведётся, не в состоянии заметить подвоха.
Впрочем, у неё есть и другая теория. Он попросту не верит ей и всё ещё отказывается подпускать ближе. Эта мысль отчасти сердит Гермиону, отчасти задевает.
Малфой заканчивает произносить заклинание, но продолжает взмахивать палочкой, постукивая кончиком по коже. Рассеянно наблюдая за движением его руки, Гермиона улавливает знакомые очертания и говорит:
— Я видела это заклинание в книге Снейпа. Это он тебя научил?
Малфой кидает на неё быстрый взгляд сквозь ресницы и кивает.
— Когда в меня в первый раз попало такое заклинание, то поразило всю ногу и я провалялся три дня, — отвечает он. — Зелье помогало слишком медленно, а боль была ужасная. Снейп применил это заклинание, а после научил меня использовать его.
— Я должна была встретиться со Снейпом, чтобы он показал мне некоторые заклинания, — поддавшись порыву, делится Гермиона. — Но он не пришёл.
— Заклинания? Какого рода?
— Целительская магия.
В его взгляде мелькает интерес.
— Нашла что-то, чего не знаешь? — бормочет он и вдруг осекается: — Ты сказала, что Снейп не пришёл?
Гермиона мотает головой:
— Никто из Ордена не видел его несколько дней.
Малфой замирает и подозрительно щурится.
— Его не было в Глостере и Челтнеме, я видел оба отряда. Но… — он поджимает губы и возводит глаза к потолку, раздумывая о чём-то, а после мотает головой, словно отбрасывая какие-то мысли. — Но он мог быть в любом другом месте. Думаю, что он скоро объявится.
Гермиона пожимает здоровым плечом.
Малфой вновь проводит по её руке и массирует какие-то точки на ладони, потом ощупывает каждый палец. Гермиона видит, как проминается кожа, но ничего не ощущает. В груди что-то ёкает, и Гермиона чувствует, что завидует сама себе. Эта мысль смущает её.
— Ты часто лечишь себя? — спрашивает она, чтобы нарушить тишину.
Гермиона понимает, что ступает на опасную территорию. Хоть она уже и видела его после пыток и в тот раз он даже рассказал, что произошло, это явно не та тема, на которую Малфой хочет распространяться.
Он не смотрит на неё, взгляд сфокусирован на руке.
— Иногда приходится.
Ответ короткий, отрывистый.
— Тебе есть к кому обратиться за помощью, кроме Снейпа?
Его лицо слегка дёргается, и брови едва заметно сходятся к переносице.
— Есть.
Гермиона отчего-то смелеет:
— Кроме Снейпа и меня?
Его руки вздрагивают, и Гермиона отстранённо думает, что движение могло бы доставить дискомфорт, если бы она что-то чувствовала.
Малфой вскидывает на неё взгляд.
— Прекращай, Грейнджер, я не буду говорить с тобой об этом.
Она тушуется. Не вышло.
— Прости.
Малфой напряжённо смотрит на неё одно мгновение и вновь поднимает палочку.
— Сейчас будет неприятно, — он раздумывает буквально секунду и поправляет сам себя: — Даже больно.
Гермиона слегка кивает, и он отпускает её руку, отчего она безвольно повисает вдоль тела. Гермиона не уверена, чего ожидать, и смотрит за движением палочки, а после видит вспышку заклинания и чувствует тепло.
Тепло, которое стремительно перерастает в боль.
И боль эта гораздо сильнее, чем она ожидала, и на мгновение у Гермионы темнеет в глазах.
— Ох, — она всхлипывает.
Покалывания охватывают всю руку, будто бы сотни иголок протыкают кожу, причём делают это неравномерно, и боль накатывает волнами, возникая то в одном, то в другом месте. Гермиона прислоняет подбородок к груди и сжимает губы, но всё равно невнятно стонет, съёжившись от неприятных ощущений. Покалывания переходят в жжение, словно кровь в венах нагревается.
— Сама понимаешь, я не могу дать тебе обезболивающее, — тихо произносит Малфой и внезапно свободной рукой сжимает её колено. — Потерпи немного, всё скоро закончится.
Гермиона замирает и удивлённо смотрит на его ладонь.
Такой простой успокаивающий жест. Что-то вроде похлопывания по плечу или дружеского объятия.
Только вот… это прикосновение не ощущается таким невинным.
Она сглатывает и глубоко втягивает воздух, стараясь справиться и с болью, и ещё с каким-то внезапно накатившим ощущением.
Впрочем, Малфой быстро отпускает её колено и сильными движениями стискивает руку, двигаясь сверху вниз, и под его прикосновениями боль постепенно отступает.
Гермиона облегчённо выдыхает, откидываясь на подушки. Она прислушивается к себе. Её рука будто возвращается на место, но всё ещё ощущается чужеродной. Она пытается пошевелить пальцами и напрячь мускулы, а Малфой тем временем убирает палочку и снова тянется к ней. Гермиона с опаской наблюдает за его движением. Он ничего не говорит и не смотрит ей в глаза, пока всей ладонью обхватывает руку повыше локтя.
— Чувствуешь?
Гермиона механически кивает, ощущая, как подушечки его пальцев вжимаются в кожу. Он движется дальше и двумя пальцами сминает её предплечье.
— Тут?
— Да.
Голос звучит непривычно хрипло, и Гермиона прочищает горло, пока он ногтями царапает кожу на тыльной стороне ладони.
— И тут тоже, — поспешно говорит она, опережая его вопрос.
Его прикосновения вызывают приятную тяжесть в животе, и Гермиона смущённо опускает взгляд. Она и не знала, что настолько нуждается в ласке.
Воспоминания о их прошлых тактильных моментах обжигают разум, вызывая лёгкий румянец. Гермиона глубоко вздыхает.
Напоследок Малфой мягко, едва касаясь, проводит по всей руке кончиками пальцев.
— А так?
Она вновь кивает и вдруг думает, что, возможно, им стоит обсудить происходящее между ними. Но Гермиона понимает, что и сама не знает ответов на все те вопросы, которые хотела бы адресовать Малфою.
Возможно, в их ситуации лучше всего делать вид, что ничего не произошло, и… плыть по течению.
Пока она размышляет об этом, Малфой отстраняется, отодвинувшись на другой край дивана.
— На этом всё. Чувствительность в некоторых местах ещё вернётся, и может снова колоть, но сильной боли больше не будет.
Гермиона всё-таки находит в себе силы посмотреть на него и благодарно кивнуть.
— Спасибо, — она запинается и ловит его предупреждающий взгляд, — Малфой.
Он хмыкает, ещё раз оглядывает её и быстро встаёт.
— Ладно, Грейнджер, — он переходит на свой вечный деловой тон с такой лёгкостью, будто ничего серьёзного и не произошло. — Подумайте про крестраж. Если я узнаю что-то новое, то свяжусь с тобой.
Отвернувшись, он наклоняется, чтобы подобрать с пола маску.
Внезапно Гермиона замирает, почувствовав, как её пронзает тревога. Она прислушивается к себе, но не может понять, с чем это связано. Гермиона лишь ощущает неминуемую опасность, которая приближается к ней… к ним. В груди неприятно колет, и Гермиона гулко сглатывает, смотря в спину Малфою. Он ничего не замечает и лишь прячет маску под мантию.
А Гермиона неожиданно для самой себя говорит:
— Малфой, береги себя.
Он неспешно оборачивается, смеривает её взглядом и поджимает губы:
— Я хотя бы могу в случае чего себя вылечить.
От его грубого тона Гермиона вспыхивает, чувствуя румянец на щеках, и сужает глаза, пока смотрит на него испепеляющим взглядом, но на самом деле не чувствует раздражения или обиды. Малфой спокойно глядит на неё в ответ, но, поняв, что она не планирует вступать в очередной спор, громко выдыхает.
— Ладно, ты тоже береги себя, Грейнджер, — медленно говорит он, и его глаза вдруг озорно блестят: — И передавай завтра Поттеру мои поздравления.
Малфой аппарирует быстрее, чем Гермиона успевает ответить, и она остаётся в гостиной, слегка усмехаясь пустоте.
***
В тот день они проигрывают одни сражения и выигрывают другие. Раненых больше, чем обычно. Убитых тоже немало. Некоторые в плену.
Но это всё оказывается неважным.
Гермиона рассказывает членам Ордена про портрет, и они до ночи обсуждают версии, но не придумывают ничего убедительного. Все шокированы тем, что на горизонте замаячил ещё один возможный крестраж.
Гарри… разбит.
Когда часы бьют двенадцать и слышатся робкие поздравления, он не выдерживает и, вежливо извинившись, уходит.
Гермиона находит его в комнате Сириуса, и они долго сидят в тишине. Чувство тревоги, охватившее Гермиону ещё в Паучьем тупике, так и не отпускает. Она ощущает, как грядёт что-то большое и неизбежное, и любые попытки отстраниться от этого проваливаются. Она молча укачивает внутри тревогу, снова и снова думая о портрете, о крестражах, о войне и о Малфое.
А после, не в силах найти слов, чтобы приободрить Гарри, Гермиона просто обнимает его, положив голову ему на плечо, и смотрит вместе с ним сквозь мутное стекло. Вдалеке сияют звёзды и луна, и редкие облака неестественно выделяются белёсыми пятнами на тёмном небе. Гермиона, забыв, что не верит в прорицания, пытается разглядеть в неопределённых фигурах какой-нибудь знак.
Проходит несколько часов, прежде чем их находит Кикимер.
Он вручает им обоим по флакону, к которым прицеплены аккуратные бирки с именами, выведенными знакомым почерком. В обоих флаконах мутно-белая субстанция.
Гермиона и Гарри удивлённо переглядываются, когда понимают, что внутри — воспоминания.
***
Под конец дня, улучив подходящий момент, Гермиона сбегает в Паучий тупик и, с ногами взобравшись на диван, сидит там в полумраке. Свет даёт единственная оставшаяся свеча под потолком, которая вот-вот грозится затухнуть, но Гермиона игнорирует реальность, тупо уставившись в пространство. В одной руке она сжимает палочку, во второй — галлеон.
Во флаконе, который передал ей Кикимер, было четыре воспоминания.
И все они связаны с Драко Малфоем.
От Гарри Гермиона узнала намного больше того, что хотел оставить Снейп, но по какой-то причине не поделилась тем, что увидела сама.
Она расскажет, она обязательно расскажет, просто…
Просто ей нужно время, чтобы осознать услышанное и увиденное. И ей хочется сначала обсудить это с Малфоем, но она никак не может заставить себя действовать. Гермиона то почти решается позвать его, то замирает в ожидании, что он сам выйдет на связь или просто аппарирует в гостиную и застанет её здесь.
Она всё думает об их последнем разговоре, о его поведении, о происходящем между ними, о том, какое будущее его ждёт…
И о том, что делать с новой информацией.
Гермиона вздрагивает всем телом, подавляя наступающую истерику. Это сказываются недостаток сна, и стресс, и все переживания. Ещё вчера она боролась за свою жизнь, и это нормально — еле сдерживать слёзы. Она глубоко вздыхает и стискивает галлеон.
И ровно в этот момент он вдруг нагревается в её руке, обжигая ладонь, и Гермиона невнятно вскрикивает, чуть не выронив монету, а затем старательно фокусирует взгляд на появившейся надписи.
«Что случилось?»
Ох, этот вопрос.
Гермиона сжимает губы и зажмуривает глаза.
Она ведь хотела, чтобы он вышел на связь? Или всё же страшилась? Сердце заходится в груди, оглушительно тарабаня в ушах. Гермиона тяжело дышит. Что же ответить?
Вдох, выдох…
«Приходи», — думает она.
Вдох, выдох.
Она хочет, чтобы он пришёл.
Ведь хочет?
Малфой появляется посреди гостиной с громким хлопком и так резко разворачивается, что воздух, взметнувшийся полой его мантии, гасит последнюю свечу. Гермиона вскакивает на ноги, механически освещая пространство кончиком палочки.
— Малфой!
В свете Люмоса он выглядит более бледным, чем обычно, и Гермиона вздрагивает. Малфой ошарашенно смотрит ей в глаза и, замечая исказившееся выражение её лица, жадно обводит взглядом, будто ища следы ранений.
— Что такое? — коротко спрашивает он. — Ты в порядке?
Гермиона чувствует, как от его вопросов и вида нарастает ком в горле. Она болезненно сглатывает и на выдохе спрашивает:
— Ты ещё не знаешь?
Малфой качает головой, не сводя с неё глаз.
— Грейнджер, что произошло?
Она несколько раз моргает, стараясь не сорваться, и тихо сообщает:
— Кажется, Снейп мёртв.
