Суицидник35

Лунный свет освещал больничную палату, окрашивая голубые стены в белый цвет, словно подсвеченные люминесцентной лампой, и отдавая холодом и безжизненностью. В полной тишине раздавался звук автоматического аппарата, который редким писком указывал на замедленное сердцебиение и показывал на экране пониженное давление, вызывая легкую головную боль и увеличивая ее с каждым мгновением сильнее и сильнее. Как можно было терпеть все это еще хоть несколько минут, Чонгук больше не имел представления. Хотелось выключить аппарат, выкинуть его в окно и выйти из этой пугающей до жути мрачной палаты, чтобы больше никогда ничего не слышать, не видеть и никогда не чувствовать себя настолько одиноким, что в груди все разрывалось на части. Под действиями успокоительного и снотворного перед глазами все плыло, ощущение было как у пьяного человека, вот только встать и покружиться не было ни сил, ни желания. Мысли путались, тело было вялым, и был лишь один положительный момент — его многочасовая истерика, наконец-то, прекратилась. Сильные антидепрессанты делали свое дело, Чонгук больше не хотел кричать, разбивать все, что попадается под руку, рыдать и биться об стену. Ему больше ничего не хотелось. Даже жить не хотелось. И как он мог утонуть в человеке за несколько месяцев, он до сих пор не понимал. Такого просто не могло с ним случиться. Он всегда строго себя контролировал, всегда следил за своим физическим состоянием, за графиком своей работы и даже за своими эмоциями. Но несколько месяцев назад он потерялся в другом человеке. Он стал зависимым от него. Слишком быстро все закрутилось между ними, слишком быстро вспыхнули в нем чувства, слишком быстро он… Полюбил. Слишком. В груди снова защемило от тяжести и боли, а в горле появился большой и острый ком, который не давал нормально вздохнуть и отдышаться, чтобы хоть немного прийти в себя и привести мысли в порядок. От отчаяния и удушающей несправедливости из его глаз снова полились крупные слезы, быстро стекая по вискам и падая прямо на подушку под головой. И хотелось вытереть их, спрятать их от посторонних глаз даже в полной темноте, но он не мог, так как его руки были крепко завязаны мягкими наручниками, которые не позволяли причинить вред ни себе, ни кому-либо еще. Он понимал, что друзья и родственники правильно сделали, что заперли его в палату, связав и накачав сильными препаратами. Он видел боль в их глазах, переживания за его состояние и даже не спорил с их решением. И действие лекарств немного помогало, притупляя боль, которая разрывала его сердце и душу на части. Он больше не испытывал дичайший страх и отчаяние, оставаясь в одиночестве. Он больше не чувствовал, что падает, падает и падает в какую-то бездонную яму, без возможности увидеть свет и снова почувствовать тепло. Сейчас он не чувствовал ничего, кроме одного — желания закрыть свои опухшие от слез глаза и никогда больше не открывать их. Ни в этой жизни, ни в следующей. Без него. Никогда. Резкий собственный крик, вырвавшийся из горла, пролетел по всей палате и дальше в пустой ночной коридор больницы. И он хотел бы остановиться, заткнуть себе рот своими же руками, но это никак не получалось, так как запястья были крепко прикреплены наручниками к металическим перилам его больничной койки. И все, что ему оставалось, лежа на кровати и будучи скованным, это выть в потолок и кричать, когда уже совсем не оставалось сил терпеть. Новый крик боли, повторно вырвавшийся из груди, заставил его вздрогнуть и словно вынырнуть из воды, моментально возвращая слух и донося звуки шумного города за окном, разговаривающих людей за дверью палаты и собственное сбитое дыхание, которое никак не помогало на чем-то сосредоточиться. В глаза ярко светило солнце, заставляя щуриться, а тело было покрыто холодным потом, отчего даже в теплой прогревающейся зимой палате показалось слишком прохладно и зябко. И только медленные и мягкие поглаживающие прикосновения к его правой ладони постепенно приводили в чувства и незаметно успокаивали, помогая ему выровнять дыхание и постараться снова открыть глаза. Медленно перевернувшись направо и крепко сжав чьи-то пальцы в своей ладони, Чонгук сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пока сердцебиение не снизилось до более спокойного, от которого в висках перестало стучать, словно молотком забивали гвозди. Хаотичные мысли, приходящие в целенаправленный поток, стали проясняться, накидывая картинки с воспоминаниями о том, как он летел в вертолете в больницу, в страхе молясь, чтобы они добрались как можно быстрее и успели помочь Тэхену, так как у старшего уже в полете снова пропало сердцебиение. Как он бежал по коридору больницы до самой операционной, куда его не пустили врачи и охранники больницы. Как после операции крепко держал руку любимого, боясь отпустить ее, чтобы не потерять его больше никогда. Словно это было вчера, но с того страшного дня, когда он увидел задушенного Тэхена на полу рядом с Богомом, прошли уже две недели. Продолжающиеся нежные поглаживания по его ладони снова заставили Чонгука отпустить воспоминания и приоткрыть глаза, медленно вытирая свободной рукой мокрое от слез лицо, и постепенно понимая, что все, что он чувствовал — было лишь кошмаром, который он переживал снова и снова уже несколько ночей подряд. Испытываемый жуткий и настолько правдоподобный ужас от боли, каждый раз доводил его до слез и крика, с которыми он с трудом просыпался. — Доброе утро, — прошептал он хриплым низким голосом, счастливо улыбаясь и крепко прижимая к своей груди левую ладонь Тэхена, которая приятно холодила кожу его горячих рук. Они лежали на двух разных одноместных кроватях, которые стояли вплотную друг к другу по середине вип-палаты, так как никто не посмел поспорить с Чонгуком поставить их вместе или сдвинуть хоть на миллиметр, чтобы облегчить врачу проводить осмотр старшего из-за пережитого повреждения трахеи. Травмы, которая привела к тому, что Ким пролежал трое суток в коме под искусственной вентиляцией легких, потом тяжело приходил в себя и только последние пару дней начал снова самостоятельно пить и есть, но пока только жидкую пищу. А из-за всего случившегося с Кимом и резкого приступа недоверия к окружающим Чонгук был постоянно рядом и не подпускал к Тэхену никого, кроме родственников и близких друзей, которых он знал лично, и главного врача больницы. — Знаю… Опять этот кошмар, — прошептал Чонгук, сильно зажмурившись и снова внимательно посмотрев на старшего, который мягко улыбнулся ему в ответ и тоже развернулся и лег на бок, лицом к нему, ненадолго замирая от небольшой боли в районе шеи и кадыка. — Я жив, — еле слышно прошептал Тэхен, стараясь беречь связки. — Я рядом, мой хороший. Чонгук быстро закивал, прижимая его руку к своим губам и мягко целуя тыльную сторону его ладони, с упоением вспоминая, как Со Джун смог восстановить сердцебиение Кима в домике у реки, как вопреки указаниям военных медиков молниеносно транспортировал старшего на вертолете в ближайшую больницу, спасая ему этим жизнь, так как вторую остановку сердца Тэхена, которая случилась уже в воздухе, смогли запустить только врачи, после приземления вертолета у ближайшей к ним больницы. — Во сне невозможно контролировать эмоции, — также тихо продолжил Тэхен в ответ, пока Чонгук, приподнявшись на правом локте, протянул к его лицу левую руку и аккуратно убрал пальцами со лба старшего удлиненные вьющиеся волосы, заправляя их за его правое ухо. — Я справлюсь, мне только нужно время и… Чтобы ты был рядом, — Чон прислонил ладонь к его правой щеке, увидев в ответ нежную улыбку, которая расплылась на лице старшего. — Я попрошу назначить тебе успокоительное… — Не хочу, я под ними буду… Как зомби, — быстро перебил его Чонгук, сморщив нос и сделав губы дудочкой, заставляя Тэхена тихо рассмеяться. — Не будешь, не волнуйся. Я сам подберу что-то легкое… Обычное успокоительное, чтобы облегчить состояние ночью, — выдохнул он от облегчения, увидев, как Чон закивал в ответ и ярко заулыбался, закусив нижнюю губу. Тэхен тут же протянул к нему свои руки, обнимая Чонгука за шею и вплетая пальцы обеих рук в его волосы на затылке. Отчего младший простонал от удовольствия, медленно приблизился к нему и впился губами в его губы, смачно лаская их языком, проталкивая его в рот и заставляя старшего шумно дышать от молниеносного возбуждения, которое накрыло сразу обоих. Чон сразу же аккуратно перелез на кровать Тэхена и, продолжая зацеловывать припухшие губы старшего, прилег сбоку и бережно обнял его вокруг талии. Не желая отрываться от любимых губ и углубляя свой поцелуй, Чонгук с наслаждением расслаблялся в объятиях старшего, который окутывал его своим спокойствием только одними своими прикосновениями. Никогда в жизни он не испытывал столько эмоций одновременно рядом с одним человеком, мимолетный взгляд которого мог выразить свое бушующее недовольство, послать на хуй или даже отдать приказ, при этом каждый взгляд на него или на своего сына отражал столько заботы и любви, сколько он еще ни у кого не видел. — Скоро обход, — прошептал Тэхен, перемещаясь своими губами на щеку младшего и скользя на висок, крепко прижимая его к себе за плечи и впиваясь пальцами в его белую футболку на спине, пока Чонгук уткнулся носом в его шею, нежно целуя синяки на кадыке старшего и стараясь не причинить боль. — Да, врачи снова будут ругаться, что я на твоей постели и не даю тебе отдыхать и восстанавливаться, — выдохнул Чонгук, немного отстраняясь и укладывая голову на его плечо. — Ты мое лекарство, так что посылай их нахуй, — тихо хмыкнул старший, поцеловав Чона в нос и заставив его снова смешно наморщиться. — Я только это и делаю последние две недели… Меня врачи уже стороной обходят, твои охранники боятся, а Намджун даже на звонки не отвечает. — Цербер, — прошептал Тэхен, улыбаясь и мягко целуя его сначала в правый глаз, потом в левый, пока младший хрипло постанывал в его руках от приятных ощущений. — Да, я уже наслышан, как меня тут прозвали, — тихо рассмеялся Чонгук, положив голову на грудь старшего и прижав свое правое ухо к его солнечному сплетению, чтобы по своей новой традиции, которая появилась у него две недели назад, первым делом с утра слушать сердцебиение Кима. — Мой хороший. — Да, — закивал он и, поднявшись на локтях, быстро поцеловал Кима в губы, заглядывая ему в глаза, на белках которых еще оставались маленькие кровоподтеки после перенесенного удушения. — Очень - очень - очень, любимый. И как же приятно было снова увидеть неповторимую улыбку Кима, который с облегчением выдохнул и снова притянул к себе Чонгука, чтобы еще немного насладиться его вкусными, красными и слегка опухшими от поцелуев губами. — Эй, блять, прекратите уже, а?! — замычал недовольно Намджун, прикрывая свои глаза одной рукой и закрывая за собой дверь в палату другой, в которой держал два белых пакета. — Вы тут не одни, вообще-то, чтобы лобызаться, когда вам только вздумается. И, вообще, запирайтесь, если уж на то пошло… Все рассмеялись, и Чонгук быстро вернулся на свою кровать, присев на ее край и начав поправлять на себе свою футболку, которая неприятно липла от холодного пота, а Тэхен разгладил на себе одеяло, прикрыв свой стояк в районе паха, и запустил механизм на кровати, чтобы оказаться в сидячем положении. — Я тут гостинцев принес, — ухмыльнулся Намджун на действия парней, стараясь не думать, чем тут занимались некоторые, и аккуратно положил на кровать рядом с Чоном первый пакет с какой-то одеждой, а второй поставил на прикроватный столик у Тэхена, быстро поясняя. — Здесь новая одежда вам обоим и свежая клубника с банановым молоком, которые вы заказывали, а также… Вот это. Он быстро достал телефон новой модели и рабочий планшет, которые лежали в пакете с продуктами, и положил их на колени друга. — Твой старый телефон мы выкинули, экран сильно разбился и модель была устаревшей, поэтому Со Джун взял тебе новый и сразу полностью его настроил. А планшет от Тэк Ёна, он попросил передать, чтобы ты понемногу опять вливался в работу. Твой отец был по началу в восторге заменить тебя, но в последние пару дней выдохся. Сказал сообщить тебе, чтобы ты обратно все взял на себя, так как он боится что-нибудь не так сделать. Все твои нововведения его впечатлили, но он не хочет погружаться в них. Сказал следующее, — Намджун кашлянул, стараясь понизить голос и заговорить с хрипотцой, как отец его друга. — Нахуй мне все это опять нужно, я теперь на пенсии. Тэхен тихо рассмеялся и с улыбкой покачал головой, включая планшет, пока Чонгук быстро вытащил себе из пакета новую черную майку со спортивными штанами и ушел в отдельную ванную комнату, расположенную внутри палаты, чтобы принять душ и переодеться. Намджун перевел взгляд со закрывшейся двери за младшим на Тэхена и присел на кровать Кима, взяв его правую ладонь в свою и крепко сжав ее в немом молчании, показывая старшему, как сильно он до сих пор переживает из-за случившегося и очень рад всему, что сейчас видит, на что Ким мягко улыбнулся и кивнул в ответ, молча благодаря за его поддержку. — Как Со Джун? — тихо прошептал старший, начиная просматривать на планшете статистику данных за прошедшее время, пока он отсутствовал. — Перестал отвечать на мои звонки, — хмыкнул в ответ Намджун, слыша, как в ванной комнате заработал душ. — Лиса мне звонила и сказала, что они какое-то время поживут в загородном доме ее родителей. Попросила не тревожить его пока, она постарается самостоятельно поговорить с ним. — Не стоило ему уходить… — Мы уже говорили с тобой об этом, — перебил его Намджун, нахмурив лоб. — Если бы на его месте был чужой человек с улицы, за твое похищение его бы в лучшем случае уже уволили, а в худшем… Даже думать не хочу… Он ведь глава твоей охраны… — Я походу какой-то магнит для маньяков, — фыркнул Тэхен, устало улыбаясь. — Мы оба понимаем, что Со Джун не виноват в том, что со мной случилось… К тому же я сам сглупил, когда выпил воду из бутылки Богома. Блять, уже второй раз такая хуйня… Меня, видимо, жизнь ничему не учит, — Тэхен прикрыл глаза и шумно выдохнул от отчаяния. — Привлекать маньяков и останавливать их — это только тебе под силу, — счастливо улыбнулся Намджун, кивая в сторону ванной комнаты и тихо зашептал. — Я хотел рассказать… Я и Тэк Ён думали, что Чонгук убил Богома, поэтому я сделал так, чтобы никто не узнал это, взяв на себя его убийство. — Тэхен распахнул от удивления глаза и замер, вслушиваясь в шепот друга. — Но, когда Тэк Ён уничтожал тело, он заметил слишком много крови от Богома… Тогда он сделал проверку и выяснил, что умер Богом от потери крови, которая возникла из-за твоего пореза его подмышечной артерии. Именно ты убил эту суку. А Чонгук спас тебя, так как не дал ублюдку раздавить твою шею окончательно, молниеносно отреагировав и оттащив его от тебя. — Ты готов был взять на себя? — Не уверен, что Чонгук смог бы выдержать еще и убийство… Даже такого ублюдка… Я тебе рассказывал уже, в каком состоянии он был, пока мы тебя искали, — хмыкнул Намджун, вслушиваясь в шум воды из ванной. — Он с такой яростью избил Богома, на нем места живого не осталось. — Ладно, со всем этим я разберусь, — прошептал Тэхен, указывая головой на ванную комнату, где был Чонгук. — Но это не отменяет того факта, что наш друг свалил в закат, блять. — В твоем окружении вряд ли оценят, если Со Джун будет дальше работать с тобой. — Знаю, — тихо фыркнул Тэхен, продолжая просматривать отчеты и графики и листая информацию на планшете. — Но, видимо, некоторые забывают, кто все здесь решает, — продолжил он шепотом, не торопясь и выговаривая каждое слово. — Мне похуй на чужое мнение… У меня сейчас есть сын и Чонгук… У меня семья… Я не подпущу к себе постороннего. И я не стану выгонять Со Джуна из-за всей ситуации. — Знаю, ты уже говорил, — закивал Намджун, с наслаждением наблюдая, как он защищает и отстаивает позицию Со Джуна. — И Тэк Ён тоже в курсе, поэтому он никого не ищет на его место. И перед уходом Со Джун составил новый план работы твоей охраны, пересмотрел и внес правки по защите дома твоих родителей и многое другое. Он как заведенный работал сутками, пока ты лежал в больнице первые дни под искусственной вентиляцией легких, пребывая в коме. Вот только я сразу и не понял, что он собирался после всего этого уйти… Прости, что не остановил его. — Тебе не за что извиняться. Со Джун очень упрямый, его бы никто не остановил… Он должен сам простить себя за случившееся и тогда вернется, — также шепотом продолжил Тэхен, вчитываясь в сводки новых предложений от китайцев, которые были на повестке дня в его графике. — Но я дам ему повыебываться еще только одну неделю, пока я в больнице. Если он не вернет к этому времени свою задницу обратно, он лично прочувствует от меня, что такое быть… Пассивом. — Что? — удивленно возразил Чонгук, стоя в дверях и складывая руки на своей груди. Тэхен взметнул испуганный взгляд, поджимая губы, чтобы не рассмеяться от произнесенного им двусмысленного выражения, но из азартного взгляда, который он сразу бросил на своего парня, его глаза тут же вспыхнули настоящим огнем, когда он увидел Чона в черной майке с открытыми плечами и мокрыми волосами, с которых по шее на грудь стекали крупные капли воды после душа. Намджун проследил за взглядом старшего, взметнув от удивления брови вверх и закатив глаза, мысленно проклиная их обоих за развратные и пошлые мысли, читающиеся у обоих на лицах, и быстро встал на ноги, поправляя на себе теплое черное пальто и шарф. — Ладно, кролики ебучие… Пошел я по делам. Мне на встречу так-то надо, — фыркнул он, шагая к двери, пока Чонгук вернулся к Тэхену и сел на место, где ранее сидел он сам. — Вы тут потише, если что… Не хочется краснеть перед врачами и охранной. Они мне и так мозг выносят из-за твоего Цербера. — А мы что? Мы пока ничего, — запротестовал Чонгук, оборачиваясь к нему головой и скрывая своей спиной, как Ким незаметно положил свою ладонь на пах Чона и немного его сжал. — Ага, ага, — закивал Намджун, ухмыляясь и выходя за дверь. — Увидимся еще вечером. — Скоро обход! — зашипел младший, как только за Намджуном захлопнулась дверь, прикрывая глаза от удовольствия и пытаясь остановить руку старшего. — Ты что творишь? — Я так соскучился, — прошептал Тэхен, облизывая свои губы и продолжая сжимать уже потвердевший член в штанах Чона. — Я знаю, что пока не… — Нельзя, — строго закончил за него Чонгук, начиная прерывисто дышать и тихо постанывать. — Нужно потерпеть… Ох, бля-а-ать, — прошипел он от приятной боли в паху, прикусывая нижнюю губу. — Доброе утро, господин Ким! — радостно воскликнул главный врач больницы Ши Вонг, быстро постучав и распахнув настежь дверь в палату. — Господин Чон… И вам тоже доброе утро! — Пиздец, — прошептал Чонгук, быстро убрав ладонь старшего со своего паха и мысленно благодаря Намджуна, что тот принес ему длинную и свободную майку, которая скроет стояк в его штанах.