Чувствую

Доброе утро… Это какое? И кто вообще придумал это словосочетание? Доброе тогда, когда просыпаешься с первыми лучами солнца и пением птиц? Когда просыпаешься от теплоты дыхания человек, что рядом? Или слышишь… — Доброе утро, — сонный Илья, потянувшись, улыбнулся. На подушке рядом лежала Лина, что проснулась несколько секунд назад. И пока глаза привыкают к свету, а сознание отходит от сна, у Ларионова есть время еще немного полюбоваться безмолвной красой той, чьи локоны узорами расположились на наволочке. — Доброе, — в ответ улыбнулась блондинка и добавила, — Так куда приятнее, чем видеть твои сообщения по утрам. — Значит надо чаще засыпать вместе. Что куда приятнее, чем… — Илья не успел договорить, как ощутил на своих губах жаркий поцелуй. — Приятнее, — губы в губы, повторила Лина. — Ну значит договорились… — Илья, — пока Ларионов возился с заказом завтрака в номер, Лину уже вовсю «хозяйничала» по номере в той самой домашней футболке, — Я кое-что у тебя утащу? — Моего сердца уже мало? — наконец-то отбросив телефон, Илья похлопал по покрывалу рядом с собой, зовя девушку вернуться обратно в постель. Но на его призывы Лина не повелась, и Илье пришлось вставать самому. Ларионов аккуратно подошел к ней со спины и увидел в ее руках свой гвоздик. — Если я увижу его на тебе в готическом зале, то конечно, — касаясь губами шеи, проговорил он и добавил, — Но тогда и мне что-то нужно? — И что же ты хочешь? — поворачиваясь, маняще спросила Лина. — Я хочу… — но Илье не суждено было закончить столь волнительное предложение. В номер постучались. Принесли завтрак. Номер постепенно наполнялся ароматом бодрящего напитка. Илья и Лина еще немножко повалялись, прежде чем вкусили завтрак. Такое сладкое, во всех смыслах, утро омрачнялось лишь звуком телефона Ильи, что с периодичностью уведомлял хозяина о новых сообщениях. — Может уже посмотришь? — первая не выдержала Лина. — Давай представим, что никого нет, — сидя напротив за маленьким столиком, предложил Илья, — В моих планах, сегодня, смотреть только в твои глаза… Сказать, что приятно слышать… Не сказать ничего. При этом нужно было видеть лицо Ларионова, что буквально сиял. Вот оно настоящее доброе утро. И никак иначе. — Но мы же есть, — мило улыбнувшись, Лина предприняла еще одну попытку, — Вдруг там что-то важное? Илья коснулся пальцев Лины, что расслабленно лежали на гладкой столешнице, а затем накрыл запястье целиком. — Все дело в приоритетах, — спокойной говорил он, — Все, что важно сейчас передо мной. Поглаживая большим пальцем запястье, Илья без отрыва смотрел в глаза напротив. В них, в таких любимых глазах, не было ничего кроме любви и наслаждение от момента. И сейчас Ларионову не нужны были слова, но сам все видел. Этот зрительный контакт не желала прекращать и Джебисашвили, но эта трель выводила из равновесия. — Илья… — Лина жалостно посмотрела в глаза менталиста, — еще один звук и отвечать уже буду я. После слов Джебисашвили, тишину номера вновь прервал звук телефона. Но уже телефона Лины. — Ну отвечай, чего же ты… Не желая держать своего слова, Лина освоила свое запястье и встала, чтобы дойти до своего смартфона. — Алло, — произнесла Лина, отвечая на звонок. — Сегодня? Да? Хорошо, скоро буду, — с каждым новым словом блондинки, лицо Ильи сильнее вытягивалось в вопросительном ключе. — Что-то случилось? — участливо спросил он, когда Лина вернулась на прежнее место. — А ты случайно не ведущий в следующий испытании? — вопросом ответила Лина, хотя где-то в глубине души понимала, что ответ будет отрицательным. Этот настрой подтвердило и отрицательное качание головы Ильи. — Нет, а что такое? — Надо на съемку, — уже грустнее произнесла Лина. — Так конверты же недавно были… — Вот и я о том же… — В любом случае, — ладонь Ильи вновь накрыла запястье Лины, — Я буду с тобой. Второй рукой Ларионов указал на ухо Джебисашвили, где уже красовался его гвоздик. — Заклинаю на белый конверт, — шутя произнес Илья. — Слишком много магии на один квадратный метр. Но мы посмотрим на силу ваших слов, Илья Владимирович, — в ответ улыбнулась Джебисашвили и стала потихоньку собираться. Как бы не хотелось, но нужно было уходить. — Не-не-не, — в тишине наблюдая за сборами, произнес Илья, когда Лина уже была в дверях. Джебисашвили собиралась надевать свою шапку, как Ларионов ее перехватил. — Она останется со мной. У нас честный обмен. — А если я заболею? — Не заболеешь, — вместо ее шапки, Илья достал свои и с заботой надел ее. А после на прощание коснулся вкусных губ. — До скорого. — Скорого, — повторила Лина и улыбнулась так, что у Ларионова попало всякое желание отпускать ее. Но это было нужно сделать. — Набери после съемки, — успел проговорить он, и дверь за Линой закрылась.