Чувствую

— О чем думаешь? — по-свойский спросила Елена. Женщина только что вернулась с испытания в автобус и заняла место вместе с Линой, которой только предстоит выполнение. В этот раз Битва отправилась в Тихвин, в Ленинградскую область. Что стало радостным событием, так как с Питером связаны достаточно приятные моменты. Но вместе с тем и тревожным. Хотя Лина до конца так и не поняла, почему так скверно на душе. Настрой все обсудить угасал, и с чем это было связано, тоже пока оставалось под вопросом. На душе скреблись кошки — единственное, что было понятно и неизменно во всей этой истории. — Обо всем и ни о чем, — улыбнулась Лина в ответ. Поездка домой, конечно же, положительно сказалась на состоянии. И все же остались вопросы. Сейчас в ее голове было лишь одно но… Он. Да, именно он. Тот, с кем она надеялась увидеться в ходе испытаний. Конечно, самонадеянно, но… Без но. Пусть останется так самонадеянно. — Лукавишь, — Ивашина как-то по-теплому посмотрела на Лину и раскинула колоду карт, — Мы сейчас и так узнаем. Поглядим, что волнует и что мешает сосредоточиться. — Не стоит. Я просто пытаюсь настроиться на прохождение испытания, — Джебисашвили вновь врала, ведь впервые ее мысли были где-то далеко от предстоящего испытания. Очень далеко. — Сильная и уверенная, а главное искренняя… Лина с большим интересом смотрела за тем, как работала Елена. Как она раскладывала карты и считывала поток: — Яркая, любящая внимание и восхищение. Что мы и видим на съемках готического зала, — улыбнулась Ивашина и продолжила — А вот карты показывают, что эта дама не одна. Лин, у тебя кто-то есть? — Нет, — мотнула головой Джебисашвили. Елена одну за одной доставала рыцарей кубков и пентаклей. И оба, что не странно, в прямом положении. Были и иные карты, но эти почему особенно отмечались в создании медиума. — И снова лукавишь. Смотри сама, — таролог указала на выпавшую карту, — Какой загадочный кавалер рядом. Азартный и порывистый. Иногда даже резкий. Ох, и покорила ты его. Забралась в самое сердечко. Вся такая яркая ходила и покорила своей будто равнодушием. — Весьма любопытно, конечно, — начала говорить Лина, но в салоне автобуса появилась ассистентка съемочной группы, которая позвала проходить испытания. — Удачи, — улыбнулась Елена и добавила — И приглядись уж к кавалеру, хватит изводить его. Зря Ивашина сомневается в своих способностях. Пусть способ работы у нее отличается, но как известно форма сути не меняет. И в этот раз Елена просто еще не знала, насколько она близка к реальности. Собственно не знала и Лина… В квартире все с самого начала не задалось. То ли дело в ней, то ли в чем-то другом. Нет, вот как раз с испытанием было все ажурно. А вот что с настроением ведущего или настроением самой Лины… Пока не понятно. — Лина, у меня для вас сегодня есть черный конверт, — обычный заход для съемки, но эти шуточки был бы оставить для кого-то другого. Стабильно проходя испытания, Джебисашвили провела ритуал и, одна из немногих, даже повторила путь последних шагов ныне усопшего. Но подобно юле, что так привлекла внимание медиума, обстановка закручивалась все сильнее и сильнее. Все искрило настолько, что порой казалось вот-вот и в комнате не останется воздуха. — Страх. Панический… — видения являлись обрывками и оставляли после себя лишь боль, которую приходилось перебарывать, чтобы испытание не закончилось досрочно потерей сознания экстрасенсом, — Ты знаешь, что такое панические атаки? — Чего боялся? Что за видения? — Ларионов в своей манере сыпал вопросами, не замечая, как все становится хуже и хуже с каждой минутой. — Картинки из прошло… — Да, что такого страшного могло в прошлом быть, что вот так накрывало, — говоря эти слова, Илья уже не мог остановиться своего вопросного шквала. Хотя на Лине не была лица, ком подкатывал к горлу, а на глазах уже в который раз появлялись слезы, что умело сглатывались. Страшная ситуаций. Испытание наложилось на внутренние переживания. От этого и дикое напряжение, что читалось во взгляде. — Накрывало человека… — Психоз, невроз. Как это по медицински? — Называй это так, — эти двое опять увлеклись друг другом, но лучше было бы, если их беседа не была столь агрессивной. Ведь сейчас между ними можно бы спокойной зарядить ноут, мощности однозначно хватило бы, — Я не знаю как это по медицински. Я чувствую эти эмоции. — Так ты же не прыгаешь, если чувствуешь эти эмоции… — Илья, — произнесла вслух Лина, а мысленно добавила «закрой свой рот». Желание вырвать язык росло. Но только без языка они не смогут обсудить иную, не менее важную, ситуацию. — Не открывай только окно. «Ха. Ха. Ха. Браво, Ларионов, как смешно,» — пронеслось в голове, а в голос Лина произнесла: — Я не хочу это сейчас говорить. Я хочу наедине поговорить на эту тему. Если захочет потом, она расскажет. Наконец-то фокус внимания сместился на героиню. И тут уже ведущий обратился к ней: — Знает что-ли? — Понимаю скорее всего… Догадываюсь о чем речь… — девушке было сложно говорить о том, в чем она до конца не разбиралась. Но факт оставался фактом. Лина капнула в тайную, супер личную, тему. — О чем? Ответ на очередной вопрос Ларионова последовал синхронно. Целых два ответа и никакой конкретики. — Он не хотел об этом говорить… — Мы наедине об этом поговорим… — В двух словах хотя бы. Я тоже, просто, хочу разобраться, — Ларионов не унимался, хотя Лина мысленно и матерно отправляла ему посыл, чтобы он наконец-то замолчал, — Я сегодня весь день в этой ситуации. Я тоже не просто так. Мебель постоять пришел. Уж пожалейте меня… — Она боится говорить, — на весь словарный шквал ответила Лина, защищая молоденькую героиню. Хотя в мыслях она прям кричала: «Илья, пожалей ее. Пожалей и избавь всех от своего Я. Слишком много. Чересчур». — Я не мешаю тебе делать твою работу, Лин. Давай не мешай мне делать мою работу… — Давай… Где-то похожее уже было. Прям повеяло легким чувством дежавю. И то странное предчувствие, что не покидало мыслей Лины, пока та поднималась на нужный этаж, не подвело. В который раз. И вот в этом моменте Джебисашвили показалось, что все, на этом ее испытание завершилось. Но не тут то было. Как показал сегодняшний день, вопросы Ларионова имеют свойство не заканчиваться. Так сказать антракт прошел, и Илья задал уже новый вопрос. И наконец-то по-существу: — Лин, может ли это быть связано с тем, что дом стоит на кладбище? — Нет, все дома стоят на кладбище… При чем здесь кладбище? — спокойно ответила она, будто предыдущего всего и не было. — Мистики никакой нет в этом? Сказать, что этот вопрос добил… Ничего не сказать. После него как-то вообще перехотелось разговаривать… Тем более с Ильей. — Я не вижу… Вам мистика нужна? Ребят, ну это к Череватому. Твою мать… — Лин, мы просто хотим разобраться. — Какая мистика? — уже не смотря в сторону Ильи, Лина обратила к девушкам. — Но есть факт, что этот дом стоит на кладбище, — продолжал говорить Ларионов. — Кладбище везде. Ребят, вы что прикалываетесь? Везде могилы. Везде какие-то захоронения… — в голове да и в воздухе застыл лишь один вопрос, но Лина и его задала: — Как кладбище может негативно влиять на жителей дома? Илья, ну ты то куда? Хотя в оригинале вопрос звучал иначе: «Илья, что ты несешь?». — Я не знаю. Я просто задаю вопросы… — улыбнулась в ответ Илья, будто бы почувствовал оригинальный вопрос. Желание что-то делать отпало, словно его и не было. Все. Это определенно точка. На этом стоит завершить работу. — В какой-то момент человека накрывает… И он не справился. Это связано с тем временем… Я боюсь это говорить на камеру… — отвечая на вопросы редакции и подводя итог, говорила Лина. Опять же, в своих мыслях, она бы еще добавила пару матов в сторону Ларионова. И возможность сделать это была, но она решила вернуться в автобус. Хватит на сегодня огня. На сегодня… Но не значит, что это все останется просто так. Дойдя до автобуса, Лина заняла свое прежнее место и откинулась на спинку кресла. Глаза сами собой закрылись. По классике съемочных дней уже была глубокая ночь. На горизонте забрезжил рассвет, когда последний экстрасенс вернулся в автобус. После чего потихоньку стали собираться операторы и редактора. — Лина, — когда все уже собрались в автобусе и готовы были уезжать, как в салон влетела ассистентка, — Вы кое-что оставили на площадке. Действительно она могла. В состоянии расстройства она могла все. Но стоило Лине выйти из автобуса, как тот резко двинулся с места. — Да, что тут происходит?!..