Гермиона задерживает дыхание, мысленно считая до десяти, и даже ни разу не моргает, пока смотрит прямо на Ариану.
Та смотрит в ответ и выглядит совсем не такой мягкой и безмятежной, как в прошлый раз. Теперь Ариана скорее недовольна, даже раздражена. Её губы сердито поджаты.
У Гермионы вдруг возникает ощущение, что в комнате стало холоднее на несколько градусов. Рон сбоку ёжится.
— Черт, она же… — он неразборчиво ругается и взмахивает рукой, выражая негодование. Резкое движение привлекает внимание Арианы; она переводит взгляд с Гермионы на Рона, и он вздрагивает, будто готовясь сделать шаг назад, но сдерживается и лишь шепчет: — Ты была права.
— Права, — слабо откликается Гермиона.
Нет сомнений, она действительно разгадала эту тайну. Бледный, болезненный вид Арианы, покрасневшие глаза и тени, расползающиеся от краев картины, — всё указывает на это. Гермиона видит, как тёмная дымка клубится, набухает, густеет, подступая к тонкому силуэту Арианы.
Вдруг она недовольно разворачивается и взмахивает рукой. Туман отступает.
— Что это? — сглотнув, спрашивает Рон.
Гермиона покачивает головой:
— Не знаю… Это похоже… Похоже на крестраж, — ещё одна догадка стремительно приходит на ум. Гермиона снова встречается глазами с Арианой и делает крошечный шаг к ней. — Она пытается контролировать его. Ариана сдерживает тёмные чары.
Гермиона говорит это Рону, но обращается скорее к самой Ариане. Та отвечает ей пристальным взглядом и едва заметно кивает, а затем вытягивает руку и показывает пальцем в сторону Рона. Гермиона оборачивается и понимает, что она указывает на меч Гриффиндора.
— Мы… ты знаешь, зачем мы здесь?
Ариана не является живым существом в общепринятом смысле. Лишь отпечаток, слепок чужих впечатлений и воспоминаний о когда-то живой молодой девушке. Ностальгическая заметка в память об ушедшей сестре, которая выглядела как она и, вероятно, обладала похожими повадками.
Было ли легче Аберфорту и Альбусу, будто бы сестра навсегда осталась рядом, или же картина лишь служила вечным напоминанием об их проигрыше в битве с магией и смертью?
Обладал ли вообще портрет разумом и тем более чувствами? Что значило для этой нарисованной девушки уничтожение картины?
Чувствовала ли она что-то, когда Волдеморт использовал её в своей грязной игре?
Ариана быстро кивает и опять тыкает в сторону меча, на этот раз более настойчиво. Её глаза слегка сверкают.
— Нам придётся… — Гермиона силится подобрать слова, Рон растерянно замирает рядом. — Мы должны сделать это, потому что у нас нет другого варианта.
Гермиона чувствует, что должна ей объяснение.
Она не спрашивает разрешения и не ищет одобрения, ведь они всё равно сделают то, зачем пришли. Но она не может просто уничтожить чьё-то прошлое.
У них для этого есть серьёзная причина.
— Я… Не знаю, почувствуешь ли ты что-то, но если бы мы могли, то…
Ариана вдруг прерывает её взмахом руки, её рот сердито кривится, а после губы что-то неразборчиво шепчут, но до Гермионы и Рона не доносится ни звука.
— Гермиона. — Рон привлекает её внимание, указывая на картину, но Гермиона и сама видит, как тьма снова собирается вдоль рамы и на горизонте, за спиной Арианы.
Она мельком оборачивается и затем, поторапливая их, делает жест, словно втыкает себе невидимый клинок в грудь.
Гермиону передёргивает.
— Хорошо, — она на мгновение прикрывает глаза, отсчитывает три удара сердца и протягивает Рону руку. — Дай мне его.
Он чуть приподнимает меч, но не торопится отдать его.
— Я могу и сам.
— Нет, — Гермиона качает головой. — Я сделаю это.
Она чувствует, что должна. Ради себя, ради Гарри и Рона, ради всего Ордена, ради Драко.
Ради конца войны.
Вздохнув, Гермиона принимает меч и поудобнее перехватывает его за рукоятку. В два шага она оказывается прямо возле камина и, подняв голову, смотрит на Ариану. Ей придётся хорошенько замахнуться, чтобы попасть наверняка, но Гермиона знает, что у неё получится.
Дымка густеет, от картины веет холодом, и Гермиона чувствует, как её окружают колючие потоки магии. Они иголками проходятся по коже, шевелят волосы на затылке, но Гермиона стискивает зубы и старательно игнорирует их.
Крестраж пытается помешать ей, чувствуя угрозу.
Ариана вновь разворачивается и топает ногой, отгоняя тёмную магию как стаю надоедливых птиц. Затем она опускается на колени, чтобы быть ближе к Гермионе и выставляет ладонь, словно опираясь о невидимое стекло.
— Мне очень жаль, — шепчет Гермиона. Ариана грустно улыбается и дёргает подбородком. На мгновение Гермионе кажется, что её глаза принимают прежний цвет. Но, возможно, это лишь игра света.
Гермиона отводит руку и взмахивает мечом.
Истошный грубый крик раздаётся даже раньше, чем клинок касается холста.
Звук оглушает, и всю комнату будто переворачивает вверх тормашками и обратно буквально за несколько секунд. Голову обжигает, меч в руках тяжелеет, перед глазами темнеет, а из картины начинает валить чёрный дым. Гермиона чувствует струи, падающие на руки и заливающие грудь и лицо.
Из прореза льётся яркая кровь. Тьма бьётся в агонии. Как живое существо, она пульсирует, дёргается к центру, разлетается по краям… и исчезает.
Как и Ариана.
Гермиона, не выдержав, роняет меч и чуть не падает сама, налетев на Рона, который придерживает её за талию.
Всё вдруг стихает так же быстро, как и началось.
Картина остаётся пустой и посеревшей. Посередине тёмным пятном зияет разрыв.
Они молчат и шумно дышат, так что эти прерывистые звуки — единственное, что нарушает тишину. Меч Гриффиндора лежит на полу у камина, чистый и невредимый. Гермиона переводит взгляд на свои ладони, затем ощупывает грудь. Никакой влаги, никакой крови.
Всё испарилось.
— Нам нужно убираться отсюда, — глухо произносит Рон. — И побыстрее.
Гермиона невпопад кивает и наклоняется за мечом, пока Рон отходит в сторону и берёт стул.
Она думает о смысле. О том, как все действия и противодействия привели их к этому моменту.
Вот Снейп становится шпионом Ордена — и вот Волдеморт раскрывает и убивает его.
Вот Аберфорт Дамблдор бежит из Хогсмида, забрав портрет — единственную дорогую для него вещь. И вот он мёртв, а портрет уничтожен.
Вот Ариана Дамблдор, сквиб, борется с тёмной магией и в некотором роде даже побеждает её.
Но только какой в этом всём смысл? Столько произошло, а они опять в той же точке. Им всё ещё необходимо уничтожить самого Волдеморта.
Иначе и жертвы, и потери, и победы останутся лишь бесполезными деталями войны.
Рон пододвигает стул к камину и, забравшись на него, тянется к картине. На миг он замирает, задержав руку в воздухе, словно раздумывая о рисках, но затем мотает головой в попытке отбросить лишние мысли и хватается за край почерневшей рамы.
Рон тянет. Гермиона задерживает дыхание и, не моргая, наблюдает за происходящим.
Но ничего не происходит.
Он прилагает усилие, но пальцы просто соскальзывают, и Рон покачивается, пытаясь удержать равновесие.
Он чертыхается, а Гермиона до боли закусывает щёку.
Её накрывает с головой странное, щекочущее ощущение. Не страх, не злость, скорее недоверие. Ей кажется, что она спит или не справилась с ударом и упала в обморок. Возможно, стукнулась головой. Ведь это нереально. Невозможно. Сюрреалистично.
Рон пробует ещё раз. И ещё.
Снова ругается и тянется за палочкой, балансируя на стуле. Тот жалко скрипит, и звук вдруг режет по ушам.
— Рон…
— Алохомора!
— Рон…
— Алох… К чёрту, Алохомора!
— Рон, послушай…
Ей кажется, что сердце замирает. Всё нутро холодеет. Пока Рон бросает ещё несколько открывающих заклинаний, Гермиона пытается пошевелиться или хотя бы заставить себя думать, но сознание замирает, словно испуганный зверь. Мозг на какую-то долю момента перестаёт обрабатывать информацию и посылать сигналы.
— Это просто не может быть! — яростно ревёт Рон и соскакивает со стула. — Отойди, Гермиона! — Он останавливается между ней и камином, вскинув обе руки, и направляет палочку на картину.
Она понимает намерение моментально, но не успевает помешать. Лишь бросается к нему, чтобы перехватить руку с палочкой, и кричит:
— Рон, постой!..
Но он оказывается быстрее.
— Бомбарда!
Раздаётся взрыв, в лицо Гермионе летят мелкие камешки и щепки от треснувшей рамы. Она прикрывается руками и отступает назад. Сердце заходится отчаянным стуком, бьётся где-то в горле. Несколько секунд Гермиона, замерев и зажмурившись, справляется с дыханием, а когда открывает глаза — видит небольшую воронку в стене на месте картины.
И никакого проёма.
— Он закрылся, — шепчет она.
Губы непослушны, голос скрипящий. Во рту пересохло, и Гермиона несколько раз сглатывает, пытаясь совладать с собой.
— Но как это может…
— Он закрылся, — повторяет она скорее самой себе.
Гермиона слышит, как дребезжат стёкла окон: то ли как последствие взрыва, то ли от волн магии, исходящей от неё самой.
Отчаяние сжимает горло.
Звук нарастает, становится громче, и Гермиона понимает, что это уже не просто стёкла. Это кровь шумит у неё в ушах. Она в испуге смотрит на Рона.
Его голубые глаза горят яростью и, кажется, страхом. Он глядит на Гермиону и снова на стену.
— Нас отрубило от замка, — его голос пугающе тих. Она знает, что он скажет дальше. Знает.
Знает.
Но всё равно хочет отсрочить его слова, ладонью заткнуть ему рот или же зажать себе пальцами уши, чтобы не слышать этого приговора.
— Мы в ловушке, — едва разборчиво добавляет он, но для Гермионы эти слова оглушительны.
На миг всё пространство вокруг застывает, разум схлопывается в точку… и тут же взрывается мыслями, идеями, опасениями, надеждами и, ну, просто всем. Волна погребает её, и Гермиона пошатывается, вскинув руку к голове.
— Мы верили, что Выручай-комната даст нам вернуться, — бормочет Гермиона.
— Как она могла закрыться от нас?
Рон задаёт вопрос, полный отчаяния, и Гермиона понимает, что они делят одно на двоих ощущение.
Ощущение предательства.
Глупо обвинять неодушевлённый предмет, ведомый магией, но комната оставила их. Будто сам Хогвартс просто бросил их под носом у врага.
Гермиона прижимает костяшки пальцев ко лбу и рвано втягивает воздух. Мозгу не хватает кислорода и надежды, он не способен выдать решение их проблемы.
Гермиона борется с накатывающими эмоциями и в этот же момент слышит приглушённые голоса. Похолодев, она вскидывает голову и ловит взгляд Рона, замершего напротив. Они прислушиваются.
Затем оглядываются.
Гермиона смотрит в сторону камина, в сторону двери, окна. И наконец понимает, что звуки идут именно оттуда. Они с Роном обмениваются жестами и, склонившись, осторожно подбираются ближе к окну.
Гермиона не рискует отодвигать пыльную занавеску, но замечает небольшой просвет.
— …Они поставили защиту, и мы не можем попасть на территорию, — раздаётся недовольный голос с улицы, и как раз в этот момент Гермиона видит внизу за окном мельтешение чёрных мантий и отблески серебристого цвета. Толпа Пожирателей собралась у Кабаньей головы, явно следуя приказу. В горле у Гермионы пересыхает.
Рон опускается напротив и настороженно смотрит на Гермиону, взглядом пытаясь передать все вопросы, которые его волнуют. Он слегка кивает ей. Она прикладывает палец к губам, а после опускает руку и обхватывает ладонь Рона. Они мгновение смотрят друг на друга, и он крепко сжимает её руку в ответ.
Затем Гермиона вновь концентрирует внимание на происходящем внизу и замечает знакомые очертания.
Рост и телосложение. Поза. Волосы…
Она точно знает этого человека. Хоть его лицо по какой-то нелепой причине и скрыто маской, капюшон опущен, и Гермиона узнает его без промедлений.
— Хогвартс не приоритет, — холодным и будто бы скучающим голосом отрезает Люциус Малфой. — Я пришёл забрать из этой дыры один предмет, и после Лорд велел отступать.
Он указывает в сторону трактира, и Гермиона вздрагивает, опасаясь, что кто-то может их заметить. Раздаются неясные перешёптывания, чьё-то ворчание.
— …Нам велено никого не впускать.
— Кроме меня, идиот. Я принёс его сюда. Я накладывал защитные чары. И теперь я собираюсь его забрать.
Рон вскидывает брови и быстро склоняется к ней.
— Они не знают, что мы здесь. Что мы уничтожили его!
— Но защитные чары… — слабо протестует Гермиона и обрывается на полуслове, вновь вслушиваясь в разговор на улице.
— …Я поднимусь туда один, потому что чары пропустят только меня.
— Про какие чары он говорит, мы же попали сюда без проблем?.. — горячо шепчет Рон, но Гермиона останавливает его взмахом руки.
— Подожди. Дай мне подумать.
Разум начинает работать с бешеной скоростью, и Гермиона пытается упорядочить всё услышанное.
— Чары не сработали, потому что мы пришли через проход, — бормочет она. — Выручай-комната пропустила нас и каким-то образом позволила обойти защиту.
— И закрылась после этого…
— …Но мы не можем аппарировать отсюда, на всём Хогсмиде антиаппарационный щит. И мы не способны… — её голос срывается. — Не способны сражаться, их слишком много, нам ни за что не победить.
Гермиона мельком смотрит в окно — Пожиратели всё ещё толпятся у входа и переговариваются с Люциусом, но он уже делает шаг в сторону двери. Сердце Гермионы ускоряет свой ритм.
— …У нас мало времени. Здесь негде спрятаться, но… — она глубоко вздыхает и оглядывает комнату. Глаза бегают туда-сюда и наконец останавливаются на Роне. — Но если Люциус будет один, у нас есть шанс. Он не ожидает, что мы здесь. Возможно, мы могли бы…
Гермиона думает о том, что будет с ней и Роном, если их схватят.
Она думает о Джордже, который остался в Выручай-комнате и, скорее всего, даже в курсе, что проход закрылся, но никак не способен им помочь.
Она думает о Гарри и Кингсли, которые спешили по замку. Возможно, Гарри почувствовал, что крестраж уничтожен. Если он узнал об этом, то понимает, что дальше дело за ним. Он… он сможет справиться и без них с Роном.
Гермиона тяжело сглатывает, в груди болит от того, как быстро стучит сердце.
Она думает о Драко…
Её спина холодеет, когда осознание вдруг накрывает с головой. К горлу подступает тошнота, живот сводит от боли.
— О… Мерлин.
Теперь она боится. Её хватка на запястье Рона камеенет, и он резко вскидывается:
— Гермиона, что случилось?
Грудь обжигает с такой силой, что Гермиона не может справиться с голосом или подобрать слов.
— Рон, пожалуйста… Ох, Рон!
— Гермиона, что не так?
Он хватает её за плечи, несильно встряхивает и смотрит так, словно пытается прочитать ответ на свой вопрос прямо по лицу Гермионы. Несколько прядей выбиваются и лезут в глаза, она прикрывает их и дрожащими губами бормочет:
— Если нас схватят, они… — она проглатывает слова, — узнают… о нём. Мерлин. Они залезут ко мне в голову и узнают про Драко, я не смогу этого утаить, они раскроют его…
Её голос срывается.
Паника сковывает грудь, и руки дрожат так, что Гермиона еле удерживает палочку. Она глядит на Рона, но перед глазами словно застывает пелена.
— Гермиона…
— Они не могут поймать меня, Мерлин, ты должен… — Её глаза мечутся по его лицу, она до боли прикусывает губу, понимая, что должна собраться и придумать хоть что-то, но страх будто замораживает её сознание. — Как мы раньше не подумали об этом? Как Снейп и Дамблдор могли этого не предусмотреть? Как…
— Гермиона, дыши!
— …Как это вообще возможно?..
Она действительно почти задыхается и, замолчав, глубоко втягивает воздух, стараясь справиться с собой.
Гермиона понимает, что время уходит, и ей кажется, что дверь вот-вот откроется и они даже не успеют ничего предпринять. Но у неё нет понимания, что делать. Она не знает, как защитить Драко.
Как скрыть все мысли и воспоминания о нём.
Как навести порядок в сознании так, чтобы никто не узнал.
Она смотрит во встревоженные глаза Рона, и вдруг что-то в её голове щёлкает. Гермиона ахает и хватается рукой за грудь, склонившись к Рону и почти врезавшись в него лбом.
Гермиона находит решение.
— Ты должен… — начинает она, понимая, что это единственный возможный вариант. — Ты должен стереть мою память.
— Ты шутишь?
Она торопливо принимается объяснять:
— Я не владею Окклюменцией, и кто угодно сможет проникнуть ко мне в голову, поэтому это единственный вариант. Я показывала тебе, ты знаешь заклинание, ты знаешь, как действовать. Ты… ты сможешь, Рон, ты должен.
Она не знает, пытается ли убедить только его или их обоих.
— Но, Гермиона, — мягко прерывает он, — я же тоже знаю про него.
Гермиона снова поднимает на него взгляд, и ей хочется рассмеяться от того, как она глупа, но вместо смеха изо рта вырывается сдавленный хрип.
— Да, ты… Нет, это неважно. — Она мотает головой и решительно стискивает палочку. — Я сотру твою память. Мы сделаем это одновременно, мы должны что-то предпринять. — Пришедшая идея слегка помогает ей справиться с паникой, и Гермиона продолжает чуть более ровным голосом: — У нас есть шанс вырваться, но он слишком маленький. Мы… Мы не можем рисковать. Драко — единственный, кто способен пустить Гарри к Волдеморту, и он слишком важен. Мы обязаны обезопасить его.
Она судорожно вздыхает и вновь поглядывает в окно.
По какой-то неведомой причине Люциус всё ещё внизу. Любое его промедление — их везение.
— Но если что-то пойдёт не так, — опасливо начинает Рон. — Если… я поврежу твою голову? Возможно, нам стоит сначала попытаться сбежать и только в случае провала…
— Мы можем не успеть, — отрезает Гермиона и проникновенно смотрит на него. — Мы должны, Рон, — её горло сводит, и на глаза наворачиваются слёзы. — Мы, возможно, уже не выберемся, но мы должны дать им шанс.
Он с болью глядит на неё в ответ. Его губы дёргаются, но он ничего не отвечает и сокрушённо опускает голову.
— Ты не веришь, что мы выберемся?
Она сглатывает и быстро говорит:
— Я не знаю, но вероятность…
— К чёрту вероятность, Гермиона! Ты веришь или нет?
Они встречаются взглядами, и Гермиона, поджав губы, чтобы не разрыдаться, покачивает головой.
— У нас есть шанс, но… Их слишком много. Я не думаю, что мы сможем, Рон.
Его плечи опускаются, и он громко выдыхает, а после, выпустив её, встаёт и отходит в сторону. Он кидает долгий взгляд на меч Гриффиндора, а затем сжимает палочку и снова смотрит на Гермиону, замершую у окна.
— Хорошо, — неожиданно безэмоциональным голосом говорит Рон. — Напомни мне движение палочкой и давай… Давай попробуем сделать это.
Хоть она и не плачет, но всё равно утирает глаза и также встаёт с места, упрямо вскидывая подбородок. Гермиона быстро показывает ему, как накладывать заклинание, а после достаёт свою монету и мгновение с тоской изучает её.
Она закрывает глаза и сжимает её в ладони. Хочется сказать так много, но она не знает, как всё это передать. Гермиона может думать только о простых вещах. Она понимает, что Орден должен узнать о портрете.
«Уничтожили его, — высвечивается на галлеоне, и Гермиона стискивает его сильнее, — окружены».
Глаза жжёт от подступающих слёз, но она справляется с собой и накладывает на галлеон дезиллюминационное заклинание, надеясь, что оно продержится достаточно, а после швыряет монету куда-то в угол, чтобы её никто не нашёл.
Гермиона замирает напротив Рона, подняв палочку, и перебирает в голове все отрывки воспоминаний, связанные с Драко.
Вот они ругаются, сражаются, обмениваются сведениями, разговаривают…
Вот он, дрожащий и бледный после битвы, позволяет ей залечить себя, а после бесстыдно хлещет эльфийское вино в свой день рождения.
Вот она благодарит его за Эрни и Джастина, а вот у него срывает крышу и он целует её.
Она умоляет спасти пленных, и он делает это, но получает сполна.
Он ещё раз целует её и рассказывает о нападении, а она ему — о Тедди.
Они спорят о приоритетах, она просит прощения, он лечит её раз, другой.
Вот он находит её в Ракушке, а после они проводят время вместе, варят зелья, сближаются.
Они занимаются сексом, он передаёт ей планы поместий, а она… постепенно влюбляется в него.
Вот он рассказывает ей об убийстве Филча.
И последнее — когда Драко просит её не идти в Хогвартс.
Гермиона не верила, что это их последняя встреча, и уж точно не хотела забывать всё это. Она никогда не хотела забывать его.
Но теперь она не видит другого решения.
Рука, сжимающая палочку, ощутимо дрожит.
Гермиона думает, что сделала бы по-другому, будь у неё возможность, но отбрасывает эти мысли. Теперь это неважно. Они оказались там, где оказались. Выхода нет, а перебирать альтернативные варианты бессмысленно и нерационально.
Она может сделать для Драко только это.
Ведь Гермиона знает наверняка: цена её памяти меньше цены его жизни.
Глубоко вздохнув, она кивает Рону и хрипло произносит:
— Пора.
Они одновременно поднимают палочки.
— Ты уверена?
Гермиона вновь кивает.
— На счёт три.
Рон выдавливает подбадривающую улыбку.
— Всё будет хорошо. Один.
Она с трудом улыбается в ответ, чувствуя, как слёзы всё-таки вырываются из глаз.
— Два.
«Всё точно будет хорошо», — думает Гермиона. Она ведь обязана верить в лучшее. Даже сейчас.
— Три!
Она взмахивает рукой, направляя палочку на Рона. Они вскрикивают одновременно:
— Обливиэйт!
Заклинание с силой врезается в Гермиону.
***
Воспоминания после этого похожи на сплошную мешанину образов, звуков и ощущений.
В сознании откладываются страх, скорость, вспышки заклинаний, тяжёлое дыхание, ругательства, крики и боль.
Сначала от подвернутой лодыжки и отчаянного бега, и затем… из-за всего остального.
Гермиона вспоминает отрывки, но все они пугающие и болезненные.
И невероятно сумбурные.
Они с Роном быстро оправляются от заклинания и в самом деле пытаются дать отпор сначала Люциусу, а потом и остальным Пожирателям. Она ведь помнит, как они мчатся, уворачиваясь от заклинаний, а значит, им как-то удалось прорваться.
Но после Гермиону встречает темнота, которая быстро сменяется болью.
Боль повсюду.
Боль окружает её, затапливает, проникая через кожу, и вместе с тем идёт изнутри. Гермиона трясётся и слышит ужасающие крики, похожие на предсмертные.
И далеко не сразу понимает, что это — её крики.
Она слышит лязганье металла от кандалов и чьи-то требовательные злые голоса.
Она чувствует холод и влагу то ли от сырости, то ли от слёз, то ли от крови. Она помнит, что крови много.
Видения затягивают её в воронку, наводняют разум, бьются и отступают, почти не давая передышки.
Всю ночь Гермиона пребывает на грани сна и реальности, так и не понимая, что является кошмаром, а что — воспоминанием.
Вот какой-то Пожиратель направляет на неё палочку, но маска растворяется на его лице, и это оказывается Дра… Нет, Люциус Малфой.
А вот его уже сменяет Беллатриса.
Они произносят какие-то заклинания, но Гермиона не слышит ничего, кроме крови, стучащей в ушах, и лязга цепей, на которых она болтается, как безвольная кукла. Она замечает, как шевелятся губы и как изменяются лица от непонятных эмоций, а ещё видит вспышки, которые медленно разгораются на концах палочек и, перелетая по воздуху, врезаются ей в грудь.
И сразу после перед ней появляется Рон с его проницательными голубыми глазами и печальной улыбкой. Он произносит одно слово. Снова и снова, по кругу.
Обливиэйт.
Она не понимает, в какой момент на нём возникают тёмный плащ и серебристая маска, когда меняется его голос, который произносит уже совсем другие слова.
И опять боль, отголоски которой прорываются до неё даже теперь, спустя год.
Гермиона мучается и никак не может очнуться.
Но наконец она вдруг видит, что перед ней другое знакомое лицо — лицо Драко.
И просыпается.
***
Она не смотрит на Драко, когда заходит в камеру и садится за стол.
Гермиона ощущает его взгляд, но сама тянет время.
Она не выспалась и чувствует себя разбитой, голова наливается болью, пульсируя от образов и мыслей, и всё тело охватывает тяжесть. Кажется, будто каждая клетка недовольно вспоминает, через что ей пришлось пройти.
Кроме того, её сердце рвётся на куски.
Гермиона тяжело вздыхает.
— Ну и как твоё мнение обо мне? — вдруг на удивление бодро спрашивает Малфой.
Она наконец непонимающе посматривает на него. Он прищуривает глаза и еле-еле склоняет голову к плечу. Заметив её недоумение, Драко поджимает губы и уточняет:
— Уже изменилось навсегда?
Её глухой выдох похож на всхлип, и Малфой удивлённо приподнимает брови, но Гермиона встряхивает головой и быстро говорит:
— Пока не уверена. Я вспомнила, как мы с Роном уничтожили крестраж.
Он кивает и нетерпеливо вскидывает подбородок.
— И? Это всё?
Резким жестом Гермиона заправляет волосы за уши и сцепляет руки, опуская их на стол. Она выпрямляется, напрягая уставшую спину, и медленно обводит Малфоя взглядом. Она рассматривает его с такой дотошностью, как будто давно не видела.
Но ведь ощущение именно такое.
Два мира в её голове наконец встретились, столкнулись лоб в лоб, создавая провал, из которого теперь Гермиона пытается выбраться.
Его бескровное лицо выглядит хуже, чем когда она пришла впервые. Но глаза… Глаза Драко горят, эмоции сменяются в них одна за другой, он не прячется и ничего не скрывает. Лишь иногда старается сдержаться, чтобы не перегнуть палку.
И Гермионе так грустно видеть его таким.
Всё это время он ждал её, даже не зная, что она сделала ради него.
Она ведь искренне пыталась спасти его. Его жизнь.
Но, попросив Рона наложить Обливиэйт, Гермиона не подумала о том, что без её воспоминаний жизнь Драко всё равно может покатиться в пропасть.
— Ты говорил, что ничего не знал о моей памяти, когда нашёл меня в мэноре, — медленно говорит она и видит, как Малфой мгновенно напрягается. — Но у тебя есть версии, что случилось?
— Я перебрал столько версий в голове, ты бы знала, Грейнджер, — он вздыхает и хмурится. — Ты вспомнила, что произошло?
— Какие варианты у тебя были?
— Ответь на чёртов вопрос без увиливаний, Грейнджер. Не надо играть со мной!..
— Я не играю, — Гермиона вспыхивает. — Я… Послушай, Драко, — она тяжело сглатывает и наконец решается: — Я ведь не владею Окклюменцией.
Ярость в его глазах моментально сходит на нет, и он медленно опускает веки, будто стараясь справиться с нахлынувшей болью.
— Грейнджер, — слабым голосом откликается Драко, но не находит слов, чтобы сказать что-то ещё.
Он понимает её намёк. Понимает, что это значит.
— Мы попали в плен, и наверняка кто-то пытался прочесть наши мысли. Но… тебя не раскрыли, — тихо произносит Гермиона. — Всё это потому, что я стёрла память Рона, а он мою, — она следит за его реакцией и заканчивает почти шёпотом, — по моей же просьбе.
Шипящий звук вырывается из его рта. Драко вновь распахивает глаза, смотря на неё, и его губы мгновение подрагивают, но он тут же стискивает челюсти.
Гермиона несколько раз моргает, отгоняя слёзы, и быстро говорит:
— Ты как-то сказал про цену моей памяти…
Та фраза навсегда отложилась в голове Гермионы, хоть тогда и не было ясно, что на самом деле она значила.
— Два фальшивых галлеона. Ты сказал… Ты сказал именно так. Но на самом деле…
В его глазах отображается понимание, и уголок рта дёргается.
Гермиона, не выдержав, начинает тараторить:
— У меня не было мерила до встречи с тобой. Я всегда ценила свой мозг. Свои мысли, идеи и, само собой, воспоминания. Я никогда не думала, что потеряю их, ведь они были неотъемлемой частью меня. Они были… ценны и важны, — она переводит дыхание, пока сердце делает несколько оглушительных ударов. Драко крепче сжимает челюсти, его губы слегка белеют. Гермиона заканчивает: — Но твоя жизнь была важнее.
— Мерлин, Грейнджер, всё это время… это была ты сама.
— Я не хотела забывать, но я должна была.
Он вздрагивает, как от удара. Его плечи обессиленно опускаются.
— И Уизли сделал это прямо в том трактире?
Гермиона отвечает быстрым кивком.
— Мы поняли, что оказались в ловушке, и… Я рассказывала ему, как применила заклинание к родителям. Ещё раньше, до этого всего. Не думаю, что он слушал особо внимательно, но всё же смог воспроизвести его, когда потребовалось.
— Я удивлён.
Это попытка пошутить, но в голосе Драко нет насмешки, он бесцветный и пустой.
— Ты думал о таком варианте? — осторожно спрашивает Гермиона.
Он шумно вздыхает.
— Я думал, что это возможно. Ну, что это мог быть Уизли. Но я не понимал, какие должны были быть обстоятельства, — Драко на мгновение задумывается. — Я… У меня была версия, что это сделал мой отец.
— Твой отец? — восклицает Гермиона, удивлённо встрепенувшись.
Он украдкой глядит на неё из-под ресниц и опускает взгляд в стол.
— Я думал, что он мог стереть твою память, чтобы защитить меня.
— О, это…
— Я говорил: у меня было много вариантов, — он легко пожимает плечами и задумчиво покусывает щёку, несколько мгновений размышляя о чём-то своём. Гермиона не может не отметить его потрясённый вид. Драко мог думать о чём угодно, но она всё равно удивила его.
Но кроме этого…
Огорчён ли он? Или понимает, что у неё не было другого выхода?
Чувствует ли всю иронию того, что она нарушила своё обещание и не заступилась за него в суде, потому что пыталась спасти?
Гермиона шумно сглатывает, и Драко наконец поднимает голову и полувопросительно протягивает:
— Но ты всё равно до сих пор не помнишь остального.
— Всё, что было после заклинания, пока что смутно, — она поспешно кивает. — Думаю, из-за пыток и из-за того, что я долго пробыла без сознания после произошедшего… Не знаю. Мы, кажется, пытались спастись. У меня был старый сон, как я бегу и пытаюсь аппарировать, но вместо этого падаю. Это ведь воспоминание. Но я без понятия, как мы оказались на улице.
— Вы вырубили моего отца, — подсказывает Драко с призрачной ухмылкой.
Она позволяет себе слегка улыбнуться в ответ, но выходит грустно.
— И это нам не помогло.
— Каким-то чудом вы прорвались через первую линию. Но понаделали много шума. И в Хогсмиде было слишком много Пожирателей, чтобы вы сумели улизнуть. Они настигли вас.
Холод на миг обжигает её изнутри, напоминая о пережитом. Гермиона ёжится, передёрнув плечами, и обнимает себя руками.
— Но ты получил сообщение и знал, что мы уничтожили крестраж.
Драко окидывает её пронзительным взглядом, его ладони на столе вздрагивают. Возможно, он хочет дотронуться до неё, но не может дотянуться. Или не решается.
Он кивает.
— Я сообщил об этом Поттеру, когда мы встретились. Он так и думал, но был не до конца уверен. После мы поняли, что Волдеморт наконец совсем беззащитен.
В горле Гермионы пузырится недоверчивый смешок.
— За исключением армии Пожирателей и стен твоего поместья.
— Остатков армии, — твёрдо поправляет её Драко. — И стен, которые мало стоили без защиты, которую я мог снять.
— И ты сделал это, верно?
Драко снова кивает.
— Ордену нужно было время. После Хогвартса они не могли сразу броситься в новое сражение. Необходимо было собраться с силами, подлатать раненых, перегруппироваться, отдохнуть.
Гермиона не перебивает, ожидая услышать новые детали и простимулировать свою память, но Малфой аккуратно подбирает слова, в общих чертах описывая план, до которого она уже и так догадалась.
— Но никто не хотел ждать слишком долго… Тем более когда дело касалось вас с Уизли. Было решено, что я подам Ордену сигнал, когда сниму защиту, чтобы они аппарировали в поместье. Поттера в его мантии-невидимке я собирался заранее перенести прямо к Тёмному Лорду. Он заявлял, что лично разберётся с ним.
— Именно Гарри должен был сразиться с ним, — подтверждает Гермиона.
— Он так и сказал, чёртов герой, — фыркает Драко. — Задача других членов Ордена была в том, чтобы отвлечь на себя Пожирателей.
— А что насчёт тебя? — мягко спрашивает Гермиона.
Правда, она и так уже знает ответ.
Драко слегка приподнимает брови и вдруг жёстко ухмыляется:
— Меня? — Его глаза сверкают. — Ну, я должен был забрать тебя. Тебя и Уизли.
