***
Нарцисса Малфой сидит на потёртом диване, скромно сложив руки на коленях и неестественно выпрямив спину. Её лицо бледное, под глазами залегли синяки. — …И ты утверждаешь, что моё обещание всё ещё в силе? Даже после того, что я сделал? — голос Снейпа сух. — Даже после того, как ради твоего сына я убил самого Дамблдора? — Северус, я… — Я выполнил приказ Тёмного Лорда вместо Драко. Я произнёс заклинание вместо него, чтобы душа твоего сына не раскололась. Я сделал всё, что мог… — Да, но он всё ещё в опасности! — отчаянно перебивает она и стискивает руки, впиваясь пальцами в ладони. — Северус, пожалуйста, ты обещал защищать его. Мне больше не к кому обратиться. Он смеривает её суровым взглядом. — Идёт война, Нарцисса, мы все в опасности. — Но… он всего лишь мальчик. По губам Снейпа скользит жестокая усмешка. — Твой мальчик мучил людей, и скоро он дойдёт до убийства. Я спас его единожды, но неужели ты думаешь, что жизнь не подкинет ему другой возможности? Её лицо искажается болью, и она вскидывает ладони, прижимая их к щекам. — От этого я и хочу уберечь его, — глухо произносит она. — Пожалуйста, Северус, я молю тебя. В комнате раздаётся громкий всхлип, и ненадолго воцаряется тишина. Снейп напряжённо размышляет о чём-то, пока Нарцисса пытается справиться с немыми слезами. Спустя некоторое время Снейп заклинанием призывает кувшин со стаканом и наливает Нарциссе воды. — Выпей, — всё так же с помощью палочки он отправляет стакан в её сторону, и она принимает его с печальным выражением лица. Снейп хмурится, наблюдая, как она пьёт, и, тяжело выдохнув, вдруг спрашивает: — Нарцисса, ты же талантливый окклюмент? — Я… — она теряется от неожиданного вопроса, но всё же справляется с собой. — Я тренировалась с детства, и ты же знаешь, в роду Блэков все сильны в Окклюменции. Драко тоже унаследовал эту черту. — О да, — Снейп вдруг ухмыляется. — Я проверял, он крепко держится, — на мгновение он задумывается и добавляет: — Это и может спасти его. Нарцисса слишком резво выпрямляется и смотрит на него широко распахнутыми глазами. — У тебя есть план? Снейп кидает на неё долгий пронзительный взгляд, будто пытается прочесть мысли, несмотря на их обсуждение минутой ранее. Он думает, анализирует и пытается принять решение. Нарцисса неловко поправляет волосы и судорожно вздыхает. — Это план Альбуса Дамблдора. Она ахает. — Что? Снейп словно наслаждается её удивлением и, растягивая слова, поясняет: — Альбус Дамблдор считал, что спасением для Драко будет перейти в Орден Феникса. — Но… Как?.. Ведь он… Вы… — Нарцисса потрясённо хватает воздух дрожащими губами, не в силах сформулировать ни единой мысли. — Ещё воды? — насмешливо предлагает Снейп и, когда Нарцисса берёт стакан, наконец объясняет: — Дамблдор был наивен, но я разделяю его веру в победу Гарри Поттера. Мальчишка слишком живуч. — Северус, это же измена, — испуганно шепчет она. Его лицо мрачнеет: — Для меня это не измена, Нарцисса. И раз уже ты связана со мной этим обетом, тебе придётся считаться с этим, — он поджимает губы, наблюдая, как меняется её лицо. — Рано или поздно Тёмный Лорд поставит меня перед выбором, который я совершил давным-давно. Причём не в свою пользу. — Что это значит? — Неважно, — обрубает он. — Суть в другом. В случае, если война не закончится в ближайшие полгода, твой сын сможет обеспечить своё будущее, если станет шпионом Ордена Феникса и вотрётся в доверие достаточно, чтобы получить гарантии после войны. — Ты предлагаешь ему быть шпионом? — в мгновение разъярившись, восклицает она. — Я просила уберечь его от опасности, а не наоборот. — Только так я и смогу защитить его. Я смогу присматривать за ним и сделать так, чтобы он в итоге оказался в безопасности. Поттер несомненно победит, Нарцисса, — произнося это, Снейп кривится, — и Драко лучше оказаться на правильной стороне, если ты хочешь для него счастливого будущего. Подумай об этом. У тебя пока есть время. Отчаяние расцветает на её лице, и Нарцисса Малфой вновь закрывает лицо ладонями. Её спина сотрясается от рыданий.***
— Мистер Малфой. — Профессор Снейп. Снейп слегка усмехается, оглядывая Драко. — Извините за срочный вызов, но нам надо поговорить без лишних ушей. — Нам нечего обсуждать, — скучающим тоном произносит Драко. — Мама рассказала мне ваше предложение, но я вынужден отказаться. Снейп насмешливо приподнимает бровь. — Да что вы? — Я бы предпочёл забыть и посоветовал матери сделать то же самое. — Не думаю, что вы способны выкинуть это из головы, Драко, — Снейп снова хмыкает. — И почему же вы даже не рассматриваете такой вариант? Драко оглядывает Снейпа, будто не веря, что тот говорит серьёзно. — Лорд уже один раз чуть не убил меня, — Драко поджимает губы. — Мне хватило. Снейп вдруг хмурится и кивает на диван. — Присядьте, — коротко бросает он, и когда Малфой недоверчиво повинуется, Снейп продолжает: — Именно из-за этого, Драко, вам и стоит принять моё предложение. Вы же знаете, что я обещал вашей матери помочь вам. — Вы уже помогли, — огрызается тот. — Нет, Драко, в том и дело, что мой обет всё ещё в силе. — Я уже говорил вам когда-то: значит, придётся его нарушить. Глаза Снейпа сверкают, и он чуть прищуривается, глядя на Драко. — Ну почему же. В первый раз нам с Альбусом Дамблдором без особых накладок удалось выполнить то, что я обещал вашей матери. На несколько мгновений в комнате воцаряется тишина. Когда Малфой находит в себе силы ответить, его голос ломается: — Что это значит? — Я убил Дамблдора вместо вас, как мы с ним и договорились, — просто произносит Снейп. Малфой нервно сглатывает. — Вы хотите сказать, что всё это время Дамблдор… знал? — он замирает, уставившись в пространство, и явно пытается переварить полученную информацию. — Этого не может быть, этого просто не может быть, — бормочет он. Снейп даёт ему время и молчит, пока не замечает, что взгляд Драко немного проясняется. — Альбус Дамблдор был гораздо более изощрённым человеком, чем вы можете себе представить, Драко. — Но почему он… вы… почему он не остановил меня? — Потому что так или иначе вы должны были завершить свою миссию. Дамблдор не хотел, чтобы вы пострадали. Драко потрясённо хватает ртом воздух. — Это значит, что… Но Снейп перебивает его: — Не думайте, что Дамблдор пожертвовал собой ради вас, — насмешливо проговаривает Снейп. — Там были и другие обстоятельства. Но кое-что он для вас всё-таки сделал. Малфой вскидывает на него взгляд. — Что? — Старый хитрец всё предусмотрел, — Снейп хмыкает. — Дамблдор успел предупредить Аластора Грюма, Кингсли Бруствера и Ремуса Люпина, что однажды вы можете захотеть присоединиться к Ордену Феникса. И все трое обещали принять вас независимо от обстоятельств.***
— …Поначалу я буду помогать доставать информацию, но вам придётся научиться вычленять то, что пригодится Ордену, и доставлять это с минимальным риском для себя, — глаза Снейпа сверкают. — И вы не должны рассказывать своему связному ничего такого, что знаете только вы один. Никогда. Если вы скомпрометируете себя, я уже не смогу помочь. Никто не сможет. — Мерлин, Северус, это не так сложно, я понимаю, — Малфой раздражённо трясёт головой. — Один промах — и я труп. Прекрасный план, — ворчит он. Снейп игнорирует его выпад и продолжает: — И всегда запасайтесь информацией. Вам нужно иметь козыри в рукаве в каждый момент времени, Драко. Орден благороден ровно до того момента, как перестаёшь быть им нужен. — Восхитительно, — шепчет Драко. — Каждый раз вы должны заставлять их принимать свою сторону. И чтобы они не забывали — вы им нужны. — Я буду раскрывать им секреты вражеской армии, конечно, я им нужен. — Я серьёзно, Драко, — строго перебивает Снейп. — Всё не так просто. Вы же сами понимаете, что члены Ордена в большинстве своём не примут вас с распростёртыми объятиями. — В чём тогда вообще смысл? — грубо спрашивает Драко. — Они никогда не заступятся за меня. Снейп вздыхает. — В Ордене есть и сердобольные ценители справедливости, и если вы будете делать достаточно добра, по их мнению будет честно ответить вам тем же. Драко несколько мгновений обдумывает услышанное и качает головой. — Поражу членов Ордена своей нравственностью и добродетельностью, — хмыкает он, и любопытство отражается на его лице. — Ну и кто будет моим связным? Он с интересом смотрит на Снейпа, и тот отвечает напряжённым взглядом, но после говорит легко, будто рассуждая о погоде: — О, я сказал, что по нашим условиям вы будете поддерживать контакт только с Гермионой Грейнджер. Выражение лица Драко мгновенно сменяется на ошарашенное. — Вы же это не серьёзно? Снейп остаётся совершенно непроницаем, лишь во взгляде проскальзывает толика раздражения. — Я вполне серьёзен. — Но… Но почему именно она? Из всех возможных людей? — Девчонка патологически благородна. К тому же её интеллект не позволяет ей полагаться только на эмоции, и она будет справляться со своей неприязнью ради общего дела, — терпеливо, но жёстко поясняет Снейп. — Более того, если вы найдёте общий язык с ней — остальные примут вас без лишних возражений. По его тону понятно, что он не потерпит пререканий, но Драко слишком возмущён, чтобы сдержаться. — Она ненавидит меня, возможно, больше всех! Да я и дня не проживу, если она станет моим связным, — он подпрыгивает на месте и разъярённо разводит руками. — Чёрт, Северус! — Придержите язык, — шипит Снейп. — Она — ваш лучший вариант. Так что будьте добры постараться. — Мерлин, — Драко запрокидывает голову и сжимает виски руками. — Вы издеваетесь. Это не может быть всерьёз. Грейнджер? Чёртова Грейнджер?! — Возьмите себя в руки! — Вы предлагаете мне предать свою сторону, чтобы сообщать информацию грязнокровке! — Драко! — голос Снейпа на мгновение оглушает, он рыкает на Малфоя и заставляет наконец замолчать. — Это не ваша сторона! — жёстко обрубает он и вдруг уже мягче добавляет: — Вспомните шестой курс, вспомните, как вы готовили покушение на Дамблдора, — он замечает изменения в лице Малфоя и продолжает. — Вам не понравилось. Вам было тяжело, потому что вы не такой, и ваша мать настаивает на этом. Она желает для вас перемен, и вы сами согласились на это. Уже согласились. Значит, в глубине души вы тоже признаёте, что не хотите… — Северус на мгновение заминается, — не хотите быть убийцей. Малфой замолкает и, сузив глаза, долго смотрит на Снейпа, обдумывая его слова. В конце концов он не спорит, а лишь ещё раз бурчит: — Но Грейнджер… — Она правда ваш лучший вариант. К тому же, — Снейп вдруг ухмыляется, — полжизни дружить с Поттером и Уизли — у неё явно есть пунктик насчёт убогих. Как вы. Малфой злобно глядит на него, но сдерживается от ответа.***
— Кажется, Снейп мёртв. Её голос звучит в тишине комнаты, и Гермиона ёжится под взглядом Малфоя, обжигающим яростью. — Что за бред? — цедит он. — С чего ты взяла, Грейнджер? Гермиона глубоко вздыхает. Мерлин, как же всё ему объяснить. Она не очень-то подготовилась, хоть и просидела здесь уже несколько часов. Она поджигает свечи под потолком и гасит свою палочку, а после начинает говорить так быстро, чтобы Малфой не смог её перебить. — Я знаю, что твоя мать настояла, чтобы ты перешёл в Орден. Знаю, что это Дамблдор изначально предложил этот план, когда узнал, что ты готовишь на него покушение, — выпаливает она скороговоркой. — Я знаю, что ты не хотел убивать его и что тебе было тяжело. И что Снейп дал твоей матери Непреложный обет. Малфой ахает и отшатывается от неё, хватаясь рукой за грудь. — Что… Откуда ты?.. Он выглядит так, будто хорошенько получил бладжером по голове. На глаза Гермионы наворачиваются слёзы. — Снейп оставил мне свои воспоминания. Он передал их с Кикимером. — Но как… Почему? — Кикимер должен был отдать их только в том случае, если со Снейпом что-то случится, — Гермиона не сдерживает всхлипа. — Он хотел, чтобы я знала. Она поднимает руку и резким движением вытирает глаза. Малфой, ссутулившись, опускает голову, но тут же вскидывает обратно, поражённый какой-то мыслью. — Чёрт, но тогда это значит, что крестраж… — Вот какую помощь с крестражем имел в виду Тёмный Лорд, — дрожащим голосом подтверждает Гермиона. — Очень извращённый подарок Поттеру на день рождения, — бормочет Малфой и отворачивается, смотря в стену. Его грудь часто поднимается, дыхание сбитое. Малфой пытается прийти в себя. Гермиону передёргивает. Раз уж он упомянул Гарри, лучше уж сразу рассказать. Впрочем, она не представляет, что говорить. — Это… Это ещё не всё. Гарри тоже получил воспоминания Снейпа, — она замедляется, пытаясь подобрать слова. Малфой не оборачивается, но, судя по виду, напряжённо прислушивается. Гермиона может сказать так много, но решает выделить суть. — Портрет — это не единственный крестраж, который остался у Волдеморта. Он искоса глядит на неё. — В каком смысле? Вы же уничтожили их все. Гермиона прикусывает губу. — Сам Гарри — тоже крестраж. Малфой смотрит на неё словно на умалишённую. — Как это возможно? — Я… Я не понимаю, как это работает, — Гермиона вздыхает. — Но когда Волдеморт убил родителей Гарри, заклинание отскочило, и осколок его души… попал в самого Гарри. Так Дамблдор сказал Снейпу. Она чувствует, как подрагивают её руки и сжимается горло. Каждое слово, произнесённое вслух, делает ситуацию более реальной. И это пугает. Гермиона замирает, глядя на Малфоя. Его лицо побледнело, и он выглядит так, словно у него кружится голова. Медленно, будто ему это сложно даётся, он говорит: — Так вот почему Поттер такой… — поймав её взгляд, Малфой осекается и заканчивает явно не так, как собирался, — странный, — на несколько мгновений он погружается в свои мысли, а затем спрашивает: — Но как… как тогда уничтожить его? Гермиона вздрагивает. Этот вопрос повис в воздухе, когда Гарри рассказал про увиденное в воспоминаниях, но никто в Ордене не решился его задать. А сам Гарри… если в воспоминаниях Снейпа он и увидел подсказку, то не поделился ей. Гермиона понимает, какой ответ может быть вероятным, но старается не допускать мысли об этом пугающем решении. — Мы пока не знаем, — печально проговаривает она. Малфой неверяще качает головой, и вдруг его лицо искривляется. — Бред, — бурчит он и снова трясёт головой, — это всё полный бред! — Малфой… — Бред, Грейнджер! — восклицает он. — Какого чёрта Снейп вообще участвовал во всём этом?! Почему он помогал Ордену? — звенящим голосом вопрошает Малфой, в его глазах проносится возбуждённый блеск. — Я никогда не понимал. Он же ненавидел это всё! Он ненавидел Поттера! Какого… — Он помогал Гарри! Снейп пытался остановить Лорда, когда он хотел убить его после того, как услышал пророчество, но тот не послушал, и тогда Снейп обратился к Дамблдору, и… — Грейнджер, ты же это несерьёзно?! Ты…Ты… — он задыхается то ли от ярости, то ли ещё от каких-то чувств. — Ты же не думаешь, что я поверю, что Снейп помогал Поттеру? Малфой замолкает, рвано хватая ртом воздух, и смотрит на неё так, будто сама Гермиона — виновница всего происходящего. Она судорожно сглатывает. Она должна сказать ему. Возможно, он решит, что она сумасшедшая, но она должна сказать. Гермиона должна рассказать Малфою то, что не даёт ей покоя, терзает сердце, вызывая неприятную тяжесть по всему телу. Ей больно за Снейпа. И грустно из-за мира, в котором с ним произошло подобное. Она смотрит на Малфоя, слегка вскинув подбородок, чтобы добавить себе уверенности. — Снейп… Он был… Мерлин, — каждое слово кажется тяжёлым камнем, который Гермионе приходится с трудом выталкивать из горла. — Он был влюблён в мать Гарри… Всю жизнь он был влюблён в Лили Эванс. Сказать «Поттер» у Гермионы не поворачивается язык. Атмосфера в комнате накаляется до предела, и Гермиона неестественно выпрямляет спину, словно пытается удержать весь груз слов на своих плечах. Малфой недоверчиво смотрит на неё, но, видимо, выражение лица и усилия, с которыми Гермиона произносит эти слова, не дают сомнениям охватить его. Он понимает, что она говорит серьёзно. Малфой долго молчит, не сводя с неё глаз, а потом вдруг протягивает холодным голосом: — Ну, конечно, Северус влюблён в маглорождённую... Гермиона отчего-то смущается. Малфой замирает, с рассеянным видом уставившись в пустоту, а Гермиона ощущает, как всё внутри переворачивается от его слов и его тона. Она вдруг думает о том, из-за чего отношения Снейпа и Лили навсегда изменились. Одно оскорбление. Одно неосторожное слово. Слово, которым саму Гермиону не раз называл Малфой. Она вспоминает, как недоволен он был, когда узнал, кто именно станет его связным. Его реакция, его ярость, его грубые слова… Гермионе жаль Малфоя, она расстроена и раздавлена, но всё же слабая злость колышется внутри, заставляя тихо произнести: — Можешь называть вещи своими именами. Он сжимает кулаки, напрягаясь всем телом. Его ноздри раздуваются, и в глазах полыхает. — Не начинай, Грейнджер. Я ни разу не назвал тебя грязнокровкой. — Да что ты, — севшим голосом говорит она. Грудь распирает от накативших эмоций. Малфой слегка заминается, но отвечает всё так же горячо. — Я имею в виду, за последние несколько месяцев. Это опасная дорожка, ей не стоит продолжать. Но когда Гермиона могла похвастаться хорошей выдержкой рядом с Малфоем? — Тридцатое июня было месяц назад, — чётко проговаривая каждое слово, произносит она. Он хмурится, его зрачки несколько раз дёргаются из стороны в сторону, будто Малфой пытается вспомнить, о чём она говорит. Через мгновение его озаряет, и он прикусывает щёку. — Я сказал, что меня раздражают грязнокровки и ты, но не называл тебя так, — упрямо повторяет он и сдавленно добавляет: — Но тогда я вообще много чего сказал… и сделал. Его передёргивает, на лице отражается мука, а голос звучит так удручённо, что у Гермионы скручивает все внутренности. Малфой вдруг протяжно вздыхает и опускается на диван, сжав голову руками. Смотря на него, Гермиона задумывается над его словами. Она чувствует, как от его вида напряжение, сковавшее грудь, понемногу отпускает. Он слишком много перенёс, чтобы она позволила себе и дальше нападать на него. Малфой не извинялся, но его поступки за всё это время смягчили её отношение и заставили доверять всё больше. Чёртов Снейп! Кажется, всё выходит по его плану… — Но и я тоже, — вдруг говорит Гермиона. Спина Малфоя дёргается, и он слегка убирает руки от лица, но не поднимает взгляда. Гермиона прочищает горло и дрожащим голосом произносит: — Тоже много сделала. И сказала. И я… я хотела извиниться. У тебя не было причин доверять мне всё это время, когда ты делился информацией. И мне жаль, что ты в такой ситуации. Она искренна и открыта. — Грейнджер, я уже говорил, брось это, — злобно кидает он, всё ещё не смотря на неё. Гермиона хмурится. Ей не нравится его состояние. Ей некомфортно видеть его настолько раздавленным. И ей немного больно, что он продолжает отталкивать её даже сейчас. Она делает несколько шагов в его сторону и кладёт руки на талию, что делает её вид более властным и требовательным. — Нет, ты брось это, Драко! — страстно восклицает она. — Просто прими мои слова! Смирись, что мне жаль, и что ты был прав, и что я признаю это, — сдвинув брови, она глядит на него, пока он медленно поднимает голову. На лице отображается недоверчивое изумление. — И мне жаль, что умер Снейп. Я знаю, что вы были близки, и я соболезную тебе. Она натыкается на его взгляд… Горечь, и тоска, и какая-то щемящая загнанность сосредоточены в его глазах, что заставляет сердце сжаться. — И ты думаешь, что он правда умер? — почти шепчет он. Гермиона сглатывает и опускает руки. — Кикимер сказал, что он либо умер, либо там, откуда никогда не вернётся. Он напряжённо кивает и больше ничего не говорит. Гермиона отворачивается, и при взгляде на окружающую их обстановку её вдруг настигает вопрос, который не приходил ей в голову до этого. — Мерлин, но что насчёт наших встреч здесь? — похолодев, спрашивает она. Малфой, дрогнув, отвечает безжизненным голосом: — Если Снейп мёртв, то дом достался мне. Он обводит блуждающим взглядом комнату, ни на чём конкретно не фокусируясь. Он растерян, и его побелевшие губы слегка подрагивают. Гермиона застывает рядом, смотря на него снизу вверх. Ей так жаль, что сводит в животе. Она почти физически ощущает отчаяние Малфоя, и ей хочется избавить его от этого. Ей хочется помочь. Ей хочется спасти. Потому что он заслужил, даже если сам не верит в это. Они молчат так долго, что начинает звенеть в ушах, и Гермиона чувствует, как тягостная нервозность охватывает её из-за непонимания, что делать дальше. Она размышляет о Снейпе, о его судьбе и о том, будет ли схожая судьба у Малфоя… Он вдруг нарушает тишину, и его голос звучит неожиданно громко, слова проникают прямо под кожу: — Ну что ж… Теперь я один. Гермиона вздрагивает от того, как обречённо это звучит. Она понимает, что он имеет в виду не только то, что остался единственным шпионом. Снейп в своей манере защищал и оберегал Малфоя. Он дал ему дом, в котором можно было чувствовать себя безопасно, он лечил и обучал его. Он был его наставником. А теперь Малфой остался один меж двух миров, вынужденный защищать себя сам. Возможно, кроме его матери, о Драко вообще никто больше не переживает. Его матери и самой Гермионы. Она долго всматривается в его лицо и наконец опускается рядом и протягивает руку, обхватывая его ладонь. Она тёплая и едва заметно подрагивает. Гермиона переплетает свои пальцы с его. Он удивлённо смотрит на неё, но не отстраняется. Гермиона вспоминает фразу Снейпа о том, что Орден перестаёт быть благороден, когда человек больше не приносит пользу. Эти слова возмутили её, потому что она… Она не такая. И она не бросит Драко Малфоя. Ни теперь, ни когда-либо ещё. — Не говори так, Драко, — медленно, но твёрдо произносит Гермиона, смотря ему в глаза. — Ты не одинок. У тебя есть я, и я знаю, что ты не плохой человек, — уголки её губ слегка приподнимаются, и она горячо добавляет: — И я буду бороться за тебя. Он ничего не отвечает, лишь смотрит на неё проникновенным взглядом, в котором плещется столько эмоций, что Гермиона на мгновение теряется, а затем принимает всю неизбежность того, что последует дальше. Драко Малфой тянется к ней и целует. Это касание… уже привычно. Гермиона глубоко втягивает воздух через нос и чувствует, как Малфой сдавливает её пальцы, пытаясь то ли удержать, то ли сразу притянуть ближе. Но в этот раз она первой движется навстречу: Гермиона укладывает свободную ладонь ему на щёку, поглаживая большим пальцем скулу, и легко задевает нос своим, пока отвечает на такой отчаянный, но необходимый поцелуй. Малфой вздрагивает всем телом и порывисто обнимает её свободной рукой за плечи, слегка наваливаясь и прижимая к подлокотнику. Он худой, жилистый и очень тёплый, а его губы движутся в том ритме, который заставляет терять голову. Гермиона чувствует, как разум постепенно начинает очищаться от всех мыслей и переживаний. Ей нужно это. Этот запал, и тепло, и голодная настойчивость. Его рука выпускает её ладонь и следует выше, оглаживает предплечье, что пробуждает воспоминания о том, как буквально день назад он лечил её руку, а после переходит на талию. Гермиона вздрагивает, когда улавливает прикосновения к коже, пока его пальцы скользят вдоль кромки футболки. Её сердце пропускает удар. Малфой терзает, дразнит её губы, распаляя всё больше каждым касанием, но, когда Гермиона ловит себя на том, что стискивает пальцы, путаясь в его волосах, он вдруг отстраняется. Гермиона разочарованно вздыхает. — Что?.. — пытается спросить она. Он целует её в щёку, скользит носом вдоль скулы, касается губами виска и… — Останови меня, — тихий шёпот обжигает ухо. Прикрыв глаза, Гермиона судорожно втягивает воздух и замирает. Ох, игнорируй это. Малфой покрывает горячими влажными поцелуями её шею и вдруг утыкается лбом в плечо, продолжая сдавливать руками её дрожащее тело. Гермиона растерянно моргает, и от знакомого аромата голова начинает слегка кружиться. Она делает ещё один глубокий вдох, но это лишь мешает, когда запах, дурманя, полностью затапливает лёгкие. Мягко, невесомо Гермиона поглаживает Малфоя по спине, а второй рукой почти с материнской нежностью проводит по волосам. Ощущение тепла и твёрдости чужого тела так близко пьянит, и Гермиона знает, что не сможет найти силы, чтобы отстраниться. Его дыхание вновь касается кожи, слова скользят по шее: — Останови меня, Грейнджер. Да, она должна его остановить, он прав. Он так чертовски прав. Но они оба согласились, что Гермиона порой нарушает правила. Она сжимает его плечо и ногтями царапает кожу головы, чувствуя, как он крепче стискивает её в объятиях. Гермиона не часто оказывается в ситуации, когда совершенно не знает, что делать дальше, но сейчас поцелуй уже вышиб из головы все хоть сколько-нибудь связные мысли, и каждый вдох Малфоя, который она ощущает всем телом, лишь ухудшает ситуацию. Малфой вдруг поднимает голову и смотрит на неё в упор; серые глаза блестят почти болезненно. Гермиона пытается что-то придумать, решить, сделать выбор, понять хоть что-нибудь. В голове вновь проносится так много. Так много лишнего. Драко Малфой… привлекает её. Ей нравится, как он целует её, как его руки ощущаются на её теле, как его дыхание смешивается с её собственным. Ей приятно и, честно говоря, хочется больше. Она уж точно не думает о том, чтобы остановить его прямо сейчас. В конце концов, Гермиона может прервать его в любой момент. Просто позже. На мгновение она прикрывает веки, а затем снова смотрит на него уверенно и стойко. Гермиона не знает: это он видит немой ответ в её глазах и подаётся вперёд или всё-таки она сама первой тянется к нему, сталкиваясь губами, зубами и сплетаясь языками. Замершие руки Малфоя оживают, одна скользит под футболку, обжигая обнажённую кожу спины, а вторая обхватывает её шею. Всё так, как и до этого, когда он целовал её, но всё-таки немного иначе. В прошлые разы его напор сбивал её с ног, но на этот раз он не спешит. Его движения неторопливы, будто он даёт ей возможность прекратить происходящее. Но эмоций не меньше. Гермиона с нетерпением ожидает каждого следующего касания. Он гладит её плечи, вновь соскальзывает по руке, потом проводит по рёбрам вверх. Он не озвучивает вопросы, но её тело, её движения, её вздохи всё равно дают все ответы. Малфой снова отстраняется. Это похоже на игру. Гермиона никогда не знает, каким будет его следующий ход, что он предпримет дальше, как распалит её ещё больше. Она думает об этом, пока пользуется возможностью отдышаться, глубоко втягивая воздух. Перемена положения позволяет ей наконец дотронуться до него самой. Гермиона сжимает плечи, проводит по его рукам, гладит спину и вновь возвращается к волосам, слегка оттягивая назад, когда он вдруг наклоняется к ней. Малфой целует её кожу вдоль кромки майки, и Гермиона ловит себя на мысли, что этот предмет одежды совершенно лишний в этой ситуации. И сама же краснеет от этого. А Малфой, будто понимая, о чём она думает, вдруг ладонью ведёт по шее и плечам, а после мучительно медленно обводит пальцами очертания её груди, и дыхание Гермионы сбивается. Она чувствует, как всё внутри переворачивается. Пока Малфой ласкал её, Гермионе казалось, что она вот-вот снова почувствует тот укол в груди, страх и панику, но теперь лишь приятное волнение и незнакомое доселе вожделение затапливают её. Она всё ещё может его остановить, но снова решает, что сделает это позже. Если потребуется. Несколько раз моргнув, Гермиона поднимает голову и натыкается на его взгляд. Он будто бы ждёт её реакции. Она хмурится и проводит рукой от его шеи до бедра. И он, видимо, получив что хотел, вновь вовлекает её в страстный поцелуй, а ладонью, Мерлин, обхватывает её грудь. Гермиона вспоминает жар, который затапливал её тело, когда Малфой просто целовал её раньше, или сжимал бедро, или гладил руку, и рассеянно думает, что тогда не представляла, с чем имеет дело. Теперь, когда Малфой… Драко полулежит рядом, касается груди сначала сквозь одежду, а после дёргает футболку, проводя по обнажённому животу, и ныряет ладонью под бюстгальтер, теперь Гермиона узнаёт, что такое возбуждение, что такое желание, что такое… Ох. Малфой двумя пальцами сжимает сосок и одновременно с тем горячо, влажно проводит языком по её шее до подбородка. Гермиона не уверена, но, кажется, немного хнычет, когда он повторяет это ещё несколько раз. Судорожно дыша, она растекается под его прикосновениями, и в ушах отдаётся грохот сердца. Он гладит, мнёт, целует, ласкает… И Гермиона, осмелев, запускает руки под ткань его водолазки с двух сторон, поглаживая поясницу одной рукой и плечи другой. В ответ на эти прикосновения Малфой вновь возвращается к её губам, а его ладонь спускается с груди ниже. Они целуются какое-то непозволительно долгое время, и одновременно с тем он не прекращает поглаживать её бока и живот, но больше ничего не предпринимает. Когда перестаёт хватать воздуха, Малфой отстраняется совсем немного и прижимается лбом к её лбу. Веки прикрыты, и Гермиона отчасти рада, что не видит его глаз. Она не уверена, что готова. Их губы продолжают соприкасаться, но ни один из них не шевелится, лишь Гермиона шумно дышит, отчего воздух между ними горячий и влажный. Множество вдохов спустя Гермиона рассеянно осознаёт, что Малфой чего-то ждёт. Что-то в её голове щёлкает. Не веря, что делает это, Гермиона протягивает одну руку и одеревеневшими пальцами расстёгивает пуговицу на своих джинсах, а после замирает, чувствуя, как краска заливает лицо, а спина холодеет. Гермиона ощущает, как сосёт под ложечкой, пока Малфой выписывает ещё один оборот вокруг её пупка, будто рисуя какую-то неведомую руну, а после невообразимо медленно ведёт ниже. Она напрягает мышцы пресса, стискивает пальцы на его плече, затаившись в ожидании прикосновения, и, когда его пальцы наконец скользят у неё меж бёдер, Гермиона длинно свистяще выдыхает. Время будто бы растягивается, секунды превращаются в минуты, а минуты в часы. Малфой совсем не спешит, будто у них впереди вечность и ещё немного. Он поглаживает её складки, слегка задевая подушечками пальцев чувствительные точки, и Гермиона ощущает, как кровь в венах горячеет. Это ощущение… Её тело будто и не её больше. Она не отвечает за него. Гермиона может шевелить руками, может извиваться, прижимаясь к крепкому телу Малфоя, может прерывисто дышать и, о, Мерлин, сдавленно постанывать, но больше… больше Гермиона ничего не может. Не пока его руки на её коже, губы на её губах. Его тепло, его твёрдость, его возбуждение… Так близко. Она судорожно втягивает воздух раз, другой, стараясь набрать достаточно, но лёгкие сдавливает, и сердце будто заполняет всю грудную клетку, отчаянно стуча. Одним пальцем Малфой проскальзывает в неё. И распахивает глаза, а его распухшие покрасневшие губы приоткрываются, будто от удивления. Из-за пелены перед глазами Гермиона видит это расплывчато. Она дрожит от предвкушения, и истома прокатывается по всему телу. Драко Малфой ласкает её и вновь целует щёку, шею, грудь, чувственно посасывая нежную кожу, а затем добавляет второй палец, слегка сгибает, надавливая, массируя, и перед глазами Гермионы возникают искры. Поддавшись порыву, она крепче обхватывает Малфоя и, вскинув бёдра, прижимается к его руке. — Чёрт, чёрт, чёрт, — бормочет он в изгиб её шеи. И от глубокого, низкого звука его голоса Гермиона не сдерживается и стонет: — Я… Я сейчас… Она не знает, что хочет сказать. Гермиона перестаёт понимать, к чему стремится её тело. Всё напряжение концентрируется в одной точке, по которой кружит палец Малфоя, и Гермионе кажется, что та самая натянувшаяся внутри струна сейчас лопнет и она… — Давай, — его вдох скользит по её коже, — давай, Грейнджер. Она издаёт невнятный звук, что-то между хныканьем и криком, и выгибается всем телом, прижимаясь к Малфою грудью и бёдрами, и внутри неё проносится такая оглушительная волна удовольствия, что сами собой поджимаются пальцы ног. Это больше, чем она когда-либо могла ожидать. Гермиона падает обратно на диван, вцепившись в Малфоя, будто он единственное, что удерживает её от полного разрушения, и пытается отдышаться, хватая воздух ртом. Кажется, что все органы внутри неё пропали и осталось лишь трепыхающееся сердце, которое стучит где-то в животе. Каждый удар отдаётся по всему телу, особенно заметно посылая импульс в поясницу. В глазах потемнело, и Гермиона не в состоянии сфокусироваться ни на чём, кроме тепла вокруг и лёгкости внутри. Она тяжело дышит и даже не сразу чувствует, как Малфой касается губами её влажного виска. От этого всё внутри сжимается. Ей хочется замереть в этом моменте так долго, как только возможно. Но Малфой жесток. — Грейнджер, — нежным, как лёгкий ветер, шёпотом, — ты же девственница? О боже. Вопрос звучит неожиданно в тишине, прерываемой лишь их стонами и сбившимся дыханием. Гермиона краснеет сильнее, чем это вообще возможно. Горло сводит от смущения, и она не в силах произнести ни слова, поэтому лишь еле-еле склоняет голову в кивке. Но Малфой улавливает и это движение. — Так и думал, — бормочет он. И вдруг, опираясь на ладони, поднимается и отстраняется. — Что ты делаешь? — вырывается у неё, прежде чем возвращается хоть какая-то способность размышлять или держать себя в руках. Гермиона не верит себе, когда понимает, как истерично и просяще звучит собственный голос. Но она не способна сдержаться. Она потеряла контроль где-то там, между его поцелуями в шею и касаниями к её груди. Он смотрит на неё слегка изумлённо, и Гермиона на мгновение прикрывает глаза, стараясь навсегда сохранить в голове увиденный образ разгорячённого Малфоя с покрасневшими щеками, затуманенным взором и спадающими на лоб волосами. Он выглядит безумно. Безумно прекрасно. — Грейнджер, я не собираюсь… — он замолкает и качает головой из стороны в сторону, не отводя взгляда от её глаз. Мерлин, лучше не думать, как выглядит она сама. Этот взгляд… Что-то внутри Гермионы сжимается до боли, и ком в горле нарастает до таких размеров, что ей тяжело говорить. Да что там говорить — дышать. Ей тяжело дышать. Гермиона старается втянуть побольше воздуха. Это не обида и не разочарование. Это чувство, почти болезненное, которое охватывает всё её тело, колет мышцы, скручивает узлом внутренности. Она с трудом сглатывает. — То есть ты решил просто воспользоваться мной? Малфоя передёргивает. Он недоуменно смотрит на неё и, приподняв бровь, замечает: — Кажется, я поступаю ровно наоборот. Его руки, которые только что обнимали её и были в ней, трясутся. — Да почему… — не находит слов она, — ты?.. — Ты же это несерьёзно, Грейнджер? — он тяжело вздыхает и несколько раз резко сжимает и разжимает кулаки. — Я не могу так. Не с тобой. Не здесь. На диване Снейпа, ну правда? Он окидывает её многозначительным взглядом, словно пытается за какой-то жалкий миг донести всё, что сжигает их обоих изнутри. Сердце в груди вдруг совершает отчаянный кульбит, сбивая дыхание, и Гермиона понимает, что в голове всё смешалось. Какое-то тёмное, порочное, древнее, как сама жизнь, чувство завладевает ей. Она не верит, что собирается сделать, но это точно не первая и не последняя гениальная мысль, пришедшая в её голову. Животным броском Гермиона подаётся вперёд, хватает Малфоя за руку, сжимая предплечье, и, нащупав второй рукой палочку, аппарирует. Её тело в таком напряжении, что перемещение проходит почти незаметно. Она и так ощущает слишком много давления. Малфой отшатывается, опасливо осматриваясь. Но, быстро оглядев очертания мебели в темноте, узнаёт помещение. — Что ты?.. Гермиона встречает его голодный, но встревоженный взгляд и смело смотрит в ответ. Это спальня и кровать, в которой он чуть не умер. Но это лучшее, что у них есть. От взгляда Малфоя по спине бегут мурашки. Его глаза опасно сверкают. — Мерлин, Грейнджер, ты всегда знаешь всё лучше всех, — он не издевается, но голос звучит резко и почти жестоко. — И никому не позволишь решать за себя, ведь так? Она видит, как что-то внутри него надламывается, когда, так и не отводя взгляда, Гермиона кивает. Это весь её ответ, и пусть же Малфой, чёрт возьми, просто примет его! Он не подводит. Малфой издаёт рык, который жаркой вибрацией ударяется ей в губы, когда он снова целует её. — Я остановлюсь, если ты… — прямо между влажными касаниями языка. — Замолчи! Она сталкивается с ним зубами, когда подаётся к нему всем телом. Ей не нужно этого слышать. Она знает, что он остановится. Гермиона доверяет ему. Она так долго сомневалась в нём, так долго ждала подвоха и изводила своим поведением… Гермиона знает, что если начнёт задумываться о слишком многом и попробует проанализировать ситуацию, то, возможно, закончит всё. Но ей не хочется останавливаться. Её «позже», видимо, никогда не наступит. Кроме того, Гермиона отдаёт себе отчёт, что у них, скорее всего, просто не будет лучшего момента. А она же хотела дать Малфою шанс. Не совсем такой, но всё же. На кровати всё по-другому. Гермиона откидывается на мягкие подушки, и Малфой падает на неё, накрывая своим телом. Рубеж пройден, и теперь их движения сумбурные, нервные. Малфой хватает её за оба запястья, прижимая к постели, и Гермиона вздрагивает, но он тут же отпускает и одной рукой сжимает её ладонь, а второй обвивает талию. Его поцелуи горячие, нетерпеливые и очень приятные, а прикосновения болезненно страстные. Он касается её тела там, где уже бывал, и там, где ещё никогда не трогал, а она сама старается не отставать, скользя руками везде, где может дотянуться. Когда он наконец избавляется от водолазки, она очарованно вздыхает. Все эти ощущения совсем новые. Гермиона любит новое. Она так вовлекается в вихрь эмоций, прикосновений и поцелуев, что даже не замечает, как остаётся без одежды и без белья и Малфой рядом, такой же обнажённый, уже прижимается к ней всем телом. Бедром Гермиона чувствует силу его возбуждения кожа к коже. Она обнимает его за шею, прильнув ещё ближе, и не знает, как справиться с нарастающей тяжестью внизу живота. Гермиона ждёт, что Малфой поможет ей, но он вдруг целует её почти целомудренно, не стараясь углубить, а лишь мягко касаясь губами её губ. И смотрит на неё потемневшими глазами, как будто пытается убедиться в её уверенности. Гермиона теряется, не зная, что предпринять. Только одно приходит в голову: она целует его в ответ, трётся о его тело, руками скользит ниже и наконец… Касается его. Малфоя пробивает дрожь. Он опрокидывает её на спину и, вовлекая в глубокий поцелуй, вытягивает одну её руку и переплетает их пальцы. В таком положении её коленка упирается ему в бок, и Гермиона без задней мысли разводит ноги, ахая, когда понимает, что он оказывается ровно там, где должен. Малфой дотрагивается до неё своей плотью, и Гермиона чувствует, как всё сильнее стягивается узел напряжения внизу живота. Полагаясь на ощущения, она вскидывает бёдра, понимая вдруг, что именно это ей необходимо. И Малфой пользуется этим движением. Он медленно толкается вперёд, и всё тело Гермионы сковывает. Она слегка стонет от непривычных и немного болезненных ощущений. Малфой стискивает её руку. — Расслабься, — командует он неожиданно сосредоточенным голосом. — Сжимай руку, но расслабь таз. Она делает, как он сказал, и тут же чувствует, как Малфой заполняет её одним размашистым движением. Он больше не медлит. Гермиона ахает и зажмуривается, слёзы выступают в уголках глаз. Это… больно. Она ощущает резь между ног и тугое чувство в животе, а также горячее и немного влажное тело Малфоя поверх собственного, его дыхание обжигает её лицо. Гермиона медленно дышит, стараясь привыкнуть к ощущениям. Через пару мгновений Малфой касается губами её подбородка и неспешно шевелит бёдрами, двигаясь буквально на несколько миллиметров. И она не сдерживает стона, в котором смешиваются боль и удовольствие. Она никак не могла ожидать такого ощущения наполненности. Малфой проводит рукой по её бёдрам, животу, рёбрам и оглаживает грудь, то накрывая весь холмик ладонью, то поигрывая с соском. — Расслабься, — сдавленно шепчет он и влажным лбом тыкается ей в щеку. Гермиона вдруг осознаёт, как тяжело ему держать себя в руках, и захлёбывается воздухом от этой мысли. Она занимается сексом с Драко Малфоем. Он всегда был так далеко, а теперь вот он и вот она. Ближе некуда. Между ними вообще нет свободного пространства. Он и вокруг, и внутри, и будто бы под кожей. Это странно. Он касается её тела, целует её лицо, их дыхания смешиваются. Их взгляды на мгновение пересекаются. Гермиона вздыхает, когда он обрамляет её лицо ладонями и целует так, что в голове не остаётся совсем никаких мыслей. И движется. Медленно, так медленно, что постепенно это становится мукой. Ей хочется больше. Ей нужно больше. Не веря, что делает это, Гермиона подаётся к нему бёдрами, и он невнятно стонет ей в рот, а после сбивается, делает несколько резких, неловких рывков. Она неосознанно сжимается вокруг него, и Малфой стискивает зубы. Она чувствует, как он весь — весь! — дрожит под её руками. Его тело напряжённое и скользкое от пота, мышцы перекатываются под кожей. Гермиона знает: он возбуждён с самого начала, с тех пор, как их губы впервые соприкоснулись, и теперь наконец близок к тому, чтобы отпустить себя. Она не ждёт, что снова почувствует то же удовольствие, что и ранее. Ей и так приятно, ей и так достаточно. Гермиона наслаждается каждым его движением, каждым толчком в животе, каждым импульсом в поясницу. Его шипящее дыхание сдавленно вырывается сквозь крепко стиснутые зубы. Малфой набирает темп и сжимает Гермиону в объятиях почти до боли, потом резко кусает в плечо и сразу целует, зализывая укус. Она вскрикивает, бормочет что-то, непонятное даже самой себе, и стонет, утыкаясь носом ему в шею. На каком-то природном интуитивном уровне она знает, что он близко, он так близко, и… Сдавленный вскрик вырывается изо рта Малфоя, когда он кончает, хаотично дёргая бёдрами ещё несколько раз, и обмякает, навалившись на Гермиону. Она поражённо замирает, неосознанно продолжая впиваться ногтями ему в плечи, и делает несколько глубоких вздохов. Произошедшее сильно впечатляет её. Гермиона прикрывает глаза. Всё её тело будто распадается на отдельные части: она отчётливо ощущает, как подрагивают пальцы, колени, локти, как заходится диафрагма от сбитого дыхания, как сжимаются мышцы пресса. Но заметнее всего — мягкая боль между бёдер. Гермиона фокусируется на всём этом и не воспринимает окружающий мир. Лишь слышит чьё-то — своё? — дыхание и отдалённо осознаёт, что её окружает что-то мягкое. Это одеяло. Кто-то накрывает её. По телу лёгким ветром проскальзывает сухое тепло. Очищение. Кто-то — он, Драко — применяет чары. Гермиона судорожно вздыхает, чувствуя, как её охватывает блаженная нега. Этот опыт… Он останется с ней. Она запомнит это навсегда. Всё произошедшее у неё в голове и под кожей. Что бы ни случилось, это теперь часть её. Она точно это знает. Навсегда. Гермиона чувствует шевеление рядом, и Малфой касается её бока, невесомо поглаживая кожу костяшками пальцев. — Я… Ты… Я хотела… — пытается сказать она, но оказывается способна лишь на лепет. — Тс-с, — шепчет он, — поспи, Грейнджер. И будто он произнёс заклинание, Гермиона от этих слов мгновенно проваливается в сон.