***
Когда прямо посреди ночи ровно через пятьдесят часов после расставания Гермиона чувствует жжение галлеона, она вскакивает с постели и, торопливо собравшись, аппарирует в их новое место. Это старый дом на окраине Лондона. Вокруг как минимум на несколько километров ничего волшебного, и Гермиона вдруг чувствует опасения из-за того, что защитные чары могут заметно фонить. Им не нужно лишнее внимание. Ни от чужих, ни от своих. Пока что Гермиона никому не сказала, что теперь они с Малфоем используют это убежище. За день до этого Орден Феникса совершил успешную атаку на поместье Мальсиберов. Гермиона успела проинструктировать всех по поводу защитных заклинаний, о которых ей рассказал Малфой. С каждым днём она чувствовала себя всё более некомфортно от того, что никто, кроме нескольких человек, не знал, кто поставляет им эту информацию. Она понимала, что с точки зрения безопасности это было единственным возможным вариантом, но после того, как она побывала в голове Драко, её стало преследовать предчувствие… Предчувствие, что даже если с ней что-то случится — ей необходимо позаботиться о нём. Защитить, обеспечить безопасность и будущее, которое она пообещала. Но Гермиона не знает как. В магловской обстановке Драко Малфой выглядит непривычно и чужеродно. Видимо, чувствует он себя тоже не самым естественным образом. Когда Гермиона появляется в гостиной, он сидит на краю дивана, сжав палочку и сосредоточенно уставившись в пространство. — Драко, — робко приветствует она. Он вскидывает голову, встречаясь с ней взглядом. — Грейнджер. Она поводит плечами, пытаясь избавиться от напряжения. Несколько секунд она молча глядит на него, но что-то, мелькнувшее в его глазах, сразу подсказывает, что Драко уловил её заминку и понял немой вопрос. Он колеблется, выражение его лица мгновение остаётся неопределённым, а после становится нарочито расслабленным. Выпрямившись, он покачивает головой. — Давай, не сдерживай себя. — Что произошло? — тут же срывается с языка. Он отвечает, не задумываясь ни секунды: — Ничего. Это слово короткое, элементарное и означает понятную вещь. Пустоту, отсутствие. Но Гермиона, замерев, взирает на Драко, будто он произнёс какую-то околесицу. — Ничего? — переспрашивает она; слоги перекатываются во рту, и голос звучит глухо. — Ваше нападение оказалось очень своевременным… Меня отправили в срочном отряде к Мальсиберам. Гермиона трижды моргает, осознавая услышанное, и вглядывается в лицо Драко. Круги под его глазами болезненно тёмные, и на щеке крошечная ссадина. Никто бы и не заметил, но, когда дело касается изучения Драко Малфоя, Гермиона особенно внимательна и дотошна. Она обдумывает его слова и чувствует, как брови живут своей жизнью: подпрыгивают от изумления, которое внезапно пронзает её. — То есть, — медленно говорит она, — тебя отправили на сражение, в котором ты мог умереть, но это хорошая новость, потому что… Она не заканчивает, но Малфой явно понимает, что она хотела сказать. — Да, Грейнджер. Суровые времена — суровые меры. И всё такое. — Восхитительно, — бормочет Гермиона и наконец, шагнув к нему, опускается рядом. Драко разворачивается к ней корпусом, но не двигается с места и не касается её. — Тогда у меня есть… — О, Мерлин, неужели вопрос? — Замолкни, — огрызается она, но выходит почти весело. — Я не спрашивала в прошлый раз, но… Ты тогда сказал, что Лорд недоволен нашими успехами. Но… было ли что-то выдающееся в его поведении? — Разве что выдающаяся ублюдочность. — Малфой! Он передёргивает плечами и задирает подбородок. — Я знаю, о чём ты хочешь спросить. Я тоже подумал об этом, но не похоже, чтобы портрет был в одном из этих поместий. Думаю, если бы Лорд почувствовал настоящую угрозу — то был бы разъярён совсем в другом смысле. То, что было в прошлый раз, показалось бы детской шуткой. — О, ещё одна хорошая новость: мы не приблизились к портрету, но зато Волдеморт не убил тебя стихийным выбросом магии? — Эта твоя способность видеть хорошее во всём вокруг… Гермиона вдруг смеётся и, вскинув руку, прикрывает рот, чувствуя себя безумной. Малфой фыркает. Его взгляд проясняется, и Драко перекладывает палочку из одной руки в другую и попутно щёлкает костяшками. Гермиона прислоняется к спинке дивана, отдавшись волне облегчения от того, что Малфой в который раз смог пройти по канату между двумя небоскрёбами и не сорваться. И неважно, что он сам даже не поймёт эту аналогию. — Хорошо. Тогда… всё вроде как удовлетворительно. — Не знаю, Грейнджер, я бы поставил этой войне «Тролль». Уголки её губ вновь слегка изгибаются, но Гермиона старается сосредоточиться и отмахивается от Малфоя. — Мы планируем продолжить атаки на поместья. Я пока не знаю точного плана, но Кингсли думал про Руквудов, их поместье изолированно и выглядит как подходящая цель. Малфой кивает. — Это хороший вариант. Что насчёт Франции? — Кингсли послал кого-то на перехват связного. Но никто не уверен, что это повлияет на расстановку сил. — Вам важно подрывать Пожирателей со всех сторон… — …Пока мы не выясним ничего важного про портрет. Да. В этом план. Гермиона пристально смотрит на Драко, и тот вновь кивает, мгновенно нахмурившись. — Вы не можете победить без портрета, но один лишь он не гарантирует вашу победу, если влияние Лорда будет сильным. — Мы рассуждаем так же, но… — Гермиона на миг прикусывает щёку и сцепляет руки у себя на коленях. — Но Гарри начинает нервничать. Он убеждает Кингсли начать в открытую допрашивать Пожирателей, которых мы берём в плен. Малфой сжимает губы в тонкую линию. Он задумчив, но от него вдруг сквозит тихим раздражением. Гермиона не уверена, виновато ли упоминание Гарри или же просто мысли о неразрешимой загадке портрета. — Не думаю, что кто-то из них знает что-то полезное. — Но нам важно узнать всё, что можем. — Я знаю. Но будьте… осторожнее. — На миг Малфой морщится и мрачно качает головой. — Пока Волдеморт не догадывается, что Орден знает про портрет, это… — …Даёт нам фору, — Гермиона вздыхает. — Мы постоянно обсуждаем это с Кингсли. Однако у нас кончаются варианты. Прежде чем вернуться на Гриммо, Гарри и Рон проверили ещё несколько мест, а также большинство известных портретов волшебников, которые мог использовать Волдеморт. Но так ничего и не нашли. Ни единой зацепки. Члены Ордена во время допросов пойманных Пожирателей пытались задавать наводящие вопросы: расспрашивали о том дне, когда Люциус достал портрет, и о дне смерти Снейпа. Но пока что не спрашивали напрямую — о новом крестраже всё ещё знало лишь маленькое количество людей, и пока Кингсли старался сохранять этот секрет. Но у них действительно кончались варианты. Разве что Орден Феникса может постараться захватить самого Люциуса Малфоя, чтобы вызнать всю информацию. Но они не способны выйти на него, а Гермиона не станет просить Драко сдать собственного отца. Хоть война и сметала всё вокруг, уничтожая нормы морали, в голове Гермионы есть некоторые границы, которые она не готова переступить. Драко издаёт приглушённый звук, выражающий то ли злость, то ли усталость. — Я знаю, Грейнджер, и я пытаюсь выяснить хоть что-то, но пока… — Я понимаю, — перебивает она. — Нам не нужно снова это обсуждать. Мы пытаемся добиться одного и того же, и я постараюсь держать тебя в курсе по поводу того, что планирует Орден. — Ладно. Он не спорит, лишь шумно вздыхает. Его запал кончается, и Драко сдувается словно воздушный шарик и безразлично смотрит куда-то поверх её головы. Гермиона мрачнеет, глядя на него. Она не уверена, что он находит хоть мгновение для отдыха. Она не знает, чем он питается и как спит. Иногда ей кажется, что она уже и забыла, как Малфой выглядел до всего этого. Да и не только он. Гермиона вроде как привыкла к виду измученных людей: до возвращения Гарри Джинни спала только после двойной дозы зелья Сна без сновидений; Молли похудела и поблекла; с лица Симуса не успевают сходить синяки; руки Падмы Патил дрожат так, что она едва может удержать палочку… Все вокруг истощены, изранены и с каждым новым боем увядают от боли физической и душевной. Хоть Орден и побеждает, они всё равно продолжают терять людей. Гермиона хмурит брови и сжимает кулаки, ногти впиваются в кожу; она немного напрягается от неприятного ощущения, но заставляет себя расслабить спину и откидывает волосы с лица. — Малфой, ещё кое-что, — голос подводит, звуча более хрипло, чем она надеялась. Глаза Драко быстро мечутся к её лицу. Она не знает, обращает ли он внимание, когда она называет его по имени, а когда предпочитает фамилию. Чаще — если раздражена, но иногда — когда так взволнована, что пытается возвести между ними хоть какую-то стену, чтобы отстраниться и почувствовать себя легче. — Что? — его голос звучит лучше: твёрдо, безразлично. Гермиона прочищает горло, прежде чем сказать. — Пленные, про которых ты говорил в прошлый раз… Кто это был? Он не напрягается, лишь закрывается, взгляд и выражение лица холодеют; глаза будто покрываются корочкой льда. Только ноздри раздуваются в такт вдохам, пока он молчит несколько мгновений. Наконец он тихо говорит: — Я не знаю их. Это не орденовцы, Грейнджер. Они попались во время рейда Пожирателей в Эдинбурге. — И что с ними стало? Драко шумно выдыхает так, что его отросшая чёлка слегка шевелится, и что-то близкое к обречённости проскальзывает во взгляде. Он не хочет отвечать на этот вопрос, но знает — спорить с ней бесполезно. Драко уступает. — Ничего. Как и планировалось: их убили, — поджав губы, он морщится. — Кто? — А это важно? Другие, — тяжёлый вздох. — Но это ничего не значит. После них будут ещё. Гермиона не сразу находится, что ответить, и Драко, переведя дыхание, с мукой в голосе добавляет: — И, возможно, в следующий раз это будет кто-то из знакомых.***
Она могла бы попробовать делать вид, что ничего не изменилось, и цепляться за прошлое. Но теперь Гермиона не видит смысла отрицать чувства, которые осознала. Она перебирает в голове события последних месяцев, вспоминая то, каким успела увидеть Малфоя за это время, и пытается рационализировать: разложить эмоции по полочкам, проследить весь путь, понять причины, запланировать свои слова и поступки. Однако, как и всё в сложившейся ситуации, происходящее в её сердце суматошно, хаотично и немного безумно. Посреди войны она умудрилась привязаться к одному из самых неподходящих для этого людей. И это явно не то, что она может просто высказать ему в лицо. Гермиона не уверена, что готова открыться. Всё и так запутано. Шаткое положение Малфоя и его души тем более не помогают. Гермиона много думает о моральной дилемме, с которой столкнулась. Она думает о принципах, об идеалах, о выборе. И беспрестанно старается найти выход из сложившейся ситуации. Для них обоих. При следующей встрече Гермиона так пристально изучает Драко, пока он рассказывает ей о готовящихся рейдах Пожирателей, что начинают слезиться глаза, и тогда она одёргивает себя. Малфой наблюдателен, но в этот раз игнорирует её странное поведение. Но Гермиона вдруг ловит себя на переживаниях о том, что её взгляд, тон голоса или прикосновения могут стать другими. Могут выражать больше, чем она готова показать. Эти опасения глупые и иррациональные. Она ни в коем случае не должна бояться быть искренней, независимо от чужого мнения и чужих реакций. Убедив саму себя в этом, после разговора Гермиона собирает все силы и ошмётки хваленой гриффиндорской храбрости и, обхватив ладонь Драко, молча ведёт его в небольшую спальню. Его рука под её пальцами холодная и напряжённая, но он не выражает никакого сопротивления и послушно идёт следом, покоряясь ей. Он так ничего и не говорит, лишь проницательно смотрит на неё, когда Гермиона, справляясь со смущением, закрывает дверь и гасит свет.***
Он приносит ей книгу про древние семейства, и Гермиона ищет любые зацепки, которые могут натолкнуть на мысли о портрете. Орден Феникса всё-таки допрашивает Крэбба и Мальсибера, задавая вопросы в лоб о крестраже, но не получает никаких ответов. В конце концов Артур Уизли накладывает на них Обливиэйт, и Гермиона с грустью наблюдает за знакомыми движениями палочки. Когда она рассказывает об этом Малфою, он черствеет и роняет слова скупо и бесстрастно, но всё же остаётся тем вечером с ней, хоть Гермиона и не просит.***
Малфой возникает в гостиной и тут же падает на колени, упираясь ладонями в пол, а ещё через мгновение заваливается на бок. Палочка откатывается в сторону; ворс безвкусного ковра смягчает стук. На несколько секунд Гермиона застывает, поражённо переводя взгляд с Драко на палочку и обратно. Но он вдруг громко выругивается, болезненно стонет и снова ругается, уже тише бормоча несвязные проклятия. Ещё миг — она опускается перед ним, призывая коробку с зельями, которую он принёс в прошлый раз из Паучьего тупика, и накладывает диагностические заклинания. — Что случилось? Где… где болит? Гермиона обводит его взглядом, а затем всматривается в переплетение светящихся нитей, образованных заклинанием. Цвета мельтешат перед глазами, пока она пытается разобраться, а Малфой тем временем хватается за левую ногу. Его ладони разодраны и в грязи, брюки и мантия мокрые, а подошвы ботинок оставляют тёмные разводы на полу. От него пахнет сыростью, гнилой листвой и дымом. Гермиона мельком накладывает очищающее. — Чёртовы… — Малфой стискивает зубы и шумно втягивает воздух через нос; грудная клетка расширяется. — Чёртовы корни. — Корни? — с недоумением переспрашивает Гермиона. — Ты что, споткнулся? Краем глаза она замечает, как он морщится, но её внимание привлекает пульсирующий сгусток энергии, указывающий на повреждение в области колена. Драко обхватывает бедро чуть выше нужного места, и она решительно отводит его руки. Он сжимает кулаки; костяшки слегка белеют. — Согласен, Грейнджер, просто уморительно… — Я не смеюсь, — возражает она и хмурится. — По крайней мере, это выглядит совсем не смешно. Она недовольно указывает рукой на его ногу и колдует другое заклинание, которое позволяет увидеть изображение внутренних тканей. Склонив голову к плечу, Гермиона сосредоточенно изучает его коленный сустав. В голове как у примерной ученицы всплывают картинки и указания из учебника, который когда-то давал ей Снейп. — Меня покрыло таким количеством заклинаний, будто в меня целились одновременно и Орден, и Пожиратели, и даже маглы. Когда твои дружки успели стать такими злобными? — Малфой громко цокает и откидывается назад, запрокинув голову. — Как же… — На, выпей. Флакон обезболивающего зелья повисает в воздухе рядом с его лицом. Драко мотает головой, отбрасывая волосы со лба, и хватает его. Выпив, он смотрит на изображение, наколдованное Гермионой. Она кидает быстрый взгляд в его сторону: разноцветные отблески заклинания ложатся на его лице затейливым узором. — Как это произошло? — коротко спрашивает она. — Из-за ваших успехов у нас стало меньше самоубийственных миссий, поэтому когда стало ясно, что Орден превосходит нас числом и силами, Пожиратели послали сигнал к отступлению. Но какой-то чёртов гений успел повесить антиаппарационный барьер. Бежать и отбиваться — не моя любимая тактика боя, — Драко вздыхает и передёргивает плечами, а затем медленно шевелит ногой, покручивая ступнёй. — Ну что ж, — едко тянет он, — по крайней мере, кости целы. Это ли не успех? — Кости-то целы, но твои связки разодраны в клочья, — сквозь сжатые зубы буркает Гермиона. Её нервирует, что она не уверена в своей способности вылечить его. Взмахом палочки она немного поворачивает картинку и беззвучно шепчет заклинание, повторяя про себя нужные формулы. — Искалеченный Пожиратель разве не лучший вид Пожирателей? — нарочито беззаботно спрашивает Малфой. Гермиона вскидывает голову: — Ты издеваешься? Глаза раздражённо сужаются, и она поджимает губы, еле сдерживаясь, чтобы не ткнуть его под рёбра. Но насмешка в его взгляде вдруг рассасывается и сменяется более мягким, почти добродушным выражением. — Да, Грейнджер, издеваюсь, — говорит он изменившимся голосом и кивает ей. — Ты же знаешь нужное заклинание? Она неловко выпрямляется. — Я не уверена. — Ну, кроме тебя, мне особо не к кому обратиться за помощью. Он чуть склоняет голову и смотрит на неё сквозь ресницы. Руки Гермионы вздрагивают, и магическая картинка между ними слегка рябит. Уголок губы Малфоя изгибается, но он быстро прячет улыбку. У них уже когда-то был похожий разговор. Только вот тогда всё было наоборот: Драко лечил её, но вёл себя словно дикое животное, огрызаясь на каждое слово. Теперь он искалеченный сидит напротив прямо на полу и спокойно смотрит на неё, ожидая решения. Гермиона прикрывает глаза и глубоко вздыхает. Мысли в голове постепенно выстраиваются единой цепочкой: она вспоминает точную формулу заклинания, представляет движение рукой, чувствуя, как реагирует магия. — Хорошо, — наконец говорит она. — Я думаю, что смогу. Брови Малфоя подпрыгивают, и он удовлетворённо кивает и снова откидывается назад, опираясь руками в пол. Он ничего не говорит и просто позволяет ей действовать. Спустя двадцать минут Гермиона ощущает тепло в груди, когда он наконец расслабляется, а диагностическое заклинание показывает, что воспаление сходит на нет.***
Драко наматывает её кудри на свою ладонь и с силой ведёт назад, запрокидывая голову. Кожа натягивается, и Гермиона ахает и прикрывает глаза, испытывая волнующую смесь предвкушения и тревоги. Ощущения странные, словно что-то в её сознании пробуждается и вибрирует, заставляя обратить на себя внимание. Похоже на дежавю, но это не оно. Это воспоминание. Драко проводит языком по открывшейся шее, целует в подбородок и прижимается губами к губам раз, другой. Горячо и влажно. Вместо того, чтобы потеряться в ощущениях, Гермиона будто вырывается на поверхность после долгого всплытия. Осознание обжигает: это повторение. Репликация их первого поцелуя. Она судорожно втягивает воздух и впивается пальцами Драко в плечо. Сознание мутнеет, всё зацикливается, происходящее вовлекает её в спираль. Гермиона будто вертится в воронке, бьётся среди отрывков воспоминаний и домыслов, пока поцелуи становятся всё более жадными. Вдруг несколько прилипших к губам волосков попадают на язык. Драко отстраняется и, смахнув их, пытается собрать её волосы где-то в районе затылка, но вся копна ни за что не поместится в одну ладонь; непослушные кудри выбиваются, падая на лоб, щеки, шею. Гермиона старается перевести дыхание, не отводя взгляда от его лица. Он выглядит таким сосредоточенным и нацеленным на результат, что ей становится почти смешно. Булькающий звук вырывается из груди, и Малфой щурится и покачивает головой. Он всё-таки проигрывает сражение с волосами и отрывает вторую руку от её талии. Гермиона, замерев, выжидает. Она пытается успокоиться. Но когда он аккуратно проводит по лицу, убирая оставшиеся пряди, что-то внутри неё так сильно сжимается, что она забывает, как дышать. Драко не замечает этого и снова возвращается к её губам, вовлекая в поцелуй. Ей не хочется, чтобы он останавливался, но Гермиона не знает, как справиться с настолько интенсивными ощущениями. Вдруг кажется, что её сердце и разум слишком малы, чтобы вместить всё, что она испытывает. Она жмурится, но это заставляет лишь сильнее почувствовать жар его тела и дыхания. Гермиона вздрагивает. Она привыкла ко вкусу пота и пыли на его губах и коже, к прохладе длинных пальцев, к упругости забитых после боя мышц под руками. Она привыкла к запахам и неразборчивым звукам, которые он издаёт. Она привыкла и полюбила его присутствие рядом. Но никогда до этого она так ярко не ощущала этого. Грудь содрогается от дыхания и стука сердца; в ушах шумит кровь. Гермиона отстранённо думает, что даже собственный организм подводит её рядом с ним: ноги еле держат, и она виснет на Малфое, растягиваясь вдоль его тела, пока поцелуй становится настойчивее. Его язык бесстыдно ласкает её рот, следуя давно изученному маршруту. Вдруг Драко зубами цепляет её нижнюю губу и несильно оттягивает, довольно хмыкнув, и ей почему-то хочется расплакаться, чего она не делала давно. Слишком давно. Гермиона всё-таки не выдерживает: — Малфой, постой. По…подожди. Подавшись назад, она отстраняется и чуть не падает, когда теряет равновесие, но он ловит её. Она пытается отдышаться; звук, похожий на всхлип, вырывается изо рта. Драко всё ещё удерживает её волосы, и она чувствует себя такой открытой, что слегка краснеет от смущения. Гермиона глядит на его припухшие от поцелуев губы и пытается собраться с мыслями. — Ты… — выдыхает она, не справившись, и пробует снова: — Что?.. «Что происходит?» — хочет спросить она. Но этот вопрос не имеет никакого смысла, так что Гермиона проглатывает окончание и приоткрывает рот, чтобы сделать ещё одну попытку. — У тебя есть вопросы даже сейчас? — вдруг перебивает Драко, и она, вздрогнув, наконец заглядывает ему в глаза. Его взгляд неожиданно тяжелый. Что-то необъятное, грубое, зловещее бурлит в глубине его глаз, грозясь прорваться наружу. Гермиона чувствует, как его пальцы вновь сжимаются, неприятно впиваясь в кожу. Во рту пересыхает, и мурашки волной пробегают по её спине. Вообще-то, ей нечего опасаться, ведь он точно не причинит ей вреда. Да и это не страх, а просто волнение… такое сильное, что сводит в животе. Гермиона дважды моргает, замечая, как движутся желваки на лице Драко, когда он медленно стискивает челюсти. Он смотрит на неё в ожидании ответа, но мысли в её голове окончательно разбегаются под силой этого взгляда. Она напрягается, изо всех сил стараясь осознать, зачем на самом деле прервала его. Что она хотела от него? Что она хотела от них обоих? Малфой шумно вздыхает, обжигая её распалённую кожу потоками воздуха. И Гермиона вдруг понимает, что, пытаясь обуздать собственные эмоции, и не заметила, что Драко движет что-то намного более сильное и едва ли укротимое. Эта идея такая абсурдная и смелая, что вызывает улыбку. И ещё сильнее ускоряет пульс. Гермиона глядит на него расширившимися глазами и осознаёт, что больше не хочет задавать вопросы. Она обещает себе обдумать всё позже в тишине и спокойствии, но сейчас ей нужно — необходимо! — другое. Поэтому вместо вопросов и ответов Гермиона вскидывает подбородок и, схватив рубашку Драко в горсть, притягивает его к себе. — Так-то лучше, — бормочет он ей в губы. Спустя время, когда она, раскинувшись на постели, пытается прикусить собственные пальцы, чтобы заглушить стоны, а Драко отбрасывает её руку, Гермиона снова ловит его взгляд и ощущает горячую волну, обжигающую всё тело. Тогда она полностью отдаётся ему, процессу, чувствам. И движется одновременно с Драко, отбросив стеснение и стыд.***
Гермиона поджимает пальцы ног, сводит бёдра и обнимает себя руками, прижав голову к груди. Она пытается согреться, удерживая тепло, но как бы ни старалась — ей холодно, а чары не помогают ни на йоту. Это единственное последствие проклятия, которое она так некстати словила во время боя. Словно перебирая книги на полке, Гермиона копается в собственном сознании в попытке вспомнить заклинание или зелье, которое могло бы согреть её. Но в её личной библиотеке беспорядок, разум непослушен, мысли вращаются медленно и тягостно. Голова тяжёлая, в глаза будто насыпали песка. И Гермиона чертовски голодна. Ей бы аппарировать на Гриммо, обратиться к Помфри, а после проспать хотя бы несколько часов. Но вместо этого она собирается с силами и ждёт. Когда Драко появляется в гостиной, его лицо искажается в хмурой гримасе, пока он оглядывает Гермиону. — Ты ранена? Язык неповоротлив, и она сперва мотает головой, но, понимая, что этого недостаточно, всё же выдавливает: — Нет, просто… холодно. — Холодно? Он поигрывает палочкой в руке, словно намекая. — Да, в меня чем-то попали, и обычные согревающие не помогают, — Гермиона морщится и поспешно добавляет: — Но я проверила, никаких серьёзных повреждений и последствий. Малфой смеряет её строгим взглядом. — И ты не знаешь, что это было? Она медленно качает головой. — Нет. Заклинание лишь слегка пробило мой щит, я заметила жёлтые искры и почувствовала небольшое жжение. Даже не сразу поняла, что случилось. — Это… удивительно беспечно с твоей стороны. Он шагает к ней, попутно накладывая диагностические чары, и всматривается, пристально изучая. Гермиона недобро поглядывает на появившуюся в воздухе магическую диаграмму. — Ты мне не веришь? — Помнится, ещё несколько месяцев назад ты вообще ничего не смыслила в колдомедицине, — тянет Драко. — Скажи это своему колену. Он мельком смотрит на неё и снисходительно улыбается, игнорируя выпад. Насупившись, Гермиона растирает ладонями предплечья. Её бьёт озноб, и холодные потоки то и дело проходят по телу, но когда Малфой пробует наложить на неё согревающее, они ненадолго рассеиваются. Впрочем, особо теплее не становится. Гермиона закатывает глаза. — Ладно. Без понятия, что это может быть, но, кажется, действительно ничего серьёзного, — Малфой задумчиво прикусывает щёку, и вдруг искра любопытства мелькает в его глазах. Он переводит взгляд на Гермиону и чуть прищуривается. — Что? Он смеряет её бесстыдным взглядом, уголки губ подрагивают. — Хочу провести эксперимент. Он делает шаг к ней. При виде выражения его лица, которое Гермиона может охарактеризовать только как самодовольное, она удивлённо выпрямляется, когда на ум неожиданно приходит догадка о его намерениях. — Ты же это не серьёзно? На мгновение он замирает, пытаясь понять, в чём она его обвиняет, но ещё через секунду осознание накрывает его, и Драко заходится во внезапном приступе смеха. — О, Мерлин, Грейнджер, я не это имел в виду. Но ты… ты хороша, — он выгибает бровь, и Гермиона краснеет до корней волос. — Придурок. — Извращенка. Гермиона разъярённо хватает ртом воздух, но проглатывает любые встречные оскорбления. Потому что она выше этого. Взрослее. Разумнее. Его умение выводить Гермиону из себя не должно превосходить её терпение и выдержку. Она плотно сжимает губы и, горделиво вскинув подбородок, наблюдает, как Малфой взмахивает палочкой, отчего цветные показания рассеиваются в воздухе. После он делает ещё шаг к дивану и садится рядом, а затем уверенно протягивает руку и обхватывает ладонь Гермионы, прежде чем она успевает отшатнуться. Пальцы сжимаются на её коже, и она рефлекторно дёргается, однако уже через мгновение понимает, что его рука кажется непривычно и притягательно тёплой. — О. Она вскидывает брови, смотря на их соединённые ладони. — Получается, не такой уж и придурок? — шутливо спрашивает Малфой и тянет её на себя. — Ну, что ж, давай, Грейнджер, кожа к коже и всё такое. — Сомнительные у тебя методы соблазнения, — фыркает она и поглядывает на него, впрочем пододвигаясь ближе. — Да? — легко переспрашивает Драко. Его вторая рука ложится ей на спину между лопаток. Гермиона даже сквозь одежду чувствует тепло его кожи. Она на миг прикрывает глаза от облегчения, а когда открывает — ловит внимательный, пристальный взгляд Малфоя. — А мне казалось, я уже соблазнил тебя, Грейнджер. Она замирает с нелепым выражением лица, и желудок совершает кульбит. Он всё-таки лишает её равновесия, выбивая опору из-под ног одним из своих проникновенных и абсолютно непонятных взглядов. Не выдержав, Гермиона опускает глаза, чувствуя себя уязвимой, открытой и смущённой. В тот же момент она слышит смешок, но такой тихий, что она даже не уверена, не почудилось ли ей. Гермиона так ничего и не отвечает, но Малфой не пользуется этим и тоже молчит, лишь слегка надавливает ей на спину, притягивая ближе. Вторая рука скользит по предплечью, задирая рукав кофты, растирает, поглаживает. Кончики его пальцев несут за собой тепло и вместе с ним призрачное ощущение безопасности. Гермиона коротко вздыхает и прижимается к его боку, позволяя себе расслабиться, отдаться. В голове немного проясняется, организм оттаивает, и кожу покалывает, когда холод отступает. Она смелеет и перебрасывает ноги через бёдра Малфоя; он обхватывает её за плечи, привлекая к груди. Какое-то время она слушает его мерное дыхание и едва слышный стук сердца, пока собственное начинает биться чуть быстрее, разгоняя кровь. Ощущения почти сюрреалистичные. Но им не привыкать. Вдруг Малфой нарушает тишину. — У меня есть новости. Встрепенувшись, Гермиона ждёт продолжения, но он долго молчит, продолжая легонько поглаживать её по руке, и тогда она всё же уточняет: — Какого рода? — Не уверен, — глухо проговаривает он и, чуть отстранившись, кидает на неё косой взгляд. — Меня не будет несколько дней. — Сколько? — Пять. Может, неделю. Или даже больше. Гермиону напрягает скупость его ответов, и она тянет руку на себя в попытке отвлечь его и вынудить говорить. — Ты куда-то отправишься? Его ладонь на миг бесцельно повисает в воздухе, а после опускается на её бедро. Он мерно постукивает пальцами, иногда царапая джинсу. — На дежурство в Хогвартс. Гермиона чувствует, как от неожиданности все слова застревают в горле. — Хогвартс? — выдавливает она. Малфой кивает. — Лорд собрал небольшой отряд, который должен будет охранять замок. Я пока не знаю деталей. Роль директора бездарно играет Долохов, и он будет раздавать указы на месте. Гермиона резко поворачивается в его объятиях и непонимающе хмурится, нервно облизнув губы. — Подожди-подожди. Он отправляет дополнительные силы в Хогвартс? Сейчас? С какой стати ему это делать? — Не знаю, — Драко пожимает плечами. — Я не много слышал про замок за последние недели, без понятия, что там происходит. Гермиона замирает, уставившись в пространство; её зрачки расширяются и тут же сужаются. Она моргает несколько раз, собираясь с мыслями. — Неужели он думает, что мы нападём? — наконец спрашивает она, но не даёт Драко ответить; поток идей в голове сопровождается потоком слов. — Но это нелогично. Мы захватили три поместья, нет никаких намёков, что мы могли бы атаковать Хогвартс… — Да-да, как обычно, шаги Волдеморта не имеют смысла, но эта хаотичность, кажется, играет против вас. — …Почему он переживает за Хогвартс именно сейчас? — Гермиона продолжает рассуждать вслух и вдруг осекается. Замерев, она ошарашенно смотрит на Драко. — Ты же не думаешь… Он выгибает бровь со спокойным выражением лица, будто без труда может угадать любые её предположения. — Что портрет в Хогвартсе? Вскинув руки, Гермиона прижимает кончики пальцев к вискам, а затем мотает головой. — Нет, нет, это совсем… бред. — Она коротко поглядывает на Драко. — Мы обсуждали это и с тобой, и в Ордене несколько раз, — она задумывается, замолкая на несколько мгновений, и чувствует, как рука Малфоя сжимается на её бедре, но он ничего не говорит, давая ей время. — Портрет не может быть в Хогвартсе. Это… нелогично. Тем более… — она сбивается, шумно сглатывает, вздыхает и, поймав себя на неожиданный мысли, поднимает лицо на Драко. — Как именно Волдеморт сказал тогда? Её сердце, сонное и замедленное после проклятья, вдруг разгоняется; живот нервно сводит. — Насчёт чего? — медленно переспрашивает Малфой, чуть прищурившись. — Про портрет, когда твой отец должен был… вернуть его. Как именно он сказал? Вернуть на место? Драко кивает; выражение его лица становится всё более подозрительным. — К чему ты ведёшь? — Вернуть на место, верно? Не туда, где взял, а на место, так? — Да, Грейнджер, — он слегка повышает голос, и пальцы сильнее вцепляются в ткань её джинсов. — Что это значит? Гермиона вдруг снова холодеет, и в этот раз прикосновения Малфоя не помогают. Когда она отвечает, голос звучит на несколько тонов ниже: — Люциус мог взять этот портрет не с его места, — отчётливо выговаривая каждое слово, произносит она и зарывается руками в волосы, царапая ногтями кожу головы. — Как… Как я могла не подумать об этом раньше? Это же многое меняет. Место портрета… вообще не связано с тем днём. — Грейнджер, ты же не… — Мы искали не там… и не то, — она качает головой, прикусив губу, но затем добавляет: — Но это ведь не может быть Хогвартс? Возвращать его в Хогвартс опаснее, чем хранить в любом тайнике. Там куча портретов, привидения, которые могут пройти куда угодно, сам замок может выкинуть столько неожиданного… — О Мерлин, — вдруг громко восклицает Драко, прерывая её, — работа твоего мозга просто чудовищна. Или потрясающа. Я не могу определиться. — Драко… — Да, Грейнджер, — он снова перебивает её и продолжает, не давая вставить ни слова. — Замедлись хоть на секунду. Вздохни, а то ты, кажется, начала синеть. Или это нормальный цвет твоей кожи? — Ты не понимаешь, что это важно? — сердито спрашивает она. — Да, ты молодец, довольна? Это элементарная и вместе с тем гениальная идея. Никто из нас действительно раньше не думал об этом, — он раздражённо цокает. — Но это всё ещё даёт нам не так много. Гермиона прикрывает глаза и, откинув голову назад, говорит твёрдо и убеждённо. — В Хогвартсе кто-то что-то знает про портрет. Я уверена в этом, — вздохнув, она вновь смотрит на Драко. — Всё не просто так. Возможно, другие портреты… Их копии могли видеть или слышать что-то. Там должна быть информация. — А я должен её выяснить. Его голос спокойный, почти безразличный, но слова будто опутываются вокруг её горла, заставляя замолчать. Гермиона выпускает воздух, опустошая лёгкие, и с трудом вздыхает вновь. Губы нервно подрагивают, потому что Гермиона хочет быстро ответить, но не может подобрать слова, и все мысли наверняка отображаются прямо на лице, пока Малфой так внимательно смотрит на неё. Она собирается и наконец говорит: — Драко, я понимаю, что… Может быть, это чересчур. И тебе нужно действовать осторожно. Но у нас может не быть другого шанса. Она хочет звучать мягко, успокаивающе, уверенно и мудро. Но голос дрожаще звенит, а тело напрягается в его объятиях, что Малфой, конечно же, чувствует. Он задумчиво склоняет голову к плечу и покусывает щёку изнутри. — Я знаю, Грейнджер, — он кивает и пожимает плечами, а после прячется за невесёлой усмешкой. — Не уверен, что смогу, но я постараюсь выяснить все, что получится. Она отвечает ему серьёзным взглядом. — Спасибо. Гермиона осматривает его лицо, подмечая знакомые черты. Она знает, что снова будет переживать, а также скучать. По нему, по разговорам, по прикосновениям. Вопрос срывается с её губ почти сам собой: — Когда тебе нужно быть там? — Завтра вечером. Её лицо слегка светлеет. — Значит, сегодня… Драко понимает. — Я могу остаться тут, — кивает, едва улыбнувшись. А после хмыкает какой-то собственной мысли и смотрит на неё; серые глаза озорно поблёскивают. — Чтобы… Гермиона перебивает его быстрее, чем он успевает договорить: — Если скажешь «согреть меня», я тебя ударю. Его губы вновь дёргаются, и рот расползается в улыбке, которую Драко даже не старается сдержать. — О, Грейнджер, расскажешь, какие ещё фантазии у тебя есть?***
Горький и беспомощный шёпот прерывает её сон. Он тихий, но такой отчаянный, что провоцирует мурашки, которые бегут вдоль позвоночника, пока Гермиона вырывается из объятий Морфея. Её сковывает страх. Несколько мгновений она лежит, уставившись в потолок, чувствуя, как сводит живот. Это Драко, и он… не в порядке. Гермиона не сразу понимает, что он говорит. Она замирает, пока он вновь не подаёт голос, и наконец скидывает наваждение, резко садится и поворачивается к нему. Глаза не сразу привыкают к темноте, и Гермиона наклоняется над Драко, опираясь локтем в подушку. Его глаза закрыты, и тело напряжено, поджато; ладони стиснуты в кулаки. Когда Гермиона приближается, он вдруг дёргает ногой и мотает головой. Затаив дыхание, она прислушивается, пытаясь подавить жгучее беспокойство. — Нет, нет, я не… — вырывается из его рта. — Я не стану. Он не успевает договорить и стискивает челюсти так крепко, что зубы щёлкают и скрипят, когда Драко вжимается затылком в подушку, словно пытаясь отодвинуться подальше. — Я не могу, — свистяще бормочет он. — Не могу, не хочу, не… — Драко, — прерывает Гермиона и осторожно кладёт ладонь на его щёку. Малфой вздрагивает и на мгновение застывает. В темноте его лицо выглядит почти белым, а растрёпанные волосы делают его похожим на мальчишку. Его облик наполнен тоской и мрачной безнадёжностью. Гермиона нежно поглаживает скулу большим пальцем и произносит: — Драко, это я. Проснись… Вдруг он распахивает глаза; Гермиона натыкается на его обезумевший, испуганный взгляд и не успевает отреагировать, когда Драко вскидывает руку и, схватив её за плечо, дёргает со всей силы. Она заваливается, а он, перевернувшись, подминает её под себя. Гермиона вскрикивает. Всё происходит быстро и резко, она лишь нелепо перебирает руками, а после чувствует, как весь воздух покидает лёгкие, когда Драко прижимает её к постели. Она ахает, зажмурившись. Его тело каменеет ещё сильнее, а вторая рука уже тянется в сторону, видимо, пытаясь нащупать палочку. Напрягшись, Гермиона дёргается и распахивает глаза; Драко, тяжело дыша, смотрит на неё расфокусированным ото сна взглядом. — Это я, — горячо повторяет она в попытке достучаться до него. — Я, Драко. При звуке собственного имени он снова замирает и кажется таким потерянным, что у Гермионы щемит сердце. — Я не хотел… Не хочу, — вдруг шепчет он. — Я не хочу делать это. Драко несколько раз моргает. Гермиона чувствует, как его грудь и живот движутся при вздохах. Она медленно, чтобы не спугнуть его, приподнимает руку и опять дотрагивается до его лица. Он прикрывает глаза, будто это прикосновение причиняет ему боль. Ему не нужно уточнять, что именно он имеет в виду. Гермиона знает, но это знание не радует. Она собирает всю свою выдержку и, стараясь звучать уверенно, говорит: — Это просто сон, — пауза и снова: — Просто сон, Драко. Малфой вскидывает брови, словно в растерянности, и, гулко сглотнув, прижимается щекой к её руке. Бескровные губы приоткрываются, тёплый вздох касается её кожи. Его глаза снова находят её; радужка во мраке кажется чёрной. Он глядит, будто впитывая её образ, и по взгляду становится ясно, что Драко окончательно просыпается. Он, кажется, обдумывает её слова, и наконец уголки его губ дёргаются, и он, едва заметно качнув головой, произносит: — Нет, Грейнджер, это реальность.